Вероника Фокс
Пособие для влюбленного некроманта
От автора:
Это очень забавная и трогательная история, в меру умения шутить автором, на один вечер, чтобы разгрузить себя после сложного рабочего дня. Поэтому искать како-то великий смысл тут не стоит.
Задорно, весело, порой даже абсурдно, и как говорили великие шутники моего детства: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость» .
***
«Он собирал кости.
Она собрала его сердце.
Так началась история,
где даже смерть оказалась бессильна».
Глава 1. Хомяк-диверсант и некромант с ледяным взглядом
Виктория Брайтбрук
Если бы мне сказали, что моя карьера некроманта начнётся с того, что мой хомяк устроит диверсию в лаборатории самого Тайрина Винтеркрофта, я бы не поверила. Но, судя по тому, как Бублик сейчас выворачивал из сумки мешок с розовыми блёстками, судьба готовила мне «сюрприз».
Дверь в лабораторию Тайрина была такой же мрачной, как его репутация: чёрное дерево, железные скобы, табличка «Вход только для мёртвых (и тех, кто себя таковыми считает)».
Я сделала глубокий вдох, прижала Бублика к груди – этот хомяк-зомби, обладавший редким даром, заурчал, спрятав в шерсти украденную у меня заколку. С этими мыслями я шагнула вперёд.
Лаборатория оказалась стерильной, как операционная. Книги – по алфавиту, черепа – по размеру, даже тени на стенах лежали симметрично. В центре комнаты стоял он.
Тайрин Винтеркрофт.
Высокий, в плаще цвета ночной бури, с лицом, высеченным из льда, и взглядом, который мог заморозить адское пламя.
– Брайтбрук? – произнёс он, не отрывая взгляда от пергамента. Его голос был холодным и безжизненным, как скрип двери в склепе.
– Всё ещё живая! – ответила я, пряча Бублика за спину. Тот, как назло, вырвался из рук и залез в карман, начал шуршать, пытаясь достать блёстки.
Тайрин повернулся, и я замерла.
Его глаза – серые, как пепел после проведения ритуала, – окинули меня взглядом, а затем остановились на моей сумке, из которой виднелся розовый хвост Бублика.
– Это что? – спросил он, указывая на хвост.
– Э-э-э… Аксессуар! – соврала я, засовывая хвост обратно. – Последний писк моды у некромантов.
Он приподнял бровь – это было единственное проявление эмоций за всё время.
– Гильдия предупредила, что вы… необычны. Но я не ожидал, что это включает в себя моду на розовое.
– Ага, – фальшиво засмеялась я. – Я ещё и единорогов оживляю. По выходным.
Он проигнорировал шутку, скрестив руки на груди.
– Ваша задача – учиться. Никаких экспериментов. Никаких… питомцев. – Он посмотрел на сумку, где Бублик, тихо пожёвывая, принялся грызть ткань.
– Он не питомец! Это… амулет. Да, амулет! Оживлённый. Для… защиты.
– Амулет, – повторил он, и уголок его губ дёрнулся. То ли это была усмешка, то ли нервный тик. – Уберите его. И если он коснётся чего-либо в этой лаборатории, я отправлю вас обратно в Гильдию. Вместе с вашим «амулетом».
Он развернулся и направился к выходу, бросив через плечо:
– Мне нужно в архив. Вы останетесь здесь. И не двигайтесь.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что я вздрогнула. Выдохнув, я вытащила из кармана питомца и сказала:
– Ты слышал? Не двигаться. Ничего не трогать. И… – Я посмотрела на него строго. – Никакой магии.
Бублика я создала на втором курсе, когда пыталась оживить лабораторную крысу для экзамена по анимации. Вместо крысы под руку попался дохлый хомяк с соседней кафедры алхимии – видимо, он сбежал от зелий с запахом сыра.
Ритуал пошёл не по плану: вместо классического «восстань, раб мой» я чихнула на полуслове, а свеча упала прямо в чашу с розовым пигментом. Бублик ожил, замигал своими глазками-бусинками и сразу же съел мою зачётку.
С тех пор он постоянно жуёт всё, что блестит, чихает радугой и, кажется, считает себя моим личным кармическим наказанием. Но кто бы мог подумать, что этот пушистый вредитель станет единственным, кто никогда не предаст? Ну, кроме случаев, когда рядом есть фольга.
Бублик уставился на меня круглыми чёрными глазами, потом чихнул.
Из его носа вырвалась розовая искра.
– Нет! – зашипела я. – Ты обещал вести себя хорошо!
Но было поздно. Искра упала на пол, и каменная плита расцвела розовыми ромашками. Бублик завизжал от восторга и прыгнул на стол.
– Вернись! – я рванулась за ним, но он уже нырнул в стопку пергаментов.
Хомяк чихнул ещё раз. На этот раз из-под его лапок вырвался розовый вихрь, который обвил ближайший череп. Тот завис в воздухе, замигал глазницами и… запел.
Тоненьким голоском.
О любви.
– Бублик, нет! – я попыталась схватить его, но он юркнул под стол, оставляя за собой след из розовых искр.
Стены лаборатории покрылись блестящими узорами, книги на полках запели хором, а скелет в углу начал отбивать чечётку.
– Прекрати! – закричала я, накрывая хомяка плащом. Но Бублик, словно демон в миниатюре, выскользнул и прыгнул на полку с артефактами.
Дверь распахнулась.
– Что… – начал Тайрин и замер.
Его лаборатория напоминала теперь помесь цирка и магического бунта. Череп парил под потолком, распевая серенады, скелет отплясывал джигу, а стены сверкали розовыми рунами.
– Это не я! – выпалила я, хватая Бублика, который в этот момент пытался прогрызть древний свиток. – Это он!
Тайрин шагнул вперёд. Его лицо было белее пергамента, на котором он писал свои заклинания.
– Вы… вы… – он задыхался от ярости. – Вы уничтожили лабораторию!
– Он! – я трясла Бублика, который мирно жевал уголок какой-то бумажки. Надеюсь, она была не важной… – Он колдует! Сам!
– Хомяк. – Тайрин произнёс это слово так, будто это было ругательство. – Колдует.
– Да! Он… он любит розовый! И блёстки! И…
– Достаточно, – перебил он, протягивая руку. – Отдайте его. И собирайте вещи. Вы возвращаетесь в Гильдию.
Бублик выбрался из моих рук и вцепился зубами в свиток, который мирно лежал в стопке бумаг. Древний пергамент затрещал по швам.
Тайрин поменялся в лице. Впервые за несколько минут я увидела что-то, что напоминало ужас.
– Этоо.. очень.. важный свиток.
У меня даже в горле пересохло от переживаний. Бублик посмотрел на меня и сделал надкус.
– Остановите его! – воскликнул Тайрин, но Бублик принялся жевать дальше.
Ах, вот оно что. Слабое место нашего “мистера-я-черная-лошадка”.
– Стоп! – крикнула я и Бублик остановился. Я сложила руки на груди и повернулась к Тайрину. – Если вы меня прогоните, он сожрёт ваш драгоценный свиток! И все остальные тоже!
Тайрин замер. Его взгляд метнулся от Бублика, готового сгрызть дальше артефакт, ко мне.
– Вы шантажируете меня.
– Это переговоры, – поправила я, хватая Бублика за хвост. – Вы оставляете меня – я его усмирю. Нет – он превратит вашу библиотеку в конфетти.
Он сжал кулаки. Я видела, как в его глазах борются ярость и холодный расчёт.
– Ладно, – прошипел он наконец. – Но если он коснётся ещё чего-то…
– Он будет как шелковый! – пообещала я, прижимая Бублика к груди. Тот выбросил розовый фейерверк из уха.
Тайрин вздрогнул, но промолчал. Его взгляд упал на поющий череп.
– И уберите это.
– Конечно! – я щёлкнула пальцами. Череп замолчал и упал на пол. Тайрин выдохнул вс облегчением. Ну надо же, какой он ранимый…
Мужчина повернулся к выходу, но задержался в дверях.
– И, Брайтбрук… – он обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то, почти похожее на азарт. – Если ваш «амулет» испортит хоть одну страницу, я превращу вас обоих в книжную пыль.
Дверь захлопнулась. Бублик чихнул, и розовые ромашки на полу расцвели ещё ярче.
«Добро пожаловать в ад, Вика», – подумала я, плюхнувшись на стул.
Но почему-то это не казалось таким уж плохим началом. Да, Бублик?
Глава 1. Часть 2
Мои пальцы нервно барабанили по столу, пока я пыталась заставить Бублика сидеть спокойно. Десять проклятых минут! Как только Мистер Винтеркрофт умудряется торчать среди этих бумаг, словно они не жгут его магические пальцы? Это же настоящее святотатство для некроманта!
Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в комнату шагнул Тайрин. Его плащ развевался, словно крылья хищной птицы, а в руках он держал древнюю папку, от которой веяло вековой пылью и надменностью мертвецов.
– Разложите по алфавиту. До заката, – бросил он, швырнув папку на стол с такой силой, будто хотел прожечь в нём дыру.
Бублик на моём плече фыркнул розовой искрой ему вслед.
– Слышал, пушистый? Нас снова пытаются похоронить под бумагами, – проворчала я, разворачивая первый свиток:
«Руководство по воскрешению: том LXIV. Как избежать танцующего скелета при активации останков».
О, классика!
Прямо как мама любила – она тоже обожала оживлять всё, что начинает приплясывать.
Бублик спрыгнул на стол и начал гонять чернильницу, оставляя следы лапок в форме черепов.
Мило. Жаль, что мистер зануда этого не оценит… Он же маэстро мрачности, сдержанности и… холодной улыбкий.
Я откинулась на стул и закрыла глаза, вдыхая аромат ладана.
Иногда, когда я прихожу в старый бабушкин дом, где каждая половица скрипит, словно вспоминает прошлое, а воздух пропитан ароматом сушёных трав и пыли, мне кажется, что я всё ещё слышу их голоса.
Смех отца до сих пор эхом отражается от этих стен – глубокий, раскатистый, похожий на далённые раскаты грома. Он всегда смеялся так, когда мама, вся в чернильных пятнах, увлечённо рассказывала о своих безумных теориях о связи миров.
– Представь, – говорила она, размахивая пергаментом, её глаза светились от восторга, – если мы пробьём энергетический барьер между живыми и мертвыми, смерть станет… дверью! Просто дверью!
– И кто же будет приносить нам молоко по утрам? Призраки? – папа поднимал меня на руки, и я звонко смеялась, цепляясь за его колючую, как ежиная шерсть, бороду.
Мне было всего семь. То было последнее лето перед тем, как наша жизнь превратилась в осколки.
Они редко брали меня в лабораторию – говорили, что там «слишком много непредсказуемого». Но в тот роковой день мама нарушила это правило. Я отчётливо помню странное магическое устройство, перед которым она поставила меня: медные шестерёнки, мерцающие синим кристаллы, а в центре – птичья клетка с мёртвым воробьём внутри.
– Дотронься, Викки, – шептала она, её глаза горели, как у ребёнка перед запретным плодом. – Ты же чувствуешь, да?
Я не чувствовала ничего. Но так боялась их разочаровать.
Мои пальцы коснулись клетки – и вдруг ледяная волна прокатилась по всему телу, от кончиков пальцев до самых пят. Воробей дёрнулся, захлопал крыльями, ударяясь о прутья клетки. Мама ахнула, папа выронил свою трубку. А я… я разрыдалась, потому что птица не просто щебетала – она кричала, словно её разрывали на части.
– Она не готова! – папа схватил меня на руки, а мама всё повторяла: «Она уже не ребенок!»
Через два дня их не стало.
И теперь, когда я закрываю глаза, не важно, нахожусь ли я в старом бабушкином доме или где-то совершенно в другом месте, я всё ещё слышу эхо их смеха, всё ещё чувствую запах чернил на маминых руках и колючую бороду отца.
И каждый раз, когда я прикасаюсь к чему-то необычному, я чувствую ту же холодную волну, что прокатилась по мне в тот роковой день.
Распахнув глаза, Бублик сидел и жевал очередной пергамент.
– Бублик, хватит! – схватила его за пушистый бок. – Ты же знаешь, что после случая с деканом…
– С каким случаем? – Тайрин замер в дверях, отчего я вздрогнула и икнула.
Есть же черт… Зачем так пугать?
– Ничего! – поспешно прикрыла ладонью пергамент, где Бублик уже выгрыз дыру в форме сердца. – Обычная учебная история. Парочка зомби, вальсирующих в библиотеке… Мелочи. Родители бы оценили.
Он прищурился, и я знала, о чём он думает: мои мама с папой – те самые, чьи имена до сих пор шепчут в коридорах Гильдии.
– Работайте, – процедил Тайрин. – И если ваш… эксперимент коснётся артефактов…
– Он не эксперимент, – огрызнулась я. – Он мой шедевр. Единственное, что у меня получилось без взрывов. Ну… почти.
Его взгляд смягчился на миг – он знал историю родителей. Все знали. Даже его ледяное сердце, казалось, таяло при упоминании их имени.
Ненадолго.
«Лучшие из лучших» – так гласила памятная надпись в зале славы. Но что было ещё хуже, так это то, что все возлагали на меня особые надежды, ведь я происходила из семьи Брайтбрук – великих некромантов, благодаря которым эта профессия стала особенно популярной в наше время.
Мистер Винтеркрофт был осведомлён о том, что мои родители погибли «при загадочных обстоятельствах», как было указано в официальных отчётах. Однако истинные причины их смерти оставались неизвестными. Никто не мог объяснить, почему в тот день взорвалась их лаборатория в Министерстве Потусторонних Сил.
Никто не смог установить виновников произошедшего. Всё было списано на загадочные обстоятельства, ведь даже пепла не осталось.
Родители оставили мне наследство, но с условием: диплом с отличием. Иначе все деньги уйдут на статую им же в саду Гильдии – позолоченную, с надписью:
«Подарок от неблагодарной дочери».
Стыдоба.
– До заката, Мисс Брайтбрук, – бросил он, исчезая в дверном проеме.
Я вздохнула, разворачивая договор с Личом Семипечатьм.
Бублик, почуяв свободу, чихнул розовым вихрем – документы взлетели, кружась в магическом вальсе.
– Прекрати! – поймала лист зубами. – Если нас выгонят, тебя отдадут бабушке на целебные настойки!
Он замер, уткнувшись мордочкой в графу «Обязанности воскрешённого».
Чирикнул виновато напоследок.
Семья. Да, Бублик, ты прав.
Бабушка-целительница, которая до сих пор шлёт зелья «от некромантской дурноты». Родители, чьи старые записи в архивах помечены «Опасно! Только для академических исследований». А я…
Я та, кто заставляет скелетов отбивать чечётку. Но если не закончу академию – их золото пойдёт на тот дурацкий памятник. И я умру от стыда.
Или от бедности.
Однако, не прошло и пяти минут, как я вновь услышала..
– Мисс Брайтбрук! – Тайрин вломился в комнату, размахивая пергаментом с розовым отпечатком лапки Бублика, будто это был личный вызов. Его голос гремел так, что даже банки с прахом задрожали на полках. – Что.. .что это такое?
– Современное искусство, – парировала я, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. – Бублик просто вдохновился вашим… э-э… уникальным стилем.
– Это договор с архидемоном! – проревел он, и его голос эхом отразился от стен, заставляя даже мёртвых в их вечном покое подёргивать пальцами.
Что ж. Дела и впрямь плохи… Даже часа не прошло, а я, кажется, вывела из себя самого хладнокровного некроманта на земле.
– Зато теперь он уникален! Коллекционеры будут драться за право обладать им! – заметила я, мысленно добавляя этот экземпляр в список “Самые странные вещи, которые я когда-либо сотворила”.
Он схватился за переносицу, словно пытался удержать надвигающийся апокалипсис.
– Ещё один чих – и я правду вышвырну вас отсюда вон!
– О, вы бы понравились моей бабушке! – фальшиво улыбнулась я, вспоминая, как она пыталась «исцелить» всех неугодных своей настойкой из белладонны. – Она обожает упрямцев. Как ту мантикору, что грызла её забор. Правда, потом пришлось вызывать экзорциста, чтобы изгнать её дух из садового гнома…
Он глубоко вдохнул, резко развернулся, но на пороге замер, будто сам лорд смерти велел ему вернуться.
– И… эмфизематозные зомби. Глава девятая. Проверьте датировки.
– Уже в процессе, – соврала я, небрежно сдувая крошки с договора, хотя в голове проносились мысли о том, как бы превратить их в конфетти.
Когда дверь с грохотом захлопнулась, я прижала Бублика к щеке, чувствуя, как его пушистое тельце вибрирует от сдерживаемого веселья.
– Ты обещал вести себя прилично!
Он чихнул радужными блёстками прямо на потолок, создавая причудливый узор, достойный обложки магического журнала.
«Мама с папой гордились бы», – подумала я, глядя на розовые узоры, которые медленно таяли в воздухе. Хотя, конечно, они бы притворились, что это просто «временное недоразумение», подростковый максимализм и всё такое.
Я усмехнулась, поправляя очки.
Похоже, семейное наследие живее всех живых.
И это определённо не повод для печали.
