Вероника Мелан
Чейзер
Кормить. С ложки. С рук.
Что ж… Для того чтобы снова начать ходить, она перетерпит и это.
* * *
Картина с абстрактными линиями.
Синие мазки в виде незавершенного треугольника, оранжевая точка у верхней грани, желтые разводы в левом углу и снизу.
Лайза успела запомнить ее до мельчайших деталей. Потому что эта картина – единственное, что она могла видеть, не имея возможности повернуть голову. Скошенные вбок глаза позволяли ухватить стоящий у стены шкаф, открытую балконную дверь, судя по шевелящимся шторам, и, собственно, вход в спальню, откуда приходил похититель.
Похититель. Почему-то она привыкла называть его этим словом, несмотря на то, что ее не похищали. Наоборот, кормили и поили с рук, выхаживали для того, чтобы она могла уйти.
Где-то тикали часы.
Лайза зверела, не имея возможности на них взглянуть.
Портьеры скрадывали небо за окном – единственный индикатор времени суток. Мужчина ушел какое-то время назад, сказал, что она проспала сутки, значит, сейчас глубокая ночь. Над картиной горело несколько вделанных в потолок лампочек – единственный источник света. Не слишком яркий, под таким вполне можно спать, если бы спать хотелось, но сон ускользал.
Она лежит в чужом доме, почти не может двигаться. Ее наверняка потеряли на работе, телефон не отвечает. Нужно позвонить. Нужно каким-то образом позвонить шефу. Утром.
Спустя несколько секунд, отзываясь на физический позыв, мысли испуганно переключились на совершенно другую тему: Лайза почувствовала, что хочет в туалет.
Он насмехался.
Нет, насмехался не он, а едва заметный дьявольский огонек внутри его глаз, говорящий: «У тебя нет выбора».
– Я могу отнести тебя в туалет, но ты не сможешь усидеть на унитазе, сползешь с него, если я не буду придерживать. Никогда не задумывалась, сколько мышц задействуется для удержания тела в вертикальном положении? А они у тебя на данный момент не работают.
Лайза рдела, как помидор. Как могла сжимала бедра, чтобы не выпустить влагу наружу, и факелом горела от стыда.
Какой абсурд! Здоровый сутки назад человек теперь поставлен перед выбором: либо позориться в уборной, валяясь картофельным мешком на полу возле унитаза, либо позволить себя раздеть, чтобы подложить под пятую точку утку. Замечательный выбор. Просто мечта! Ни с чем не сравнимое продолжение банкета.
Он вошел, когда она уже поскуливала от нетерпения. Вошел сразу с уткой, будто знал.
– Или же ты даешь согласие на мою помощь тебе прямо здесь. И в том, и в другом случае – тебя ведь это беспокоит? – я увижу тебя частично обнаженной. Иначе никак.
– А нельзя пригласить сиделку? Медсестру? В общем… женщину.
– Твоя сиделка в этом доме – это я.
Ответ прозвучал ультиматумом. Мол, довольствуйся тем, что есть.
Она проскользила глазами по лицу – прохладному смешку в глубине глаз, искривленным мягкой улыбкой губам, подбородку, шее, мощной груди, серебристой пряжке ремня, длинным пальцам, держащим утку, и нехотя кивнула. Почти провалилась под землю в переносном смысле, не имея шанса отказать. Скажи «нет» и сделаешь под собой лужу, напрудишь на кровать, испачкаешь матрас… Потом придется менять белье и, возможно, спальню… стыд-то какой…
Хозяин дома не стал дожидаться повторного кивка, шагнул к кровати, рывком сдернул одеяло, поставил «влагосборник» рядом и взялся пальцами за тонкое кружево трусиков.
Лайза зажмурилась. Пахло мужским присутствием, терпким, но тонким одеколоном и собственной беспомощностью. Чувствительность кожи не пропала: Лайза ощущала и прохладный воздух комнаты, и теплоту чужих рук.
Трусики соскользнули с коленей, затем с икр. Ее приподняли и подсунули под голую попу металлическую чашку с загнутыми внутрь краями, положили обратно.
Несколько секунд она чувствовала на себе изучающий взгляд.
– Какая красивая бритая девочка.
Лицо тут же пошло пятнами, кровь загрохотала в ушах.
– Накрой меня!!!
Раздался тихий смешок; сверху легла плотная ткань. Лайза, не смея открывать глаз, лишь плотнее сжала зубы. Мерзавец… наглый мерзавец, пользующийся положением! Забыв о всякой вежливости, она рыкнула:
– Оставь меня одну!
Послышался шорох одежды; шаги застыли у двери.
– Вернусь через две минуты.
– Пять! У меня из-за нервов ничего не выйдет.
– Три. Три минуты.
Мягко щелкнул дверной замок.
Она сумела стоически смотреть в сторону, когда с нее вновь сдернули одеяло и извлекли утку, но вновь покрылась пятнами, когда увидела, как он открывает запечатанную пачку влажных салфеток. Хотела выдавить «нет», но не успела.
– Я накрою тебя, успокойся.
– Не надо… перестань!
Сверху вновь легла теплая ткань, под которую тут же скользнули мужские руки. Спокойно и умело раздвинули ноги и аккуратно протерли там – ТАМ! – салфеткой. Неторопливо, тщательно, со знанием дела, сверху, снизу и… внутри.
Теперь Лайза, даже если бы хотела, не смогла бы выдавить ни звука. Напряглась, онемела и ошалела от подобной заботливой наглости.
Маньяк. Она знала, что он маньяк, она всегда это знала… чувствовала…
– Ты же хочешь спать чистой?
Щеки полыхали, язык прикушен, даже пальцы от усердия подчинились желанию и сжались в кулаки.
– Люблю послушных девочек.
Она не верила, что он это сделал. Как не верила в то, что он только что сказал. Сказал до того, как поднялся с кровати, щелкнул выключателем и прикрыл за собой дверь.
Казалось, она полночи отпихивала от себя эти мысли: «Он протер меня там… раздвинул ноги и протер…»
Внутри бушевал ураган эмоций, какой сон? Какой к черту сон?! Промежность пульсировала. Наверное, тоже от стыда. Лайза поражалась смене чувств: два часа назад она боялась этого мужика, ненавидела его, хотела сбежать, а сейчас… Сейчас она тоже хотела сбежать, но перед этим хотела вцепиться ему в лицо, протереть салфетками щетину и наладить пендаля по крепкой сра… (Стоп, хорошие девочки так не говорят. Угу, послушные девочки…)
Щеки вновь залились краской.
Послушной.
Что он еще сказал? Какая красивая бритая…
Ей хотелось орать. Перевернуться на живот и колотить руками подушку, драконом изрыгать пламя и испепелить все вокруг.
Как он смел? КАК ОН СМЕЛ так себя вести?! Маньяк, чертов наглец, беспринципный… кто, беспринципный кто? Слов не хватало.
Он так и не надел на нее трусики.
Забыл? Сделал это специально? Чтобы не снимать, когда ей вновь приспичит по нужде?
Лайза в ярости уставилась на то место, где висела картина: темнота комнаты поглотила абстрактные синие и желтые линии; когда же наконец задвигаются ее ноги? Когда она сможет управлять собственным телом, ходить и делать то, что хочет?
Когда? Когда? Когда?
* * *
Фобию и стресс можно побороть стрессом другого типа. Наложить один шок на другой, избавив человека от предыдущих переживаний, заменив их новыми. Более приятными.
Мак улыбался.
Эта чертовка сейчас негодует, а значит, все идет хорошо. Пусть бесится, пусть мечтает поджарить его голую жопу на сковороде, пусть грезит о мести – это поможет забыть ей о собственном недуге, а также изменит восприятие того, кто явился его причиной. Проще говоря, вытянет из головы страшные воспоминания и вытравит из них цвет. Пережившему стресс человеку нельзя позволить вариться в них, это грозит усугублением психологической травмы.
Придется позаботиться о том, чтобы подобного не случилось. Он оказался виноват, он все и исправит, вдохнет жизнь в ее тело, вернет бодрость ее духу.
Приятным им обоим методом…
Член в штанах непроизвольно налился и принялся пульсировать.
Сидя в кабинете на третьем этаже, Мак задумался о том, почему он выбрал именно этот способ, а не какой-нибудь другой. Зачем примешал сюда сексуальные импульсы и тончайшие неуловимые эротические воздействия? Только лишь потому, что данный инструмент один из самых действенных? Или же, помимо красивого лица, у мисс Дайкин оказалась пара упругих округлых грудей с розовыми сосками и великолепная притягательная… бритая… черт бы подрал эту девчонку…
Он сам не спал почти двое суток. И, вероятно, сбрендил, раз вместо того чтобы прилечь хотя бы на час, сидит и думает о чьем-то выбритом кусочке нежной кожи.
Член отреагировал на вставшую перед глазами картинку утяжелением.
Аллертон рыкнул и поднялся с кресла.
Спать. Хотя бы на час. Пока есть возможность.
Уже в постели он вдруг задумался: сколько занимает процесс восстановления клеток и нервной системы? Двое-трое суток? Дольше?
И неожиданно поймал себя на мягко подкравшейся хитрой и дерзкой мысли: ему нравилось, что она там лежит. Беспомощная. Зависимая. В какой-то мере принадлежащая ему.
Глава 3
– Что ж, раз судьба вынудила нас познакомиться, мое имя – Мак Аллертон.
– Я не сказала, что желаю более близкого знакомства.
– А здесь кто-то задал этот вопрос?
Лайза притихла, настороженно глядя на мужчину, сидящего на краю постели. Поверх одеяла стоял небольшой серебряный поднос: жаренные с беконом яйца, кусочек тоста, джем и стакан сока; отодвинутые к стенам шторы впускали в комнату теплый утренний свет. На картину падал яркий солнечный луч – желтые линии радостно сияли.
– Так уж вышло, что на следующие несколько дней я самый незаменимый для тебя человек, тот, кто тебя кормит, одевает-раздевает, водит в туалет и даже моет.
Лайза фыркнула приходящим в ярость буйволом.
– Нет, спасибо.
– Да. И тот, кто решает, когда ты будешь говорить «нет».
«Убью, – хотелось прорычать ей, – разрежу на кусочки и закопаю, только попробуй…» Вот только рычать пока нельзя, так как сидящий рядом мужчина внушал страх, желание подчиниться и что-то еще… Мутил глубинные слои, будоражил невидимую вибрацию в подкорке.
– Наслаждаешься моей беспомощностью? Однажды ко мне вернутся силы…
– И что тогда? Смотри, я плохой мальчик, сделаю из тебя плохую девочку и снова успокою.
Воздух моментально иссяк. Да как он смеет?
– Я сбегу.
Зеленовато-коричневые глаза посмотрели на нее пронзительно, внимательно и тяжело.
– Думаешь, у тебя получится убежать далеко?!
Лайза нервно сглотнула. Вспомнила ночную дорогу, Мираж и белую линию разметки, дернулась от фантомной боли и закусила губу. Не желая развивать опасную тему, прошептала:
– Можно мне кусочек бекона?
Наверное, он заметил страх в ее глазах, потому что прежде чем начать кормить, пояснил:
– Если бы я хотел сделать с тобой что-то плохое, уже сделал бы. Ты можешь выбрать: бояться меня или же доверять. Мое поведение не изменится в любом случае, а вот тебе самой будет легче жить при втором варианте.
Она кивнула. Не потому что побоялась возразить, а потому что чувствовала – он прав.
– Хорошо.
– Умница. А теперь открывай рот, дядя будет тебя кормить.
* * *
«Дядя будет тебя кормить…»
Весь следующий час от мыслей и чувств у нее мутилась голова. Всплывала то одна, то другая брошенная им фраза – каждая с двойным дном. С опаской ожидая появления желания справить нужду, Лайза заставляла себя двигать пальцами рук и ног, к которым медленно возвращалась чувствительность.
Интерьер комнаты начал постепенно надоедать. Сколько можно лежать здесь раскатанным ковриком? (Ковриком без трусиков…)
Мак скоро вернется, чтобы проверить, как она себя чувствует, и диалоги возобновятся. Странные, будоражащие, опасные диалоги, неизменно влияющие на мозг, словно алкоголь и карусель, после которых сознание долго пытается сложиться в прежнюю форму, вращаясь и плавая.
Хуже всего, что она, кажется, ждет этих диалогов. Они избавляют от скуки, занимают разум сложнейшими головоломками и… пахнут мужчиной. Пахнут его проникновением в глубинные слои, где постепенно раскрывает глаза самка-кошка. Ее зеленые глаза уже вглядываются в темноту в поисках бродящего по окрестностям хищника, а ноздри трепещут, пытаясь уловить нотки его запаха, пропитавшего ее территорию.
Как странно.
Она должна бояться. Должна желать одного: двинуть отсюда как можно быстрее, а вместо этого она, кажется, начинает потихоньку мурчать. Ее кормят, поят, обещают помыть…
Щеки тут же вспыхнули.
Лайза вперилась взглядом в намозолившую глаза картину и медленно втянула воздух.
Все происходит слишком быстро.
* * *
– Я связался с твоим начальником, объяснил ему, что ты заболела и какое-то время не будешь ходить на работу.
– А он?
– Попросил справку, подтверждающую наличие болезни.
Лайза поджала губы. Где ее брать, эту справку? Что врать, когда она выйдет на работу?
– Справка у тебя будет, не забивай голову. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
Пребывая в замешательстве от того, что за нее обо всем позаботились, Лайза позволила Маку осмотреть голову, измерить давление и пульс и даже вновь подложить под себя утку. Стерпела и новое прикосновение салфетки, старательно убеждая себя в том, что любая медсестра сделала бы то же самое. Или медбрат. А этот мужик ей медбрат, не более того. Ведь доктору позволяют осматривать любые части тела и касаться их? Что здесь такого?
Тот факт, что от докторов обычно не учащается дыхание и не ускоряется пульс, Лайза решила проигнорировать.
– Болей нет?
– Иногда. Не сильные.
– Хорошо. Пожелания?
– Да… Одень меня, пожалуйста. И еще…
– Что еще?
– Мне скучно.
– Так, одень и скучно. Ладно, что-нибудь придумаем.
Аллертон усмехнулся.
В этот момент Лайзе почудилось, что она вновь нажала на запретную красную кнопку. Мол, повеселите меня. Ага. Выбор метода за вами. Черт, а ведь этот шутник что-нибудь придумает.
Когда за широкоплечей фигурой закрылась дверь, Лайза от волнения прикусила губу.
* * *
Он оставался ей совершенно непонятен, этот странный мужчина. Сначала гнался за ней посреди ночи, потом вливал в лаборатории ей в вены свою кровь, затем проявлял подобие заботы и даже некоторый сексуальный интерес. Или то были просто шуточки? Да, он теперь помогал ей, но результат от того не изменился; единственное, чего Лайза страстно желала, – это как можно скорее покинуть ненавистный дом. Зашевелить руками, задвигать ногами и к черту отсюда! На улицу, на свободу, к нормальной жизни. К работе, друзьям, привычным будням в собственной квартире, где на стене не висит картина с абстрактными линиями, а по дому не ходит здоровяк с мощным торсом и головой-компьютером – человек, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. То он серьезен, то вроде бы шутит, то находится слишком близко, то молча смотрит на нее, оставаясь себе на уме.
Хватит. Нужно как можно скорее поправиться после случившегося недоразумения и забыть все, что с ним связано. Включая это место и его хозяина, который как раз стоит напротив и щелкает кнопками пульта. Широкий плазменный экран послушно выдавал списки меню, которые Лайза не читала. Вместо этого она смотрела на собственные ноги.
…В каждую его штанину вошло бы две ее ноги или даже три. Они свисали с пальцев на полметра вниз, хоть бы подвернул, ступней не видно… Хотя зачем подворачивать, если она все равно не может ходить?..
Вернувшись в спальню, Мак переодел ее в свою одежду, а после отнес вниз, в небольшой кинозал – обитую бархатом комнату с кожаным диваном в центре, несколькими креслами и плоским экраном напротив.
Вот тебе и развлечение.
Ладно, кино так кино, все лучше опостылевшей картины с линиями. Зад промял в кожаной подушке дивана удобное углубление – в таком положении тело не кренилось, и Лайза чувствовала себя почти человеком. Теперь она сидела, а не лежала, как почти двое суток до этого.
– Комедия, фантастика, боевик?
Чужие штаны почему-то привлекали больше внимания, нежели голос.
– Триллер, драма, криминал, порно?
При последнем слове она подняла голову и уставилась на него глазами-блюдцами.
– Издеваешься?
– Нет, пытаюсь понять, слушаешь ли ты меня.
– Слушаю, – проворчала Лайза, силясь не думать о том, а не смотрит ли он сам в этой комнате это самое пресловутое порно. Воображение тут же подсунуло картину с мерно ходящими у пояса брюк вверх-вниз руками, полумрак зала, затылок, светящийся экран, стонущая на нем пара и это завораживающее движение, каким накачивают насосом воздух в спущенную шину…
Щеки тут же покрылись предательскими пятнами.
– Комедия подойдет, – поспешно выдавила она, надеясь, что мысли, секунду назад мелькнувшие в голове, не отпечатались на лице крупными буквами.
Видимо, отпечатались: губы Чейзера изогнулись в ухмылке. Не той, мол, «да, я его смотрю» или «да в жизни такого не делал», а в другой – «я понял абсолютно все, о чем ты только что подумала».
Лайза покраснела еще больше. Слава Создателю, маковый цвет ее щек он комментировать не стал.
– Пульт я положу рядом, но ты не сможешь им воспользоваться, поэтому я активирую голосовое управление. Так ты сможешь выбрать другое кино, если тебе не понравится то, что я включу сейчас. Разберешься, как им пользоваться?
– Да.
– Тогда я пойду. Если понадоблюсь, произнесешь вслух «вызвать Аллертона», и сигнал поступит в мой кабинет.
– Поняла.
– Ну все. Не шали тут в одиночку.
Издевается?
Ну, точно! Так и есть: в зеленовато-коричневых глазах вновь застыла усмешка, та самая, что пряталась, как черт на дне пруда; заметишь, только если присмотришься: вроде есть, а вроде и нет; не лицо, а сама благая невинность.
– Как я могу шалить, если у меня даже руки не двигаются?
Намек и тонкость шутки она прочувствовала предельно ясно.
– Ты всегда можешь попросить меня помочь, не так ли?
От такой наглости челюсть Лайзы отвисла почти до пола, а двухметровый остряк, не дожидаясь ответных комментариев, усмехнувшись, удалился из кинозала.
Она не слушала ни вступительные титры, ни жизнерадостные диалоги появившихся на экране героев. Освещение погасло, комната погрузилась в полумрак. Мысли продолжали кружить вокруг последней фразы.
Зачем он постоянно так шутит? С вечными намеками. Провоцирует ее?
Вот ведь любитель слов с двойным дном, не иначе пытается прощупать ее слабые места, и она не будет самой собой, если покажет ему хоть одно.
Лайза раздраженно выпихнула из головы образ двухметрового няньки и какое-то время пыталась сосредоточиться на фильме. Через несколько минут стало ясно, что выбранная кинолента с отсутствием глубокого смысла не сможет впечатлить притязательного зрителя, к коим Лайза себя причисляла, поэтому она принялась разбираться с голосовым управлением.
– Остановить воспроизведение.
Кино послушно встало на паузу.
– Вернуться в главное меню.
Картинка свернулась, вместо нее проступила темно-красная заставка с выбором жанров.
– Перейти в раздел фантастики… романтической комедии… боевики… документальное кино…
Просканировав глазами с полсотни названий, она уже хотела вновь вернуться к комедиям, когда случайно заметила внизу экрана набор дополнительных символов. Отсюда значки казались крохотными, пришлось напрячь зрение, чтобы понять значение хотя бы некоторых из них. Так, это динамик, подключенный штекер (наверное, питание), непонятный флажок с буквой «А», что-то круглое с точкой посередине и часы.
Интуитивно, почти не надеясь на результат, Лайза зачем-то произнесла:
– Интернет.
Красное меню незамедлительно перекрыло девственно-чистое окно браузера.
Дыхание непроизвольно прервалось.
Интернет! Здесь есть интернет! Этот телевизор подключен к сети… невероятно. Хотя почему невероятно? Наверное, новые фильмы скачиваются именно оттуда. (Не на флешках же их носить, в самом деле?)
Мысли закружились подобно подхваченным сквозняком фантикам.
Там, где есть сеть, есть доступ к информации, а где информация, там сила. Что можно узнать, имея голосовой доступ и интернет? Многое. Например, местоположение этого дома. Адрес. А зная адрес, можно позвонить кому-либо и попросить его приехать. Забрать ее, отвезти в нормальный госпиталь, где ей помогут восстановиться нормальные доктора и медсестры, а не этот сумасшедший, непонятно откуда свалившийся на ее голову со своей чертовой погоней и последующим странным лечением.
И там, в нормальной больнице, ей никто не будет протирать промежность влажными салфетками.
При воспоминании об этом Лайза опять покраснела.
Он случайно не стоит за спиной? Не вошел в комнату, пока она от нахлынувших эмоций перестала прислушиваться к звукам вокруг?
В кинозале царила тишина. Ни шагов, ни дыхания, ничего. Тогда она позволила себе успокоиться, сконцентрировалась на экране и тихо, но четко скомандовала:
– Карта Нордейла.
Браузер принялся загружать схематичное изображение города.
– Дополнительное меню. Выбрать «Определить мое местоположение».
В центре экрана возникла розовая стрелка, карта быстро сместилась, дома на ней начали стремительно приближаться и приближались до тех пор, пока не остался виден только один – особняк симметричной формы. Как только приближение прекратилось, справа высветился и адрес: 644802, Лэйтонхилл драйв, 21.
Бинго!
Если бы Лайза могла от радости подпрыгнуть, она бы обязательно это сделала, но так как тело стоически продолжало притворяться безвольным мешком, пришлось тихонько пискнуть.
Так, запомнить, срочно запомнить адрес и как можно быстрее звонить. Вот только кому? Эллион? Да, ей, ведь именно у лучшей подруги мужчина работает в отряде специального назначения, а кто еще сможет лучше справиться с двухметровым похитителем, как не натренированный убийца? Если, конечно, тот окажется дома, а не на работе, и Элли сможет уговорить его приехать.
Должно… Все должно сработать. А если так, то через пару часов она, возможно, уже будет дома, напоенная чаем и окруженная заботой. Элли обязательно будет читать ей книжки, покупать фрукты, будет ежеминутно рядом. Подруга никогда не оставит в беде. Никогда-никогда…
– Звонки онлайн. Загрузить программу, позволяющую звонить.
«Платный или бесплатный сервис?» – вопросило меню.
– Бесплатный.
Лайза поморщилась – лишь бы качество линии позволило услышать речь.
Через несколько секунд на экране возник логотип компании «Сотелл», а после появилась имитирующая настоящую цифровая телефонная клавиатура. Рядом горело «введите номер».
Теперь бы вспомнить цифры и ничего не напутать; от волнения сердце загрохотало отбойным молотком.
– Номер ноль-ноль-один, два, семь, два, четыре-три-девять-три…
Вслед за голосом на экране в узком окошке высвечивалась названная последовательность. Как только последняя была произнесена, раздался щелчок, а следом и первый длинный гудок.
Давай-давай! Только окажись дома! Только возьми трубку!
Второй гудок сменился третьим. Третий четвертым. А четвертый прервался голосом подруги.
– Алло?
«ЭЛЛИ!» – хотела заорать Лайза. Но не заорала. Потому что неожиданно ее рот плотно зажала теплая мужская рука.
– Тс-с-с-с, – произнес знакомый голос в самое ухо, пока на фоне тишины подруга продолжала пытаться услышать собеседника, повторяя «говорите», «алло», «я вас не слышу», – если сейчас пикнешь, сделаю больно, понятно?
Лайза судорожно кивнула. От страха неподвижные конечности начали непроизвольно подергиваться, сердце ускорило и без того частое биение, по вискам потек пот.
Ладонь разжалась; Чейзер быстро обогнул диван, шагнул к экрану и выключил его. Заодно выдернул и шнур питания из стоящего позади роутера. Затем повернулся, медленно втянул воздух и так же медленно выдохнул его.
– Знаешь, как это называется?
Веки полуприкрыты, как у сонного питона, голос спокойный, обманчиво-липкий.
– Я только…
Предупреждающий жест рукой заставил оборвать речь на полуслове.
– Это называется своеволие, – коротко стриженная голова медленно склонилась набок, – а я его не люблю. Ты ведь это запомнишь, правда?
– Не неси! Не неси меня наверх! Поставь! Я хочу кино!!!
– Кино ты уже посмотрела.
– Я больше не буду звонить! Верни меня в кинозал! Ну, пожа-а-алуйста!
– Не заслужила.
Лайза, скребя голой ступней по оклеенной обоями стене, заверещала сиреной.
Ее несли на плече, как куль с мукой. Будь такая возможность, она бы колотила его руками и ногами, выдиралась дикой кошкой и царапала бы все, до чего бы смогла дотянуться. Но так как такой возможности не было, оставалось пронзительно верещать, выводя из себя носильщика.
– Если ты сейчас же не утихнешь, я заклею тебе рот скотчем и буду отдирать только на завтрак, обед и ужин.
Крики тут же смолкли. Осталось лишь обиженное сопение.
– Умница.
В спальне Мак, не более вежливо чем до того, свалил ношу на кровать, выпрямился и раздраженно фыркнул:
– До обеда будешь сидеть в тишине. Хватит с тебя развлечений.
– Но я всего лишь хотела позвонить!
– Кому?
– Подруге!
– Зачем?
– Чтобы дать знать, что со мной все в порядке.
– Так я тебе и поверил. Адрес дома ты выясняла за тем же?
Пленница капризно скуксилась и поджала губы.
Значит, видел.
– Отвечай, когда я задаю вопросы!
На несколько секунд в комнате воцарилась напряженная тишина.
– Да, я выясняла его затем, чтобы она за мной приехала. Чтобы забрала меня отсюда и отвезла в нормальную больницу. Тебе разве было бы хуже? Баба с возу – кобыле легче. У тебя появилось бы время на что-то еще, помимо возни с неходячим пациентом.
Какое-то время Мак, нахмурив брови, молчал. Затем бросил короткое «дура» и вышел из комнаты. Громко хлопнула дверь; закачался на серванте край кружевной салфетки.
Лайза шумно втянула воздух и набычилась.
– Ну вот, я еще и дура, – перед глазами снова висела картина с ненавистными абстрактными линиями. – Сожгу! Выкуплю тебя, увезу и сожгу, поганое творение абстракциониста!
Где-то сбоку тикали часы. Голова не поворачивалась.
Сколько времени осталось до обеда?
В этот раз он кормил ее молча и быстро, как в армии: прожевала кусок, будь добра открой рот и дай засунуть новый. Звякала о край тарелки обеденная ложка, постепенно уменьшалось, перекочевывая в желудок, тушеное мясо.
– А что будет на ужин?
Тишина.
– А ты придешь мне до ужина почитать?
Тишина.
– Поставь мне в комнату радиоприемник.
Все та же тишина.
– Ну, хоть книжку мне принеси и открой! Я буду носом страницы переворачивать.
Нет ответа.
Лайза вздохнула.
Зеленовато-коричневые глаза принципиально не смотрели на нее – вокруг, видимо, существовала комната, окно, дверь, миска и ложка, которую время от времени надо было куда-то подносить, но никак не лежащая на кровати девушка. Призрак. Пустое место. Напроказничавшая шкодница. Более не человек, а дырка вместо рта, куда следует запихивать еду.
– Ну и ладно, – надулась Лайза, – буду сама. Все сама.
Положив в пустую тарелку ложку и салфетку, которой протер ей губы, Чейзер покинул комнату, так и не проронив ни слова.
* * *
Десять минут спустя Аллертон достал из кармана телефон и выбрал из списка нужный номер.
– Рен? Привет. Можешь говорить? Слушай, тут такая ситуация… Если вдруг к тебе придет Элли и попросит помочь ее подруге, не приезжай. Куда приезжай? Ко мне. Да, тут странная ситуация, эта подруга у меня, с ней все в порядке. Просто она не знает, где находится, и не знает, что с ней все в порядке. Я сам обо всем позабочусь, главное, не реагируй. Нет, что говорить своей даме, придумай сам, это не в моей компетенции.
Выслушав саркастичный ответ, Мак хмыкнул и покачал головой.
– Знаю. Всякое бывает. Сам разберусь. Ты только не ломись ко мне с пушками. Угу. Спасибо, друг.
* * *
Если долго мучиться, что-нибудь получится; главное – упорный и непрерывный труд. Ведь надо тренировать конечности? А как развивать их моторику, если ни стараться ими двигать?
Вот уже полчаса Лайза с упорством бульдозера пыталась перевернуться на бок. То напрягала мышцы пресса и старалась свернуться в кокон, то силилась упереться в матрас пяткой, то переносила вес на вялую и непослушную ладонь – тщетно. Тело чуть раскачивалось в сторону, но переворачиваться не спешило. Пятка оставалась все-таки самым действенным методом.
Истекая потом, Лайза не сдавалась и еще через несколько минут, к собственной радости, сумела перевернуться на живот. А затем снова на спину. А затем, не рассчитав расстояние и совершив еще один поворот, упала с края постели.
* * *
Он нашел ее не на кровати, а на полу, лицом вниз. Заливающуюся слезами.
Осторожно поднял, уложил на подушки и вытер мокрые дорожки на щеках подушечками больших пальцев. Удивительно, но капризная, с мокрыми ясными синими глазами, она нравилась ему еще больше. Ее лицо не портила ни краснота, ни распухшие губы, ни текучий нос. А это умильное выражение, что проступало в периоды «куксинья», всякий раз вызывало у Мака в груди непонятное щекочущее чувство.
– Тебе пока нельзя двигаться – рано.
– Я всего лишь хотела перевернуться, думала, смогу сесть…
– Рано.
– Я так старалась! Так пыжилась! Я вся вспотела…
– Помою.
Лайза икнула и на мгновенье притихла. А потом вдруг вновь разрыдалась.
Чейзер напрягся.
– Ты ударилась? Где-то больно?
– Не-е-ет…
– А чего рыдаешь?
Она смотрела на него со смесью страха и растерянности.
– Что такое?
– Из-за того, что я двигалась и напрягала живот…
Слова то и дело прерывались всхлипами.
– Что?
– Я шевелилась, и вся эта еда…
– Что с ней?
– Теперь я… – Лайза притихла, выпучила полные паники глаза и замолчала. Потом кое-как преодолев внутреннее сопротивление, выдавила: – Теперь я хочу какать.
Он смеялся так громко и раскатисто, что она не знала, то ли хихикать вместе с ним, то ли вновь разреветься от унижения.
Отсмеявшись, Мак провел по своей щеке тыльной стороной ладони и произнес:
– Что ж, леди, вовремя. Я как раз успел переоборудовать один из туалетов, где ты сможешь справлять нужду без моей помощи.
– Правда?
– Правда.
– Спасибо.
– Тогда забирайся на руки, и поехали.
Уже по пути Лайза неуверенно спросила:
– А как же…
– Что?
– Как я буду мыться? Снова… ты?
Он в ответ лишь усмехнулся.
– Ты все увидишь, чудище.
До ужина Лайза провела время в полном комфорте: с успокоившимся кишечником (новый туалет позволял не только сидеть, не сползая, но и подмывал пациента, используя систему фонтанчиков и циркуляции теплой воды) и слушая звуки музыки, что лились из небольшого радиоприемника, настроенного на «Мелодию вечернего города». Помогший справить нужду услужливый нянь все-таки смилостивился и оставил его возле постели, предупредив, что подключение к интернету в данном гаджете отсутствует.
– Позубоскалил, тоже мне… – проворчала Лайза, шевеля пальцами в такт проигрываемой песне. Касаться покрывала было приятно – подушечки понемногу восстанавливали чувствительность. Руки все еще не двигались, но уже и не ощущались бревнами; внутри – то здесь, то там – покалывало, щекотало и иногда чесалось. Прогресс налицо. Так еще чуть-чуть – и свобода, главное – терпение.
В какой-то момент, слушая голос диджея и размышляя о хозяине дома, она провалилась в полудрему, а когда звуки по какой-то причине плавно стихли, заснула глубоким и спокойным сном.
* * *
Начальник в этот день не буйствовал, не отправлял на задания, не устраивал внеплановых тестов и учений, поэтому Мак, сидя в собственном кабинете, просматривал бумаги и наслаждался тишиной. Изредка он отвлекался, чтобы взглянуть на изображение, транслируемое из спальни, и вносил небольшие коррективы: дистанционно приглушал свет, звук, следил за температурой в комнате.
