Вера Павловна Окишева
Запрет на любовь
Пролог
В тёмном зале бара клубился табачный дым, вырисовывая призрачные фигуры. На сердце у Аглаиды было неспокойно и муторно. Алкоголь непривычно жёг желудок, разгонял кровь и путал мысли. Всё, что хотелось забыть, накатывало волнами. Обида и слёзы норовили прорваться через плотину самоконтроля. Молодая женщина никогда не позволяла себе плакать в присутствии других, только в одиночестве своей спальни. Лишь мягкая и преданная подушка знала секреты, которые порой выдавала ей Аглаида вместе с судорожными рыданиями. Но сегодня невольным, правда, терпеливым слушателем стал мулат Айзек, именно так гласил его бейдж. Он был барменом небольшой забегаловки, куда молодая женщина вошла случайно. Аглаида в своём деловом костюме, со строгим пучком на голове совершенно не вписывалась в местный контингент завсегдатаев. На мир она смотрела через тонкие стёкла очков в дорогой оправе. Зрение её подводило или вовсе предало. Так бывает, когда кажется, что все и всё предают. А может, и не кажется. Может, это заговор, вселенский, против одной слабой, хрупкой женщины? Теперь Аглаида ни в чём не была уверена. Ещё утром она была на вершине. Но все её достижения оказались замком из песка, который осыпался под натиском морских волн. Сам мир рухнул от предательства отца.
Мутный взгляд васильковых глаз за бликующим стеклом очков вновь оторвался от стопки с водкой, противной, горькой, под стать настроению клиентки. Молодая женщина постаралась улыбнуться. Ведь это так привычно – улыбаться, даже когда не можешь, когда хочется кричать от злости и гнева. Улыбаться в любой ситуации. Это воспитание, это правила общества, в котором она привыкла жить. Улыбка фальшивая, как и доброжелательность на лицах мнимых друзей и соратников. Никому нельзя верить – предадут… Даже отец!
– Мои родители никогда не скрывали, что я приёмная дочь, – сипло и очень тихо сказала Аглаида, обращаясь к бармену.
Мужчина не слышал её голоса, так как музыка, громыхая, заглушала любые звуки, а в те редкие секунды, когда затихал DJ, надрывно орал телевизор, передавая трансляцию футбольного матча, который был для метиса куда интереснее, чем бред пьяной клиентки. Да, она заказывала уже третью стопку русской водки, но грядущие проблемы от её пребывания уже наводили на бармена тоску.
– Порой мне хотелось, – продолжала бубнить молодая женщина, не обращая внимания на монотонные протирания барменом идеально чистого стакана, – чтобы между нами не было этой правды. Зачем? Когда тебя любят и души в тебе не чают, зачем такая жестокая правда?
Клиентка взмахнула рукой, чудом не опрокинув опустевшую рюмку. Бармен перехватил её, взглядом спрашивая налить ли ещё, а получив кивок в знак согласия, потянулся за бутылкой.
– Лишь немногим позже, повзрослев, я поняла, что честность – залог хороших взаимоотношений, – глубокомысленно изрекла Аглая. – Честность… Будь она неладна. С этой честности всё началось, этой же честностью и должно закончиться. Всё закончится…
Глава 1
Аглаида никогда не обманывала своих родителей. Это была ответная благодарность за их честность. Её удочерили, когда ей исполнилось всего три года. Обеспеченная чета Ламбел не могла иметь детей, и они решились на альтернативу. Мария была русской иммигранткой, как и настоящие родители Аглаиды, поэтому женщина уцепилась за девочку с кукольным личиком и русским именем. Алекс не был против. Ему малышка понравилась своим кротким нравом. Мужчина не устоял перед доверчивым взглядом детских синих глаз. Девочка всегда смотрела на него преданно и доверчиво. Даже по прошествии десятка лет.
Аглаиду они любили всем сердцем, ведь девочка с чёрными волосами и удивительно яркими огромными глазами на детском личике стала олицетворением их давнишней мечты. Они наконец стали родителями и подарили всю накопившуюся родительскую любовь приёмной дочери.
Как говорится, счастье творит чудеса, и через три года после удочерения Мария неожиданно для всех, и в том числе для врачей, забеременела. А спустя положенный срок родила близнецов, таких же рыжих, как и их отец, Алекс Ламбел. Аглаида помогала выбирать имена своим братьям. Имена братиков хоть и звучали для шестилетней Аглаиды странно и непривычно, однако нравились своей необычностью, как и её собственное имя. С прибавлением в семье многое изменилось, да и сама девочка тоже.
Любила ли она братьев? Да. Ревновала ли к ним? Естественно да.
С этим чувством было сложно справиться, ведь Аглая знала правду. Да, она – приёмыш, не то, что рыжие сорванцы, но они мальчишки и часто печалили мать своими выходками. Аглаида же всегда старалась быть прилежной как в учёбе, так и дома. Она старалась оправдать доверие и любовь родителей. И казалось, что всё в их семье идеально, и счастье, что царило в родных стенах, продлится вечность.
Увы. Всё когда-нибудь заканчивается и беззаботному детству пришёл конец, когда Мария умерла. Это был самый обычный день. Осень только-только вздумала рисовать на листьях. Первые холодные ветра пришли в город, заставляя кутаться в тёплые шарфы и надевать шапки.
Аглаида перешла в старшую школу и собиралась с мальчишками на учёбу. Мама поцеловала их в щёчки, приказав быть послушными и слушаться папу. Странная оговорка, ведь обычно Аглая всегда и во всём слушалась родителей, но Митя уронил тарелку и Аглаида с Марией обернулись на звук разбитого фарфора.
– К счастью, – ласковая улыбка и тихий шёпот сорвался с губ женщины.
Материнская рука потрепала рыжую макушку расстроенного сына. Тарас отодвинул брата и потребовал свою порцию ласки, ведь это он толкнул Митю под руку, от чего тот случайно смахнул тарелку со стола. Всё как обычно. Непоседы.
Аглаида позвала мальчиков, как только услышала звук подъехавшей машины. Отвозил детей в школу личный водитель, так как отец вставал раньше и уже в шесть часов утра отбывал в офис.
Воздух в то утро был пронзительно чистым, невероятно морозным и девушке мнилось, что она слышала звон колокольчиков. Мальчишки, как всегда, громко ругались, споря, кто будет сидеть рядом с сестрой. Девочка улыбалась, равнодушно следя за перебранкой близнецов. Что Тарас, что Дмитрий – братья слишком похожи и вели себя одинаково, поэтому Аглае было всё равно, кто будет сидеть рядом с ней. Оба одинаково толкались и мешали слушать музыку. Самый страшный день начался обыденно, и лишь по возвращению домой дети узнали, что мамы больше нет.
С того дня всё изменилось.
* * *
Время для Аглаиды всегда летело слишком быстро, она не поспевала за его размашистым шагом и вечно опаздывала. Выработанная за несколько лет привычка вставать в пять часов утра сегодня подвела. Проспать презентацию Аглае не позволила кухарка, которая обеспокоилась тем, что хозяйка решила пропустить завтрак. Теперь же, перепрыгивая через канализационные решётки, чтобы не угодить в них каблуком, брюнетка спешила заскочить в холл Всемирного торгового центра, где располагался головной офис компании-ретейлер «Ламбел». Звук каблуков оглушал саму Аглаиду, узкая юбка не позволяла делать широкие шаги. Она слышала своё собственное сердце, оглушающее набатом громких ударов. Отец будет недоволен, если она не успеет к девяти. Ручка портфеля больно впивалась в ладонь. Молодая женщина взмокла от бега. Влетев в лифт, Аглая перевела дыхание, прижавшись спиной к стенке кабины. Как обычно, лифт забился до отказа, а это значило остановки, то есть упущенные секунды, которые складывались в минуты, и в итоге Аглаида, злая и уставшая, ворвалась в свою приёмную, где секретарь Нанни, кареглазая блондинка, нервно грызла алые ногти, поглядывая на входную дверь.
– Вы опаздываете! – вскричала девушка, как только увидела начальницу.
– Я знаю! – огрызнулась в ответ Аглая, сбросила секретарю портфель, сама же подскочила к зеркалу, вытаскивая из кармана пиджака упаковку влажных салфеток, чтобы подправить макияж.
– Они все уже собрались, – нервно шепнула Нанни, протягивая стаканчик с кофе.
Аглая бросила взгляд на часы. Девять и одна минута. Отец будет крайне недоволен.
Пригубив терпкого напитка без сахара и досчитав до пяти, Аглаида выдохнула, забирая портфель из рук секретаря. Всё, на большее времени не осталось. Перед смертью не надышишься, а вескую причину для опоздания не придумаешь. Её ведь не переехал автобус, и она не провалилась в канализационный люк, а значит – гордый взгляд и вперёд. Брюнетка, поправив ворот белой блузки, направилась вдоль по коридору в сторону конференц-зала. Сегодня ей предстояло отчитаться перед советом директоров по поводу новых поставщиков.
Молодая женщина злилась на себя, на туфлю, которая нещадно натёрла ногу, на кухарку, которая могла и раньше её разбудить, на телефон, посмевший выключиться, хотя зарядки было больше половины. Почему именно сегодня? Почему что-то плохое всегда наваливается снежным комом, собираясь исподволь, по чуть-чуть, пока не превращалось в огромный клубок нервов, и жизнь тогда кажется не просто серой, а пугающей тьмой. Реветь Аглаида себе запрещала. Слезами делу не поможешь и ничего не решишь.
Отец был нетерпим к чужим слабостям. Это Аглая запомнила с первого раза, когда Алекс накричал на девочку на похоронах. Она должна быть сильной, так он сказал ей тогда, жёстко отчитывая. Она должна быть примером для братьев, которые громко расплакались вслед за сестрой. С того самого дня Аглаида не позволяла себе проронить и слезинки. Она должна соответствовать. Она должна быть сильной.
– Доброе утро, – бодро поздоровалась брюнетка, войдя в открытую перед ней секретарём дверь.
Девять мужчин сидели за овальным столом во главе с отцом. Ламбел-старший стрельнул на неё недовольным взглядом, а затем демонстративно посмотрел на свои часы.
– Простите за ожидание, каблук попал в дырку канализационного люка. Чудом не упала! Чуть лоб себе не расшибла. Надеюсь, вы не сильно скучали, пока ждали меня.
Аглая старалась говорить весело и непринуждённо. Совет директоров состоял преимущественно из старых приятелей отца, и она знала их с детства. Многие были частыми гостями в особняке Ламбел, у многих Аглаша, будучи маленькой девочкой, сидела на коленях. Она надеялась на снисхождение и получила его в лёгких усмешках и покровительственных взглядах. Один ноль в её пользу. Заняв свободное место, брюнетке потребовалось чуть больше трёх минут, чтобы включить проектор, затем ноут и открыть в нём нужный файл. Подойдя к трибуне, молодая женщина уже была по-деловому собрана и не улыбалась. Это не первая её презентация. К своим двадцати девяти годам Аглаида многое прошла, работая под началом отца. Начинала с низов, училась азам и добралась до руководящей должности. Вот уже два года она директор отдела закупок, десятая в совете директоров и по праву этим гордилась. Единственная женщина и единственная молодая. Остальным директорам было глубоко за шестьдесят.
Презентация прошла успешно, Аглая получила одобрение отца и могла дальше работать с выбранными поставщиками. Хотя без нареканий не обошлось. Алекс Ламбел не спускал своей приёмной дочери ошибок.
– Аглаида, ты должна понимать, что все мы люди деловые, а из-за тебя пришлось многим сдвигать встречи. Это недопустимо, это подрывает имидж нашей фирмы.
– Прости, отец. Я не специально. Я постараюсь такого больше не допустить.
– Если тебе что-то мешает, обычно от этого стоит сразу избавляться, – бросил ей отец напоследок, красноречиво взглянув на туфли.
Аглая и рада бы избавиться от высоких каблуков, но при её маленьком росте это недопустимая роскошь. Чем длиннее ноги, тем больше шанса у бизнес-леди чего-то добиться. Это нехитрое правило Аглаида тоже быстро усвоила. Внешность очень важна для деловых людей, поэтому брюнетка следила за собой. Удлинённое каре всегда уложено, макияж не слишком броский, но ежедневный. В сумочке неизменно лежали духи, влажные салфетки и прочие дамские штучки на любой случай жизни.
Многие видели в Аглаиде прожжённую стерву. Даже очки она носила в исключительных случаях, а в обычное время использовала линзы. Ничто не должно было портить её безупречного образа бизнес-леди.
Лёгкой походкой войдя в свою приёмную, Аглаида отдала приказ Нанни, которая встревоженно ждала результатов презентации:
– Собирай ребят, нам дали добро. Будем работать.
Многое лежало на хрупких женских плечах Аглаиды. Ей нравилось, что отец ценит её работу. Она готова была жертвовать личным временем, засиживаясь в офисе допоздна, лишь бы услышать от него похвалу. Она старалась изо всех сил быть безупречной дочерью для Алекса Ламбела.
Домой в особняк Аглая вернулась ближе к восьми вечера. Она очень долго возилась, планируя работу своего отдела. Новых поставщиков было много, а ребята и так загружены своими постоянными клиентами, и приходилось думать, кому кого отдать, а кого вести самой. Набросав примерный план, Аглаида со спокойной душой закончила рабочие дела.
Особняк встретил её непривычным оживлением, прислуга улыбалась, практически везде на первом этаже горел свет. Брюнетка остановилась, оглядываясь на дворецкого, который таинственно улыбнулся молодой женщине, прикрывая за ней входную дверь.
– Они заждались вас, – тихо шепнул Говард за спиной, подсказывая Аглаиде причину перемен в доме.
Старая служанка Розанна с улыбкой застыла в проёме кухни, поглядывая на госпожу, замершую посреди холла, внимательно оглядывающуюся. Отец, видимо, был у себя в кабинете, раз не вышел её поприветствовать. Сделав пару шагов к лестнице, медленно обходя белый гостевой диванчик, Аглая вздрогнула, когда из гостиной на неё напали сразу двое с громкими криками:
– Аглаида! Сестрёнка!
Рыжий вихрь по имени Тарас и Митя приподнял брюнетку над полом и закружил в крепких мужских объятиях.
Сердце радостно забилось в груди Аглаи.
– Мальчики, – радостно шепнула она, вглядываясь в родные серые глаза повзрослевших братьев, которых не видела полтора года. Они изменились, возмужали. Отец отправил ребят стажироваться за границу, и вот наконец они дома.
– Ида-Ида-Ида! – оглушали рыжие непоседы, словно им было лет по пять, а не двадцать три. Охламоны стали выше сестры на целую голову, и только каблуки спасли её от вывиха шеи.
– Наконец-то мы дома! – простонал Митя, а может и Тарас.
Аглая так и не научилась их отличать. Она и в детстве совершенно не способна была это делать, так и сейчас. Парни прекрасно знали об этом и специально притворялись друг другом, чтобы ещё больше запутать свою старшую сестру, которой пришлось заменить им мать.
Дом для ребят с некоторых пор стал непозволительной роскошью. Отец возлагал на них слишком много своих надежд. Наследники. Это слово звучало для рыжих близнецов как проклятие. Сорванцы очень быстро повзрослели. Отец-одиночка, вечно занятой, крайне редко появлялся в особняке. Он, казалось бы, утратил интерес к своим детям после смерти любимой женщины. Кризис Алекс пережил тяжело, часто срывался на родных и не мог вынести молчаливого укора в глазах прислуги. Да, они всё видели, они всё понимали и не вмешивались, но порицали.
Алекс быстро понял, что лучше оставить заботу о детях нанятым гувернанткам, которые не выдерживали выходок рыжих дьяволят и двух месяцев. Тарас и Митя были уверены, что отец ищет замену матери и даже диалоги с психологом не могли их убедить в обратном. Дети росли практически брошенными отцом. Аглаида старалась вернуть его внимание. Она искала повода поговорить с ним, просто поймать его взгляд. Ей было тяжело без его ласкового слова, без прежней похвалы. Она просто не понимала в чём виновата. И тогда решила, что дело в братьях. Что причина в них. Что она должна приструнить ребят и сумела это сделать. Они всегда слушались её. Потом только её.
– Отпустите меня! – взмолилась Аглаида, когда тошнота подкатила к горлу. – Меня укачало! – простонала она, и в тот же миг под каблуками обнаружился твёрдый пол.
– Ида, ты совсем не изменилась, – поддразнил её Тарас, крепко прижимая к себе и заглядывая в синие глаза. – Красивее только стала.
– Да ну тебя, скажешь тоже, – смутилась Аглая, крепко обнимая брата за талию и пряча своё лицо у него на груди.
Тарас любил сыпать комплиментами с того времени, как братья поступили в колледж и вернулись оттуда уверенные, что красивее сестры девушек просто не бывает. Тогда Аглаида долго смеялась, никак не сумев убедить мальчиков, что и она в своё время была такой же неуклюжей и прыщавой. Но разве Рыжиков можно в чём-то убедить?
– Где мой поцелуй! – обиженно раздалось сзади.
Митя, как и в детстве, влажно коснулся губами щеки сестры, а та по привычке оттёрла её рукавом пиджака.
– Митя, – раздражённо протянула молодая женщина, глядя на следы пудры на чёрной ткани рукава, – ты бы ещё лизнул меня.
– Я не Митя, я Тарас, – с задорной улыбкой отозвался тот и потянул обескураженную сестру в столовую.
Опять они подловили её. Митя рукой растрепал безупречную укладку Аглаиды со словами:
– Опять повелась.
А Аглаиде стало не то стыдно, не то неуютно. Ведь и вправду повелась. Опять не отличила, остальные легко угадывают кто из них кто, и только с ней ребята вели эту игру. Если в детстве Аглаида ещё могла различить братьев по одежде, то став старше, Рыжики быстро смекнули как путать её.
Сестра никак не могла понять, почему отцу хватало лишь взгляда, чтобы узнать, кто из сыновей перед ним, а ей не помогали ни очки, ни линзы. Даже кухарка пыталась помочь, объяснить, что у ребят разные характеры и говорят они по-разному. Да, это было так. Когда ребята хотели, они говорили по-разному, но только когда этого хотели сами.
Будь на их лицах особенные родинки, было бы, наверное, легче. Но, увы, россыпь веснушек, одинаковый разрез глаз, густые тёмно-рыжие брови, даже форма губ и носа – всё было одинаковым. Зеркальные близнецы. Они никогда не стригли волосы по-разному. Однажды высмеяли предложение сестры сделать тату с именами. Им нравилось быть похожими друг на друга. В этом был их фирменный стиль.
Наверное, так считает каждый близнец. Ведь сколько проделок и проказ можно придумать и провернуть. Меняться местами, разыгрывать людей. Даже колледж и университет братья закончили с подозрительно одинаковой успеваемостью.
– Отец сказал, чтобы ужинали без него.
Митя усадил Аглаю во главе стола, а сам сел слева, Тарас справа. Служанки, весело переглядываясь с рыжими братьями, выставляли тарелки перед ними и Аглаидой. То, что вся прислуга соскучилась по Рыжикам, госпожа прекрасно знала, но не одобряла заигрывания молодых девушек с братьями. Глупышки словно не понимали, что им ничего не светит. Сказка не случится ни с одной из них. Алекс просто не позволит сыновьям жениться на простой девушке. Они наследники. И этим всё было сказано.
Аппетитный аромат заставил отвлечься от разговора и попробовать сочный рыбный стейк. Форель с пареными овощами. Рыжики раньше терпеть не могли овощи на пару, а сейчас уплетали за обе щёки. Как же всё быстро менялось в этой жизни. Митя до истерик не выносил моркови, но оба брата съели её вполне спокойно.
– Как вы тут без нас жили? – вопрос отвлёк молодую госпожу от тяжёлых дум.
Она повернулась вправо, ловя на себе серьёзный взгляд серых глаз. Аглае всегда казалось, что Тарас более сдержанный, чем брат, если конечно так можно выразиться по отношению к этой парочке.
– Смотрю, отец ещё не женился.
– А должен? – удивилась брюнетка.
– Ну, у него же вроде была какая-то блондинка.
– Силиконовая Барби, – передразнил Митя.
Аглая тихо вздохнула, вспомнив, что и вправду какая-то была больше года назад. Отец не регулярно, но заводил себе любовниц. Непостоянных, всегда молодых и глупых. Наглые девицы не сразу понимали, что им ничего не светило, и первое время вели себя порой просто отвратительно. И чем наглее девица, тем короче роман с ней. Алекс Ламбел был завидным женихом. Состояние его с каждым годом увеличивалось, и многие охотницы жаждали присвоить себе хотя бы часть его денег.
– Нет, не женился, – успокоила Аглая братьев, которые до сих пор болезненно воспринимали отцовских пассий. – А Барби уже давно не его любовница, – добавила она для Мити.
– Правильно, отсосала, что хотела, и отвалила, – зло отозвался тот, а Аглаида по привычке осадила его.
– Митя, следи за языком.
Тот замолчал, перестав жевать, хитро взглянул на сестру и подался к ней, чтобы тихо прошептать:
– Я слежу, Ида, слежу.
Лизнув сестру в щёку, Митя тихо рассмеялся, уворачиваясь от салфетки, которую Аглая кинула в него.
– Митя! Ну сколько можно! – взвизгнула она, не понимая забавы брата.
– Веселитесь? – ознаменовал своё появление Алекс, недовольно поглядывая на сыновей.
Стоило им только вернуться, как дом опять утратил привычную тишину и спокойствие.
– Отец, – поднявшись, поздоровалась ещё раз Аглаида.
– Сиди, – приказал он дочери, усаживаясь за стол напротив неё.
Рыжики переглянулись, и лишь отец заметил недовольство, блеснувшее в глазах близнецов. Аглаида села, поправляя юбку.
– Приятного аппетита, отец, – кротко пожелала она.
– И вам приятного аппетита.
Алекс не глядел на своих детей. Он взял планшет, отыскал нужную статью и погрузился в чтение.
– Приятного аппетита, отец, – пожелал через несколько минут Тарас, когда служанка поставила перед главой семьи тарелку.
– Благодарю.
Алекс поднял свой взгляд и наткнулся на двойной прищур сыновей. Глаза у них были такие же, как у отца, серые. Истинные Ламбел. Никто не унаследовал черт своей матери. Наверное, так было лучше. Возможно, Алекс сам не мог для себя это решить. Хотел бы он, чтобы сыновья стали живым напоминанием о любимой или нет? Думал над этим и часто, но так и не смог дать себе ответ.
– Приятного аппетита, отец, – через минуту повторил за братом Митя.
Аглая настороженно следила за Алексом. Тот медленно взглянул на Дмитрия, уголки губ его дрогнули.
– Благодарю, – тихо произнёс Алекс, взявшись за вилку, и отложил планшет на край стола так, чтобы спокойно есть и читать. – Завтра оба приедете в офис. Пора принимать дела, – как бы ни к кому конкретному не обращаясь, приказал сыновьям Алекс. – Начнёте как Аглаида, с азов.
Братья переглянулись с сестрой. Та ободряюще улыбнулась им.
– Я посмотрю, чему вы научились, – закончил свой монолог Алекс.
Ему никто не ответил. Аглаида чувствовала неловкость. Отец, как обычно, отдавал распоряжения, не особо интересуясь мнением своих детей. Она к этому привыкла, а вот ребята злились. И тогда Алекс придумывал очередную ссылку: колледж, университет, практика.
Аглаида редко видела своих братьев в последние пять лет. Так редко, что каждая встреча была праздником для неё и очередным новым знакомством, ведь Рыжики взрослели, менялись, мужали.
