Вера Зверева
Позабудь меня на перроне
11.
Под ногами хрустел всё тот же гравий, глаза уже привыкли к темноте, но я понятия не имел, куда я иду. Щека Кристины покоилась на моем плече, и я чувствовал её ровное дыхание на шее. Не знаю, как она умудрилась выключиться в такой позе, но это, видимо, от пережитого.
Миниатюрная девушка висела на моей спине, как коала на эвкалипте, обнимая меня за шею руками. А я держал её под бёдрами, таща на себе этот удивительный «рюкзачок». Не знаю, сколько мы прошли по дороге в лесу, и в какую сторону, но впереди я слышал шум трассы, а это была хоть какая-то надежда. Дорога кончалась, и между деревьями я видел, как время от времени проносятся световые пятна включённых фар.
Ноги уже отказывались идти, но выбора у меня не было. Это я один, вероятно, прикорнул бы под ёлочкой, но я нёс Кристину. Я отвечал за неё. И за то, что я такой болван.
Это я потащил её за пирожком, упустив поезд, это я вылил на неё раскалённый кофе, я оставил её в открытой машине вместе с ключами, я не смог отбить у пьяной шпаны, и она чуть не утонула. Пока в свои достижения смог записать только то, что я вытащил Крис из моей утопшей машины.
Всё.
Если её уволят из-за меня, то мне можно будет присудить какое-нибудь говорящее звание. Неудачник года! Разрушитель карьеры!
Как же ей не повезло со мной.
Крис вздохнула во сне. Правильно, малышка, ты вляпалась в меня не по своей вине. За всё это отвечаю только я.
Впереди я разглядел тёмную фуру, стоящую у обочины боковой дороги. Надо попробовать разбудить водилу и попросить у него хотя бы телефон, чтобы позвонить. Но когда я приблизился к кабине, я услышал внутри характерные ритмичные звуки, вот блин. Неудачный момент.
Мне ничего не пришло в голову, как медленно пойти дальше, обречённо переставляя ноги. Впереди была трасса и, может, быть ещё кто-то добрый захочет нам помочь.
Сзади скрипнула дверь, и кто-то выпрыгнул на гравий. Через мгновение нас обогнала девица в обтягивающих штанах и устремилась к фургончику, стоящему поодаль, который я только увидел.
– Эй, молодёжь! – крикнули мне со спины, и я остановился и осторожно развернулся, чтобы не беспокоить спящую Кристину. – Вы откуда такие? Чего мокрые? – спросил водила, подтягивая штаны.
– Из реки, – устало ответил я.
– А чего пешком в такой глуши?
– Машина на дне осталась.
Водила присвистнул, и я разглядел в свете из кабины мужика лет пятидесяти, плотного и загорелого с отчётливой сединой.
– Это как вас угораздило?
– Долго рассказывать, – мне хотелось прилечь, а не беседовать.
– Вас подвезти? – вдруг раздобрился он.
А что мне ещё терять? Может, это карма шлёт нам извинения за весь это кабздец, что с нами произошёл?
– Разве что вы в Питер едете.
– Туда, до КАДа могу добросить, твоя вон совсем выжатая.
– Вы очень добры, – я едва не упал от облегчения и радости, но вместо этого чуть тряхнул Кристину.
Её пришлось разбудить и шатающуюся подсадить на крутой лестнице в кабину грузовика. Водила что-то расправил на задней койке и указал ей ложиться туда и спать. В кабине отчётливо пахло сексом и дешёвыми презиками, но кто мы, чтобы жаловаться? Это бесплатное такси доброго самаритянина довезёт нас до нужного города из непонятной задницы мира! Пусть себе пахнет, чем хочет, пока нас не тошнит слишком сильно.
Я уселся сырой задницей на пассажирское сидение рядом с водилой и растёкся, будто весил тонну. Водила тут же завёл свою махину и врубил фары, освещая дорогу перед нами.
– Хорошенькая она у тебя, – он кивнул в сторону Крис, которая, кажется, уже спала крепким сном, толком и не поняв, что происходит. – И ты молодец, тащил её на себе. Ты мне Санька моего напоминаешь, – на мой вопросительный усталый взгляд продолжил, – сынка моего единственного. Представляешь, четыре девки и один сынок.
– Поздравляю, – как-то тупо ответил я, будто бы они у него родились. Скорей всего, они все уже были взрослыми.
– Такой же балбес, как ты, но тоже молодец. Всегда всем помогает, не позорит батю! Иногда и непонятно, подзатыльник ему влупить или похвалить! Эх, пацаны, какие вы молодые…
Его голос начал сливаться с шумом мощного мотора, мы выехали с боковой тёмной дороги на трассу, и перед глазами у меня поплыло, я клюнул носом один раз, второй и выключился.
***
Меня потрясли за плечо.
– Приехали, молодёжь! – слишком бодрый и довольный голос водилы вывел меня из глубокой комы. Я открыл один глаз, потом второй и посмотрел на улицу. Сзади зашевелилась Кристина, тоже услышавшая его голос.
Мы кое-как проснулись, несмотря на то, что была ещё глубокая ночь и, поблагодарив водителя, вылезли из машины на улицы Санкт-Петербурга.
– Крис, мы почти приехали, осталось чуть-чуть, доберёмся до гостиницы и всё! – пытался приободрить её я, но она выглядела такой измождённой, что, казалось, вот-вот упадёт.
– Не могу в это поверить, – вздыхая, отозвалась она слабым голосом.
Хорошо, что я помнил название гостиницы, но в упор не помнил её адрес. Голосуя на дороге и ловя попутку, пришлось попросить ещё одного доброго человека, залезть в карту и найти эту гостиницу, а потом уже подвезти нас до неё. Денег у нас с собой всё равно не было, поэтому это снова была чистейшая благотворительность.
К концу нашего безумного дня мне уже было всё равно, что происходит вокруг и не везёт ли нас какой-нибудь маньяк к себе на дачу, чтобы закопать под сараем. Я там хотя бы высплюсь, думалось мне. Но он отвёз нас в гостиницу.
Перед тем как войти в невысокое здание на берегу Невы, мы остановились. Перед нами светился огоньками в ночной темноте, разведённый Биржевой мост. Я почувствовал, как в мою руку проскользнула рука Кристины и сплела наши пальцы.
Мы добрались. Осталось только устроиться в гостиницу, и это всё закончится.
Там сидел дежурный ночной администратор и очень удивлённо уставился на нас в уже подсохшей, но растрёпанной мятой одежде и со слипшимися в сосульки волосами. Встала ещё одна проблема, у нас не было паспортов и способов доказать, что мы – это те на, кого заказаны номера.
С кроватями… с душем… господи, я сейчас начну смеяться как умалишённый.
– Пожалуйста, номера уже оплачены, только заселиться надо, у вас должно было быть отмечено. Наш друг Николай Смирнов должен был отправить туда наши сумки.
– Да, есть такая записка от дневного администратора, но как вы докажете, что это вы?
Кристина привалилась к стойке рядом со мной.
– Там в номерах сумки с нашими документами, мы вам сразу достанем паспорта и покажем. Вы не представляете, что мы пережили по дороге, пожалуйста! Просто пустите нас!
Вид Кристины на него явно подействовал лучше, потому что он всё же повёл нас на третий этаж, где были зарезервированы… один двухместный номер.
– Ничего не знаю! – отнекивался администратор, на вашу группу были заказаны номера вашей же компанией, с ними и разбирайтесь.
– Плевать уже, Ром, – снова вклинилась Кристина, – если там есть кровать, я на всё согласна.
– Хорошо, – мы ввалились без сил в номер и действительно нашли возле большой двуспальной кровати наши сумки, распотрошили их, чтобы найти документы, и предъявили их администратору. Он всё сверил, заставил подписать какие-то бумажки и довольный собой ушёл.
Я сел, а потом рухнул поперёк кровати.
– Пойду в душ, – сказала Кристина и развернулась как робот, ушла в ванную комнату без единого ещё слова.
Я лежал на покрывале, и перед глазами безумным калейдоскопом крутились все безумные и не очень события за день. Машину было жалко. Очень. Аж до слёз. Но зато Кристина жива и здорова, плещется там под душем… голенькая.
Я улыбнулся как идиот, теперь вдруг вспоминая её глаза, светящиеся зелёным на солнце, её развевающиеся волосы, её «румяные яблоки» перед моим лицом. Её звонкий голос, рассказывающий о золотых куполах и лепнине, её взгляд, устремлённый вдаль над сверкающей гладью озера, её смех, от которого я не мог не улыбаться. Прямо как сейчас.
Я сел на кровати, понимая, что сон как рукой сняло.
Когда машина ушла под воду, я пережил самый ужасный момент в моей жизни. Не потому, что мне было жалко свою колымагу, а потому что Кристина была внутри. Ничто для меня больше не имело значения, кроме неё и её жизни.
Я слышал, как шумит вода в душе и думал о том, какие на вкус её губы. Как речная вода. Но она сама поцеловала меня!
Сердце забилось, будто мне опять не хватает кислорода, и я тону. Но это было другое.
Я, кажется, всего-навсего влюбился…
Я встал с кровати и коротким движением стянул с себя футболку, пропахшую каким-то болотом. Шмякнул её безжалостно на пол. Затем разулся, отшвыривая в угол кроссовки и стягивая все ещё сырые носки. На ремне я остановился, потому что в ванной затихла вода.
Я взволнованно оглянулся на кровать, и тут же скинул с него покрывало, отвернул мягкое чистое одеяло, пахнущее крахмалом и хлопком. Уже прокручивая перед внутренним взором, как я укладываю в эту хрустящую чистотой постель мою красивую обнажённую девочку.
Мою Кнопку, мою Кристину!
Я хочу быть с ней! Я хочу её! Да просто спать с ней лягу, вжимаясь в её мягкое, нежное тело! Вдыхая её безумный сладко-карамельный аромат! Мне всё равно что, лишь бы быть рядом с ней! Я согласен на любые условия!
12.
Никогда моё сердце не стучало так громко, как сейчас. Я услышал, как открывается дверной замочек в ванной, и тут же оказался возле дверей. Она вышла оттуда с клубами пара, разрумянившаяся, влажная, пахнущая фруктами и цветами от геля для душа. Её длинные мокрые волосы лежали на обнажённых плечах, едва скрывая их от моих глаз. И только большое банное полотенце, обёрнутое вокруг самого желанного тела моей девочки, как обёрточная бумага, обещало мне невероятный подарок.
– Вода просто шикарная! Горячая, а какой напор! Я чуть не кончила, как это было хорошо, Рома, – довольно улыбаясь, сказала она и посмотрела на меня, торчащего уже в дверях ванной в полураздетом виде.
– Кристина, – прошептал, чувствуя, как на ходу влюбляюсь ещё сильней, каждый мой маленький шаг, будто запускал её под мою кожу, под рёбра прямо к сердцу.
Она удивлённо замолчала, глядя на меня, и на её щеках разлился ещё более яркий румянец. Грудь вдруг начала подниматься чаще под махровым краем полотенца, я скользнул взглядом по её ложбинке, по ключице, по нежной, шелковой шее, которую хотелось целовать и облизывать. Её взгляд тоже опустился на мою грудь и плечи, на мои руки, которые сами собой тянулись к ней. В последнюю секунду она посмотрела мне сначала в глаза… а потом на рот.
И я понял. Мне не нужно было больше ничего говорить.
Я взял её лицо в ладони и, наклонившись, поцеловал, вжимаясь в мягкие пухлые губы. Крис вдохнула. И я вдохнул, словно этот поцелуй поднял меня со дна и теперь вдувал жизнь в мою одинокую никому не нужную тушку. Она вдыхала в меня жизнь! Она наполняла меня любовью, которая расцвела в груди, как безумный трепещущий цветок.
Я обнимал её и целовал, прижимал к своему телу, теряя связь с реальностью, только она и её губы, только её тело в моих руках. Она коротко вздохнула, будто хотела что-то сказать, но я не давал. Слова лишние, ненужные, я хочу действовать, она ведь тоже хочет! Иначе не стонала бы тихонько на выдохе, когда мой язык касается её языка, проскальзывает между губ и ласкает её.
Я дам ей столько ласки, что она утонет в ней, захлебнётся как той речной водой и больше не сможет всплыть, будет дышать только удовольствием, стонать и просить пощады, а потом ещё и ещё!
– Кристина! О, Крис, – я целовал её губы, скулы, щеки, скользил губами по шее, засасывая кожу возле мочки уха. Я вылизывал её маленькое ушко, не в силах остановиться.
– Рома… – выдыхала она, впиваясь пальцами в мои плечи.
Я потянул полотенце, развязывая его и роняя к ногам ненужную больше мягкую ткань. Руки сами собой поползли по её гладкой бархатной спине, вжимая Кристину в мою голую грудь, я чувствовал, как в меня упираются её твердеющие соски и желание наливалось силой, отяжеляя пах.
– Я хочу тебя, – шептал я между поцелуями, – Кристина, я так хочу тебя…
– Рома, – она едва ли не вцепилась в мои волосы перед тем, как я засосал её в глубоком поцелуе, оторвался только тогда, когда понял, что хочу целовать её прекрасную грудь. Прямо здесь в ванной! Я хочу её здесь! Везде! Всегда! Пока дышать могу!
Я начал покрывать её грудь поцелуями, понимая, что без белья она ещё красивей и выше всяких моих мечтаний, такая мягкая, но упругая, сладкая, нежная, волшебная, как и вся Кристина.
– Рома, Рома, пожалуйста… – простонала она с новыми нотками. Она хочет меня, она умоляет взять её и не может терпеть, как и я?
– О, Крис, – я вжался лицом в её ложбинку, тут же облизывая её, а руки мои сползли на ее круглые ягодицы.
– Рома, не надо! – вдруг вскрикнула она, и я ошеломлённо замер, тяжело дыша.
Кристина оторвала моё лицо от своей груди и подняла к себе.
– Пожалуйста, не надо, – произнесла с невыносимой болью на лице… болью! Не удовольствием, не блаженством!
– Что? – сглотнул я, – почему?
– Я не могу, Рома, – чуть не плача, выдавила она.
– Почему? – я не понимал, ничего не понимал!
– Я не свободна!
– Что?
– Я не… у меня есть муж!
С таким звуком, наверное, падает лезвие гильотины. Вжик!
Пол качнулся под моими босыми ногами и вдруг стал очень твёрдым и холодным.
– Муж? – беззвучно переспросил я.
– Да, – одними губами произнесла она, а в глазах стояла такая боль, что чёрная река не казалась больше такой страшной своей глубиной. – Прости меня.
Мои руки опустились сами собой, и она тут же выскользнула из них, скрываясь в дверном проёме. Я уставился в одну точку, чувствуя, как замедляется моё сердце.
Муж.
Под спиной выросла стена, а потом медленно поехала вверх, опуская меня на пол. Когда ладони соприкоснулись с плиткой… только тогда я понял, что больше не падаю вниз в бездонную пропасть и подо мной есть земная твердь.
Муж…
Я накрыл лицо ладонями.
Вокруг воцарилась тишина и темнота, вылезшая из моего нутра и размазавшаяся по комнатке, будто моя душа взорвалась, и её ошмётки теперь стекают по стенам. Я долго сидел так, пытаясь собрать себя воедино. Не мог.
Но потом всё же открыл глаза, мир не обтекал остатками меня. Всё было на месте, как и раньше, раковина, душевая, дурацкая плитка, мои ноги в затёртых джинсах.
Я вздохнул, не понимая, откуда такая боль внутри, от ушибленных в драке рёбер и внутренностей или это моё сердце разорвалось. Кристина больше не вернулась.
На меня навалилась такая невероятная усталость и опустошение, что я понял – ещё чуть-чуть, и я усну здесь на полу, свернувшись калачиком, как брошенный пёс. Поэтому я с трудом поднялся с пола, разделся и встал под душ, пытаясь смыть с себя остатки речного запаха.
И запаха Кристины.
Я долго стоял под струями, задрав голову, и думал. Но очень хотелось, чтобы вода унесла все эти мысли, чтобы я перестал представлять, как хорошо мне было бы с Кристиной.
А ей со мной.
Никогда не будет.
Она не свободна.
Муж…
Вот так просто.
Выбравшись из душа… эм, наверное, через час, я вернулся в комнату и как только выключил свет в ванной, номер погрузился в темноту. Когда глаза привыкли, я разглядел её на дальнем краю кровати, завёрнутую в покрывало как маленький несчастный комочек.
Или мне хотелось, чтобы она была несчастлива, потому что плохо было мне?
Зачем я так с ней? Она же не виновата, что я втюхался в неё как школьник. Она ни в чём не виновата. Она просто замужем.
Я нашёл в сумке бельё, надел его и лёг рядом с Кристиной на кровать. Сложил руки на груди как покойник и замер, слушая, как она дышит
***
Когда я проснулся, было уже светло, и звонил гостиничный будильник в часах на тумбочке. Я лежал, свернувшись калачиком, но теперь укрытый одеялом. Аккуратно и заботливо, что даже краешки подоткнули.
Я резко обернулся, зная, что только она могла это сделать. Но кровать была пуста. Она давно встала и ушла. Её сумка стояла на кресле возле противоположной стены. Я глубоко вздохнул, чувствуя в лёгких остатки чёрной воды, и поднялся, пошёл умываться и чистить зубы. У нас ещё презентация впереди.
В ресторане гостиницы для нас был оплачен завтрак. Я нашёл глазами моих коллег и пошёл вдоль столов с едой, чтобы накидать чего-то в тарелку, не особо разбирая чего. Нашёл кофе и с чашкой побрёл к свободным местам. Кристина сидела одна, чуть в стороне и выглядела очень грустной, ковыряя квадратик омлета на тарелке. Кофе стоял нетронутым.
