Виктор Винничек
Друг 3
Так мы проводили покойного до конца улицы. Потом сели в автобус, и уехали на кладбище. От ограды кладбища, по аллее, мы пошли за катафалком. Вырытая могила уже ждала своего хозяина. Перед могилой люди с похоронного бюро установили гроб на две табуретки. Один из них вытащили гвоздодёром гвозди. Открыли гроб. С организации Белбакалеи парторг и профком сказали хвалебные речи. Потом выступил майор с военкомата. Он рассказал о жизненном пути усопшего, за что и какие награды он получил. Желающие ещё раз попрощались с покойным навсегда. Затем, тот же работник с молотком, забил крышку гроба четырьмя гвоздями по углам, утопив их шляпки. Потом четыре человека с похоронной команды, ловко, на двух верёвках, опустили гроб в могилу. Вытащили верёвки и стали совковыми лопатами засыпать могилу, после того, как провожающие в последний путь бросили по горсти земли на гроб. Мы с Валей были в их числе. Когда могила была засыпана, работники установили стандартный памятник со звездой и ограду от военкомата. Из оставшегося грунта сделали холмик. На него у памятника установили венки. После этого отгремел трехкратный салют из шести стволов, и всех скорбящих увезли в столовую Белбакалеи на поминальный обед.
Я боялся, чтобы Света опять чего-нибудь, не выкинула, и сел с Валей подальше от неё. Света взяла себя в руки, и вела прилично. Она только изредка бросала свой взгляд, то на меня, то на Валю. После третьей рюмки сняв стресс, она раскраснелась, и стала самой красивой за этим столом. Замужество пошло ей на пользу. Пышная грудь, рыжие, роскошные длинные волосы, модная одежда, обтягивающая её красивую фигуру, делала её неотразимой в глазах окружающих. Свои душевные воспоминаниями о дяде Лёше, она рассказала хорошо поставленной речью, и растрогала души всех сидящих за этим столом. Когда мы выпили компот, я взял Валю за руку, и мы подошёл к Геннадию. Он сидел ближе к нам. Мы ещё раз выразили ему наше соболезнование, и начали уходить. Геннадий догнал нас с двумя блюдцами, на каждом лежали два кекса. Он вручил их нам в подарок, как память о дяде Лёше, и пригласил к себе домой на девять дней. В автобусе вдруг Валя спросила: «Почему ты со мной, а не со Светой? Она ведь красивее и умнее меня!». «Успокойся, и не ревнуй меня. Для меня ты самая красивая, самая желанная. Я тебя просто люблю со всеми твоими достоинствами и недостатками. Я ведь совсем забыл, что в любовь ты, как и твоя мама не верите. Тогда считай, что я тебя просто приручил, и должен быть в ответе за тебя, потому что ты мне дорога». Сказал я, пытаясь вернуть возбуждённую Валю на нашу грешную землю. Валя вдруг засмеялась и сказала: «Как в том рассказе, который мы читали с тобой вместе, кажется, его написал французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери, а рассказ назывался «Маленький принц». Она вдруг первый раз в жизни поцеловала меня на людях, не стесняясь окружающих.
На этом Виктор окончил свой рассказ и лёг спать, а мне так захотелось ещё раз увидеть Свету.
Жажда к овладению гранитом науки у наших ребят не прошла до самой сессии. Были и новые производственные дисциплины, много курсовых работ, где свои мысли надо выражать в чертежах. Дима вёл себя на первый взгляд прилично. Правда накануне выходных и праздников, продолжал бегать в дома культуры на танцы. Для этих целей, завёл себя нового друга. Им оказался парень со второго курса, живший на нашем этаже. И на правах прошедшего огни и воды мужчины, он обучал своим премудростям юное дарование, которое смотрело в рот Диме, покупало билеты на танцы. Говорят, что кто-то из преподавателей уличил Диму в неприличном поступке, и рассказал об этом дяде. Тот пригрозил его сразу отправить в армию, если он ещё раз выкинет, что-то подобное. Валера и Виктор продолжали увлекаться борьбой. Алексея вызвали на две недели в Минск, защищать студенческую сборную Белоруссии по баскетболу. Василий реже стал бывать у нас в комнате, хотя продолжил играть в баскетбол за сборную области. Я взялся за ум, бросил секцию бокса, и получил одобрение со стороны Виктора. Он первый сдал зимнюю сессию на отлично, и снова добился права на повышенную стипендию. Зимние каникулы он провёл в железнодорожном профилактории, делая между делом работы заочникам. Валера и я сдали сессию одновременно. Он с двумя четвёрками, я с тремя. Через два дня сдали сессию Алексей и Дима. Алексей без троек, а Дима с одной тройкой. Это было лучшее достижение у парней нашей комнате за все годы учёбы. После сдачи сессии все ребята разъехались, и комната автоматически перешла во владения Валеры. К нему часто забегала ближе к вечеру Лариса, и задерживалась до утра. У Вали в это время тоже были каникулы. Она не уехала в деревню, и приезжала в профилакторий к Виктору через день, кататься в парке на лыжах. Виктор всегда провожал её домой, где оставался до утра. Хитрая Галя пользовалась моментом, находила Виктора то в профилактории, то заставала в гостях у Вали, и ему приходилось помогать ей с курсовыми работами.
Глава 3. Четвёртый курс. Восьмой семестр.
Каникулы я провёл хорошо. Ходил с сёстрами и мамой кататься на лыжах в парк. Съездил к бабушке в деревню, где встретился со своими бывшими друзьями одноклассниками. Они сейчас занимались зимней рыбалкой и приняли меня в свою команду. Меня привозили на водоёмы области на машине. Обратно я вел машину сам, так как не употреблял на льду алкоголь. Зимняя рыбалка вызывала у меня неподдельный азарт, и я стойко сидел над лунками даже тогда, когда не было клёва, в то время, когда мои друзья согревались спиртным. Наверное, за это, водоём награждал меня редкими экземплярами, в отличие от ребят. Домой машину приходилось вести мне, как самому трезвому. В отличие от ребят, я не продавал свой улов на местном рынке, а привозил его домой и отдавал бабушке. Сам, уставший, без привычки к зимней ловле, после морозного дня, проведенного на открытом всем ветрам зимнем водоёме, заваливался спать в тёплом помещении. Бабушка вместе с кошкой сами разбирались с моим уловом.
Наевшись, кошка приходила ко мне на кровать, ложилась мне на живот и в знак благодарности мурлыкала спящему свои песни, пока я во сне не прогонял её. Тогда она считала, что отблагодарила меня, и запрыгивала на русскую печку, где спала в тепле до утра. Бедная бабушка с первых уловов начала солить, а затем вялить прямо у печки, наиболее достойные экземпляры. С оставшейся рыбы она варила вкусную уху, ела сама и угощала меня. На дорогу в институт, она по обычаю, потушила мне гуся с яблоками из погреба, собрала вяленую, пойманную мной рыбу. К этому богатству дома отчим добавил две бутылки армянского коньяка. За его щедрость, я отделил ему часть пойманной рыбы. И вот со всем этим скарбом я явился в общагу, предвкушая нашу традиционную встречу с Виктором после каникул. Но его дома не было. Валера сказал, что он на похоронах какой-то знакомой бабы Клавы. Я сразу вспомнил наше знакомство с сёстрами Иринами на пляже, свою выдумку о Викторе – Эхтиандре, и бабу Клаву с каким-то дедушкой на теплоходе. Как быстро летит время? Сейчас я, так не поступил бы. Внезапно порванную связь с Ириной, не по моей вине, считал волей судьбы. На своей тумбочке я нашел два письма Акулины с Береста. Я совсем забыл про неё. Хотя сам попросил Виктора забирать письма, пришедшие на моё имя из ячейки. Благо она была через одну ячейку, от его ячейки, над ней. Сейчас Акулина свои письма уже присылала мне на адрес общежития. Акулина в те времена было не популярное редкое имя, так девочку назвала бабушка в память о своей маме. Я прочитал письма и вспомнил обнажённую Акулину в нашей комнате. Тут мне почему-то в голову пришли Димины высказывания: «О прошлом не жалей, грядущего не бойся». Я сел и отписал ответ на письма Акулины. Рассказал в нём о новом своём увлечении на каникулах. Я приехал на день раньше начала занятий. Когда Валера ушёл с Ларисой в кино, я остался один в комнате и незаметно уснул. Проспал я до утра, с дороги, на не разобранной пастели. Виктор пришёл с похорон поздно, без настроения, и не стал меня будить, разобрал постель, не включая освещения, лег спать. Когда я проснулся, он ещё спал. Приехали ребята, ушли на занятия, а Виктор даже не проснулся. Мне очень захотелось, есть, и я сам разбудил его половина десятого. Он взял полотенце, пошёл, умылся, чтобы прогнать сон. Я достал привезённые угощения, и мы начали завтракать с коньяком. У Виктора было плохое настроение. Я понимал, что он схоронил двух близких ему людей в течение четырёх месяцев, это слишком тяжело. Но спросил Виктора:
– Отчего умерла баба Клава?
– От горя и одиночества.
Ответил он, и дальше рассказал мне о случившемся.
– Оказывается, за весь прошедший семестр, баба Клава ни разу не попросила Виктора подежурить за неё. В виду своей занятости Виктор даже не знал, что она уволилась с детского садика, когда заболел дедушка. Мы только уехали в Ленинград. Поэтому на вахте, никто, не позвал Виктора к телефону.
У дедушки была онкология, рак простаты, и он очень тяжело уходил. Умер он, когда Виктор работал на свинокомплексе. На вахте не нашли Виктора, и ответили, что их группа на каникулах. За это время бабушка растратила почти все средства, что были у неё за душой, чтобы спасти дедушку. После похорон её забрали родственники, и увезли в деревню. Там среди живой природы она вернулась к жизни, даже стала немного писать пейзажи. В ноябре месяце новый удар судьбы, её расшиб паралич. Когда баба Клава понемногу, после него, встала на ноги, её родственники сдали в интернат. Почувствовав себя никому не нужной, она перестала сопротивляться болезни и умерла. Быстро ушла вслед за своим другом дедушкой.
Комок удушья, перехватил горло Виктора, и он замолчал. Я налил себе и Виктору коньяк в гранёные стаканы. Мы выпили, не чокаясь, помянули бабу Клаву. Виктор рассказал мне, как прошли похороны. Передаю вам его рассказ.
– О смерти бабы Клавы Виктор узнал, у заведующей детским садиком, случайно. Его почему-то в тот день потянуло в детский садик. Там родственники бабы Клавы пришли к заведующей, по последней записи в трудовой книжке, с просьбой о помощи, в организации похорон. Он тоже оказал помощь, чем смог. Заказал в церкви, в деревне, ближе к Костюковке, с помощью отца Леонида, парня жившего когда-то с нами, тайное отпевание. Заведующая под это дело выделила ему медицинский УАЗ. Похороны были очень скромные. О желании отпеть её в церкви после смерти, он знал ещё при жизни бабы Клавы. Оно как-то сказала ему, когда болела: «У каждого человека при жизни найдутся грехи. Негоже являться на суд божий с не отпетыми грехами». Бабушку привезли из морга в её квартиру. В трех комнатной квартире, одна комната была мастерская. Клава в молодости хорошо рисовала, её картины даже брали на выставки. К старости её талант не угас, но она в руки кисти брала всё реже и реже. Война. Гибель первого мужа. Непутёвые родственники. Не счастливая судьба дочери и сына. Всё это добивало в ней художницу. Последняя её работа была, та часовня на берегу реки, среди старых берёз. Она писала её больше года, но всё-таки окончила при жизни. Родственники уже ищут покупателей на её картины. При жизни баба Клава не желала продавать свои творения, и хотела подарить их художественной школе, которую окончила в юности. Похороны были очень скромные. На выносе тела было человек тридцать. Все её подруги и друзья давно ушли в мир иной. Катафалк УАЗ, и автобус ПАЗ, в который вместились только родственники, да несколько работниц садика, довезли всех до церкви. После отпевания всех отвезли на кладбище около какой-то деревни. Деревянный крест и два венка от родственников, один венок от садика. От Виктора и заведующей по четыре гвоздики. После похорон, ограду на могилу не устанавливали. Поминальный обед был в квартире покойной. Родственники бабы Клавы Виктору не понравились. На обратном пути с кладбища, в автобусе они уже начали цапаться за наследство бабы Клавы. Виктор с заведующей не пошли на их поминальный обед. Перешли в УАЗ вместе с её работницами, и уехали к садику. В пищеблоке организовали свой поминальный обед. На него пришли сотрудницы садика, кто работал с бабой Клавой. Они маленьким коллективом помянули её после окончания работы садика. Потом все пошли в холл, где висела картина подаренная бабой Клавой детскому садику. На ней по цветущему весеннему саду идёт молодая женщина с двумя маленькими дошколятами: девочкой и мальчиком. Она выводит их за руки, из тенистого сада, на освещённую ярким солнцем поляну. Моему другу очень понравилась эта картина. Когда Виктор первый раз увидел картину в холле, то не мог даже подумать, что её написала баба Клава. Мой друг принял её за хорошо написанную копию картины, не известной ему доселе знаменитости. На этом Виктор окончил свои воспоминания о бабе Клаве. Позавтракав, он повёл меня, по моей просьбе, в детски садик. И я увидел эту действительно великолепную картину.
Жизнь продолжается. Завтра начались наши обычные студенческие трудовые будни. Все ребята грызли гранит науки, с большим усердием. Занимались спортом. В институте внедряли новую технику, разрабатывали новые технологии. Мы студенты в этом помогали докторам и доцентам. Когда в институт привезли две электронно-вычислительные машины, целый зала отвели под их установку. Меня с Виктором задействовали в этом деле. Поручили сделать каналы системы вентиляции для их охлаждения. Виктор тогда сказал:
– За этой техникой, будущее,– и увлёк за собой Валеру.
Одна ЭВМ называлась «Минск- 22 М» вторая «Наири-С». После монтажа вентиляции, когда запустили машины, мы несколько раз смотрели, как отдельные преподаватели работали на ЭВМ. Машины работали на основании двоичной системы исчисления, эту систему в теории мы уже проходили. Мотки перфоленты с пробитыми дырочками в форме кружочков на ней волновали наши души. Однажды доцент В.П. Казанцев дал нам на сутки прочитать инструкцию работы на ЭВМ. Виктор читал вслух, а мы с Валерой конспектировали. Я конспектировал во время кратких перерывов на отдых. Валера конспектировал во время чтения, оказывается, он немного владел стенографией, но его конспект для меня был не читаем. Назавтра мы вернули доценту инструкцию, и под его контролем попробовали свои силы за пультом машины, куда садились по очереди. Потом доцент Казанцев В. П. сказал, что он может записать нас на факультатив к доценту Р.Н. Тартаковскому. Но наш доцент и здесь отличился, и заставил нас дополнительно в дипломном проекте, рассчитывать несущую способность основных несущих конструкции, на ЭВМ.
Услышав знакомую фамилию, у меня сразу отпало желания работать на ЭВМ и иметь дело с этим преподавателем. Виктор с Валерой записались. Через неделю они уже посещали факультатив по ЭВМ. Через два занятия, Валера уже знал о доценте всё, и от греха подальше, по совету Ларисы бросил посещать факультатив.
Виктор два раза в неделю продолжил посещать занятия. После десяти занятий и сдачи экзаменов ему разрешили садиться за пульт ЭВМ под присмотром куратора, доцента Казанцева. Я продолжал переписываться с Акулиной, которая до сей поры скрывала это втайне от Лены. Дима раз в неделю посещал танцы. Виктор и Валя, как могли, поддерживали свои отношения. Потому что после новогодних праздников, мама Вали до конца зимы переехала в новую квартиру, где был сделан полностью ремонт. Валера ходил с Ларисой открыто под ручку и уже созрел для того, чтобы познакомить её со своими родителями. По иронии судьбы помолвка не состоялась. Произошло событие, которое повергло весь факультет в шок. Тяжелее всех пережил это событие Виктор.
Был праздник 8-е Марта, Международный женский день. Валера после обеда собирался навестить Ларису и её маму в их доме. Перед обедом к нам в комнату забежал, молодой парень со второго курса нашего факультета Петя Вдовин. Он был ростом за метр восемьдесят и вес у него был под сто килограмм. Парень подавал большие надежды в борьбе. Он был тяж в сборной института по вольной борьбе. Его привёз тренер Школьников Олег с какой-то деревни на берегу Волги, и помог поступить в наш институт. У Пети была шевелюра цвета соломы и синие весёлые глаза. Он был единственный человек в институте, кому ректор не запрещал носить длинные волосы. Это был весёлый, очень добродушный парень. Кличку ему дали под стать его образу, Петя – Весельчак. Вот он сманил Виктора и Валеру за цветами на рынок к своему хорошему знакомому. Явился Виктор в восемнадцать часов, гораздо позже, чем до нас дошел слух, что не далеко от рынка нашли троих парней. Их кто-то убил ночью, положил сверху цветы, и засыпал снегом. Я подумал, что это к нашим ребятам не относится. Во первых, они ушли днём. Во вторых, эти ребята не дадут себя в обиду это точно, и справятся с любыми жуликами. И я сразу отогнал от себя мысль, что это могли быть наши ребята. Решил, что они, не заходя в общежитие, сразу разбрелись по своим дамам. Внешний вид Виктора был ужасен. На его рожу было страшно смотреть, она была вся содрана и отёкшая. А самое главное он был взволнован, что явно было неспроста. И вот какую ужасную историю он мне рассказал:
– Сначала все шло, как нельзя лучше. Петин знакомый с Юга продал нам за бесценок хорошие цветы. Облака на небе рассеялись ещё утром, и сейчас уже хорошо пригревало солнце. Позавчерашняя метель оставила после себя ещё не до конца расчищенные тротуары. С рынка они шли по улице, состоящей из пятиэтажных кирпичных домов, с шиферными крышами шатрового типа. Наверху некоторых из них сохранились снеговые шапки. Шли они по южной стороне улицы. Зима в этом году была тяжёлая для дворников. Морозные дни сменялись оттепелями, с пургой и снежными заносами. На крышах домов, ещё до последней метели, оставался старый лежалый снег. Он занимал половину шиферной кровли, на карнизах уже наросли сосульки. В целях безопасности дворники домоуправления, протянули вдоль домов шпагат с красными тряпками. Повесили на шпагат таблички с надписью «Опасная зона», таким образом, забрали у прохожих половину тротуара. Прохожие, идущие на встречу, с трудом разминались на узкой полосе, оставшейся от тротуара. Увидев молодую женщину, идущую на встречу, везущую в санках ребёнка, я перешагнул через шпагат в запретную зону, и пропустил её. Валера был более законопослушный, он рядом со мной стал спиной к дому, прижался ногами к шпагату, и вытянулся в струнку, держа над головой в руках два букета. Петя последовал его примеру. Женщина проследовала мимо трёх парней с цветами, как сквозь почётный караул. Затем она оглянулась, и поблагодарила нас за то, что мы пропустили её с ребенком. Увидев на подходе старенькую бабушку с клюкой, я не стал выходить с запретной зоны, остался стоять на месте, и ждать пока она пройдёт. Ребята последовали моему примеру, остались на своих местах.
В это время, над головой у нас, где-то на крыше дома раздался сильный скрежет. Я вместо того, чтобы убежать вперёд из опасной зоны, сделал шаг назад от шпагата, ещё ближе к стене дома. Ребята, наоборот, успели, сделать шаг вперед от шпагата в более безопасную зону. Почему я так поступил? Вопреки здравому смыслу. Не могу понять даже сейчас. Наверно потому, что мне пришлось в школьные годы, и студентом на мелиорации свалить не одну сотню деревьев. Там по инструкции, когда начинает своё падение большое дерево, все валящие подходят к его пеньку. А тот, кто пилил, делал шаг назад, и стоял на месте, не смотря на шум от падающего дерева. Крона дерева, прямо над головой, цепляясь за кроны других деревьев, создаёт шум, и тебя кажется, что дерево упадет тебе на голову. Надо сжать в этот момент нервы в кулак, и дождаться падения дерева на землю. Если бежать от пенька, то можно попасть под ветки падающего дерева, и быть покалеченным или убитым. Сосульки и наледь, висевшие на карнизе, прилетели на землю первыми и в нескольких сантиметрах воткнулись в снег, сзади от моих ног. Затем двух метровая пластина снежной наледи, повторившая профиль волнистого шифра кровли, пронеслась над моей головой, и опустилась на плечи ребят. Я уже мысленно бежал им на помощь, как что-то сбило меня с ног.
Когда я очнулся, то лежал в снегу. Мне не хватало воздуха. Оказалось, что я был засыпан сверху, тонким двадцати сантиметровым слоем мягкого, но уже впитавшего в себя влагу снега. Я как привидение, еле поднялся из сугроба, и своим видом испугал окружающих. Вокруг, лежащих на снегу ребят, уже стояло несколько человек пожилого возраста. У меня с множественных ран лица текла кровь на куртку. Я, почему-то начал вытирать платком кровь с куртки, а не побежал к ребятам. Боли я не чувствовал, ребята не шевелились. Тут подъехала, вызванная наверно прохожими, скорая помощь. Врач быстро осмотрел меня. Сказал: «У вас шок от удара или удушья, надо с вами разбираться». Когда сестра сделала мне какой-то укол, и начала обрабатывать моё лицо, я вдруг почувствовал боль.
Врач, снова вернулся ко мне. Оказывается, после меня он уже успел осмотреть лежащих на снегу ребят. Увидев, что прикосновение тампона, смоченного в спирте, после сделанного укола, вызывает у меня боль, вдруг сказал: «Боль это хорошо, молодой человек, значит, будете жить, не то, что те бедолаги. Богатырь умер сразу при ударе, у второго кома, наверно сломан где-то позвоночник, я вызвал специальную бригаду, они сейчас ему помогут». Врач с сестрой усадили меня в машину, и увезли на подстанцию, где уложили в койку, и в течение двух часов провели все нужные им обследования. После этого в палату ко мне запустили следователя, капитана в милицейской форме. Беседовал он со мной около часа. Я рассказал ему, что произошло. Он всё записал сам, и заставил меня расписаться, сделав приписку: «С моих слов, записано, верно, мною прочитано». Потом сказал, что я родился в рубашке. Всё нарушил, а угодил в единственно возможное место, при котором можно выжить после лавинного обрушения всего лежащего на крыше снега и льда, и остался живым. Ведь после обрушения шиферная крыша в этом месте стала совершенно чистой. Когда ушёл следователь, я подошёл к посту сестры, и попросил разрешения позвонить по телефону. Только сейчас мне пришло в голову, что никто не сообщил родителям Валерия о случившемся. Документов у него кроме студенческого билета с собой не было. Я тоже не знал адреса его родителей и номер их домашнего телефона. Я просто набрал номер телефона милиции 02, и сказал человеку на той стороне провода:
– Соедините меня, пожалуйста, с отделом КГБ, мне надо его руководителю Ермашову передать важное сообщение.
– Я не могу этого сделать, я соединяю вас с дежурным по городу.
Когда к моей трубке подключили какого-то подполковника, я повторил ему свою просьбу.
– У меня нет таких полномочий, я могу вас только соединить с дежурным по отделу КГБ.
Когда к моей трубке подключили человека из КГБ, я решил, пусть он сам доложит отцу это не приятное известие, и сообщил ему:
– Доложите, пожалуйста, товарищу Ермашоу, что его сын Валерий находится в коме, в отделении реанимации на городской подстанции скорой помощи.
Моё сообщение сначала проверили, потому что на сестринский пост после того, как я положил трубку, раздался звонок. Мужчина расспросил сестру о Валере. Сестра ответила, что он лежит в коме, всё остальную информацию получите по приезду у лечащего врача. Уже через пять минут в отделении началась беготня. Через пятнадцать минут приехал отец Валерия. Я увидел его со стороны, очень похож внешне Валерий на своего отца. Поняв, что больше ничего не смогу сделать для Валерия, я ушёл из подстанции под расписку, что больница не несёт ответственность за дальнейшее состояние моего здоровья. И вот я вернулся в общежитие.
Этими словами взволнованный Виктор закончил свой ужасный рассказ.
Вечером к нам в комнату, всё же, зашла Лариса. Валерой сегодня должен был зайти, и поздравить маму с праздником, а заодно познакомить Ларису со своими родителями. Она ждала до последнего, и в неведении, смирив свою гордость, сама явилась к нему, в то время, когда Валера даже не поздравил её с праздником 8-е Марта. Я давно заметил, что Лариса была в положении. Сейчас, увидев, что у неё растёт животик, то решил поберечь нервную систему матери, и её будущего ребёнка. Усадил её на кровать, и начал рассказывать:
– Валера, Виктор и Петя пошли перед обедом за цветами на рынок.
В это время вернулся с душа Виктор, увидев его изуродованное лицо, Лариса поняла, что произошло что-то неладное, и спросила:
– Где Валера?
– Жив! Лежит в больнице на подстанции скорой помощи в коме.
О том, что погиб Петя Виктор умолчал. От такой вести Ларисе стало дурно, и она на мгновение потеряла сознание. Пока Виктор привёл её в чувства, я сбегал за Грелкой, и привёл её в нашу комнату. Захваченные Грелкой лекарства Лариса выпить отказалась, и смогла взять себя в руки. Выслушав рассказ о случившемся, она сама упросила Виктора взять её завтра на подстанцию, зарыдала. Когда Лариса наплакалась, мы с Виктором увела её, под руки, к Грелке в комнату, и оставили там до утра. Утром Виктор с Ларисой поехали на подстанцию, но их не пустили к Валере в реанимацию, как и его отца, известившего, наконец, жену о несчастном случае. Родители сидели, и ждали на скамейке лечащего врача. Ребята подсели к родителям, и все вскоре познакомились. Что Виктор был другом Валеры, они знали со слов Валеры, он много чего хорошего рассказывал им о своём друге. Лариса оказалась тем сюрпризом, о котором Валера намекнул маме утром по телефону. Когда лечащий врач, не пустил их в реанимацию, потому что Валера ещё не вышел из комы, Виктор попросил отвезти Ларису к её маме. Но мама Валеры, Анна Семёновна с согласия Ларисы увезла её к себе в комнату Валеры.
Петр оказался дальним родственником тренера Олега. Петя был самым старшим ребёнком у мамы. Она, как в старину на Волге, называл его кормильцем. Жили они в рыбацком посёлке на берегу реки. С четырнадцати лет Петя уже работал в артели вместе с отцом. Он был старший из семи своих братьев и сестёр. Благодаря врождённой силе он уже в детском возрасте мог заменить любого рыбака. В семье братья и сёстры молились на весёлого братика, они им очень гордились, и пытались расти похожим на Петра. Услышав тяжелый рассказ по телефону о смерти сына, от их родственника Олега. Отец решил не травмировать семью, и хотел хотя бы довезти сердечницу жену попрощаться с сыном. Он сказал ей, что на Петю упала сосулька с крыши, и он уже неделю лежит в больнице. Об этом позвонил Олег. Нехорошо перед родственниками, надо бы навестить сына. Отец купил два билета на скорый поезд и увёз жену в Гомель, через Москву, оставил семью на следующих за Петей сестёр близняшек. Они в этом году окончили школу, и работали сейчас недалеко в городке, в заводской столовой посменно. Жили они в родительском доме. В городок их возил заводской автобус, и у них уже были женихи. Похороны организовал тренер Олег. Деньги выделил ректор и попросил, как можно меньше афишировать это событие, он тоже пожалел своих студентов. Хоронили Петю в деревне, на родине Олега и мамы Пети. Тренеру для сопровождения мамы в деревню, выделили в медсанчасти института медсестру. Она периодически пичкала женщину уколами, начиная с момента, когда она упала в обморок от известия, о смерти сына. Её привезли в больницу, и там она только узнала, что её сынок умер. На похороны ездили желающие с Петиной группы, и ребята с борцовской секции. Поехал и я, чтобы проследить за Виктором, у него уже были третьи похороны, и его состояние мне не нравилось. Накануне, мне в институте встретилась Галя, и я рассказал ей о случае с ребятами. Она тогда сказала мне:
– Валя до сей поры дуется на Виктора за то, что тот не поздравил её с праздником 8-е марта. Говорит, что я его поздравила с днем Советской Армии, а он даже не соизволил прийти, и принести хотя бы цветочек. Глупая, я на её месте давно позвонила, и узнал бы, в чём дело. Сейчас благодарила бы Бога за то, что Виктор остался жив. А она гордая, ещё долго будет себя изводить, накручивать непристойными мыслями свою головку. Хорошо, что встретила тебя. Надо сказать Вале, осторожно, что Виктору сейчас не до неё, а то она побежит ухаживать за ним.
Похороны прошли на деревенском кладбище. Мне запомнились обидные слова мамы Пети, незаслуженно сказанные в адрес своего родственника и тренера Олега. Она, рыдая над гробом, вдруг, посмотрела в глаза Олега, и сказала:
– Ну что дорогой мой родственник, сделал из Пети великого борца? Спасибо тебя за это! Лучше бы он у меня на баржи мешки грузил, а я своих внуков дождалась, да воспитывала бы их. Сейчас нет у меня ни любимого сына, ни его внуков. Это ты забрал Петеньку у нас.
Мы не пошли с Виктором на поминки. Я купил бутылку водки в гастрономе, и мы помянули Петра в комнате. На завтра мы пошли с Виктором в больницу на подстанцию. Там узнали, что Валеру и Анну Семёновну, отец специальным рейсом, с военным самолётом отправил в Москву, в сопровождении врача. Валеру положили в госпиталь КГБ, а Анна Семёновна осталась при нём сиделкой. Лариса спустя неделю взяла академический отпуск по семейным обстоятельствам. Виктор с горя ударился в учёбу, перестал ходить на борьбу, даже не навещал Валю. Та через неделю, сама подкараулила его у института, с помощью Гали, и куда-то увела, когда узнала, наконец, о трагедии. Встречи с Валей повлияли на моего друга положительно. Вскоре Виктор окреп духом и вернулся к обычной жизни, когда узнал от Ларисы, что Валере в Москве стало лучше. Виктор снова начал посещать борьбу. Я продолжал получать письма с Бреста и не забывал отвечать на них. Незаметно, мы подходили к завершению очередного семестра, как произошло событие, которое увело от нас Виктора. Лишь Дима обрадовался его отъезду, у него на этот счёт были свои грандиозные планы в отношении Вали.
В это время, как я чуть позже узнал от прораба Петра Петровича, при случайной встрече с ним в городе. Произошло ужасное событие в тресте на хозрасчетном прорабском участке в Ялте. А также, я узнал от него, что управляющему треста понравилось, как Виктор работал на свинокомплексе. Он тогда предложил ему остаться у них работать, но когда узнал, что он студент и ему ещё два года учится, то предложил Виктору перейти на заочное отделение, и остаться у них работать. Но Виктор отказался. Сказал, что не сможет так сделать, потому что его сразу призовут в армию. Тогда управляющий очень удивился, и записал его фамилию себе на карандаш. Сейчас, когда в тресте случилась беда, он просит Виктора у вашего ректора на шесть месяцев.