Виктор Чугуевский
По небу плыли облака
Подвиг 6. Пояс мадам Ипполитовой
Первые учебные деньки самые привольные. Спрашивать с учеников нечего, сидишь и слушаешь в пол уха преподавателя, и самолетики бумажные пускаешь. На урок литературы Елизавета Генриховна пришла не одна, а с рослым священником, похожим не гренадера с бородой. У него были бегающие глазки с хитрым прищуром, как будто он знал такое, о чем никто до него не догадывался. Ученики присмирели при виде солидного незнакомца.
– Здравствуйте, дети!– сказала торжественно учительница.– Сегодня у нас будет урок обществоведения! И этот урок жизни проведет отец Епифаний, настоятель местного прихода! Пожалуйста, святой отец!
Елизавета Генриховна села за свободную парту, рядом с Федюней и, поправив прическу, с любопытством воззрилась на священника. Тот погладил свою окладистую бороду, обвел взглядом детскую аудиторию и благодушно произнес:
– Дети мои! Вы когда-нибудь задумывались, почему вы живете на этом свете и что является смыслом вашей жизни?
– Не-е-т! Не задумывались!– не стройным хором ответили ученики.
– А надо бы, дети мои! Человек – венец природы, а господь – творец ее! Бог хочет выразить себя через человека, потому он и сотворил его по своему образу и подобию. Как перчатка создана по образу руки, чтобы содержать, что?..
– Руку!– раньше всех отозвалась классная зубрилка Анжелика Скрибайло.
– Правильно, дочь моя, руку! Так и человек создан по образу бога, чтобы содержать бога! Принимая бога как свое содержание, человек может выражать бога. Чтобы исполнить свой замысел, бог создал человека как сосуд…
– Вы же сказали, – «как перчатку»!– серьезно заявил Федюня.
– Евсюков!!!– строго одернула его Елизавета Генриховна.– Ты не у себя дома! Не приставай к духовному наставнику!
– Про перчатку, сын мой, я сказал для примера!– терпеливо пояснил священник.– А образ сосуда явлен для того, чтобы выразить замысел бога…
– Понятно! Хотя не до конца.– ответил честно Федюня.
– А вот, потому, я и объясняю, что замысел божий состоит в том, что сосуд этот содержит три части: тело, душу и дух. Тело, как вы все понимаете, это материальная сфера. Душа относится к психологической сфере, а дух человеческий создан для того, чтобы воспринимать и принимать в себя самого бога…
– Значит, первые две сферы не так важны в этой триаде?– спросил Артур Скуденбойсен, «ботан», но не тихоня.
– Они важны постольку, сын мой, поскольку без них невозможно обрести дух божий!– печально возвестил священник.
– А животные могут?– спросила сдуру Анжелика, у которой в квартире жили три кота и один мопс.
– Вопрос не по существу!– нервно сказала учительница. В это время, в дверь просунулась голова преподавателя физики и сказала:
– Елизавет Генриховна, вас срочно к директору…
Учительница, перед тем, как выйти, предупредила учеников:
– Сидите смирно и не досаждайте святого отца глупыми вопросами!
Ребята пообещали и примерно обратили весь свой слух к духовному лектору, который пока с недопониманием оценивал взрывоопасную ситуацию.
– Итак!– продолжил он свою проповедь.– Прежде чем человек смог принять в свой дух бога как жизнь, в человека вошел грех! И грех умертвил его дух!..
– А с мертвым духом можно жить?– спросила снова глупая Анжелика.
– Еще как!– ответил ей Ванька Жуков, внук коммуниста.– Вон, всю Россию обворовали, особняков понастроили и живут припеваючи!
– Сын мой, не смотри на других, но в себе воскрешай дух божий!– промолвил отец Епифаний.– Скажите, кто из вас в своей жизни не совершал плохих поступков?
В притихшем классе поднялась одна рука. Это был Артур. Священник недоуменно посмотрел на «ангела» и спросил, почему он так считает. «Ботан» встал и деликатно пояснил:
– За всю свою короткую и сознательную жизнь, святой отец, я не нанес никому вреда ни словом, ни действием, так, чтобы обидеть до смерти!..
Отец Епифаний, глядя в не дрогнувшие ясные очи отрока, принял ответ, но виду не подал, что в глубине души сомневается. Он почему-то подумал, что если бы это и было правдой, и весь класс состоял из таких «агнцев», то не было надобности в наставниках- моралистах. В его голове мелькнула опасная мысль: как хорошо, что существует грех! И священник равнодушно отвел взгляд от пай-мальчика и обратился к малолетней грешнице Анжелике Скрибайло:
– А какие греховные поступки совершила ты, дочь моя?
– Я в детстве была капризной девочкой и часто доводила до слез свою мамочку!– растерянно промямлила зубрилка и противно прыснула в кулачок.
– А я разбил мячом дорогую вазу и не сознался!– гордо повинился Эдик Котов, неисправимый «хорошист».
– А меня Ашот Саакянц обозвал «козлом», и я набил ему морду!– разоткровенничался Федюня.
– Это плохой поступок!– неодобрительно произнес отец Епифаний, не уточняя какой именно.– Бог все видит и всем воздаст по их заслугам!..
– А с точки зрения научной эволюции – бога-творца нет!– заявил категорично Артур Скуденбойсен.– Наша вселенная подчиняется физическому закону сохранения энергии при сжатии и расширении звездных скоплений! В космосе все взаимосвязано, и повсюду черные и белые дыры, одни поглощают, а другие отрыгивают! Так, в этом цикле, и возникают множество миров, и мы не единственные разумные существа во вселенной!
– Наука, сын мой, не противоречит религии!– теряя терпение, возвестил священник.– Она только подтверждает, что есть то, что нельзя раскрыть одним умом! А именно – таинство духа единосущего бога!..
– Если, по вашему, бог-творец сотворил нашу вселенную, будучи единосущим, то откуда взялся грех?– нагло аргументировал умник.– Если грех существует отдельно от бога, то какой же он единосущий? Выходит, ваш бог – беспомощный старичок местного значения, у которого все валится из рук…
– Не богохульствуй, отрок!– вознегодовал священник.– Не тебе судить о боге, которого ты еще не обрел в душе!!!
– Нет, святой отец! Я вам не Джордано Бруно!– не унимался юный атеист.– И, как мыслящий человек, я делаю вывод, что ваш бог – фикция, чтобы держать в страхе и невежестве глупых людей…
– Что ты такое говоришь?!– вытаращив глаза, шикнула на него отличница Дарья Галушкина, глупая, как пробка.– Вот, вернется Елизавета Генриховна, я ей все расскажу!..
– И она оторвет тебе голову!– дополнила злорадно Дарьина подруга Анжелика.
И класс раскололся на две непримиримые стороны. Поднялся такой галдеж, хоть святых выноси!
– Тихо, дети мои, тихо!– взмолился отец Епифаний, уже уставший от бесконтрольного диспута. Но бесполезно унять детскую стихию, набравшую полный оборот. Артур уже заламывал длинные руки отличнице, а та пыталась его укусить. Эдик Котов и Ашот Саакянц, буквально столкнувшись лбами, петушились и повторяли одни и те же фразы, как заезженная пластинка:
– Ну, и что ты мне сделаешь?!..
– А, вот сейчас узнаешь!..
Тщедушного Ваньку Жукова дубасила сильная Анжелика Скрибайло, а внук старого коммуниста отбивался от нее из последних сил. И другие ученики, кроме Федюни, укрощающего свою грешную душу, тоже не сидели сложа руки, и выясняли свои личные отношения проверенным веками рукоприкладством. Отец Епифаний тщетно пытался разнимать сцепившихся школяров, но его никто не слушал. Тут, на его счастье, возвратилась Елизавета Генриховна и всех поставила на место. Ее расправа была сугубо педагогична. Атеиста-смутьяна, по доносу Дарьи, она безжалостно отправила домой и велела без родителей не приходить в школу. Заодно, досталось и простодушному правдолюбу Федюни. Его тоже спровадили на улицу на тех же жестких условиях.
– Меня-то за что?– спросил он возмущенно.
– Для профилактики!– коротко ответила учительница. Федюня вздохнул и покорился приговору. Он отрешенно шлялся по улицам, по своему осмысляя несправедливость бытия по отношению к себе. И чтобы снять стресс, зайцем доехал до новопеределкинского «Макдональдса», купил королевский биг-мак и большой стакан «кока-колы». Аккуратно держа в руках утешительный продукт фаст-фуда, он таким же образом вернулся и на остановке, совершенно случайно, встретил Павлика. Он шел с занятий, как выжитый лимон и волочил за собой скрипичный футляр. Его руки тряслись от долгих упражнений со смычком, и его даже не радовало то, что он попал в список конкурсантов, участников состязания молодых дарований в концертном зале имени П.И. Чайковского…
– Что-то ты, неважно выглядишь!– заметил Федюня.
– Да и на тебе лица нет!– удрученно ответил Павлик.
Друзья поздоровались, и Федюня предложил перекусить. Очкарик не отказался. Они отошли в сторонку, присели на травку и стали есть огромный биг-мак с двух сторон, запивая поочередно кока-колой из одной трубочки. Мимо пробегала бездомная собака с прибольничной территории. Федюня бросил кусочек котлеты, но привередливый пес понюхал и засеменил дальше. В отличие от него, Павлику понравилась вредная, для русского человека, еда. Потом они дошли до пруда и сели на лавочку. В это время там было мало народу, один заядлый рыболов, пару старичков, да мамаши с колясками.
– Теперь полегчало!– сказал расслабленно Павлик.
– Да, уж!– согласился с ним Федюня, жалея, что купил одну порцию фаст-фудовской еды. После недолгого молчания скрипач предложил крепышу продолжить свое повествование о славном и неотступном подвижничестве его отца, имевшим впоследствии такое очевидное, уникальное явление, как сам Федюня. Юный былинщик встрепал свои волосы и задумчиво уставился в одну точку.
– Что, забыл?– озабоченно спросил Павлик.
– Не-е-ет!– все еще пребывая в отстраненном состоянии, произнес Федюня.– Батяня так крепко вдолбил мне про свои подвиги, что я их на зубок выучил… Значит, так! После изгнания прожорливых птиц, батяня бросил гранитное дело и устроился слесарем-водопроводчиком в ЖЭК. Он стал немало зарабатывать и даже купил мамане каракулевую шубку. Но дед все равно не давал разрешения на женитьбу, и маманя по-прежнему мыкалась у родителей, все ждала и горько плакала. Меня еще тогда в помине не было… интересно, где я был? И что было бы, если бы батяня плюнул и не женился на мамане?
– Если бы, да кабы – во рту выросли грибы!– ответил ему на это Павлик.– Был бы другой мальчик… или девочка, и мы не встретились с тобой…
– …и не было подвигов батяни!– грустно заключил свою сентенцию Федюня.
– Не впадай в пессимизм!– предупредил его очкарик.– Что было дальше?
– А дальше – больше!– очнувшись, сказал Федюня.– Мой дядя Нестор решил стать предпринимателем. Оформился честь по чести, как положено, и хотел было арендовать подвальное помещение, да не тут-то было. Эту трудовую площадь утянула другая предпринимательница и устроила там фитнес-клуб под названием «Амазонка», для слабых девочек не уверенных в себе. Предпринимательницу звали «мадам Лола», по фамилии Ипполитова. У нее был черный пояс по карате. В нем она хранила свою лицензию на бизнес. Дядя сильно огорчился из-за шустрой конкурентки и задумал избавиться от нее. Он пришел к деду и поделился с ним своим планом. Вредному старику, как бывшему прапорщику, идея сыночка понравилась. Он недолюбливал коммерсантов, кроме своего Нестора. Дедуня вызвал батяню и сказал ему, мол, ты с каждым подвигом приближаешься к свадьбе с моей любимой дочерью, и потому даю тебе еще один шанс, справишься, тогда посмотрю… А сейчас, мол, даю тебе установку: зайдешь в фитнес- клуб «Амазонка» и конфискуешь черный пояс у каратистки мадам Лолы. В этом поясе – вся ее сила! А то, говорит дед, мальчишкам проходу нет от ее задиристых девах, и пора, мол, покончить с ее беспределом в нашем районе. Батяня засучил рукава и пошел совершать подвиг… Но потом подумал, что у такой женщины трудно будет отобрать пояс и решил схитрить. Он заявился туда и сказал мадам Лоле, что хотел бы пристроить к ней свою стеснительную дочь. А та спросила, сколько лет его дочери. Батяня сказал, что скоро будет три… Мадам Лола не раскусила хитрости батяни, и сказала, что она хоть и мала, все равно приводите. Батяня попросил разрешение осмотреться и стал наблюдать как хрупкие девочки с грохотом укладывали друг друга на матрацы подсечками ног и хлесткими ударами рук. И тут батяне взбрела блестящая мысль, и он спросил у хозяйки «Амазонки»:– «А у вас имеется лицензия на борцовскую деятельность?» Мадам Лола сказала, мол, есть и сняла пояс, чтобы показать ее. А батяне этого и надо было! Он вырвал из рук сильной женщины пояс и мигом выбежал из фитнес-клуба…
– А твой отец – хитрый, совсем как Уллис!– подметил начитанный Павлик.
– Не знаю я про твоего хваленного Уллиса, да только батяня улепетывал оттуда быстрее чемпионского бегуна, а за ним бежали грозная мадам Лола и ее визжащие ученицы. Понимая, что ему не скрыться от бесноватых «амазонок», он стал плутать по дворам и закоулкам. Так он от них оторвался и, убедившись, что за ним нет «хвоста», вернулся к деду. Дед спросил, мол, что так скоро, а батяня молча протянул ему пояс. Вредный старик взял добычу и, видя, что батяня не уходит, сказал, что это задание было легким, дескать, подожди, не спеши, и захлопнул дверь, даже на маманю не дал взглянуть. Мадам Лола страшно осерчала и сняла помещение в другом районе, а здешние девчонки приутихли. Зато стали безобразничать мальчишки. Они пили пиво и часто устраивали разборки в дядином клубе «В гостях у Пана». Так, что вскоре городские власти отобрали у дяди Нестора подвал, и он снова стал безработным…
– Да, действительно, быстро управился твой отец с подвигом!– поразился Павлик, вставая со скамейки.
– Вот, такой он у меня – сильный и ловкий!– произнес гордо Федюня.– Ему все нипочем!
И ребята разошлись по домам: скрипач готовиться к урокам, а крепыш отчитываться за красное послание в дневнике.
Подвиг 7. Пес по имени Цербер
В сентябре зарядили дожди, но лето еще не отступало, разделяя права с календарной осенью. Школьная пора вступила в свою привычную колею. Павлик с Федюней виделись мельком, до праздных прогулок не было времени, если не у Федюни, то у Павлика, по уши занятого в учебном процессе. На конкурсе юный скрипач занял первое место с конца и особенно не огорчился.
– Не падай духом! У тебя все впереди!– утешал его старенький педогог Иосиф Либерман, сам страдая от решения строгих судей. И Павлику даже пришлось наливать воды в стакан, чтобы тот выпил таблетки, и утешительными словами снять с него ответственность за свой бездарно исполненный «Каприс №3»…
В один из сентябрьских дней небо распогодилось, выглянуло жаркое солнышко и просушило скопившиеся лужи. После школьных уроков, Павлик прогуливался с Пипом на пустоши вечной стройки и заметил у забора трех хулиганов насевших на одного. Очкарик не был героем, но в данном случае, не раздумывая, подошел к месту потасовки и спустил рычащего шпица, который не любил, когда кто-то дерется. Пип сходу вцепился в джинсы бритоголового подростка, а двое других негодяя отскочили в сторону.
– А-а-а!!!– завопил Терминатор и кое-как стряс со своей штанины хвостатого усмирителя.
– Убери пса!– сердито потребовал его приятель в капюшоне. Позади него стоял Картавый и трясся от страха.
– Ненавижу собак!– орал он, глядя на звонко тявкающего шпица.
– Он бешенный!– предупредил Павлик для острастки.
– Пойдем отсюда, Скорценни!– предложил дружку в капюшоне Терминатор. Тот немного поколебался, и они убрались прочь. И кто бы мог подумать, что побитым оказался Федюня! Павлик помог ему встать, а Пип радостно запрыгал у его ног.
– Я им еще покажу!– огрызнулся Федюня, сплевывая землю с травой, которыми его вскармливали хулиганы.
– Ты бы сказал отцу, он бы их в порошок стер!
– Нельзя!– произнес пострадавший крепыш, отряхивая грязную куртку.– Батяня говорит, – у каждого свои подвиги, и надо самому разбираться с ними…
– Ясненько!– отозвался одобрительно очкарик и, чтобы как-то погасить неприятную ситуацию, предложил прогуляться по центру столицы. Они зашли к нему домой. Родители скрипача были на работе. Федюня подивился огромному количеству книг, в шкафах и на полках.
– И вы все это прочитали?– наивно спросил он.
– Еще не все!– ответил деловито Павлик, и смазал боевые раны друга зеленкой, а потом, обтерев мокрой тряпкой его куртку, сказал:– Вот теперь ты как новенький!
Поразмыслив пару секунд, скрипач не стал звонить отцу на работу, а написал записку, в которой известил родителей, что с Пипом он погулял, теперь тусуется в окрестностях двора и скоро будет.
И через час с хвостиком они были на Смоленке. Там они зашли в «Макдональдс» и насытились проклятыми и вкусными гамбургерами. На Арбате повсюду сновали люди. Проходя мимо пестрых лавок со всевозможными товарами для глупых туристов, очкарик рассказывал Федюне о достопримечательных местах, которые были буквально на каждом шагу. Он показал на дом, где жил Пушкин, и сказал, что его мать в детстве воровала с его участка за забором вишни и продавала их прохожим, и что здесь, какое-то время обитала поэт Марина Цветаева.
– А в том доме жил поэт-символист Андрей Белый!– важно указал Павлик так, как будто лично был с ним знаком.– А вон там – писатель Рыбаков, автор «Детей Арбата»… Чуть дальше – бард Булат Окуджава и философ Лосев…
Оказалось, на Арбате не было дома, где бы ни жили, или не останавливались прежние знаменитости. Для Федюни эти звучащие фамилии ни о чем не говорили.
– А в том доме было подвальное кафе, куда захаживали Маяковский, Есенин, Блок, Пастернак…– продолжал вещать Павлик.
– Моя бабаня пастернак обожает!– на полном серьезе перебил его Федюня…
На Манежной площади, в Александровском саду незыблемо стоял пикет из интеллигентных старушек и молодых людей.
– Свободу Навальному!!!– иступлено кричали они.
– А кто такой Навальный?– спросил Федюня у Павлика.
– Ты, что, с луны свалился?– удивился очкарик.– Это же политический узник совести!..
–Ни какой он не политический узник совести, а бессовестный узник Бутырки!– заявил по ходу идущий старичок с планками на поношенном пиджачке.– Там ему и место, болтуну и провокатору!
– Он мошенник и авантюрист!– гневно добавила его дряхлая спутница и потрясла ветхим зонтиком.
– А вы за Путина или за Медведева?– спросил у них Павлик, блистая познанием в политике нового времени.
– Ни за того и ни за другого!– с негодованием возмутилась старая пара.– Мы за Зюганова!
И они, что-то недовольно бурча, ускоренно побрели своей дорогой. К пикету подошли двое полицейских с простоватыми лицами, но с сугубо сосредоточенным видом по службе.
– Митинг не санкционирован!– поигрывая дубинкой, огласил строгий вердикт один из них.– Па-а-апрашу, разойтись! И забрать свои манатки!..
– Не бойтесь, товарищи!– успокоил, дрогнувших было демонстрантов, молодой активист с горящими глазами.– Эти сатрапы нам ни чего не сделают!
Одна осмелевшая пенсионерка собралась с духом и отважно бросила клич в лицо опешившим полицейским:
– Свободу Ходарковскому и прочим нашим товарищам, томящимся в неволе!
Публичная акция пикетчиков набирала обороты, но все было в рамках безобидной словесной перепалки ровно до тех пор, пока молодой активист не плюнул неосторожно в сторону блюстителей порядка. Те, молча и пыхтя, выхватили оголтелого диссидента из толпы и потащили к полицейской машине. Когда они вернулись, самый разговорчивый из них спросил у Павлика с Федюней:
– А вы что здесь делаете? Где ваши родители?
– Они где-то тут…– немного струсив, честно соврал скрипач и стал притворно выискивать их глазами. В это время подкатил автобус и из него высыпали казаки в форме, с нагайками и плетками. Старший чин среди прозелитов донского воинства, сдерживая за поводок волкодава, зычно спросил:
– Ну, кого тут разогнать?!
Федюня тут же отвернулся и с ужасом тихо прошипел Павлику:
– Это мой дядя Нестор!
Стражи порядка переглянулись, кивнули на пикет и уехали в участок с плененным активистом. Хорунжий Нестор, пузатый мужик, почесал небритый подбородок, глядя на сборище протестантов:
– Ну, что, хорьки?! Дождались? А, ну, вперед казачки!
И на редкость исполнительный оплот властного режима ринулся в гущу сумасбродных интеллигентов, смущающих народные умы. Но Федюня, зная своего родного дядю, был с Павликом уже далеко от места побоища. Они шли, не оглядываясь, до самой Красной площади, которая к их разочарованию была оцеплена. На булыжной мостовой происходил митинг в защиту Путина и его правильной политики. На ветру хлопали «триколоры» и гремела бодрая музыка голосами Кобзона и Киркорова. Клятвенные заверения «наших» привычно ударялись о кремлевские стены и растворялись в пустом осеннем пространстве…
Бедным мальчикам не оставалось ни чего другого, как выйти на Тверскую и снова угоститься фаст-фудом в «Макдональдсе». Хлюпая и булькая трубочками в фирменных стаканах с кока-колой, они через подземный переход перешли на другую сторону. По Тверской шли бритые люди в оранжевых одеждах и весело пели незатейливую песенку на непонятном языке:
– Харе-Рама! Харе-Кришна! Кришна-Кришна! Харе-Рама!..
– Это кришнаиты!– по-заговорщески шепнул умный Павлик на ухо Федюни. Продолжая посасывать сладкий напиток, ребята с интересом проследили, как духовные гедонисты, охмуряющие себя и других вселенской радостью в честь своего древнего пастыря, лупили в барабаны, трещали трещетками и пританцовывали с блаженными улыбками. Проводив их восхищенным взглядом, маленькие жители спального района перекочевали в Камергерский переулок и увидели еще более странного человека с грязными космами волос в виде растамановских дредов. По возрасту он выглядел не определенно, и похож был на дохристианских назареев, которых Павлик видел в книжках по изобразительному искусству.
– …Молодежь – будущее старичье! Старичье – будущие покойники!– надрывался он, приставая к прохожим москвичам и гостям столицы.– Наступит смертный час – немедленно уходите в другие миры, более совершенные! И не возвращайтесь сюда! Не питайте собой упырей и каннибалов, живущих по земному закону стяжания и присвоения! Они говорят, что земная жизнь – прекрасна, но почему тогда она безобразна в человеческом проявлении?! Повсюду – вечный обман, воровство и лицемерие! А вы барахтаетесь в противоречии и так срослись с ним, что уже не различаете где ложь, а где истина!..
– Что вы такое говорите? – возмутился старичок с военной выправкой.
– Я не вам говорю! – ответил невозмутимо зачухонный вещун, встряхнув окаменелыми дредами. – Я обращаюсь к тем, кто одинок и не обременен семьёй. Вот, хотя бы, к тому страннику с дорожными сумами!..
Странник с барсеткой и чемоданом вздрогнул и утопил голову в плечи, как черепаха. Праздные прохожие вперили в него любопытные взгляды.
– Не прячься от меня! – продолжил доставать приезжего гостя столицы новоявленный пророк. – Истинно говорю: меющий уши, да услышь меня!..
– А ты сам-то знаешь Истину? – с интересом спросил осмелевший адресат с барсеткой и чемоданом на колесиках, и победоносно оглядел столпившихся ротозеев.
Как не ждал ответа провинциал, речистый бродяга многозначительно промолчал. И другие пешеходы, тоже навострившие было уши внять откровение вшивого пророка, разочарованно отвернулись и продолжили свой путь в суете сует, не отягощенные нелицеприятным словом Истины…
Павлик подошел к импозантной увядающей даме, с чертами былой красоты, которая сидела на лавочке и кормила голубей, и спросил:
– Скажите, пожалуйста, кто тот человек?
– Не морочьте себе головы, молодые люди!– ответила местная старушка, охотно вступив в разговор.– Это сумасшедший Савелий из Замоскворечья, внук маршала… м-м-м… запамятовала уже… … толи Конюхов, толи Горбушкин, точно не помню… у него даже есть ревностные последователи, – чему горемыка, учит, то они исполняют. Савелианство, так называется их секта, а сами они – савелиане… И я настоятельно советую вам не якшаться с ним! Не то можете загреметь в дурдом…
Павлик и Федюня не хотели в дурдом и пошли скорее на Лубянку. Утомленные походом, они доплелись до «Детского мира». Всероссийский универмаг игрушек все еще был закрыт на капитальный ремонт. Тогда они погрузились в метро и, продремав отрезки пути между пересадок, вернулись в свой родной спальный район. Еще было светло и, сидя у дома Павлика, скрипач спросил:
– Есть еще силы поведать про седьмой подвиг?..
Федюня разомкнул отяжелевшие веки, посмотрел в глаза скрипача, с искоркой теплящегося любопытства, и продолжил свое затянувшееся повествование страшным голосом:
– Кладбище – самое страшное место на земле!..
– Ты, чего это?!– блеснув очками, испуганно воскликнул Павлик и огляделся по сторонам.
– Рассказываю про седьмой подвиг!– невозмутимо пояснил Федюня.– … И все равно живых людей тянет туда, чтобы присмотреть за могилками умерших родственников и потосковать по ушедшим в мир загробный. У бабани, будущей тещи батяни, там тоже покоились родители, и однажды, в светлое воскресение, она почухала на Востряковское кладбище поправить оградку и прополоть могилки, поросшие бурьяном. С ней поперся и ее сынок Нестор с ротвейлером по кличке Цербер. Зачем он взял его с собой, никому неизвестно, хотя батяня подозревает, что он попросту боялся мертвецов. Как только они подошли к родной оградке, собака заартачилась и стала громко лаять. Нестор ударил ее, она вырвалась и, подбежав к могильной плите усопших предков, пописала на нее. Бабаня как заорала благим матом и давай бросать в нее веточки и камушки. А пес как зарычит на них и не подпускает к себе даже Нестора, видать он его достал своим воспитанием. Прямо-таки взбесившийся пес пару раз даже клацнул зубами у дядиных рук с палкой. А потом и вовсе прогнал их с кладбища на выход. Тут сбежались все служащие и прочий народ. Кто-то хотел сбегать за ружьем, а кто-то позвонить в милицию, но Нестор не позволил. Ему было жаль потраченных денег, ведь ротвейлер стоил дорого. А тем временем жуткий пес выгнал всех живых граждан с кладбища и никого не пускал. Пришлось бабане ехать домой и упрашивать деда, чтобы он придумал как быть. Тогда вредный старик вызвал батяню, описал ему что к чему, и клятвенно заверил, мол, угомонишь Цербера, будет и свадьба. Батяня сказал «угу» и метнулся на это чертово кладбище. А там уже и милиция с пистолетами примчалась и скорая помощь с ветеринарами, только пожарников не хватало! И Нестор встал поперек входа и не дает проходу ни кому. «Не пущу!– говорит.– Не дам мою собаку в расход!» Батяня быстро оценил ситуацию и, отпихнув дядю, пошел совершать подвиг. Недолго он плутал по дорожкам в поисках собаки, она сама выскочила из-за большого гранитного надгробия и бросилась на него. Но батяня успел схватить ее за холку и они повалились на землю. Уж катались они и крутились между могил, многие искорежили и порушили, да никак не сладят друг с другом. Наконец оба выдохлись и притихли… Когда томящийся в ожидании народ с милицией решили войти на кладбище, то увидели как батяня кормит с рук присмиревшего Цербера своим обедом, котлетами по-киевски. Нестор хотел взять за холку своего ротвейлера, но тот рявкнул на него и дядя передумал. Батяня оставил собаку себе и отдал Нестору всю свою получку. А дед хоть и перепугался при виде грозного пса, разрешения на брак не дал. Батяня ему крикнул:– «Клятвопреступник! Ты же офицер, где же твоя честь и совесть?» А дед в ответ:– « Я давал клятву советской стране, которой нет! И вообще, я не офицер, а прапорщик!» И захлопнул дверь…
