Виан Вольф
Квадрат Михалыча
Михалыч посмотрел на Арину – она уже не была моделью, сошедшей с модного подиума, но она и не была жутким рептилоидом. Перед ним стояла простая худая девчонка, с уставшим и грустным взглядом. Конечно же он ей поможет. Если ему удастся вернуть к жизни ГКМ-1.
…Михалыч уже битый час ковырялся и сопел над железяками. Наконец, расправился, стирая пот с лица:
– Фу-у-ух… Ну, готов к работе!
Ему казалось, что сейчас грустная Арина начнет прыгать от радости, но почему-то вместо прыжков она задала ему безрадостный вопрос:
– Фёдор Михалыч, вы… счастливы? Не сейчас, а… вообще?
Фёдор Михалыч не ответил.
– Вы счастливы? Я очень хочу, чтобы вы были счастливы. Очень. И чтобы всё у вас было хорошо… Это будет по справедливости. Это называется баланс, Фёдор Михалыч. И на нём держится Вселенная.
– Спасибо, Арина… Я не знаю, будет ли у меня всё хорошо, но как было раньше, теперь уже точно не будет,– честно ответил Михалыч, пытаясь разогнать скребущих на душе кошек. – Какой сигнал и куда я должен передать?
Арина протянула ему свои руки – на них, от локтей до́ запястья, сквозь кожу проступали цифры, палочки, точки и чёрточки. Это был код, который, как это ни странно, Михалыч прочитал и даже понял.
И ещё один час прошёл за работой.
Галактический коннектор мигал маленьким красным глазом, тихо и ритмично попискивая.
– Я сделал всё, что мог.
– Спасибо, Фёдор Михалыч! В человеческом языке слишком мало слов благодарности, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую и чтобы оценить масштаб вашего поступка.
– Похоже, я только завтра осознаю, что вообще сейчас произошло, – Михалыч стоял растерянный напротив Арины. – Мы ещё увидимся?
– Не знаю, – ответила Арина. – Не вздумайте переживать, если этого не произойдет. Значит, так надо. Можно я вас поцелую?
Михалыч поднял левую бровь и таки не сказал «нет». Он закрыл глаза, когда Арина встав на цыпочки, обняла его, и тут же почувствовал как тонкий быстрый змеиный язык скользит по его губам, раздвигая их и пробираясь глубже… Чувственная волна подхватила его, он ахнул, еле держась на ногах. Через секунду он ахнул ещё раз, но уже от боли – от пощёчины, которая прилетела ему…
«За что?!»
…Михалыч открыл глаза.
Вместо Арины над ним весело лицо его жены Лёли, злое и испуганное.
Кто-то крикнул:
– Нашатырь?
Лёля ответила:
– Не надо! Какой там обморок… Нализался уже, дурак старый. Ведь знает же, что ему пить нельзя! Башка седая, а ума не нажил…
Лёля вытянула Михалыча из кустов мелиссы, в которых он неудобно лежал.
По двору ходил встревоженный Егорыч. Подбежал к ним:
– Ты видел её?
– Кого? – не понял Фёдор Михалыч.
– Арину!
Михалыч молча пожал плечами. Егорыч, заламывая руки, убежал.
– Бабу он свою потерял, – объяснила Лёля, отряхивая штаны Михалыча от пыли. – Сбежала. Стерва… Ну ничего, ничего! Егорыч стихи грустные напишет и новую себе найдет. Мало их таких что ли! Пойдем, Фёдор домой. Ночь уже на дворе. Вон звёзды какие яркие! Распогодилось…
