Виктория Королева
Я (не) твоя девочка
Глава 3
Тоня подошла к горке разноцветных коробок, возвышавшихся в углу шатра, где размещались столики. Большинство гостей отрывались на танцполе, разбрелись по парку или особняку. От некоторых подарков, которые сегодня преподнесли новобрачным, у Тони сводило скулы от зависти. Ну почему этой каланче так повезло, выскочила замуж за олигарха, неважно, что он ее старше на двадцать лет. Вита не растерялась, ребенком его к себе привязала, а казалась такой наивной дурочкой, все от парней шугалась. Теперь понятно, почему шугалась, принца ждала. А дождалась короля. Как дождалась, так ей подруга на фиг не сдалась. Забыла, бросила, откупалась подачками. Нет, конечно, сережки с бриллиантами и вожделенный «Гермес» – это круто, но Тоне самой хотелось такие подарки делать, а не принимать.
Когда встретила в клубе Петрушу, он показался тем самым. Опасный, при бабках, рожа разукрашена, зато в постели драл так, что Тоня орала как ненормальная. Радовалась, дура, пока не поняла, что не она ему нужна, что и этот кобелина на Виту запал и, только чтобы к подруге подобраться, закрутил с ней. Ну что в ней такого, что все мужики ведутся? Сиськи как колокола? В сиськах, что ли, дело? Она же в постели – ноль. Сама говорила, что ни с кем не была, пока своего старпера не встретила.
Тоня зло взмахнула рыжей копной. Осмотрелась по сторонам, убедилась, что никто на нее не смотрит, достала из сумочки продолговатый футляр, завернутый в бумагу с принтом в виде обручальных колец, перевязанный белой лентой, и положила среди других подарков.
Какие сокровища скрывались в коробках, можно было только гадать, хотя после того, как Вите один из друзей Филиппа подарил новенький «Аурус», а брат жениха и его лупоглазая жена – дом на Красной поляне, гадать совсем не хотелось. Но воображение так и рисовало украшения, золотые часы, брендовый текстиль для дома, антикварные фигурки и вазы. Все то, что Вита все равно не оценит по достоинству. В отличие от нее, Тони.
Девушка поискала взглядом подругу.
Филипп и Вита покачивались на танцполе под медленную песню. Известный на всю страну симпатичный артист сладким голосом пел о вечной любви и преданности. Бриллиантовая лилия на пояснице Виты сияла под светом прожекторов.
Сука! У нее даже над задницей бриллианты!
Поняв, что чем дальше она остается в этом доме, тем больше будет злиться, Тоня достала из клатча телефон и набрала сообщение Петру.
«Коробку передала. Забери меня».
И Петя туда же, тоже наверняка бриллианты подарил или рубины, или… ей за все время, что трахал, только бабки на постель бросал, как проститутке.
Не попрощавшись, Тоня побрела по подъездной дорожке к воротам. На противоположной стороне уже ждал знакомый «мерседес».
Он что, здесь все время караулил? Ненаглядную высматривал?
Тоня забралась на переднее сиденье, зло захлопнула дверцу.
– Отдала в руки? Что она сказала?
– Ничего, не открыла при мне. Высокомерной суке было не до твоих коробочек, ей там «Аурус» подарили.
Петр усмехнулся.
– Дрянь ты завистливая.
Но вроде не зло усмехнулся, Тоня понадеялась, что яростной вспышки не последует. После них у нее на теле оставались синяки и следы от укусов на груди.
– Сфотографировала?
Тоня достала телефон, открыла раздел с фотографиями и передала Петру.
Он протяжно втянул воздух, увидев Виталину в белоснежном платье, стоявшую у трехъярусного торта в ожидании Филиппа. Петр просил сфотографировать ее одну, без мужа. Но Благополучный не отлипал от нее весь день. Лишь пару раз отвлекался на гостей.
– Дрочить прямо здесь будешь или до дома дотерпишь?! – выпалила Тоня и вскрикнула. Петр ударил ее по губам, больно и унизительно. Во рту появился соленый привкус крови.
– Дома, и подрочишь мне ты на свою веснушчатую рожу. Для тебя еще задание есть, не расслабляйся.
***
– Если прямо сейчас не отнесу тебя в спальню, пятно расползется уже по моим брюкам, – горячо прошептал Филипп, тесно прижавшись к Вите, давая почувствовать свое желание. – Эта лилия у тебя на пояснице сводит меня с ума.
– Будет неудобно прощаться с гостями, с таким… м-м-м-м… бугорком. – Вита повела бедрами, теснее прижалась к мужу.
К мужу…
Так странно. Она теперь замужняя женщина. Не шлюха, не подстилка, не рабыня, а законная жена Филиппа Благополучного, мать его сына.
– Фил…
– Что? – Филипп поцеловал ее в шею, ключицу, приспустил лямку и провел языком по плечу.
– Надеюсь, ты не собираешься провести нашу первую брачную ночь на танцполе?
Филипп протяжно застонал, оторвался от ее кожи.
– Нет, – он подхватил Виту на руки и понес в особняк.
Гости, еще не разъехавшиеся по домам, радостно заголосили. Кто-то снова закричал «Горько!». Вита спрятала зардевшееся румянцем лицо на груди у Филиппа.
У крыльца Филипп развернулся и крикнул:
– Простите великодушно, супружеский долг зовет!
– Дурачок, – хихикнула Вита.
В дом он внес ее на руках, не отпускал, пока поднимался по лестнице, ногой распахнул дверь в мастер-спальню и опустил Виту на кровать.
На супружескую кровать.
Теперь они супруги.
Вита счастливо прикрыла веки, наблюдая, как Филипп вернулся к двери, закрыл ее и запер.
– Не выпущу тебя отсюда, пока не утолю свой голод.
– А как же Тема?
– У Темы есть две няни и Софья. У Темы есть твое молоко (черт, даже у меня нет твоего молока!), бутылочки, пеленки, подгузники, соски. Он мужик, в конце концов, справится одну ночь без мамы.
– Этому мужику четыре месяца, – слабо возразила Вита. – И я не позволю тебе пить мое молоко – это странно.
– Ладно, про молоко ляпнул сдуру. Но сути не меняет. Сегодня я хочу тебя только для себя. И не хочу ни с кем делить. Ты моя жена. Моя… жена… – Филипп посмаковал ее новый статус, будто пробовал на вкус каждое слово.
Моя.
Жена.
Он снял пиджак, кинул на спинку кресла. Вита почувствовала, как внизу живота зарождается возбуждение, ей не терпелось пройтись пальцами по его груди, очертить ноготками кубики пресса. Впиться дразнящими поцелуями в кожу, кончиком языка поиграть с сосками и спуститься ниже к дорожке волос в паху. Вита не раздевалась. Знала, что ему нравится самому снимать с нее одежду. После того как она едва не потеряла ребенка, у них каждый раз был словно первый. Филипп любил ее горячо и нежно, покрывая поцелуями все тело, впиваясь жадными губами в ее нижние губы, чтобы затем пройтись языком по животу и груди и с поцелуем дать почувствовать, какая она на вкус.
Сладкая, моя девочка, какая ты сладкая.
Шептал он, входя в нее и заставляя кричать, стонать и умолять о большем.
– Фил? – Вита попыталась вернуться к вопросу, который хотела задать на танцполе.
– М? – Филипп снял с нее туфли и увлеченно целовал мизинчики, было щекотно, но не сказать, что неприятно.
– Можно тебя кое о чем попросить?
– Все что угодно, моя девочка. Хочешь звезду? Куплю и подарю.
– Нет, я хочу, чтобы сегодня ты со мной занялся анальным сексом, – выдохнула Вита разом и замерла от испуга, неужели она и правда это сказала?
– Девочка…
Филипп выпустил ее ножку. Он вспомнил, чем все кончилось в прошлый раз. Истерикой, слезами, мольбами и чувством вины, которое его мучило до сих пор.
Вита поднесла пальцы к губам. Ее глаза лихорадочно блестели в слабом свете ночника.
– Я должна это преодолеть, должна оставить этот страх в прошлом. Не хочу больше бояться. Ты мне поможешь?
Глава 4
Вита отчаянно покраснела и достала из ящика в прикроватной тумбочке тюбик смазки.
Так значит? Подготовилась! Черт! Все-то у них не так, как должно быть.
– Девочка… – А что тут скажешь, если жена, да, теперь жена… Так странно, так сладко. Сердце затопила волна нежности. Ну вот что с ней поделаешь? Этой ночью он хотел ее ласкать, радость дарить, луну с неба сорвать и к ее ногам бросить, а жена обратно в кошмар хочет – и вон как глаза горят. Не откажется теперь. Сколько решалась? Месяц, два, три? И опять все в себе, ни слова ему не сказала, а он надеялся, что она наконец ему доверять начала.
– Я тебе доверяю, – тихо сказала Вита.
Будто мысли его прочитала.
– Знаю, если попрошу… если не смогу… ты остановишься. – В уголках глаз заблестели слезы.
Да уж, не так он себе их первую брачную ночь представлял.
Филипп взял протянутый ему тюбик и отбросил на кровать. Вита попыталась что-то возразить, но он ее опередил.
– Тише, девочка. Я сделаю, что ты хочешь.
Филипп погладил ее изящную щиколотку. Поцеловал каждый пальчик на ножке, затем на второй. Проложил дорожку из поцелуев на голени, приподнял ножку и поцеловал под коленной чашечкой, провел языком по внутренней стороне бедра.
– Я сделаю все, что хочешь, но сначала доставлю столько удовольствия, что ты расслабишься, теплым воском в моих руках станешь. А силой и болью, пока дрожишь, как натянутая струна, не буду.
Филипп провел ладонями по бедрам Виты, сдвигая платье, пока не показалось белоснежное кружево трусиков. Медленно снял их, наблюдая, как по телу жены прошла волна дрожи. Наклонился и поцеловал нижние губки, уже припухшие в ожидании ласки. Действовал только губами, дразня, играя с упругой точкой между замерцавших складочек.
– Фил, – выдохнула Вита.
– Тш-ш-ш, я все сделаю, но сначала хочу довести мою жену до сочного… – Он коротко поцеловал складочки. Вита вздрогнула. – Яркого… – Еще поцелуй. – Дикого… – Языком по нежной упругой вишенке. – Оргазма.
Вита протяжно застонала. Это было не то, на что она себя настраивала последние месяцы. Постепенно готовясь к тому, чтобы закрыть бесповоротно дверь в прошлое. Хотела, чтобы Филипп быстро вошел в нее, стерев воспоминания о боли.
Проглотить, как горькую пилюлю, и больше не думать, не вспоминать.
После той жуткой ночи, когда он впервые сказал, что любит, Филипп больше не пробовал овладеть ею сзади. А она боялась его об этом попросить сама. Уже несколько месяцев Вита читала все, что находила про анальный секс, даже порно смотрела, купила смазку. Настраивалась, готовилась, но все шло не так, снова не так или… именно так? Низ живота сводили сладостные судороги. Филипп крепко перехватил ее бедра, не давая возможности ускользнуть от ласки, и то выписывал языком знак бесконечности на клиторе, то беспощадно впивался в нижние губы жарким поцелуем, то трахал лоно языком, возвращался к клитору и нежно скользил по нему острым кончиком языка, снова спускался к лону и жадно слизывал ее влагу. Ласкал только ртом, не используя пальцы, не проскальзывая внутрь, сводя с ума от предвкушения проникновения, заполненности. Вита уже забыла про свою просьбу, она стонала и извивалась, двигала бедрами навстречу и шире раскрывала ноги, бесстыдно отдавая всю себя в его власть. Но каждый раз, когда она была готова кончить, Филипп приостанавливался, обводил языком складочки, целовал лобок. Лишь когда Вита со всхлипом простонала:
– Фи-и-и-л…
Он беспощадно изнасиловал языком клитор. Вита закричала. Филипп ухмыльнулся:
– Тише, девочка, в доме полно гостей. Еще подумают, что я тебя здесь убиваю.
– Ты и убил, – промурлыкала Вита, – теперь воскрешай. Только сними уже одежду.
Но Филипп не торопился. Он беззастенчиво рассматривал заласканное им лоно и губки, влажные, сочные, припухшие. Вита хотела свести ноги. От его взгляда она снова почувствовала, как нарастает возбуждение.
– Нет. – Филипп погладил ее по бедру. – Лежи так.
Он встал с кровати, расстегнул рубашку и ремень, не отрывая взгляда от ее открытого, истекающего соком лона. Внимательно изучал нежную алую плоть, будто видел ее в первый раз.
Вита задышала чаще. Она и не думала, что можно так трепетать от одного взгляда, от осознания: ее хочет мужчина. Ее мужчина. Филипп. Дьявол. Самый страшный бандит в этом городе больших денег, растоптанных грез, разрушенных воздушных замков и разорванных на куски розовых пони. И большинство этих замков разрушил он сам, а пони отрубил головы. Филипп снял рубашку, и у Виты перехватило дыхание. Нет, никогда она не устанет им любоваться. После месяцев, когда она боялась поднять на него взгляд, теперь каждую ночь она с голодной алчностью впитывала его черты. Рельефные плечи, жесткие кубики на животе, широкую, такую надежную грудь, на которой любила засыпать, убаюканная его ласками. Впервые чувствуя себя в безопасности, уверенная в том, что нужна ему так же, как он ей.
Вдруг показалось, что все это ненастоящее, что не заслужили они своего счастья, не выстрадали. Ведь нельзя быть такой счастливой, когда стала женой такого опасного и страшного человека. Ее счастье на чужой крови и костях построено, кто-то умер, чтобы она к алтарю сегодня пошла. И кольцо. Спину будто ледяной ладонью погладили. Так и видела, как падает на ковер тонкое обручальное кольцо Филиппа, будто она сама к нему беду звала.
В первую брачную ночь она со всей ясностью осознала, что ее счастье хрупкое, как тонкий, едва схвативший реку лед, ступишь неосторожно и погибнешь.
Вита почувствовала, как внутри все напряглось, когда Филипп снял брюки и боксеры. Его член был готов заполнить ее. Такой большой, что Вита до сих пор никак не могла понять, как принимает его в себе каждый раз. Хотя она знала его вкус, брала в рот, сначала потому, что Филипп приказывал ей, потом потому, что сама хотела. Обхватывать губами шелковистую головку, облизывать, как леденец, мощный упругий ствол, смаковать соленое семя.
– Фи-и-и-л, – протянула Вита в нетерпении. Облизнула пересохшие губы.
– Хочешь его, девочка?
Вита кивнула.
Филипп разорвал упаковку презерватива и натянул резинку на член. Пока Вита кормит Тимку грудью, гормональные препараты ей нельзя, а рожать снова после тяжелой беременности еще рано. Врач рекомендовал выждать два года, а лучше три.
Да уж, в его жизни многое поменялось с появлением Виталины. Презервативами он пользовался в последний раз в дни буйной молодости. С первой женой и любовницами никогда.
Филипп забрался на кровать, лег между ее широко разведенных ног. Впился поцелуем в губы, трахая языком ее рот, как до этого трахал клитор.
– Сама, – выдохнул Филипп. Вита разочарованно застонала, просунула руку между их разгоряченными телами, нашла его член, некрепко сжала. Филипп тихо зарычал. Вита направила его в себя. Положила ладони на ягодицы Филиппа и сжала, одновременно двинув бедрами ему навстречу, принимая.
– Девочка. – Филипп слегка прикусил мочку ее уха. Вита выгнулась дугой, задохнувшись от страсти. Провела ладонями по мускулистой спине мужа и впилась ногтями, когда он толкнулся в нее.
– Жестко, хочу жестко, – простонала Вита.
– Желание супруги для меня закон, – выдохнул Филипп и рванулся в ней, двигаясь жадно, властно, беря ее, как изголодавшийся полководец прекрасную пленницу. Вбивая себя в нее, утверждая свою власть над ее телом.
Вита закричала, забилась под ним, впилась ногтями, царапаясь, оставляя кровавые борозды на спине и плечах, поверх еще не заживших после прошлых ночей. Она оставляла на нем свои метки. Он был ее. Только ее. Филипп почувствовал, как сквозь ткань ее платья снова проступает молоко. Запах вскружил голову. Пробуждая древние дикие инстинкты. Он вышел из нее и резко насадил на член. Вдолбился на всю длину. Вита заорала. Филипп проглотил ее вопль жадными губами. Выпил его залпом, как обжигающий коктейль. Она судорожно сжималась вокруг его члена. Затягивая в себя. Пленяя.
Нет, девочка, еще рано.
– Посмотри на меня, – прорычал Филипп, едва сдерживая накрывающий оргазм, положил ладонь на ее лоб и убрал растрепавшиеся волосы.
Вита открыла пьяные, шальные от похоти глаза. Заглянула в его стальные.
– Теперь всегда вместе, – прохрипел Филипп, снова почти вышел из нее и толкнулся на всю глубину по самые яйца. Вита закусила губу, не отрывая взгляда от глаз Филиппа. Он толкнулся в ней сильнее и почувствовав, как она яростно сжимается в подступившем оргазме, кончил сам.
– Фи-и-и-л, – протянула Вита в изнеможении. Он все еще лежал на ней, между широко разведенных ног, вдыхая ее аромат, слизывая капельки пота с шеи, целуя припухшие губы, насилуя языком рот, не спеша покидать влажное, горячее лоно. Почувствовав, как он снова наливается в ней, затвердевает, распирает изнутри, Вита положила ему ладони на грудь.
– Ты обещал, Фил, я хочу этого. Пожалуйста.
Филипп вышел из нее, отстранился, взял с прикроватной тумбочки новый презерватив, сменил.
Вита раскрыла шире глаза, взмахнув длинными ресницами, когда Филипп провел головкой по ее половым губкам, задев чувствительную точку, и скользнул внутрь.
– Обещал и сделаю, но пока я не насытился твоим лоном. – Толчок, на этот раз медленно. – И я хочу тебя так, как должен был взять в первый раз. Осторожно, трепетно, прислушиваясь к твоему телу. Думая о твоем удовольствии… – толчок, – а не о своем…
Он не спешил, целовал ее шею, грудь через влажную ткань, посасывая соски и выступавшее молоко. Пьянея от него сильнее, чем от алкоголя. Даже в конце не ускорился, внимательно наблюдая, как сладко кончает его жена от медленной пытки.
– Я хочу, чтобы ты родила мне дочку. Такую же красивую, как сама, – прошептал он Вите, глядя в глаза. – Когда будет можно. Я хочу от тебя еще одного сына и еще одну дочку, и еще… и еще…
– Хочешь, чтобы я стала матерью-героиней с орденом на огромной груди? – Вита поцеловала его подбородок с отросшей за день щетиной. – Стала такой толстой, чтобы на меня никто не смотрел? – Провела языком по шее Филиппа, лизнув за ухом, как кошка. Потерлась о его грудь, пачкая сладковатым молоком.
– Для меня ты будешь самая красивая даже…
Филипп не договорил, его прервал громкий крик, раздавшийся из соседней спальни.
Глава 5
– Что? – Вита попыталась приподняться на локтях, но Филипп все еще лежал на ней, придавив весом своего тела. Он приподнялся, прислушиваясь.
Снова женский крик. Сменившийся протяжным стоном.
Филипп усмехнулся.
– Все в порядке, девочка, похоже, Тим с Любой вдохновились нашими проделками.
Вита отчаянно покраснела, вспомнив, что орала, как дикая кошка при случке. Точно, Тимофей и Люба заняли гостевую спальню рядом. Женские стоны стали громче, к ним присоединились глухие хриплые мужские.
– Хорошо, что детская далеко и Тему не разбудим, – прошептала Вита, прижимая пальцы ко рту от смущения. – Что о нас Софья подумает? Особняк плейбоя какой-то.
– Подумает, что нам хорошо.
Филипп выскользнул из нее и лег рядом, какое-то время они прислушивались, как подростки, к крикам и стонам из соседней спальни. Было в этом что-то запретное, пошлое, но в то же время волнующее.
– Черт, кажется, я сейчас на тебя наброшусь, – сказал Филипп и провел ладонью по животу Виты.
– Мне надо в душ, я вся в молоке, – прошептала Вита, боясь, что их услышат за стеной.
– А почему шепотом? – поддразнил ее Филипп. – Кричала ты не стесняясь.
Вита слегка хлопнула его по груди:
– Ты меня довел!
– И снова доведу, – прохрипел Филипп, когда Вита соскользнула с кровати, всплеснула руками, разглядывая пятно на платье, и направилась в ванную.
Филипп откинулся на подушки. Он и забыл уже, когда был так счастлив в последний раз. В браке с Ингой? До того как ревность к покойной возлюбленной уничтожила их семью? Или с Дашей, когда они, еще совсем подростки, прятались за гаражами, чтобы целоваться, пока дружеская компания пела под гитару и строила планы на будущее, которое не наступило? Не заслужил он этого счастья, ни Виту, ни сына. Тим заслужил, брат так и остался верным своим принципам. Он к свету тянулся. Все они. Тимофей, Виталина, Люба, Софья… одного его тьма как клещами удерживала, не давала вырваться.
Сейчас, когда в его руках была сосредоточена такая власть, что еще немного – и раздавит, Филипп одного хотел: бросить все к чертям собачьим, схватить Виту и сына в охапку и увезти далеко-далеко, где никто не знает, кто они, где нет ни следа прошлой жизни. И не быть уже ни Хароном, ни Дьяволом, похоронить их и памятник сверху поставить над безымянной могилой. Остаться мужем и отцом. Все время посвящая семье, баловать их, нежить, укрывать любовью, как теплым пледом. Провел по лицу, прогоняя грезы. Не пледом он их укроет, а саваном, если решит все бросить. Не бросают так просто то, чем он занимается. Прошлое, от которого сбежать хотел, настигнет и отберет все, что спасал. В крови, которую с рук смыть пытался, любимых первыми и утопит. И все же, и все же… внезапно невыносимо захотелось пожить нормальной, обычной до оскомины жизнью. Даже представил, каково это – приходить домой после рабочего дня, скажем, на заводе. Вита у плиты крутится, в халатике и тапочках, уютная такая, теплая. Темка в кроватке сидит, на руки к папке просится. И не надо думать о грузе оружия, спрятанном в контейнерах с консервированным соком, застрявшем на границе из-за того, что подкупленный чиновник с гриппом слег. О том, что две группировки миром территорию поделить не смогли и видео перестрелки в федеральные СМИ просочилось, да еще пенсионерку ранили, так что скандал разгорался, который гасить придется вливаниями купюр всех расцветок. И это не говоря о том, что так и не удалось выяснить, кто продолжает живой товар на рынок поставлять и за границу девчонок вывозить.
В ванной шипела вода. Эх, сейчас бы туда, к жене под горячие струи. Филипп довольно ухмыльнулся при мысли о том, что он женатый человек, а не седой бобыль с бесом в ребре. Но пока Вита приводит себя в порядок, надо хоть немного дела порешать. И так день потерял.
Филипп взял телефон с тумбочки. Да уж, день не проверял, а будто месяц прохлаждался.
Сначала просмотрел сообщения от Малюты. Брат Виты в «Пандемониуме», заперт в одной из камер, которые Мастер приготовил для своих шоу. Подробностями Филипп не интересовался. Все, что касалось художественного оформления, программы и прочего, он полностью отдал в руки Мастера. Платил, не обращая внимания на счета. Вита занималась персоналом, в основном это были девушки, освобожденные из борделя Акчурина. Те, кому некуда пойти. Сироты, одиночки, сбежавшие из дома. Почти все согласились остаться и работать в «Пандемониуме». Для них Филипп выкупил несколько квартир в новостройке рядом с клубом. Три девчонки решили помогать Виталине с центром для жертв насилия. Его сейчас достраивали, закончить должны были месяцев через девять, как раз Тема подрастет. И она сможет вплотную заняться делом, которым загорелась прошлым декабрем.
«Он сказал, зачем явился?» – Филипп набрал сообщение Малюте. Знал, что, несмотря на поздний час, палач еще глаз не сомкнул.
Ответ пришел незамедлительно:
«Нет. Настаивает на встрече с Виталиной Александровной».
Настаивает…
Я ему покажу, блядь, встречу.
«Не отпускайте его. Утром сам разберусь».
Филипп пролистал сообщения дальше, но уже не воспринимал написанное. В голове ржавым гвоздем засело беспокойство. Не нравилось ему, что брат Виты вынырнул из прошлого, как белая акула у берега. Возможно, что после свадьбы с олигархом мудак рассчитывал с сестры денег стрясти, но чутье подсказывало – дело не в деньгах, а в чем тогда?
«Нарой про него все, что сможешь».
«Хорошо, Филипп Игоревич».
Вода перестала литься. Филипп кинул телефон на тумбочку, молодецки вскочил с кровати и направился в ванную. Ему нравилось наблюдать за Виталиной после душа, как она, распаренная, с алым румянцем на щеках, выходит из кабины. По белоснежной гладкой коже скользят капельки воды, влажные волосы падают на лицо. Она, не замечая его, начинает вытираться полотенцем, откидывает голову назад, промокая волосы, чуть выгибая спину, отчего налитая упругая грудь словно тянется за прикосновениями ласкового любовника. Вита склоняется, чтобы провести по стройным ногам, волосы падают на лицо. Она прекрасна, как лесная нимфа, застигнутая у ручья разгоряченным страстью сатиром. Именно этот момент Филипп любил больше всего, когда Вита замечала его и смущенно прикрывала грудь полотенцем, на щеках рдел румянец, а в уголках влажных губ зарождалась улыбка. Вот и сейчас девушка повернулась в его сторону и потянула полотенце к груди, словно он ни разу не видел ее нагой.
– Люблю тебя, – прошептал Филипп, – больше жизни люблю.
Подошел ближе, Вита подалась к нему.
Но он ее отстранил:
– Нет, мне тоже надо в душ. И, если не передумала, после я выполню твою просьбу.
По лицу Виты скользнула тень, но потом губы упрямо сжались.
– Не передумала.