Вероника Десмонд
Импринт
Глава 7
Обсессия
«…Before I hunt you down
Прежде чем я выслежу тебя,
Grab your chin
Схвачу тебя за подбородок,
And kiss your lips
И поцелую твои губы»
Austin Giorgio – You Put A Spell On Me
Кингстон, Шотландия.
Призрак.
Семь лет назад.
– У тебя все хорошо, Кэтти?
Я предусмотрительно не включаю камеру во время телефонного разговора с Заком. Если контроль голоса был мне подвластен, то выражение лица могло меня выдать. Особенно перед дядей, который всегда был слишком проницательным.
Чертов канадский шпион.
– Да, все хорошо, – уверенно отвечаю я, с яростью размазывая антрацитовую краску по холсту.
– Ты уверена?
Я замираю, разглядывая депрессивные оттенки. Без понятия, что это будет за картина. Я даже не понимаю, какие конкретно образы рисую – они просто приходят в мою голову, поедая меня заживо.
– Да, все в порядке, Зак, – мой голос стал мягче. – Много домашки в начале семестра, ты же знаешь. Лучше расскажи, как там Сэм.
– Ну-ну, – дядя хмыкает и переводит камеру на золотистого лабрадора. Лапа Сэма перевязана, а карие глаза смотрят на меня с любовью, хотя пес даже не знает, кто находится по ту сторону экрана. – Доктор Фишер сказала, что еще пару дней и будет как новенький. Из травм у него останется только боязнь ежей.
– Слава богу, – я вздыхаю, откладывая палитру с кистями. – Надеюсь, ты пригласил ее на свидание?
Дядя Зак был очень похож на моего отца: пшеничные непослушные волосы, серые глаза и острые скулы. Ума не приложу, почему он никак не решался позвать эту девушку на свидание.
– Не думаю, что Аврора готова нарушить медицинскую этику, – Зак усмехается, а из моей груди вырывается смешок:
– Не думаю, что медицинская этика работает таким образом.
– К тому же Сэм влюблен в нее по уши. Я стану настоящим врагом, если уведу у него девушку.
Я держусь за живот, когда из меня наконец выходит нормальный смех… пока не чувствую, как по спине неожиданно ползут мурашки.
Острые клыки тревоги впиваются в мою кожу, но я заставляю себя не смотреть в окно, как обезумевшая.
– Сэм переживет, – я прочищаю горло. – Я серьезно, Зак. Пригласи ее на свидание.
– Может быть, в следующий раз. Расскажи про свои выходные.
Боже, какой же он настырный. Я люблю своего дядю. Безумно люблю. Но если я поведаю ему о недавнем инциденте, то ссоры с мамой не избежать.
Дядя Зак будет до последнего отстаивать позицию о моем немедленном переводе. Мама же будет изводить меня разговорами о деньгах и о том, как много они в меня вложили. Между ними опять вспыхнет война и их хрупкое перемирие канет в небытие.
Тем более… Кембридж.
После Кингстона мне будут открыты все двери и я не собираюсь изменять своей мечте из-за какой-то четверки засранцев.
– Ничего особенного, – бормочу я, чувствуя чужое присутствие.
Я растерянно оглядываюсь в комнате, в которой кроме меня никого не было. Но я ощущала чужое присутствие.
Словно кто-то наблюдает.
Мной повелевает совершенно детское желание проверить ванную комнату, шкаф, заглянуть под кровать, чтобы убедиться, что там нет монстров.
Однако я всегда знала правду: монстры живут только в моей голове.
– Ты куда-то выходила?
– Да, – выдыхаю я. – На вечеринку вместе с девочками.
Я вытираю руки и подхожу к окну. Тусклые фонари и луна подсвечивают вековые деревья, делая их по-настоящему жуткими. Внутренний двор обычно плохо освещался в вечернее время суток, но раньше это меня не пугало.
Задвинув шторы, я возвращаюсь к рабочему столу.
– И как все прошло?
Серые глаза дяди Зака смотрят на меня внимательно, под тяжестью его взгляда хочется сдаться. Я задыхаюсь от невысказанных слов, которые горят в моем горле.
– Так себе, – вру я. – Лучше бы осталась дома.
– Вот как. Ты продолжаешь бегать? С твоей умственной нагрузкой тебе полезны физические упражнения.
– Хотела выйти на пробежку после нашего звонка, – несмело произношу я, снова кидая взгляд на окно.
Я любила Кингстон еще по одной главной причине: здесь безопасно. Лучшая охрана, лучшие технологии, полностью закрытая территория. Если не брать в расчет жестокий и аморальный клуб, мне и вправду было спокойно.
До субботней ночи.
– Отличная идея, Кэтти. Напиши как вернешься. Пока, крольчонок.
– Пока, Зак.
Я вешаю трубку, раздумывая над этой идеей, а потом решительно иду переодеваться в спортивную форму. Натянув на себя черные легинсы с ветровкой, я обуваю кроссовки и выхожу на пробежку.
К черту все это.
Без понятия, откуда взялась эта странная паранойя, но я не желаю идти у нее на поводу и ограничивать себя из-за глупых страхов.
Моя кровь бурлит при воспоминании о вечеринке. О том, какие ужасные вещи там творились. Я чудом вытащила Марка, вдоволь наглотавшись соленой воды, благо все обошлось.
Меня даже не доставал Эрик Боулмен, хоть я и ждала скорой расправы из-за моего удара. На меня смотрели все ученики Кингстона, меня обсуждали, но на протяжении недели меня никто не тревожил.
Интересно, так все и будет продолжаться? Или…
Никакого или.
«Кэт, – прошу я себя. – Успокойся».
Холодный воздух приводит меня в чувство.
Я с наслаждением втягиваю в себя запах сырой земли и прелой листвы, пока бегу в сторону футбольного поля. Бег всегда помогает мне сосредоточиться, очистить голову, но, к сожалению, не в этот раз…
Густые деревья леса больше не кажутся мне привлекательными, а хруст под ногами приводит в настоящий ужас и заставляет прислушиваться к каждому шороху. Когда я выхожу на протяженную аллею, на меня с новой силой накатывает паника.
Я замедляюсь, чтобы выключить музыку в наушниках, и продолжаю бежать.
На улице темнее, чем я ожидала. Тусклые желтые огни едва ли способны подавить мое разыгравшееся воображение. Это не в первый раз, когда я бегаю после захода солнца, но почему-то именно сегодня мне неспокойно.
В животе все сжимается. Мне приходится глубоко дышать, чтобы не скатиться в паническую атаку. Моя скорость все больше, но это не помогает рассеять ужасающих призраков.
Опять это дурацкое ощущение.
Словно кто-то смотрит на меня.
Кто-то позади меня.
Я резко останавливаюсь, загнанно дыша.
Черт возьми, Кэт, ты спятила! Здесь никого нет! А если и есть, то это студенты, преподаватели или персонал.
С деревьев доносится шорох и мое сердце на миг останавливается.
У меня перехватывает дыхание, но я не останавливаю попытки сохранять хладнокровие, а затем пускаюсь в бег. Очень-очень быстрый бег.
Боже, да я никогда в жизни так быстро не бегала. Мои мышцы горят от напряжения, а легкие вот-вот лопнут.
Я почти у кампуса…
Почти…
Я резко останавливаюсь, когда вдалеке вдруг мелькает высокая темная фигура. Крик застревает в моем горле. Я пячусь к двери спиной, боясь, что на меня нападут. Но стоит отвлечься на вход в общежитие и вернуть взгляд на деревья, как фигура исчезает.
Дело в том, что это не первый раз. И не второй.
После школы, во время уроков, во время прогулки я замечала кого-то. Этот кто-то даже не пытается быть незамеченным.
За мной кто-то следит.
Я чувствую на себе пристальные взгляды.
Или мне так кажется?..
Черт побери, да что со мной такое?
Оказавшись у себя в комнате, я несколько раз проверяю, заперта ли дверь, и замираю прямо на пороге. На мрачном холсте блестит яркое багровое пятно свежей краски.
Краски, которую я совершенно точно не наносила.
Я ненавижу то, как в последнее время меня поглощает тревожность.
И еще я ненавижу свою успеваемость. Моя первая «С+», выведенная отвратительными красными чернилами, смотрит на меня с усмешкой и вызывает противную тошноту.
В последний раз я получила «С» на уроке черчения.
Когда мне было девять.
И то у меня был сломан палец, я физически не могла делать четкие эскизы. Но «С+» по тригонометрии – это просто удар под дых. И новый преподаватель искусств меня невзлюбила… Превосходное начало семестра!
Я встаю из-за стола и захлопываю тетрадь. Я использую конюшню как укромное место, в котором можно спрятаться. Эль обожала работать волонтером и взяла меня за компанию, за что я ей сильно благодарна.
До ужина у меня есть около часа, чтобы почистить и покормить лошадей. Наконец, оставшись наедине с моей любимицей Блюбелл, я провожу рукой по ее светлой шее и начинаю с нажимом гладить – слишком нежные прикосновения лошади воспринимают как щекотку.
– Скажи, Колокольчик, я спятила? – тихо спрашиваю я, заглядывая в ее добрые глаза.
Навязчивое желание обернуться никуда не уходит.
Словно я везде вижу его. Призрака.
Нет, призраком была я, а моя тень была Охотником, который желал поглотить меня полностью и без остатка. Всю неделю я уверяю себя, что это лишь игры моего больного воображения. Больше не было никаких признаков преследования, кроме, разве что, ощущения пристального взгляда и того случая с краской. Но и то и другое я могла списать на паранойю.
Может быть, я действительно тогда добавила красный и не заметила?
Погладив Блюбелл напоследок, я распускаю волосы и иду в сторону главного здания. Под конец сентября учащаются дожди и даже сейчас, несмотря на проглядывающее солнце, есть небольшая морось.
Как ни странно, небольшая прогулка и божественный запах озона успокаивают меня. Редкие капли попадают на телефон. Прикрывая ладонью экран, я захожу в общий чат девочек, чтобы проверить сообщения.
Эмма: Меня пугает сентябрь. Прошла половина месяца, а траты по моим счетам выглядят так, словно я купила машину.
Элеонор: *смеющийся эмодзи* Опять новая сумка?
Эмма: Нет, организовываю путешествие на конец декабря. Мама хочет поехать в Куршавель, чтобы покататься на лыжах. Поедете с нами?
Элеонор: Я пас.
Эмма: Кэт? Напиши, как освободишься.
Катерина: Я тоже не смогу, обещала Мари провести Рождество в Лондоне *грустный эмодзи*. Вы в столовой?
Эмма: Предатели. Да, мы в столовой. Тут всадник апокалипсиса и задница кузен. Взяли тебе ужин, ты скоро?
Я прикусываю губу и останавливаюсь посреди дороги, когда вижу последнюю строчку. Интуиция кричит о том, что нужно развернуться и бежать, а здравый смысл, как всегда, проявляет гордость: Боже, Катерина. Если ты будешь бояться всех восемнадцатилетних мудаков, то можно просто не выходить из дома.
Обеденный зал Кингстона – это довольно сложное строение, представляющее собой средневековый холл с необычным столом на возвышении, за которым иногда трапезничали профессора. Нам приходилось есть под пристальными взглядами не только учителей, но еще и картин семнадцатого века – лица Рембрандта и Вермеера выделялись за счет подсветки и смотрели на нас с неодобрением.
Или на меня.
К черту спокойствие.
Да, «С+» все никак не могла выйти из головы, и когда я наконец захожу в зал, на моем лице читается: «Скажите мне хоть слово и я убью вас на месте».
Увидев девочек, я машу им рукой и подхожу к столу, за которым меня уже ждали томленые овощи и жареная курица. В холле стоит странный ажиотаж, впрочем, причина излишней возбужденности становится ясна сразу: в самом дальнем углу в окружении десятка других ребят сидят Чон Хван и Эрик Боулмен. Последний, закинув на стол ноги и пуская в потолок дым, неторопливо курит, не заботясь о мнении преподавателей.
Господи, ну что за придурок.
– Ты сегодня поздно, – произносит Эмма, нахмурившись.
– Да, задержалась в конюшне, – каким-то чудом я ухитряюсь изобразить на лице улыбку и аккуратно наливаю себе зеленый чай. – Как прошел ваш день?
Эль громко вздыхает.
– Лучше не спрашивай.
– Латынь? – понимающе уточняет Эмма.
– Да.
– Я могу позаниматься с тобой, – предлагаю я, почти не подумав. Черт, придется как-то совместить дополнительные уроки по математике и помощь Элеонор, но, уверена, у меня получится найти время. – Например, в субботу.
Эмма категорично машет головой:
– Отныне суббота – священный день недели, Кэтти! Больше никакой учебы, в эту субботу мы точно едем на вечеринку в Элгин. У Вивьен день рождения, нам нужно обсудить подарок.
Я содрогаюсь при одном воспоминании о том, что произошло в прошлый раз.
– Нет, я не поеду. Мне нужно… – мой голос обрывается, когда я вижу новых посетителей.
В столовую Кингстона под всеобщий гул приветствий заходят Кастил Сноу и Аарон Кинг. Я хмурюсь, думая, что те здесь забыли. Обычно они не обедают в общем зале. Эти богатые засранцы живут в своих резиденциях и ездят в школу только на учебу.
Я заставляю себя собраться и прочищаю горло, игнорируя пристальный взгляд рыжеволосого дьявола. Чертов Эрик Боулмен все-таки заметил меня.
– Мне нужно учиться.
– Тебе? – Эмма хмурится, скрещивая руки на груди. – Ты издеваешься, мисс заучка? Вот кому-кому, а тебе точно не нужно учиться. Ты и так…
– Эмма, – обрываю я. – В эту субботу я буду учиться.
Наверное, стоило рассказать девочкам о моей позорной «С+», однако одна мысль об этом вызывает во мне стыд.
«Тебе просто нужно взять себя в руки, потратить чуть больше времени на учебу и попросить миссис Гилмор дать дополнительное задание, чтобы наладить статистику», – такая мантра позволяет мне успокоить нервы и даже почти не обращать внимание на высоких монстров в конце обеденного зала.
Почти.
По лицу Эммы можно легко догадаться о том, что она недовольна моим ответом, но, слава богу, девушка успокаивается. По крайней мере, до поры до времени. Как я уже говорила, в лексиконе Эммы Кларк отсутствует слово «сдаться».
– Кажется, футбольный матч прошел удачно, – встревает Элеонор.
Я благодарно смотрю на подругу, нанизывая на вилку картофель.
– Определенно, – Эмма бросает взгляд на знаменитую четверку. – Кингстон разгромил Лоррето со счетом «5:0», даже не дав им шанса.
Сегодня был футбольный матч с другой школой. Так вот почему большинство одето в фирменные толстовки Кингстона. А еще я видела много незнакомых лиц в коридорах… Боже, пожалуй, мне стоит усерднее участвовать в школьной жизни.
Борясь со странным чувством, я позволяю себе поднять взгляд на четверку чудовищ и замираю, на секунду почувствовав знакомый взгляд. Но на меня никто не смотрит. Ни Чон Хван, ни Аарон, ни даже Эрик – все они беседуют с красивыми студентками, а Кастил…
Лицо Кастила Сноу жестокое, холодное и отстраненное. Его не заботят девушки, которые пытаются привлечь его внимание. Ему просто… все равно.
Кас сидит прямо на столе, уперев длинные ноги в скамейку, и смотрит в телефон. Рукава серой толстовки закатаны до локтей, открыв вид на дорожку вен, выпирающих на фоне бледной кожи. Даже издалека я вижу, насколько он силен. Неудивительно, что об этом парне ходит немало пугающих слухов. Например, о том, что ему ничего не стоит убить человека.
Или о том, что он уже убил человека.
Я не думаю, что Кастил действительно кого-то убил, но покалечить мог вполне – поэтому он пропустил один год учебы. Сколько ему сейчас? Девятнадцать?
Достав свой телефон из сумки, я борюсь с иррациональным желанием, но все же открываю его профиль. Почти двести тысяч подписчиков, но подписан он лишь на десятерых. Фотографий немного и все они черно-белые. Вполуха слушая разговор подруг, я начинаю просматривать его ленту.
Смазанное фото его руки и половины лица. Длинные изящные пальцы с разбитыми костяшками держат сигарету…
Красная «Ламборгини», внушительный мотоцикл «Харли-Дэвидсон».
Он стоит в черном пальто и фотографирует себя в зеркале, показывая широкую спину и черные гладкие волосы, мокрые от дождя…
Запотевшее стекло его машины с надписью «Страх убивает»…
Боксерские перчатки, капли крови…
Он вместе с Аароном на улицах Нью-Йорка. Его пустые темные глаза смотрят прямо, разрушая чужую душу, даже не напрягаясь. Это фото я пролистываю быстрее всего, чувствуя ужасную неловкость от этого пугающего взгляда.
Много алкоголя, много сигарет. И… фото его тела.
О черт!
Я давлюсь овощами и быстро блокирую телефон, когда вижу последний пост. Перед глазами все еще стоит нечеткая черно-белая картина его широких плеч, скульптурного пресса, сильной груди и… россыпь необычных татуировок по всей коже. Цветы. Последнее, что я ожидала увидеть на Кастиле Сноу, – это цветы.
– Кэт, – обращается ко мне Эмма. Я с ужасом ощущаю, как теплеет моя кожа. О нет, я что, краснею? – Тебе уже пришел имейл с результатами лабораторной?
– Что? – почти шепчу я, сбитая с толку своей странной реакцией.
Эмма прищуривается:
– Результаты лабораторной… У тебя нет температуры, Кэтти? Ты, кажется, горишь.
Эль заботливо дотрагивается до моего лба, а я заставляю себя дышать размеренно и неторопливо. Боже мой, Катерина, ты спятила? Это просто фото.
– Со мной все хорошо, – улыбаюсь я, снова залезая в телефон так, чтобы девочки не заметили, чем я занималась последние пять минут. – Просто здесь жарко.
Я немедленно хочу выйти из приложения, но палец замирает прямо над экраном.
«Вы подписаны».
Сердце ухает в пятки.
– Дерьмо! – ругаюсь я слишком громко.
– Что?..
Мой позвоночник дергается, и знакомый холодок пробирается мурашками к низу моего живота.
Я случайно подписалась на профиль Кастила, мать его, Сноу!
Прежде чем я успеваю хорошенько подумать, я быстро жму на кнопку «отписаться», закрываю приложение и медленно, слишком медленно поднимаю голову, чтобы посмотреть вперед, где среди студентов сидит Кастил. Его взгляд до сих пор направлен в телефон.
– Черт возьми, – я издаю стон, пряча лицо в ладонях.
– Что случилось, Катерина? – испуганно спрашивает Элеонор.
Я вытягиваю руку вперед, мысленно умоляя ее замолчать и пытаюсь привести мысли в порядок. Какова вероятность, что он заметил? Учитывая, что он все это время сидел в телефоне?
Никакой, верно? У него тысячи подписчиков, не будет же он смотреть профиль каждого, кто на него подписался. К тому же, ну подписалась я, и что? Я же не лайкнула его фото?..
Чувствуя, как зашкаливает пульс, я свайпаю на разблокировку и предельно осторожно проверяю фото его профиля.
Под самой откровенной фотографией горит красное сердце.
Я лайкнула. И подписалась.
Боже мой…
Я блокирую телефон снова.
– Катерина, – Элеонор осторожно пересаживается ко мне на скамейку и обнимает за плечи. – Ты вроде бы не дышишь.
Правда?
Да, я, кажется, и вправду не дышала все это время.
– Я, пожалуй, пойду, – шепчу я, хватая телефон и сумку с учебниками.
Только не смотри на него.
Только не смотри на него…
– Я забыла… – я пячусь в сторону выхода. – Я вам напишу.
Сердце колотится, но я из раза в раз повторяю себе, что ничего страшного не произошло. И что это всего лишь случайность. Моросящий дождь приводит меня в чувство. Практически переходя на бег, я даже не замечаю, как на улице начинается самый настоящий ливень.
Добежав до густой аллеи, ведущей в сторону моего общежития, я прячусь среди деревьев и прижимаюсь спиной к мокрому стволу дуба. Я шумно и часто дышу, пока не слышу какой-то шорох позади.
Мурашки ужаса бегут по всему телу… Почему мне так резко стало не по себе?
Я оборачиваюсь, и следующий вдох вдруг глушится чужой холодной ладонью, прижатой к моему рту.
А потом я вижу его.
Преследователя.
Примечание:
Обсессия – это навязчивые, нежелательные мысли, образы или побуждения, которые, как правило, вызывают значительный дискомфорт или тревогу.
Глава 8
Девиантное поведение
«…Where you go I go,
Я иду туда, куда идешь ты,
What you see I see…
Я вижу то, что видишь ты…»
Adele – Skyfall
Кингстон, Шотландия.
Охотник.
Семь лет назад.
Мне нравится наблюдать, как люди обнажаются, испытывая дикий, неконтролируемый страх.
И я говорю не про примитивный секс или возбуждение. Мне нравится наблюдать, как люди обнажают свою суть. Хотя извращений в моей жизни было испытано немало: я трахался слишком много и слишком часто. Но никто и никогда не давал мне то, что я испытываю, когда вижу чью-то панику.
Конечно, данный факт можно списать на мое диссоциальное расстройство личности – очередной диагноз, который поставили врачи, когда мама в первый раз отвела меня на обследование.
Когда мне было шесть, меня отвели в комнату и начали показывать картинки, на которых человеку прищемили палец или на него свалилось что-то тяжелое. А далее просили представить, как нечто подобное случается с другими или со мной. Когда я представлял, что больно мне, в моем головном мозге активировались именно те области, которые должны активироваться при сочувствии боли. Когда же я представлял, что больно кому-то другому, эти части не активировались, зато активность наблюдалась в вентральном отделе полосатого тела, отвечающем за удовольствие.
Но исследования ошибаются.
Я получаю удовольствие, не когда кому-то больно. А когда я вижу истинные эмоции.
Лишь испытывая боль и находясь во власти ужаса, человек показывает истинного себя.
Прислонившись к дереву, я не спеша закуриваю сигарету и наблюдаю, как Катерина яростно проводит кистью по грязному холсту, разговаривая с кем-то по телефону. На ее прекрасном лбу залегла складка, брови нахмурены, а розовые пухлые губы покусаны из-за того, что в последнее время она часто нервничает.
Моя вина.
Но я и не думаю каяться. Я думаю лишь о том, как ее мягкие губы обнимают мой твердый член, который скоро достанет до нежного горла.
Я не спешу, медленно исследуя эту блеклую скучную девушку. Ничего необычного. Слишком обычно и пресно.
Но только на первый взгляд.
Время, потраченное на исследование моего маленького котенка, того стоило. Я преследовал Катерину, желая узнать ее самые глубокие и темные фантазии. И сначала я взломал ее соцсети.
Обычно на взлом страницы у меня уходит не больше десяти минут. Большинство людей мыслят примитивно: они не задумываются о цифровой безопасности и везде делают схожие пароли. На моих губах невольно расцветает ухмылка. На взлом страницы Катерины Рид мне пришлось потратить целый час.
С экрана телефона на меня смотрит улыбчивая девушка, которая щурится от яркого солнца, держа в руке «Сонеты» Шекспира. Какой милый и умный котенок…
Я также побывал у нее в комнате.
Идеально чисто и убрано. Мне нравилось это качество: чистоплотность не была свойственна моим друзьям, из-за чего в нашей общей резиденции царил хаос, который прислуга едва успевала устранять.
Но Катерина… Она была слишком чистой девочкой. И слишком идеальной для того, чтобы ее трахать.
Она не любит излишнюю растительность на теле, поэтому в ее ванной лежит достаточное количество депилирующего крема. Когда Кэт занималась плаванием, я с наслаждением наблюдал, как по ее бледной коже стекают капли воды. Уверен, что между ног Кэт тоже идеально гладкая.
И еще один будоражащий факт: мой котенок принимает противозачаточные таблетки. Кажется, для того, чтобы поддерживать гормоны в норме. Если бы я не заглянул в ее медицинскую карту, то подумал бы, что Кэт не так невинна, как о ней думают окружающие. И, как ни странно, такой исход событий вызвал бы во мне раздражение.
Раздражение. Я испытывал это чувство так редко, что не сразу осознал, насколько я свыкся с мыслью о том, что именно я лишу Катерину девственности.
О том, как ее прекрасная багровая кровь будет размазана по моему члену, когда котенок будет кричать от оргазма, порожденного моими грубыми пальцами.
Наблюдая за хмурой девушкой, я подмечаю, что на ее сумбурной картине не хватает этого оттенка – красного, и добавляю его на холст, когда Катерина выходит на пробежку. Отпереть дверь в ее комнату было легче, чем взломать ее телефон.
Ее безумная склонность к учебе и изобразительному искусству вызывает во мне странное любопытство. Например, сможет ли она рисовать или читать учебник, когда я буду вылизывать ее дочиста.
Следуя за девушкой по пятам, я вспоминаю ее фотопленку.
Скриншоты из электронных книг, фото еды, семьи и друзей – ее красивого лица почти нет. Но я обязательно ее сфотографирую – позже, когда придет время.
Теперь я знаю о Катерине Рид все. Не считая ее маленького секрета.
Катерина без ума от русских писателей, сладкого кофе и вишневого геля для душа. В личных сообщениях – ничего необычного. Кэт несколько раз ходила на свидания, каждое из которых было неудачным. Интересно, ее сладкие губы тоже девственны? Если нет, то я неожиданно хочу найти каждого ублюдка, с которым она встречалась, и увидеть боль, застывшую в их глазах.
Блядь. Я захожу слишком далеко.
Но я предупреждал вас: я ненормальный. И мне впервые за долгое время открыты другие краски – краски, которые разбавлены холодным оттенком металла, окрашивающего ее глаза.
Я планировал закончить вечер как обычно – немного понаблюдать за Кэт и вернуться домой, чтобы потом дописать алгоритм.
Однако котенку захотелось выйти на пробежку. Ночью. Одной. Когда ее пожирает взглядом мужская половина школы, которая так и не осмелилась подойти к ней.
Лишь один ее заносчивый взгляд способен уничтожить мужское самолюбие на корню. Такие, как Катерина, являются сложной целью. Но я собираюсь посадить моего котенка на колени и увидеть, как ярость на ее лице сменяется беспрекословной покорностью.
Катерина, тебе не следует бегать ночью.
Рано или поздно я поймаю тебя.
Вместо того чтобы заняться делами, я сажусь на мотоцикл и по ощущениям объезжаю всю Южную Шотландию, пытаясь сбросить пар и устранить легкое раздражение.
Никто и никогда не мог заставить меня что-то сделать. В конце концов, это всегда чревато неутешительными последствиями. Однако во всем гребаном мире нашлась одна-единственная вещь, которую я был вынужден терпеть, – и это редкие разговоры с Уильямом Сноу.
Скорость зашкаливает. Дороги мокрые от недавнего дождя. Но никакой адреналин не приносит мне удовлетворения.
Вернувшись в Кингстон, я переодеваюсь в спортивную форму, а затем направляюсь к футбольному полю, чтобы поучаствовать в игре. Я делаю это нечасто, но сейчас мне, как никогда, необходимо изнурить мое тело.
Мне пришлось отложить мысль о «Дьяволе», учитывая текущие обстоятельства и высокую вероятность того, что мой противник может умереть, если я неправильно рассчитаю удар. Или если я захочу не рассчитать удар.
Воздух заряжен и мрачен, как серые облака, а матч превращается в сцену из апокалипсиса – за вычетом того, что все остались живы и лишь слегка покалечены. Трибуны кричат наши с Аароном номера, подбадривая и выкрикивая комплименты. Одна из девушек даже кидает в меня свой лифчик. Иногда популярность являлась обременительной вещью, но всеобщая любовь полезна.
Иногда я ношу маски. Мне приходится носить маски. Потому что если бы люди действительно знали, что творится у меня в голове, то держались бы от меня подальше. А это не соответствует моим планам.
Я направляюсь к скамейке с Аароном и хватаю бутылку воды, заглушая в себе порыв к убийству. Я бы никогда не перешел эту грань.
Наверное.
– Блядь, – Кинг морщится, когда заглядывает в свой телефон. – Наши лонги по «Комо Моторс» слетели.
– Убытки? – ровно спрашиваю я, параллельно проверяя, где прячется мой маленький котенок, которого скоро будут ждать неприятности. Точка геолокации указывает на обеденный зал. Хм-м, какое совпадение, я как раз голоден.
Чертовски голоден, котенок.
– Дерьмо… Десятка, – выдыхает он, а затем замирает, когда его взгляд встречается с моим. – Кас, это не твоя вина.
– Я знаю.
Кинг предпочитает заткнуться, потому как знает меня слишком хорошо. Внешне я могу казаться спокойным. Впрочем, внутри тоже, но когда что-то идет не так, во мне просыпается склонность к садизму.
Принимая душ, я хладнокровно рассчитываю следующие шаги. «Комо Моторс» – лишь неприятное стечение обстоятельств, не больше. В раздевалке со мной никто не заговаривает, держась подальше из-за жестокой футбольной игры.
Допустим, некоторые игроки пострадали совсем не слегка.
– Куда мы потом? – спрашивает Аарон, натягивая на себя толстовку Кингстона. – В «Дьявол»?
– Нет, у меня есть планы, – отвечаю я безразлично. – Где Чон и Эрик?
На улице вновь моросит дождь, охлаждая мое разгоряченное тело, и я неожиданно раздумываю над тем, почему Катерина так любит пасмурную погоду. Сколько бы я ни наблюдал за ней, она никогда не брала с собой зонт и часто подставляла лицо под капли дождя, наслаждаясь игрой природы. Дерьмо, котенок. Я хочу съесть тебя. И сегодня я обязательно оближу твою мягкую кожу.
Маленький уничтожитель моей перманентной скуки сидит в обеденном зале, ужиная вместе со своими подругами. Сегодня она не встречается со мной взглядом и этот прискорбный факт я исправлю в ближайшее время.
Иногда я ловлю себя на мысли, что мне не хватает ее глаз, которые, как и ртуть, оказывают на меня токсичное действие. Кто-то назвал бы их серыми, но это слишком примитивное описание для ее взгляда. Гордого и красивого. Такого, который хочется поглотить без остатка. Добавьте к этому распущенные светлые волосы, длинные ноги и голубой джемпер, который обтягивает ее грудь. Мой член дергается, когда я представляю его между ее сисек.
И снова у меня эрекция из-за этого невинного создания.
– Сколько мы потеряли? – спрашивает нас Хван, отвлекая меня от эротических фантазий, связанных с Катериной Рид.
Фантазий. Я фантазирую о ней. Какого черта?
– Десять, – отвечает Аарон. На его колени усаживается студентка, чья внешность ускользает от моего внимания. Зона моих интересов хмуро поедает картофель.
Катерина часто хмурится, но сегодня это что-то другое. Кто, блядь, посмел расстроить ее?
Я замечаю, как она в очередной раз задерживает дыхание.
Знает ли кто-то из подруг о ее ментальных проблемах? О том, что она задыхается, к примеру. Я наблюдал уже с десяток приступов, но никто из окружающих не выразил беспокойства. Котенок хорошо скрывает свою темную сторону, но недостаточно, чтобы я не заметил и не захотел вытащить все ее секреты.
– И почему ваши рожи такие унылые? – усмехается Боулмен, закуривая очередную сигарету. Именно он подсадил меня на табак. Но в отличие от Эрика я способен отказаться от любой зависимости, если захочу. – Это же всего десять штук.
– Это десять миллионов фунтов стерлингов, Боулмен, – я впервые подаю голос и смотрю на него прямо, отчего Эрик сразу же отводит взгляд. Он думал, что я не замечу, как он смотрит на нее, хотя я запретил ему это делать.
Смотреть, касаться и думать о Катерине Рид отныне могу только я.
По крайней мере, пока мой страстный интерес не утихнет. А он утихнет – рано или поздно. Но до этого момента я хочу взять от этой девушки максимум. Возможно, к этому моменту она будет уничтожена, как и все, к чему я прикасаюсь.
Почему ты показала свою суть, Катерина? Почему ты оказалась на той яхте в Хоупман-Харбор?
– Охуеть, – ругается Боулмен. Сигарета падает из его открытого рта прямо на пол, но он тут же топчет ее ботинком. – Твоя программа ошиблась?
Программа. Это звучит так примитивно. Впрочем, все, что произносит Боулмен, примитивно.
– Она не ошиблась, – ровно отвечаю я, взламывая базу данных школы. Причина расстройства Кэт смотрит прямо на меня. Ее первая плохая оценка за долгое время. Неужели я так сильно запугал моего котенка? – Надо лучше обучить нейросеть и предоставить ей больше наборов данных. Чон, купи еще несколько десятков серверов.