Виктор Дмитриевич Панько
Исповедь экстрасенса
Теперь же остановлюсь на одном наблюдении.
Изучая биографии ряда выдающихся парапсихологов, я пришел к заключению, что их объединяет нечто общее.
Этим общим является величайший по своему психологическому воздействию стресс, в результате которого в мозгу человека происходит некое «переключение скоростей» с одного способа обработки (и реагирования) информации на совершенно другой способ.
Если в обычном состоянии мозга обычного человека при восприятии информации приоритетом пользуются традиционные методы, где преобладает сознание и логика, то мозг человека, перенесшего сильнейший страх или длительный стресс, после этого ориентируется больше на подсознание и интуицию. Ванга потеряла зрение, Вольф Мессинг в юности падал в голодные обмороки в Вене, Джуна Давиташвили тонула в колодце. А способность к сочинению стихотворений, рассказов и романов пришла к моему знакомому и коллеге капитану полиции, опытному оперативнику и участковому инспектору Павлу Павловичу Казачинскому, живущему сегодня в селе Стольничены Единецкого района, – после автомобильной аварии. Он теперь – автор нескольких книг, член Союза писателей Молдовы имени А. С. Пушкина, лауреат Всеукраинского литературного конкурса. Уже будучи писателем, Павел Павлович раскрыл одно сложное преступление, не выходя из дому.
А что же такого я, Виктор Панько, испытал, коль у меня тоже появились некоторые не особо распространённые в наше время способности, например, – к биодиагностике?
Были ли у меня глубокий испуг или длительные стрессы?
Конечно же – были!
Перечислю лишь некоторые экстремальные ситуации.
Я родился в военном 1944–ом году и рос без отца. В трёхлетнем возрасте я испытал голодовку. Конечно, говорить о нормальном детском питании, обеспечивающем развитие организма в раннем возрасте, в таких условиях не могло быть и речи.
Возможно, я перенёс тогда же, в раннем детстве какую-то травму или болезнь, из-за чего у меня косил левый глаз, и он не должен был вообще ничего видеть, как потом мне разъяснили врачи, а вижу я им только потому, что натренировал его чтением книг с пяти лет.
С пяти лет я был приучен старшими ребятами к курению табака, а в девять лет курил каждую перемену в школьном туалете самосад.
С шестого класса я работал на табачных плантациях в нашем колхозе: на ломке и нанизывании табачного листа, удалении соцветий. Табачной горечью были пропитаны мои обеды, состоящие из куска мамалыги, нескольких мелких луковиц и двух-трёх варёных куриных яиц.
Курение преследовало меня многие годы, об этом я напишу в соответствующей главе более подробно, потому что это имеет отношение к теме.
В 1956 году, будучи шестиклассником, я тонул в пруду, и меня спас мой друг и одноклассник Лёня Мотря. На следующий день на том месте утонула девушка 18-ти лет и была похоронена на кладбище в Дануле.
В 1959 году я чудом не скатился с обрыва в речку и не утонул вместе с трактором, за который я тогда отвечал вместо ушедшего за помощью тракториста.
В 1961 году, во время подготовки к вступительным экзаменам в пединститут на физмат, в Бельцах меня с моим одноклассником Женей Панько пытались ограбить городские хулиганы, угрожая финскими ножами.
В 1966 году я был три месяца на землетрясении в Ташкенте. Спал тогда всего лишь по 2-3 часа в сутки. Дневные температуры были 45-50 градусов.
Думаю, хватит и этого перечисления. Что касается теоретической подготовки, то нужно упомянуть, что я дважды прослушал и изучал курс психологии для педагогических институтов (в 1961 году – на физмате и в 1968 году – на филфаке).
А 28 марта 1991 года окончил в Международном медицинском Центре «Кандыба» полный курс по программе управляемого медитативного аутотренинга и решением квалификационной комиссии мне была присвоена квалификация экстрасенса-инструктора международной категории. В тот день получил соответствующий диплом и был готов приступить к работе.
Но подробности – позже.
НА ПЕРВОМ КУРСЕ ФИЗМАТА
1 сентября 1961 года я стал студентом первого курса отделения физики, электротехники и общетехнических дисциплин физико-математического факультета Бельцкого государственного педагогического института имени Алеку Руссо.
Через полмесяца мне исполнялось 17 лет, и я в нашей группе был на втором месте «по молодости». Моложе меня был только студент по фамилии Фока. Он родился в 1945 году, а я – в 1944-ом. Разница в возрасте у нас была в несколько месяцев.
В аудитории, где у нас прошли первые лекции, на стенах висели портреты незнакомых людей – великих математиков и физиков. Среди них моё внимание привлёк портрет очень молодого человека – Эвариста Галуа. Я был поражён информацией о годах его жизни. Он умер в возрасте 21 года, но вошёл в историю мировой науки.
«Интересно, – подумалось, – мог бы я за будущие четыре года сделать какое-нибудь открытие?».
Если бы это и осуществилось, то, возможно – в области физики, но никак не математики. Физика была моим любимым предметом в школе, и я тогда задумывался над некоторыми проблемами. Скажем, если наша Земля – бесконечно большой источник электронов, то их можно было бы, превратив в электрический ток, использовать в повседневной жизни. Оставалось всего лишь придумать способ, как это сделать.
Юношеские фантазии….
К математике такого влечения, как к физике, у меня, к сожалению, не было.
Хотя мне в Бельцах приходилось не раз удивляться человеческим способностям в этой области. На физмате у нас преподавал Айзик Шимонович Мейлихзон. Складывалось такое впечатление, что он держал в своей памяти все значения логарифмов из объёмистой брошюры Брадиса, известной всем старшеклассникам нашего времени.
Его любимой фразой на лекции было высказывание: «Проверьте по таблице логарифмов. Там должно быть вот такое значение».
И называл цифры.
Совпадение было всегда стопроцентным! Разве это не удивительно?
НА СНИМКЕ: Студенты физико-математического факультета Бельцкого госпединститута имени Алеку Руссо Евгений Георгиевич Панько (слева) и Виктор Дмитриевич Панько. Фото 1961 года.
Недавно я вычитал в интернете, что А.Ш. Мейлихзон – автор 14 научных работ, переводов книг по математике с французского и венгерского языков.
К сожалению, даже такие примеры не подвинули меня ближе к изучению математики.
Зато появилось увлечение психологией.
Интерес к этой новой для меня науке сумела привить молодой преподаватель Полякова.
Особенно интересными были практические занятия в кабинете психологии.
Мы изучали законы человеческого поведения, формирование условных рефлексов в зависимости от порога чувствительности.
Мы узнали, что у разных людей резервы нервной системы – разные. Поэтому и реакция на одни и те же раздражители у них – разная.
На одном из таких занятий обнаружилось, что у меня, в отличие от других однокурсников нашей группы, – повышенная чувствительность и необыкновенно высокая скорость формирования условного рефлекса.
Опыт проводился следующим образом.
Испытуемому студенту давался пульт с несколькими кнопками разного цвета. Возможно, там было 7 кнопок, а цвета были цветами радуги.
Студент должен был последовательно нажимать одну за другой каждую кнопку.
Преподаватель в какой-то момент на одну из кнопок, скажем, жёлтого цвета, подавал электрический ток.
Ток бил по пальцу, испытуемый отдёргивал его, а опыты продолжались.
Несколько раз Полякова то подавала ток на эту кнопку, то не подавала. В конце концов, студент испытывал ощущение удара током, хотя ток и не подключался к этой кнопке.
Так выработался условный рефлекс: цвет кнопки был увязан с ощущением удара током.
Вот эти испытания и выявили у меня – и необычно высокую чувствительность к току, и высокую скорость формирования условного рефлекса.
Интересными были и лекции по психологии.
Изучение закономерностей ассоциативного мышления, восприятие пятен Роршаха, – это побуждало меня внимательно читать учебник и рождало желание искать дополнительную литературу, вникать в тонкости изучаемых тем.
Выяснилось во время обсуждения пятен Роршаха, что я был способен увидеть в случайно полученных чернильных пятнах значительно больше образов, чем мои однокурсники.
Впоследствии, уже на филфаке, в нашей группе во время анализа одного стихотворени преподаватель Нелли Константиновна Малютина после моего ответа подняла руку и сказала:
«Обратите внимание! Вот вам яркий пример так называемого «понятийного» мышления!».
Но это уже было потом.
УЧИТЕЛЬ ФИЗИКИ И МАТЕМАТИКИ
27 августа 1962 года приказом Глодянского РОНО я был назначен учителем физики и математики моей родной Данульской средней школы.
Прошёл всего лишь один год с того дня, когда я окончил здесь десятый класс и получил Аттестат зрелости, как тогда называлось свидетельство о среднем образовании.
И вот теперь мне предстояло вести уроки физики в шестых классах, математики – в пятых.
Ходатайство директора школы Фёдора Трофимовича Гладченко перед руководством РОНО, по всей вероятности, было основано на мнении завуча и моего учителя физики Василия Афанасьевича Балана, увидевшего у меня ещё в девятом и десятом классах глубокий интерес и любовь к физике.
Я был назначен также и лаборантом кабинета физики и готовил опыты по физике для всех классов.
НА СНИМКЕ: В. Д. Панько – учитель физики и математики. Фото 1963 года.
Моя работа не влияла каким-то образом на взаимоотношения с ровесниками и школьными друзьями. У меня было много друзей. Дом наш находился тогда рядом со школой, и ко мне часто заходили Лёня Мотря, Миша Баланюк, Савва Шторк и другие односельчане.
НА СНИМКЕ (слева направо): Леонид Мотря, Михаил Баланюк, Виктор Панько.
Фото 1962 года.
Я рассказывал об учёбе на физмате на стационаре, упоминал о науке психологии, о зрительных иллюзиях, других особенностях человеческого восприятия окружающего мира.
Как-то раз в воскресенье ко мне зашли Лёня и Миша. Во время таких посещений у нас была полная свобода действий, каждый делал то, что хотел, мы были как братья в одной семье.
Я на некоторое время вышел во двор по каким-то делам.
Захожу и вижу такую картину. Лёня и Миша застыли друг перед другом в тишине и напряжённо смотрят в глаза, не отводя взгляда. У Лёни в руках – шесть игральных карт. Правая рука выдвинута вперёд. У Миши карт нет.
Лёня неожиданно резко произносит:
– Раз! Дама пик!
Миша выхватывает у Лёни одну из карт.
Мы смотрим. Действительно – дама пик!
– Что это за опыт? – спрашиваю я.
– Внушение. Если смотреть в глаза, то хочешь или не хочешь – вытащишь ту карту, которую я задумаю! Только надо резко вытаскивать, не задумываясь.
– Интересно! А ну дай, я попробую!
Попробовал и я.
Получилось!
Я, глядя пристально в глаза другу, концентрировал своё внимание на одной из карт, а потом по счёту «раз!» он резко выхватывал именно ту карту, которую я задумывал.
Как я понимаю, этот опыт с картами и послужил для меня первым толчком к экстрасенсорике.
