Виктория Томилина
Пока демоны спят
Я отдалялась от брата. Я знала, что Косте не нравятся наши отношения, но он достаточно быстро близко сошелся с Никитой, у них появились какие-то совместные дела и проекты. Я считала, что Кит не знает об истинных чувствах брата ко мне, но оказывается, что привычка брата приглядывать за нами не ускользнула от него. И однажды, когда мы все вместе завтракали, он сказал:
– Деточка – просто прелесть. У нее так узко и туго внутри, который раз ее трахаю, а чувство, что там становится только уже. Не повезло тебе, что она твоя сестра, да, Коста? Или двоим таким резвым детишкам это никогда не было помехой?
Кот стал сине-бордового цвета, я рассмеялась и с тех пор брат перестал присматривать за нами, о чем я сожалела. Хотя иногда брат приводил домой своих подружек, мы нюхали кокос, пили ледяное шампанское, смотрели фильмы Феллини, а потом… Мы соприкасались с братом головами, мы сцеплялись взглядом и были счастливы. Абсолютно. Бесконечно. Долго.
А потом Никита опять пропал. Но забыл вернуться. Или я стала ему просто не нужна. Это один из немногих вопросов, на которые я не стала искать ответы.
Глава 6
– Ну так что? Как твой брат делит тебя с мужем?
– По диагонали.
– А я думал, одному вершки, а другими корешки.
Он помолчал.
– Дети есть?
– Да. Сын.
– Да, ты заделалась прям образцовой особью женского пола. Я уже готов взять свои слова о добродетелях обратно. Борщ-то еще варить не научилась?
– Нет.
– Тогда пока оставим слова на месте.
Больше мы ни о чем не разговаривали. Воцарившаяся тишина мне нравилась. Все слова были напрочь фальшивы и лишены смысла. Ни в его, ни в моих словах не было правды. Мы оба играли роли, и играли отвратительно как плохие актеры в третьесортном сериальчике. Все, чего мне по-настоящему хотелось – это заорать, ударить его и задать единственный вопрос: "Почему ты так со мной поступил? Почему? Почему???" Что хотелось ему, я не знала, но точно не драматических миниатюр в моем исполнении.
В каком-то городке я остановилась у круглосуточного магазина. Он приподнял голову.
– Я пойду схожу в магазин. Тебе что-нибудь нужно?
– Купи трусы, носки, бритву и пару бутылок пива.
– Ладно.
Я быстро все купила, прихватила себе всякие мелочи и вернулась в машину. Он спал и сопел. Я достала из багажника плед, который собиралась все завезти в химчистку, и накрыла его. Он открыл глаза, в них была ухмылка. Я отвернулась и села за руль.
Дорога была пустынна. Около двух часов ночи мы приехали в Минск. Нас и вправду никто не остановил.
Я слегка потрясла его за плечо. Он открыл глаза.
– Мы приехали. Куда теперь? – спросила я.
Он приподнялся на сиденье, потер глаза и посмотрел по сторонам.
– Нам нужен проспект Победителей, он где-то здесь поблизости.
Минут через 20 мы нашли гостиницу.
Я вылезла из машины и повела плечами. На улице было холодно.
– В общем, ты ночуешь здесь, а завтра утром встретимся, – сказал Никита, вытащил сумку и пошел в сторону жилых домов.
– Подожди. А ты где будешь?
Он оглянулся и с улыбкой посмотрел на меня:
– Хочешь, чтобы я провел с тобой эту ночь? А как же твой муж?
– Да нет, я не об этом. Ты-то куда денешься?
– Да неподалёку буду. На всякий случай не стоит нам вместе в гостишке светиться.
– А если в гостинице нет мест?
– У них есть места.
– А если…
– Все, Влад, не утомляй меня, не знаю как ты, а я зверски спать хочу. Завтра встретимся.
– Где? Во сколько?
– Я как проснусь, тебе напишу. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Я стояла и смотрела в его удаляющуюся спину. Потом закрыла машину и пошла в отель. Комната для меня нашлась. Я быстро зарегистрировалась и поднялась в номер. Включила телевизор, чтобы не прислушиваться к тишине, скинула одежду и залезла под душ. Помылась, почистила зубы, закуталась в гостиничный халат, легла на кровать и уставилась в потолок. В моей голове бродили сотни мыслей, но ни одна из них не делала мне чести. Я отчетливо понимала, что творю несусветные глупости, но и по-другому поступить не могла.
– Не чужой ты мне человек, кисуля.
Именно так. Я усмехнулась, выключила телевизор и уснула.
В окно светило яркое весеннее солнце. Еще чуть-чуть и придет настоящая весна, а потом лето. Я потянулась в кровати. Открыла глаза. И взяла свой телефон. На часах было 11 утра. В мессенджере горел значок сообщения.
– В 12 встречаемся у отеля!
Я написала «Ок».
Подошла к окну и посмотрела по сторонам. Гостиница стояла прямо на набережной. Река, переливаясь серебром в лучах солнца, уходила в даль. Из окна моего номера площадь, набережная, лавочки, фонари казались идеально геометрическими фигурами. Я правда никогда не была в Минске. Красивый город. Мне понравился. Я прошла в душ, помылась, высушила волосы и посмотрела на свой вчерашний наряд. Платье выглядело помятым и ехать в нем мне не хотелось. Но других вариантов все равно не было. Но тут в моей голове мелькнула мысль, что вчера в холле я видела какие-то магазины. Прямо в халате я вышла из номера. Вызвала лифт, он приехал и в нем стояла девушка. Она с удивлением посмотрела на меня, я же широко улыбнулась и сказала:
– Hello!
Сотрудницы на ресепшене отнеслись с пониманием к моему внешнему виду и пообещали принести кофе в магазин, в который я направился. Он оказался весьма миленьким бутичком с набором симпатичного беларусского трикотажа. В итоге я купила себе джинсы, толстовку и кроссовки.
Затем я прошла в номер, забрала свое платье, накинула шубу, взяла сумку, посмотрела на себя в зеркало и подмигнула отражению.
Я вышла из отеля и оглянулась по сторонам. Его нигде не было. Я дошла до машины, завела ее, кинула пакет с платьем в багажник и тут увидела, что он стоит чуть поодаль, облокотившись о парапет и смотрит на реку. Я заглушила двигатель, достала из бардачка очки от солнца, перешла дорогу и встала рядом с ним.
Он посмотрел на меня. Его глаза тоже прятались за солнцезащитными очками. Борода исчезла.
– Доброе утро.
– Привет.
– Какие планы?
– Сейчас где-нибудь поедим и в Брест поедем, тут около 300 километров всего, так что к вечеру я исчезну из твоей жизни, можешь не волноваться.
– Я и не волнуюсь.
Я не выдержала, протянула руку и погладила его по бритой щеке.
– Так лучше, чем вчера.
– Рад, что тебе нравится.
Я чуть отошла от него, уперлась животом в парапет и стала смотреть на реку, на противоположный берег, на котором раскинулся луна-парк. Жаль, что я не ребенок. Можно было бы кататься весь день на аттракционах, есть сладкую вату и быть просто счастливой и радостной, без каких-нибудь оговорок или тяжелых мыслей.
Я почувствовала, что он смотрит на меня, отошла от парапета и спросила:
– Поехали?
– Ага.
Я уже двинулась к дороге, когда он дернул меня за руку, я обернулась и он сказал:
– Пошли.
– Куда?
– Увидишь. Шевели ногами.
Он заглушил мою машину, тащил меня за собой и почти бежал. Мы перебежали через пешеходный мост и оказались в луна-парке. Народу почти не было. Лишь пара мам с детьми. Мы подбежали к чертовому колесу, он купил билеты, мы сели в кабинку и вскоре парили над городом. Я смотрела по сторонам, он сжимал мою руку. И сердце разрывал восторг. Мы катались на каких-то безумных качелях и поднимались на штуке, которая резко падала вниз, я кричала от страха, а он смеялся и крепче сжимал мою руку. Он кормил меня сладкой ватой, а я целовала его в липкие губы. Мы зашли в кабинку для моментальных фотографий и наделали кучу дурацких фоток. Забежали в комнату смеха и смеялись до колик в животе над своими искривленными изображениями. Это невероятно, но время остановилось. Все вернулось назад. Мы были молоды, мы были счастливы, мы верили, что впереди наш ждет только хорошее.
Мы пробыли в парке до темноты. Катались на машинках, сегвеях, играли в бильярд. Стемнело. Мы вернулись к тому же месту, где встретились утром. Он погладил меня по щеке и сказал:
– Завтра. Встречаемся здесь же. В 10 утра.
Развернулся и пошел.
– Никит!
Он оглянулся, улыбнулся и приложил палец к губам. Я вернулась в отель и опять сняла номер. Позвонила мужу, послушала, как он орет, узнала, что теперь меня ищет не только брат, но и менты жаждут видеть, клятвенно пообещала вернуться назавтра ближе к полночи и завалилась спать.
Пришедшее утро было хмурым, накрапывал дождь. Если бы я все еще была романтичной девчонкой, я бы сказала, что «плачут небеса», но такой я, наверное, никогда и не была, поэтому просто подумала, что погода – дерьмо. Быстро позавтракала и в 10 вышла из отеля. Он стоял там же, где и вчера, показал рукой, чтобы я отъехала чуть в сторону от отеля, я завела машину, проехала метров триста, вскоре он пришел, сел на пассажирское сиденье и мы поехали. Он также был в очках. Но солнца не было.
– Куда? – спросила я.
– В Брест.
Всю дорогу мы молчали. За окном промелькнул указатель Брестская область. Я все ехала. Проехав очередную деревеньку, он сказал:
– Останови.
Я съехала на обочину, включила аварийку и остановилось.
– Ну все, киска, давай прощаться.
Я огляделась по сторонам. С обеих сторон стоял лес. Мимо проезжали в основном фуры.
– А куда ты денешься?
– А дальше я ножками.
– Как это?
– Границу на брюхе переползать буду. Авось затеряюсь в нынешней кутерьме. В общем, давай не будем тратить время на болтовню. Спасибо тебе огромное, что помогла.
Он взял с заднего сиденья свою сумку, расстегнул ее, вынул лежащую сверху футболку, я увидела пачки денег. Он вытащил пару пачек и положил мне на колени:
– На, это тебе, купишь себе какое-нибудь платьишко.
– Никит, я не возьму, они мне не нужны.
Я спихнула деньги на его сиденье.
Он с ухмылкой посмотрел на меня, взял их и положил в бардачок.
– Пусть будут, вдруг пригодятся. Спасибо тебе, киска! За все! Второй раз ты меня выручаешь. В долгу я перед тобой, как земля перед колхозами. Но может когда и сочтемся, – он подмигнул мне и поцеловал в щеку.
Вылез из машины, хлопнул дверью, встал, огляделся по сторонам и закурил. Сквозь лобовое окно я смотрела на него и мое сердце сжималось от боли, страха и тоски. На стекло начали падать маленькие капли. Я заглушила машину и подошла к нему.
– Дай сигарету.
Он протянул мне пачку и я закурила.
Мы стояли, оперевшись о капот, плечом к плечу и курили.
– Спросишь? – тихо произнес он.
– Нет.
– Почему?
– Правды ты не скажешь, а ложь я придумаю красивее, чем ты.
Он засмеялся и притянул меня рукой к себе. Я прижалась к его плечу. И почувствовала, что по щекам бегут ручьями слезы. Дождь и слезы.
– Не плачь. У тебя все будет хорошо!
– У меня и так все хорошо!
– Вот видишь.
Я повернулась, посмотрела на него, сняла с него очки, стояла и смотрела ему в глаза. В них не было грусти, но и всегдашней ухмылки я не заметила. Он протянул руку к моему лицу и стал стирать пальцем слезы со щек. Я глубоко вздохнула и зажмурилась.
– Всегда хотел спросить, за что ты меня так любишь?
Я открыла глаза, посмотрела на него и ответила:
– Да потому что ты – мудак.
Он засмеялся и продолжил:
– И на конкурсе мудаков займу второе место.
Я тоже засмеялась и крепко, сильно прижалась своими губами к его. Мы стояли и целовались, истошно, исступлённо, до боли, будто пытаясь вернуть назад все те годы одиночества, надеясь поцелуями стереть все расстояния, всю боль.
Он легко приподнял меня и посадил на капот. Встал между моими ногами и стал целовать мои уши, шею, наматывать на руку волосу. Я изгибалась и слегка постанывала. Он стянул с меня джинсы вместе с трусами. Задницей я почувствовала остатки тепла от недавно работающей машины. Он расстегнул ширинку, чуть приспустил джинсы, приподнял меня за попку и вошел в меня. Я обхватила его за спиной ногами. Он ритмично двигался, его лицо стало пустым, а рука так и наматывала мои волосы. Дождь шел все сильнее, пролетавшие мимо машины гудели нам на разный лад, до нас доносились брызги грязи, а он двигался все резче и резче, я тихонько стонала, а он все двигался, двигался, двигался. Я почувствовала как оргазм внутри меня нарастает и стремится наружу, я устремилась ему навстречу, сильнее, быстрее… Он дернул меня за волосы, я откинула голову и закричала, вцепившись руками ему в шею. Мир остановился. Все звуки стихли. Я попала в вакуум, в котором не было ничего, кроме абсолютной, чистейшей свободы. Свободы, которую можно обрести, становясь лишь частью чего-то целого.
Я пришла в себя. Он стоял, уткнувшись носом мне в волосы. Я все также сжимала его ногами. Мимо также проносились машины и бибикали. Также шел дождь и во все стороны из-под колес многотонных фур летела грязь. Время начало свой ход.
– Ты лучше, чем все мои фантазии о тебе, – прошептал он мне на ухо, потерся о мою щеку и отодвинулся.
Он выглядел каким-то усталым и слегка подавленным. Пригладил рукой мокрые волосы, поднял с земли мои грязные джинсы, посмотрел на них с сомнением и показал мне. Я пожала плечами. Он начал их на меня аккуратно натягивать. Потом нашел кроссовки, обул в них мои ноги и снял меня с капота.
Опять закурил и посмотрел на меня искоса.
– Поедешь со мной?
Я ощутила, как дернулось мое лицо. Я ждала этого вопроса, я была уверена, что он его задаст. Все-таки когда-то я хорошо его знала, когда-то он был моим лучшим другом. Я ждала и боялась этого вопроса.
Я отвернулась от него и отрицательно покачала головой.
– Почему?
– Я, я, не могу… У меня сын, я не могу так, не могу…
Меня рвало отчаянье, я изнутри хватала себя руками, вцеплялась в свое сердце ногтями, чтобы ни заорать, ни завыть, ни забыть как правильно. Все, чего я хотела в тот миг – это идти за ним, пока он зовет, куда угодно, быть с ним так долго, как это возможно. Я почти все забыла. Только запах его пряных духов оставался на моих руках, моем теле, он застрял в моих спутанных волосах. Я все забыла, но где-то в отдалении сознания мерцали осколки мысли: "Ты не можешь так. Ты теперь не одна. Тимоха тут не причем. Это нечестно. Нечестно!"
Я почувствовала, как его руки сжали мои плечи.
– Все в порядке. Не плачь. Ты – молодец.
Я посмотрела на него.
Он улыбнулся и легонько щёлкнул меня по кончику носа.
– Видишь, кисуля, ты не совсем плохой человек, так что не кори себя больше, не за что. А что по мне, так ты – самый лучший человек на свете.
Я несчастно улыбнулась.
– Я боюсь за тебя. Вдруг… Тогда я была уверена, что с тобой все будет хорошо, а сегодня я ничего не знаю.
Он улыбался и гладил мои волосы.
– А тогда, что ты знала?
– Ничего. Но я знала, что с тобой все будет хорошо.
– Со мной всегда все будет хорошо.
Он поднял с земли свою сумку, поцеловал меня в висок и пошел вдоль дороги к едва заметной тропинке, которая уходила в лес.
Он вдруг обернулся и, радостно улыбаясь, крикнул:
– И, кстати, я любил тебя, а не просто трахал.
– Сегодня?
– Всегда. Видишь, как я лоханулся.
Он развернулся и спрыгнул с обочины. Я теперь стояла как бы над ним.
Он посмотрел на меня снизу вверх и сказал:
– А захочешь узнать правду…
Тут мимо прогрохотала фура и я не расслышала его последние слова.
– Что?
Он улыбнулся, повернулся спиной, махнул мне рукой и стал удаляться вглубь леса. А я стояла, прислонившись к машине и пыталась прирасти к ней, чтобы не бежать за ним, чтобы не верить в то, во что верить невозможно. В то, время чего уже кончилось. Его спина скрылась за деревьями, а я все стояла и стояла, смотря ему вслед, глотая капли дождя, которые сегодня были на редкость соленые.
Глава 7
Я загнала машину в гараж и пошла по дорожке к дому. На площадке стояла машина Кота. Его водитель кивнул мне головой. Я тоже его поприветствовала и зашла в дом. Скинула кроссовки и тихо подошла к двери в гостиную.
– Понятно, что сейчас самое идеальное время, чтобы забрать весь кусок, – настойчиво произнес мой брат.
– Ага, если нас не привяжут к этому делу, – усмехнулся мой муж.
– Кто тебя привяжет?
– Ты же понимаешь, все кому надо уже додумали, что Михайлова укатали как раз вовремя. Во время для нас.
– Думать они могут и дальше, а дело надо делать.
Я услышала смех мужа.
– Лад, кончай подслушивать, иди сюда.
Я прошла в комнату. В камине трещали дрова. Муж полулежал на диване, потягивая виски, а Костя стоял у окна. При моем появлении он обернулся и нервно дернул щекой:
– А вот оно, дерево.
Я решила на него не реагировать, подошла, чмокнула его в щеку и села рядом с мужем на диван. Муж притянул меня к себе и долго целовал.
– Ты ледяная вся.
– Да, на улице холодно.
– А грязная, что такая?
– Я упала.
– Все как всегда. Может поешь? Ленка сегодня борщ наварила. Вкуусный.
– Да, сейчас поем.
– Ты где была, мать твою? – брат наконец-то не выдержал и заорал.
– Кость, не ори, – слегка скривившись попросил мой муж. – Тимоха спит.
– Как не ори, Тарас, что за цирк? Эту полудурочную того гляди в тюрягу упекут, а она как ни в чем не бывало припирается в ночи, в грязи и сидит, лыбится.
– Ну-ну, не нагнетай.
– Что не нагнетай?
Брат подбежал и замахнулся на меня. Я вжала голову в плечи, но муж перехватил его руку и сказал тихо, глядя ему в глаза:
– Кость, я же попросил, успокойся. Иди, присядь, выпей, давайте поговорим.
Брат с ненавистью посмотрел на меня, вырвал свою руку, прошел к столу, налил полстакана виски и сел в кресло. Вытянул ноги и прикрыл глаза.
Муж посильнее обнял меня и сказал:
– Давай, Влада, начинай каяться.
Я пошмыгала носом, наполнила глаза слезами и прошелестела, глядя в пол:
– Я очень устала.
– Чего? – взревел брат.
– Лад, давай почётче говори.
Я с большим страданием посмотрела на мужа и тихо сказала:
– Ну, я очень устала. Все, что случилось, меня сильно напугало, а еще этот следователь… – я еще пошмыгала носом. – Он так говорил, будто я в чем-то виновата. А я ни в чем невиновата…
Окончание фразы потонуло в слезах.
– А уехала зачем? – спросил Сашка.
– Я хотела, ну, сбежать, вроде того, чтобы у меня никто ничего не спрашивал, не требовал… Я ничего не хотела рррешать… – я зарыдала уже в голос.
– Почему этот придурок кинулся тебя защищать? – это уже брат.
Я с печалью посмотрела на него и постаралась зареветь еще жалобнее.
– Ну?
– Я ннне ззззнаююю…
Брат вскочил с кресла.
– Все ты знаешь? Чего ты перед нами-то прикидываешься? Ты понимаешь, что это за деньги? Ты своим куриным мозгом, идиотка, хоть что-то понимаешь?
Я с недоумением глянула на брата, потом на мужа.
– Ты о чем?
– Кость, – муж со значением посмотрел на брата.
Костя мутно глянул на него, схватил бутылку, налил себе еще выпивки и залпом влил ее в глотку.
– Заебали!
– Саш, о чем он говорит, о каких деньгах? О деньгах, которые похитили? Вы к ним имеете какое-то отношение?
– Нет, конечно. Твой брат просто волнуется, что такое громкое дело может остаться нераскрытым. А это, как ты понимаешь, практически плевок в душу общества, которое взбудоражено творящимся на улицах нашего мирного городка беспределом. И теперь наши доблестные органы и особые структуры, в лице уважаемого Константина Сергеевича, должны положить решительный и беспощадный конец преступности.
– Сань, ты чего? – я с сомнением посмотрела на мужа.
– Я выразил тебе мысли Костика, почему он не в себе.
Я вцепилась руками в голову и начала тихо раскачиваться. Понимание меня не настигало. Воцарилось практически гробовое молчание. Только брат сам с собой тихо матерился.
Я подняла голову, обвела их взглядом и задала вопрос, который родился в моей голове:
– А вы знали этого, не помню как его, мммм, Михайлова?
Муж и брат переглянулись, лицо брат перекосила неприятная усмешка, а муж спокойно ответил:
– Лад, все, кто занимаются в нашем городе более-менее крупным бизнесом, нам так или иначе, знакомы.
– То есть, вы имеете какое-то отношение к этим деньгам?
Муж отрицательно качнул головой и сказал:
– Как бы там ни было, нехорошо, что ты оказалась втянута в это дело. Поэтому, если ты что-то знаешь, самое время рассказать.
– Я ничего не знаю, я правда там случайно оказалось, я пришла платить…
Муж прервал меня:
– Я все это уже слышал. Однако, это не объясняет, почему один из преступников ринулся защищать тебя, а не просто пристрелил как всех остальных.
Я вскочила с дивана и заорала:
– Да затрахали вы меня! Вам лучше бы, чтобы меня пришлепнули и не было бы у вас никаких проблем!
Костя проскрипел:
– Пиздец!
И сделал большой глоток.
Муж дернул меня за руку и я приземлилась ему на колени:
– Ну-ну, малыш, не злись. Все не так. Просто, чтобы нам с Костей понять, как разрулить ситуацию, надо знать все точно.
– Но я правда ничего не знаю. Я толком ничего не помню. Правда. Я упала и вырубилась. Я ничего не знаю, – я с обидой посмотрела на мужа. – Ты мне веришь? Веришь?
Муж слегка улыбнулся и потрепал меня по щеке.
Кот встал с кресла, налил себе еще полстакана, подумал и долил почти до краев, залпом выпил, взял с тарелки на столе яблоко, откусил и сказал:
– В общем, завтра приедет Боря, вы поедите с ним в ментовку и поговорите с опером. Необходимости поднимать вопрос о передаче дела к нам я пока не вижу, а дальше разберемся. Говори поменьше, пусть Боря вещает, а сама слушай и будь поласковее с ментом.
Я заметила, как лицо мужа потемнело.
– Ты имеешь в виду, что мне надо…
– Я имею в виду, что больше улыбайся и не демонстрируй свое чувства юмора, которого у тебя в помине нет. Уяснила?
Я посмотрела на мужа, брата и покивала головой.
– Все, я поехал, заебался я.
– Может останешься у нас? – тихо спросила я.
– Ага, чтобы завтра мне еще Кристинка весь мозг выклевала.
Кристиной звали жену брата. Нынешнюю. Четвертую по счету. Я помню, что Кит прикалывался, что у брата появилось хобби – жениться, потому что он не может получить то, что желает. Когда-то он хорошо нас знал. А мы его, наверное, так и не узнали.
Брат ушел в холл.
Я поцеловала мужа и встала с его коленей.
– Пойду, провожу Костика.
– Давай поскорее, я соскучился.
Он подмигнул мне и шлепнул по попке. Я наклонилась и поцеловала его еще раз, он засунул руку мне под кофту и потянул за сосок. Я улыбнулась, отпихнула его и пошла за братом.
Он шагал к машине, когда я догнала его. Он остановился и посмотрел на меня:
– Лад, ты достала, честно!
Я взъерошила его волосы и крепко обняла. Так мы постояли пару минут. Потом я отстранилась и не смогла сдержать вопрос, который последние три дня вертелся у меня на языке:
– Кость, почему он меня бросил?
Брат резко схватил меня за шею и впечатал в машину. Его лицо побелело от ненависти. Он сжимал мою шею изо всей силы, внутри что-то царапало и кололо мое горло, голова начинала как будто раздуваться изнутри, а он все смотрел мне в глаза и сжимал мою шею.
– Это был он? – тихо спросил Костя.
Из последних сил я попыталась покачать головой.
– Это был он?
– Нннет, – еле просипела я.
Кот отпустил мою шею и со всей дури ударил кулаком по двери машины.
Я кашляла, плевалась и пыталась прийти в себя.
Тут Костя взял меня за подбородок, я дернулась, стараясь вырваться, но он держал крепко. Я подняла голову и уставилась ему в лицо.
– Ты понимаешь, что если это был он, чем нам это грозит?
– Это не он, – еле слышно пролепетала я. – Его нет, ты же сам сказал, его нет…
Я заткнула рот рукой, чтобы не завыть и села на землю спиной к колесу. Горло саднило от рыданий. Брат присел на корточки, передо мной.
– Кость, Кость, ну почему? Почему? – я схватила брата за руку и посмотрела ему в глаза. – Почему? Он же знал, как я его люблю. И он меня, мне кажется… Почему?
Брат молчал, а потом промолвил:
– Потому что он никогда тебя не любил. Ты сама себе все придумала и поверила в это. Ты ему на хрен никогда не была нужна.
Я с тоской посмотрела на брата. Я знала, что он прав. Что все остальное чушь и ерунда, все слова, взгляды, многозначительное молчание. Все ерунда.
Брат встал, одернул брюки и подал мне руку. Я с трудом поднялась.
Он в досаде покачал головой и взялся за ручку двери машины, повернулся и сказал:
– И не надейся, что в этот раз ты сможешь наебать своего мужа.
Сел в машину и захлопнул дверь.
Машина тронулась с места и вскоре скрылась за елками. Я еще немного постояла на улице и пошла домой, еле передвигая ноги. Сил не было.
Я поднялась в нашу комнату. Сашка был в ванной. Я, недолго думая, разделась и залезла к нему под душ. Я стояла и прижималась грудью к большой загорелой спине мужа. Это мой дом. Это мой муж. Это моя защита и моя правда. Все остальное меня не касается.
Муж повернулся ко мне лицом и посмотрела на меня. Потом чуть нахмурился, приподнял мою голову и порассматривал шею.
– Братик буйствовал?
– Угу…
– Что его так разбирает?
– Не знаю.
Муж усмехнулся.
– Что ты там все-таки видела? Или, точнее, кого?
– Никого и ничего.
Я молчала, наклонив голову. Все эти вопросы рушили равновесие, спокойствие, баланс. Муж из друга превращался во врага. Я не хотела вопросов, не хотела разговоров. Я была здесь, с ним – разве это не лучшее доказательство того, что я говорю правду? И даже если я вру, не все ли равно, если я здесь, с ним? Я не знала, как выразить свои мысли словами, поэтому стояла и молчала. Потом подняла глаза и спросила тихонько:
– Ты мне совсем не веришь?
Муж засмеялся, привлек меня к себе, схватил за попку и сказал:
– Не-а.
Его руки скользили по моему телу, пробираясь все ниже. Потом он выключил душ, перекинул меня через плечо и понес в комнату:
– Но в твоих руках меня переубедить!
Я смеялась, брыкалась и верила в извечную присказку, что муж и жена – одна сатана.
Сашка давно храпел. За окном в свете фонаря исполняли непонятный танец тени от ветвей яблони, а я лежала, уставившись в потолок, и не могла уснуть. Сложение и вычитание четырехзначных чисел, овечек и тому подобные методы мне не помогали. Можно было пойти почитать, но было лень вылезать из теплой кровати. Я думала. Мысли скакали как блохи, ни на чем не фиксируясь. И сколько-нибудь ясной картины не вырисовывалось. Самым смешным оказалось то, что все произошедшее восемь лет назад в моей голове было покрыто мраком. Я пыталась вспомнить какие-то детали, но моя память ни за что не могла зацепиться. Может, меня уже старческий маразм одолел?