Вета Маркова
Если любишь – простишь…
– Нет…
– Что “нет”?
– Нет, это значит нет, и никаких вариантов. Давайте не будем это продолжать. Мне нравится работать с Вами и очень не хочется менять куратора.
Он посмотрел пристально в мои глаза, вздохнул:
– Поехали, отвезу в общежитие.
Всю дорогу мы молчали. Он проводил меня до комнаты.
– Можно зайти? – спросил он. Это меня несколько озадачило. Не столько его желание войти, сколько разрешение на вход.
– Можно, если не будите приставать.
Вячеслав принял этот ответ за приглашение, не дав обещания.
– Завтра в час я заеду. Не забудь взять купальник. Можешь прихватить книгу, вдруг скучно станет. Пробудем на даче целый день. Вернемся часов в десять.
Вячеслав Романович не уходил. Он стоял у окна, подпирая собой подоконник. Я не знала, как его выпроводить. Вечер был испорчен. Меня это злило. В кино я не попала, женщину во мне разбудили. Ну, что это за мужчина свалился на мою голову.
– Извиниться не хотите? – резко выпалила я.
– За что? – он смотрел на меня удивленными глазами.
«Он действительно не понимает, за что он должен извиниться или прикидывается?» – подумала я и ответила:
– За испорченный вечер.
Я ждала извинения, но не такого: он резко подошел, взял меня в охапку и поцеловал. Его губы были мягкие и нежные, они обволакивали мои. Вначале осторожно, потом все смелее и настойчивее. Поцелуй был глубокий и страстный. Я не ожидала такого от Вячеслава. Мои слабые попытки освободиться он оставил без внимания. Было ощущение, что женщины у него не было давно. Слишком страстными были ласки. Я всем телом ощущала близость Вячеслава. Ласки прекратились так же неожиданно, как и начались.
– Неожиданно… – выдохнула я.
Вячеслав рассмеялся и ответил:
– А теперь пошли на прогулку. Нужно охладить пыл. Иначе я не смогу заставить себя уйти.
Гуляли мы долго, почти до полуночи. Он рассказывал о семье, о маме, которую он обожал, об отце, которым он восхищался. Он, оказывается, с совершеннолетия жил один. Родители разбежались на следующий день после его восемнадцатилетия. Развелись они, как оказалось, намного раньше, лет за шесть, наверное, но жили вместе. У папы уже была другая семья, на тот момент второму сыну было пять лет. У мамы так же был мужчина. Но они не хотели травмировать своего мальчика и оставались для всех «дружной» семьей. После развода родителей, Вячеслав решил никогда не жениться. «Никогда не знаешь, что будет между мужчиной и женщиной через несколько лет. А при разрыве их отношений всегда страдает ребенок, даже если ему восемнадцать», – сказал он. Родители и дальше продолжали быть рядом, заботились о нем, помогали советом, словом, полностью обеспечивали финансами, пока не встал на ноги. Но ничто не могло заменить обычное человеческое общение в кругу семьи.
Потом Вячеслав неожиданно спросил:
– Виолетта, а ты счастлива в браке?
– Не знаю, – честно сказала я и, неожиданно для себя, призналась. – Дружили еще со школы. Выходила замуж по любви. Во всяком случае так считала. Пока жили вместе, вроде все было хорошо. Через девять месяцев родился сын. Оформила академический отпуск. Уехала с мужем по распределению в Челябинск. Там прожила год. А дальше: я в Ленинграде, муж в Челябинске, сын у моих родителей в Коломне. Сына вижу раз в пару месяцев на выходных. Мужа два раза в год на каникулах.
– Ты считаешь это любовью, Виолетта?
– Теперь не знаю, вернее не уверена. По паспорту я замужем, есть сын. А об остальном сейчас я не думаю. Получу диплом, тогда и решать буду, что дальше.
Мы гуляли по набережной, он аккуратно обнимал меня, положив руку мне на плечо.
– То есть случайную связь ты не исключаешь?
– Случайную – исключаю.
– Тогда объясни, а связь с деканом, она, что? не случайная?
– А что Вы к нам с деканом прицепились? Вам про эту связь кто сказал?
– Не важно. Я не выдаю своих осведомителей. Ну, так я жду ответа.
– Та связь с деканом не была случайной. Я работала у него на кафедре полгода, ну и …
– Понятно. То есть чувства вспыхнули не сразу…
– Да.
– А кто был инициатором к их завершению?
– Обоюдно. Они родились и умерли, у них не было будущего…
К концу вечера мы были действительно на «ты». Переход на «ты» и дружеско-доверительные отношения получились сами собой. Славка провел меня до общаги, поцеловал на прощание.
На следующий день поехали к его маме на дачу. По дороге я получила подробную инструкцию по поведению. Создалось впечатление, что он очень хотел, чтобы я ей понравилась.
Мария Ивановна была очень приятной женщиной, в сыне души не чаяла. В гостях у нее была подруга с дочкой и племянницей. С одной из них, или сразу с двумя, она и хотела познакомить Вячеслава. Но они были не в его вкусе. Как сказал Славка: «одна толстовата, другая старовата».
Сын с порога заявил маме, что обедать мы не будем, только ужинать, мы приехали отдохнуть, позагорать и покупаться, но тем ни менее позднее сходил на кухню, принес бутерброды, фрукты и морс. Он увлек меня вглубь дачного участка, мы обогнули дом и, о чудо, бассейн. Это было сказочно!!!
Мы расположились в шезлонге и бурно обсуждали автореферат к диссертации. Наши мнения расходились. Я была в корне не согласна с его точкой зрения. После долгих споров решили подготовить два варианта. А потом рассмотреть какой из них больше подойдет.
Нормально поработать нам не давал пес, он приехал с нами, вернее Чипа привезли сюда на лето. Чип носился вокруг нас, радуясь свободе, вечно ныряя в бассейн, вылезая из него и отряхивая воду со своей шерсти на нас. В итоге пришлось убрать все бумаги, оставили только мой блокнотик и играли в крестики-нолики, греясь на солнышке, купались, пытались поиграть в бадминтон, но Чип упрямо отбирал валанчик.
За ужином Мария Ивановна очень внимательно, даже как-то пристально, меня рассматривала, но практически ничего не расспрашивала. Мне это облегчило жизнь.
На прощание Вячеслав нежно обнял маму:
– Теперь твоя душенька спокойна?
– Не знаю. Поживем – увидим. Ты знаешь, сынок, я успокоюсь только тогда, когда ты женишься.
– Мамуля, я не женюсь ни-ког-да!!! И причину этому я уже озвучил ранее, – он поцеловал маму, – не обижайся.
В Ленинград приехали около десяти. Слава проводил меня до комнаты и напросился на чашечку кофе. После чашечки кофе он, сидя рядом со мной на диване, настойчиво притянул меня к себе, заключив в объятие, и страстно поцеловал.
– Виолетта, поехали ко мне.
Он не предлагал, не просил, его голос приказывал. Но я нашла в себе силы сказать: «Нет». Это было одно из малочисленных «нет», сказанное мной Вячеславу за все время нашего общения.
– Как хочешь. У меня было бы удобнее, – и он, продолжив поцелуи и ласки, пояснил, – после твоего тела в обворожительном купальнике, я не могу уехать, не сняв его…
Его голос звучал вкрадчиво, в нем появились теплые, чувственные нотки. И он остался у меня до утра. Эта ночь была бурной… Он был прекрасным и опытным любовником. Столько ласки и поцелуев мое тело не получало еще никогда, от слова совсем.
– Привет, Виолетта.
Я проснулась в его объятиях. В окно светило солнышко. Было хорошо и спокойно. Но теперь возник вопрос: как работать дальше? Я потерлась щекой о его плечо и вдохнула запах его кожи. По телу прокатилась волна наслаждения.
– Вета? Что молчишь?
– Не знаю, что сказать. Думаю, что делать дальше.
Он с легкостью повернул меня на спину, слегка впечатав в постель. И хотя его вес был в основном перенесен на локти и предплечья, расположенные по обе стороны от моей головы, я была придавлена и беспомощна, и немного задыхалась под его весом. Но это было так приятно…
– Жить, Ветка, жить. Высоко подняв голову и никому ничего не объясняя, каждый все равно поймет так, как ему выгодно.
– Ты считаешь, что нам в работе это не помешает?
– Ни коем образом. Мне это помогает. Тебя этому научу.
Он поцеловал меня. Я обвила руками его шею. А ведь мне хорошо с ним. В его руках мое тело таяло, я даже предположить не могла что так может быть, так меня не чувствовал еще никто. Он был нежен и требователен одновременно. С легкостью будил каждую клеточку моего истосковавшегося тела, будил и заставлял летать.
– Напоминаю. Сегодня утро воскресенья. Что будем делать?
– Вначале попробуем встать и привести себя в порядок. А потом…
– Нет, Веточка, нет. Вначале секс, потом кофе, а потом ко мне, у меня – душ, можно совместный, я не против, а дальше – диссертация.
– Не люблю утренний секс. Потом разбитая целый день хожу, и голова не соображает.
– Значит, утренний секс был не правильный…
– Что значит не правильный?
Он не стал объяснять, он просто продемонстрировал правильный утренний секс…
С понедельника мы вели двойную жизнь. На работе мы были одни: деловые, внимательные, ответственные. Но выходя за порог больницы все это исчезало бесследно, и мы становились до безобразия бесшабашными и безответственными. Так и прошла моя практика.
Мы до конца моей практики были вместе и днем, и ночью. Мы наслаждались обществом друг друга, наслаждались общением, наслаждались сексом. Нам было хо-ро-шо!
К мужу я поехала другой. Теперь я знала каким может и должен быть мужчина, который мне нравится, с которым я хочу находиться рядом. Догадывалась и о другом: такого другого мужчины больше нет. Славик один единственный, но он никогда не будет моим мужчиной, вернее только моим, придется делить его с работой. Но, никогда с другими женщинами. Я почему-то была в этом уверена.
Каникулы у мужа стали для меня адом. Я старалась не сравнивать мужа с другими мужчинами в постели. А здесь… я прекрасно понимала, что муж проигрывает. В муже меня теперь бесило все, что он делал, как он делал, что говорил… Терпела изо всех сил. Старалась никак это не показывать. Раздражение нарастало. Незадолго до окончания каникул мой благоверный пришел со следами помады на пиджаке и ароматом чужих духов. Это было последней каплей. Разразился скандал.
Я собрала вещи, забрала ребенка и уехала к родителям. Дома объяснила, что я знала, что у мужа есть другие женщины, закрывала на это глаза, но прощать измену, когда я нахожусь рядом, не намерена. Родители были готовы к такому повороту и особенно не уговаривали вернуться.
В сентябре вернулась в Ленинград. Начались занятия, был последний шестой курс. Я много занималась, но внутри все ждало встречи с Вячеславом. Несколько раз порывалась позвонить, но каждый раз останавливала себя. Мы ничего не обещали друг другу, расставаясь месяц назад. Весь сентябрь у нас не было занятий в клинической больнице, в октябре начался курс кардиологии.
Занятия в нашей группе должен был вести, согласно расписанию, старший преподаватель Лавин В.Р.. Перед первым занятием мое сердце то выпрыгивало, то замирало.
Он зашел в учебную комнату, поздоровался, спокойно начал занятие. За июль мы научились владеть собой, но разлука в два месяца сделала свое дело. Мы ловили взгляды друг друга. Через полтора часа от начала занятий он разбил студентов на группы и выдал по истории болезни, отправил знакомиться с пациентами, к шестому курсу мы уже были почти доктора и знали, что нужно с этим делать. Девчонки быстро вычислили, что мою фамилию преподаватель не назвал, решили уточнить с кем иду я.
– У нее особое задание. Да, Виолетта Николаевна? – он протянул мне автореферат диссертации и пояснил для группы. – Виолетта Николаевна весь июль проходила практику в этом отделении в моем подчинении.
– Да, Вячеслав Романович, – я взяла из его рук автореферат, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Разбрелись по палатам. Встречаемся здесь через час. Можно сходить на перекур. Но! Истории болезни за пределы отделения не выносить, нигде не оставлять. Лучше если с ними ознакомитесь в классе и к больному пойдете только с фонендоскопом. Работаем. Пойдемте, Виолетта Николаевна.
Мы пошли в кабинет заведующего отделением. Анна Николаевна была в отпуске, Вячеслав исполнял ее обязанности. Он закрыл дверь изнутри на ключ.
– Ветка, иди сюда, милая, я боялся не выдержать эту пытку, – почти шёпотом сказал он.
Он заключил меня в крепкие объятия и осыпал поцелуями. Пару раз кто-то постучал в дверь. После сотни поцелуев улеглось первое возбуждение, Вячеслав немного отстранился от меня:
– Виолетта, я пошел на перекур. Ты остаешься здесь. Читай наш автореферат, это твое задание. Засеки время, минут через двадцать подходи в класс. Автореферат с собой захвати. Да, еще, зеркало в шкафу. Приведи себя в порядок перед тем, как выйти из кабинета, – он мило улыбнулся, – кабинет закроешь на ключ. Ключ с собой.
– Вячеслав, я не маленькая, – напомнила я.
Перед выходом он поцеловал меня еще раз.
– Сладкая моя. Все, меня нет…
Он ушел, я привела себя в порядок, поправила прическу, подкрасила губки, села на диван, открыла автореферат и уже на третьей странице поняла, это мой вариант введения. Он кое-что изменил, но основная цепочка мыслей осталась моей. Я зачиталась. Пришла в класс минут через сорок.
– Проходите, Виолетта Николаевна, справились?
– Да, – я положила ему на стол автореферат и не смогла скрыть восторг. – Круто.
Он разобрал с группой все истории. Делал это как всегда подробно и тщательно. В час, как и положено по расписанию, Вячеслав Романович нас отпустил. Я направилась к выходу из класса, но Славка поймал меня за руку.
– Останься.
Я повиновалась. Я не умела ему отказывать. Он прикрыл дверь, подперев ее собою, и притянул меня к себе.
– Поехали ко мне. Сейчас. Я ждать не хочу и не могу…
– У меня лекции…
– Вета, пожалуйста…, – он впервые не приказывал, не требовал, а просил.
– Поехали, – согласилась я.
Так я впервые за годы учебы пропустила лекцию из-за мужчины.
Мы уехали к Вячеславу. Ждать сил не было. Ласки и страстные поцелуи начались еще в лифте. Дальше было страстно, долго, с наслаждением…
В институт на следующий день мы приехали вместе, но афишировать это перед студентами не стали, он в здание больницы зашел минут через десять после меня.
Девчонки из группы знали, что я развожусь с мужем. Поэтому не обратили внимание на то, что я часто отсутствовала в общежитии и приезжала на занятия на машине с кем-то. Защита диссертации была назначена на начало ноября. Диссертацию он защитил блестяще. Как и положено защиту отмечали и на кафедре, и в ресторане. И там, и там была я. Так все узнали, что мы встречаемся.
Потом приезжал мой бывший муж. Просил прощение. Но, получил развод. Зачем я это сделала, не знаю. Но что сделала, то сделала.
Этот год пролетел быстро. Впереди были ГОСы, к которым готовил меня Славка. Благодаря ему, экзаменов я не боялась. Все сдала успешно. Был выпускной, было поступление в ординатуру. А еще впереди были три года учебы, которые пролетели незаметно. Все это время мы жили вместе…
Проснулся Георгий, тихо постучал в дверь ванной.
– Вета, доброе утро, к тебе можно?
– Заходи, – отозвалась я.
Жора был внимательным и любящим мужем, мы вместе прожили без малого тридцать лет. И все эти годы он даже не подозревал, что в моем сердце все еще живет другой мужчина. Или не хотел этого замечать. Вернее, я любила Жорку, не переставая любить Вячеслава. Но, эту мою тайну он не узнает никогда, НИКОГДА, от слова совсем.
– Вета, что-то произошло? Ты очень плохо выглядишь, дорогая.
– Очень болит голова. Вчера думала пройдет, но… За ночь отдохнуть не получилось.
– Виолетта, милая, пообещай больше не брать такие дежурства. Да, сейчас сложный период, медики работают на передовой, на износ. Но, милая, без обид, есть же и молодежь. Пропусти их вперед. Ты нужна мне, нужна сыновьям, нужна внукам. Нельзя так работать, – он обнял и поцеловал меня.
Что я могла поделать. Я работала так, как меня учил работать Славка: на износ, до последнего больного, из последних сил.
– Обещаю. Вернее, постараюсь.
– У тебя сегодня выходной?
– Да. И сегодня, и завтра, и еще три дня.
– Вот и славно. За эти дни успеешь отдохнуть, а теперь, если ты умылась, освободи ванную для меня, и иди лучше в кровать. Я сам справлюсь с завтраком.
– Нет уж, голодного мужа из дома не отпущу, – я постаралась спрятать волнение и боль в улыбку.
Пока Жора умывался, я как могла справилась с эмоциями, нацепила маску улыбки. Жорка не должен беспокоиться из-за моего плохого самочувствия. Ему нельзя волноваться. Заботливо покормила завтраком мужа, отправила на службу, поцеловав в прихожей. Так у нас было заведено в доме, мы обязательно провожали и встречали друг друга.
Заглянула в комнату к Севке. Спит, мое солнышко, спит плод маминой любви. Рассказать или нет?
Наш сын не был проблемным ребенком, он очень нежно любил и ценил меня, уважал и любил Жору. Мы смогли с Жоркой воспитать хороших мальчишек, надежных, отзывчивых, любящих. Оба блестяще закончили школу. Ромка стал военным, как дед и Жорка. Севка в старших классах заявил, что выбрал медицину, как мама. Поступить на бюджет помог Славка, Севка не проходил по конкурсу. Но об этом знала только я. Для всех, как и для Севки – мальчишка поступил сам, он счастливчик и ему повезло. После окончания института сам выбрал специализацию – кардиология. В этом году заканчивает ординатуру – выпуск. Жаль Славка не дожил, собирался предложить работу в Питере, хотя я и была против, но женщин Вячеслав редко спрашивал. А теперь?
Пошла к себе, включила ноутбук. Проверила электронную почту. Среди непрочитанных писем было и письмо от звонившего:
«Здравствуйте, Виолетта Николаевна. В продолжении нашего разговора высылаю Вам письмо Вячеслава Романовича и скан-копию завещания. С уважением, Игорь Павлович».
К письму прикреплены два файла: содержание завещания меня мало интересовало, да я его почти знала. Славка мне его озвучил во время нашего последнего сеанса связи, в новогоднюю ночь. Он уже тогда знал, что конец близок, хотя пытался шутить и успокаивал меня. Содержание письма меня волновало больше. Его я и открыла.
«Милая, любимая, единственная моя женщина, когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет на этом свете. Я знаю – ты сейчас плачешь. Не плачь, милая. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. С самой первой нашей встречи и до последнего вздоха. Я сразу понял, именно такую женщину я хотел видеть рядом, но… не сложилось. Обстоятельства были выше нас. Ты единственный лучик света в моей жизни.
Извини, что не смог принести тебе столько счастья и любви, сколько ты заслужила.
Помню каждую нашу встречу, каждый твой взгляд, каждый поцелуй, прикосновение твоих губ, твоих глаз, твоих рук. Только рядом с тобой мне действительно было хорошо и спокойно. Я был по-настоящему счастлив.
Я – эгоист. Я слишком поздно понял, что потерял, уехав в Канаду. Слишком поздно понял, что главное в жизни – это семья. Карьера – не ждет тебя дома, деньги – не вытрут слезы, а слава – не обнимет ночью.
Уезжая за рубеж, думал, что смогу забыть все и всех. Не получилось. Даже другие женщины не смогли заглушить боль разлуки с тобой. Жениться даже не пытался, понимая, что ни с кем не смогу жить. Только в Канаде сообразил, что жизнь без тебя невыносима. Мне нужна была только ты… Мне не хватало тебя, не хватало тебя днем, не хватало ночью… Вернуться назад не было возможности, хотя и был готов к этому.
А когда возможность появилась, ты была уже замужем за Георгием. Вы были счастливы. Ты была счастлива с ним. Я не хотел разрушать вашу семью. Считал, что ты заслуживаешь большего, чем могу дать тебе я, не говоря уже о Ромке. Я никогда бы не смог принять и, тем более, полюбить чужого ребенка, пусть это даже ребенок любимой женщины. Понимал, что буду третьим лишним в нашем треугольнике, а я этого не хотел. Дети – не мое.
Все изменила наша случайная встреча у Анны Николаевны. Именно тогда принял решение вернуться в Россию лишь для того, чтобы быть ближе к тебе, ведь я так и не смог научиться без тебя не только жить, но и дышать; вернуться, чтобы хотя бы изредка видеть и слышать тебя.
Спасибо за Севку. Рождение Севки – подарок судьбы, который я не заслужил.
Спасибо за первое свидание с сыном. Сколько ему тогда было, лет шесть-семь? Помнишь ту встречу в нашем кафе на Невском? Вы пришли в кафе веселые, сели за соседний столик. Я мог не только видеть, но и слышать вас. Вы с Георгием очень гармонично смотрелись. Я видел, что он тебя очень любит, это было понятно по его взгляду, движениям, бережному прикосновению его руки, когда он поправлял локон твоих волос. Он любил тебя ничуть не меньше меня. Понял, что начинаю ревновать. Вы сделали заказ. Я смотрел на тебя, на Севку… Как мальчишка был похож на меня. Я маленьким был таким же. Он что-то пытался доказать Георгию. Ты смотрела на них и улыбалась. Выслушав доводы сына, Георгий согласился с ним, слегка потрепав его по голове. Севка подошел к тебе, обнял за шею. «Мамочка, я же обещал убедить папочку?». В кафе зашел молодой человек, сел за ваш столик. Я догадался, это был твой Ромка. Что-то сказал Георгию, тот утвердительно кивнул. Было видно, что вам хорошо вместе. Какие вы были красивые и счастливые.
Впервые в жизни я любовался ребенком… Именно в тот момент пообещал себе, что буду помогать ему во всем… Хотя и не знал еще, как…
Как мне было тяжело смотреть на вас. Как я сожалел, что когда-то уехал из страны, тем самым лишив нас общего будущего. Как мне хотелось тогда подойти и обнять тебя, по привычке, как раньше, взять в охапку и вдохнуть полной грудью запах твоих волос.
Севка прекрасный малый. Его ждет великое будущее. Он врач от Бога, хотя и очень молод. Я часто наблюдал за ним, когда бывал в Москве. Мы даже пересекались с ним на конференциях. Он молодчина. Держался всегда уверенно, если даже до конца не знал, прав ли он. У него есть в характере, что-то мое, к сожалению, может не самое лучшее. Но что присутствует моя упертость и одержимость профессией – это точно.
Все, что у меня есть, я оставляю Вам. У меня никого нет, кроме вас. На компах найдете наработки для Севкиной диссертации и материалы к ней. Пусть не откладывает ее в долгий ящик.
Очень жаль, что не смогу написать на нее рецензию, как это сделал на диплом по окончанию института и автореферат к защите квалификационной работы, который он опубликовал неделю назад. Хоть это успел. Сегодня рецензию отправил ему и в институт. Его руководитель – мой хороший знакомый, обещал за ним присмотреть.
Как не хочется уходить… Но ничего сделать не могу. Как ни странно, но великий кардиолог с мировым именем умирает от остановки сердца, которое износилось и не хочет работать. Глупо…, но… неизбежно.
Целую нежно-нежно мою милую, любимую и единственную, самую замечательную женщину на планете Земля, мою Виолку.
Всегда твой, В.Р.Л.»
Соленые ручейки с новой силой стремительно потекли по щекам, я их вытирала, но они никак не заканчивались, все бежали и бежали, казалось, им не будет конца. Я закуталась в плед, достала заветную шкатулку, набрала шифр 27ВВ (просто набор цифр и букв, а на самом деле: 2 июля – день знакомства – Вячеслав, Виолетта), заиграла мелодия, шкатулка открылась. Здесь не было драгоценностей, здесь хранилось два фото, сделанных в Питере в дни нашей далекой молодости, на них мы были молодые и очень счастливые; серебряный перстенек с гравировкой “Моей королеве”, подарок Славика перед отъездом в Канаду; ключи от его питерской квартиры. Слезы просто текли, я их даже не пыталась остановить.
В комнате появился заспанный Севка.
– Ма, ты че? Что стряслось?
Что ему ответить? Посмотрела внимательно на сына. Как он похож на отца. Тот же голос, тот же взгляд, те же жесты, тот же характер. И теперь докажите мне все, кто говорит, что гены ни при чем, главное воспитание. Ни фига, гены многое значат, он никогда отца не видел и не общался с ним. Откуда тогда такое внутреннее сходство? Если скажу – поймет ли меня?
– Ты чего ревешь? – нежно спросил сын.
– Иди сюда, Сев. Мне нужно тебе кое-что показать. Вернее, рассказать…
Он подошел, сел рядом, взял из моих рук фото, внимательно посмотрел на меня и неожиданно спросил:
– Это мой биологический отец?
– Да, мальчик, это твой отец. И его сегодня ночью не стало… Теперь он ушел от меня навсегда…
Севка обнял меня и нежно прижал к себе.
– Ма, не плачь, ты сильная, я – рядом. Сможешь рассказать мне о нем?
Сквозь слезы я попросила:
– Сев, я тебе все расскажу, но пообещай мне, что ничего из рассказанного мной, ни при каких обстоятельствах Георгий не узнает от тебя. Во-первых, ты Георгиевич, для Жоры ты его сын, его единственный сын, он даже никогда не сомневался в этом, так уж получилось. Во-вторых, отец не тот, кто сотворил, а тот, кто воспитал. А воспитал тебя Жора. В-третьих, у меня теперь нет другого надежного мужчины, кроме Георгия. Не выдавай, меня. Я виновата перед ним, но это моя вина, мой крест… Мне с этим жить…
– Что ты, мамуль, я твой сын. Уж ты то точно моя мама. А что Георгий не мой отец, первые сомнения запали, когда увлекся генетикой, доминантные признаки в отношении Георгия и меня дали сбой. Особенно подвела группа крови, – ухмыльнулся Севка. – Помнишь, я еще тебя спрашивал, про фото в твоем альбоме. Ты тогда ответила, что это генетическая память, – он нежно улыбнулся.
И я рассказала нашему мальчику про нас и про историю его появления.
– Мы не виделись с Вячеславом года четыре, наверное, и встретились случайно у нашей общей знакомой в Питере. У него умерла мама и он приехал из Канады, утрясать дела с наследством, а я случайно заехала к Анне Николаевне. С ней я поддерживала связь, хорошо знала ее дочь Анечку.
Я приехала в Питер к Георгию всего лишь на сутки. Он там был в командировке уже две недели. Мы договаривались заранее о моем приезде. Я, как положено, дала телеграмму. Но, кто бы мог предположить, что именно на эти выходные их отправят на полигон. Не сидеть же в гостинице одной. Вот и поехала к Анне Николаевне.
Там и пересеклись с Вячеславом. Он так и не женился. Так и остался один. Работал в одной из ведущих кардиологических клиник в Канаде. Но в то время уже очень хотел вернуться на Родину.
Мы уехали к нему, проговорили весь вечер и всю ночь… Это было как глоток свежего воздуха… глоток жизни… глоток молодости… На следующее утро я уезжала в Москву, он – снова в Канаду. И мы снова, как и много лет назад, расставались навсегда…
Я была замужем за Георгием. Общих детей не было, но Георгий очень хотел ребенка и обязательно сына. Вместе мы к тому времени прожили три года. Жили хорошо. Жора был внимательным, любящим мужем, очень хорошо относился к Ромке. Я ему была за это благодарна, но об общих детях не задумывалась. А здесь, на тебе, беременность. Сначала не поверила, потом перепроверила, по дням цикла понимала, что это ребенок не Жоры, но… на аборт пойти не смогла… Да и как я такое объяснила бы Жорке.
А когда ты родился, счастливы были все: Жора – он стал отцом (он уже не мечтал об этом), я – передо мною была копия любимого мужчины (только я знала на кого ты похож), Ромка – у него родился братик, о котором он постоянно просил уже много лет. Даже Зинаида Тимофеевна стала относиться ко мне более сдержанно, я подарила ей внука.
После твоего рождения решила, пусть будет третий ребенок. Сделаю Георгию подарок. Но Бог не хотел этого: пара выкидышей, а потом девочка, которая не прожила и суток. После этого Георгий сказал: “У нас есть прекрасный сын, мне его хватит”. На этом и порешили.
Когда тебе было пять, Вячеслав переехал в Россию. Через Аню он нашёл меня. Теперь мы созванивались и переписывались регулярно, почти каждую неделю. Старалась все это делать так, чтобы семья не пострадала. Он знал, что я родила, знал, что ты его сын. Сказал, что будет помогать во всем. И помогал. Но замуж не позвал и оспаривать отцовство не стал. В этом был весь Слава.
Единственное, что попросил – встречу с тобой. Он очень хотел увидеть своего сына. Я не могла ему отказать, как и не могла позволить ему такую роскошь, пообещала только о тайной встрече, где-нибудь в кафе. Через пару лет вы настояли на поездке в Питер. Я сообщила об этом Вячеславу.
Когда мы зашли в кафе, он уже был там. Мы сидели за соседними столиками. Вы, как всегда, о чем-то спорили и что-то обсуждали с папой, а я смотрела на него. Ты не представляешь, Севка, как мне было тогда тяжело. Сердце просто разрывалось на части между любящими и любимыми мужчинами. Я думала, что любовь к Вячеславу, благодаря любви и заботе Георгия, погасла. Оказалось – нет, она просто покрылась пылью времени, но в тот момент ее тлеющие угольки разгорались вновь. Мне очень хотелось уйти, а вы уходить не собирались.
А сколько тоски и боли я видела в его глазах…
Я немного успокоилась, то ли слез не осталось, то ли я чувствовала его рядом.
– Ма, а как его звали?
– Лавин Вячеслав Романович.
– Он один из рецензентов моего диплома. Его рецензия была самой весомой.
– Я знаю, сынок.
– И двухтомник Высоцкого его подарок тебе?
– Да. Мы очень любили эти стихи. Он часто читал их…
– Ма, ты поедешь в Питер?
– Сейчас пандемия, ты же знаешь, что билеты можно купить только по телеграмме. Да и прощания не будет, запрещено…
– У него Covid?
– Осложнения. Он с первых дней работал в красной зоне. Переболел осенью…
– Поэтому ты меня туда не пустила?
– Он запретил в самом начале пандемии. И мне, и тебе… Я не могла ему перечить. У него была какая-то особая магия на меня… Рядом с ним я не могла ему сказать «нет».
– А хотела бы поехать?
– Да… Но…
– Ма, “но” это условность. Ключевое слово “да”. Поехали. Мы на машине. Трассы сейчас свободные. Нужно только место, где переночевать…
– Переночевать не проблема, у нас там квартира. У тебя теперь там квартира…
– Не понял… – Севкины брови нарисовали знал вопроса.
Я открыла электронную почту и показала Севке копию завещания. Он внимательно прочитал. Глаза засветились.
– Как объясним отцу?
– Пока не знаю…
– Значит, объяснять никак пока не будем. Через пару лет куплю. По завещанию клиника тоже моя…
– Да. Это его последняя воля…
– Все будет хорошо, ма. Я не подведу тебя. Ведь он же тебя никогда не подводил?
– Нет, сынок. Никогда. Поэтому…
– Придумай, только, что скажем папе сейчас. Не забудь документы и собери необходимые вещи.
Зазвонил телефон. Питер. Рыдающая Анька.
– Ветка…
– Ань, я знаю… Мне уже позвонили… Я сегодня к вечеру приеду с сыном…
– Все расходы берет на себя его Центр. У нас здесь замешательство… Открыли завещание. Контрольный пакет акций по завещанию он отписал некоему Трофимову Всеволоду Георгиевичу. Ты часто общалась со Славиком, может ты знаешь, кто это? Вет, о тебе в завещании почти ничего, только счет в банке. Ты что-нибудь понимаешь? Я думала, он все тебе отпишет. Была в этом уверена. Он ведь так тебя любил…
– Анечка, успокойся, все правильно. Всеволод его сын. Он все, как всегда, сделал правильно… Я приеду и все объясню тебе, и всем… Я все знаю. И, Анют, я остановлюсь в его квартире, завтра сможешь подъехать?
