Виктория Волкова
Двойня в подарок-2. Семья
9. Мама
Лера
– Что-то ты неважно выглядишь, – роняет мама, расставляя на столе чашки и тарелки. Деловито режет принесенный из кондитерской мясной пирог.
Залив заварку кипятком, кошусь угрюмо. Знаю наперед, что заботой тут и не пахнет. Сейчас последует какая-то гадость. Мне бы сгруппироваться и отразить отпор, но я не успеваю даже подумать, как мама тяжело вздыхает.
– И майку эту смени. Смотреть тошно. Тебе же розовый не идет, Лера. Ты в нем свинку Пеппу напоминаешь…
Задыхаюсь от горькой обиды.
– Уходи, – шепчу я, глотая слезы. – Слышишь? Уходи и больше к нам не возвращайся!
– Так-то ты с матерью, Лера, – поджав губы, кивает мама. Укладывает пирог обратно в коробку. – Мы с Ниночкой поедим, – произносит решительно.
И окинув меня презрительным взглядом, заявляет:
– Думаешь, если за мэром замужем, так тебе все дозволено? Но я так тебе скажу, Лера… Ты в этом доме долго не задержишься. Выкинет тебя Морозов за ненадобностью или в служанку превратит. Ты на себя посмотри, клуша! И на него. Думаешь, влюбился он в тебя. Ага! Как же…
Мать шипит, не скрывая ненависти. А я таращусь на нее обалдело и даже слова вымолвить не могу.
– Тимофей любит меня и дочек, – выдыхаю я, собравшись с силами. Голос звенит от уверенности.
– Утешься этой мыслью, – отмахивается от меня мама. – Развестись он с тобой не разведется, наверное. Такую вторую дуру еще сыскать надо. А таскаться будет. Вернее, он же и так от тебя гуляет.
– Что? Да кто тебе сказал?! – выкрикиваю я в отчаянии.
– А мне и не нужны чужие сплетни. Собственными глазами видела. Я ж не такая дура, как ты…
Мама укладывает пирог в пакет и демонстративно шествует к выходу.
– Бред какой-то! – теряя остатки сил, опускаюсь я на край табуретки. – Ты врешь… Все ты врешь!
– Нет, к сожалению. Хочешь, у Нины спроси, – передергивает плечами мама. – Ты когда с девочками в больнице лежала, тут к Морозову забегала одна…
– И кто же? – спрашиваю я, не скрывая сарказма. Умом понимаю, что это все чушь. Не станет Тимофей приводить в дом посторонних женщин.
Это же Шанск! Сарафанное радио быстро разнесет по городу сногшибательную новость. Сразу все местные кумушки примутся обсуждать новую пассию мэра. Тимофей этого никогда не допустит.
Во-первых, дорожит своей репутацией, а во-вторых – действительно любит нас.
Закусываю губу, вспоминая, как пару недель назад, в ночь нашего возвращения домой, мы выясняли с Морозовым отношения.
Вернее, я пыталась поругаться, а муж, сграбастав меня в охапку, нежно чмокнул мой нос.
– Я думал, ты спишь…
– Без тебя не могу, – признаюсь как на духу. Обвив руками мускулистый торс, заглядываю в уставшее лицо мужа. – Ты почему спать не идешь… Я ждала…
– Да с Аней Аркелиди надо было перетереть, – прижимает меня к себе Тимофей. – Там в Дашином деле столько подтасовок. Литвин, конечно, скотина бешеная…
– Ты им поможешь? – выдыхаю я с надеждой. А с души сваливается огромный булыжник.
Аня – Аркелиди, слава тебе, господи!
– У нас с Анькой взаимозачет, – хрипло смеется муж. В глазах веселятся озорные чертики. – Я ее консультирую и свожу с нужными людьми, а она, раз все равно застряла в наших краях, подменит меня в конторе. Пока я тут мэрствую.
– А она здесь надолго решила остаться?
– Да-а, придется, наверное. Литвин, сучий потрох, уперся рогами. Вернее, даже не он, а его мамаша… – Пальцы мужа скользят по моей шее, губы безошибочно находят эрогенную зону за ухом. – Пойдем спать, Лер, – выдыхает Морозов. – Устал я как собака. Измучился тут без вас…
Всхлипывая, кидаюсь мужу на шею. Реву, внезапно осознав, какая я дура.
– Лер, да ну что ты, – бормочет Тима, подхватывая меня на руки. А я, растворившись в его объятиях, забываю обо всех своих подозрениях.
И сейчас с недоверием смотрю на маму. Она, конечно, не врет. Но скорее всего, ошибается.
– Рот закрой, – устало вздыхает мама. Решительным жестом возвращает обратно на стол пирог и велит мне: – Садись уже. Сейчас расскажу.
Тяжелым кулем опускаюсь на стул. Тупо смотрю, как она наливает в чашки чай. Кладет мне на тарелку кусок пирога.
– Мутный твой Морозов, – смотрит она в упор. – Тебе лапшу на уши вешает. А сам девок водит…
– Нет, – мотаю я головой. – Ты ошибаешься…
– Ну конечно! У тебя мать дура, а муж просто золото, – едко замечает она, разворачивая шоколадную конфету. Аккуратно откусывает кусочек. Жует тщательно. И сделав небольшой глоток, шепчет вкрадчиво: – Мы же с Ниной его видели, Лера! Сюда к нему девка приезжала. Из калитки такая деловая выскочила. А он ее нагнал. Прижал к черному внедорожнику и принялся целовать прямо посреди улицы.
– А потом?
– Она уехала. А Тимофей твой в дом зашел. В старом красном пуховике был. В тапках на босу ногу…
На автомате мешаю чай. Даже сахар в чашку положить не удосужилась. Тупо таращусь на жидкость цвета охры. Безотчетно кладу дольку лимона. И все пытаюсь сообразить, что мне делать с этой информацией?
На огромном черном внедорожнике ездит Анна Аркелиди. Но чтобы Тимофей бегал за ней и целовал на улице? В жизни не поверю.
– Девушку можешь описать? – заикаясь спрашиваю я мать.
– Невысокого росточка. На огромных каблуках. Блондинка с длинными волосами. Очень модно одета… Знаешь на кого похожа? На Милочку Старшинову!
Во взгляде матери явно читается торжество.
– Я говорила, – произносит она вкрадчиво.
А мне остается только молить бога, чтобы у маминой истории имелось хоть какое-то объяснение.
На Милу Старшинову похожа только одна женщина в Шанске. И это Анна Аркелиди.
«Нужно спросить Тимофея, – мелькает среди охватившего ужаса одна здравая мысль и тут же ее заглушают другие. – Так он тебе и сознается! Опять наврет с три короба!»
10. Улика
Закрыв дверь за матерью, прижимаюсь лбом к холодному оконному стеклу. Наблюдаю, как она деловито спешит по дорожке. Не оглядывается. Будто от чужих уходит. Через силу отлепляюсь от окна. Бреду на второй этаж к дочкам.
Малышки спят как зайчики. Им невдомек, какая беда свалилась на наши головы.
Тимофей и эта зараза Аркелиди!
Аж зла не хватает!
Вспоминаю, с каким упоением о любовнице мужа рассказывала мне мама. У нее даже глаза светились от счастья.
«За что же ты меня так ненавидишь?» – вздыхаю я по привычке. Вопрос риторический. На него нет и не будет ответа. Как дочка – давно уже свыклась. Как мать двоих детей – отказываюсь понимать.
Конечно, мама могла и наврать. Но сейчас я верю каждому ее слову. Она понятия не имеет, кто такая Аня Аркелиди. Не знает, какая у нее машина, а все описала в точности. Да и старую Тимину куртку тоже никогда не видела. Она с зимы в кладовке висит.
Хотя с другой стороны, зачем Морозову надевать пуховик в мае? Бегать за Аней по улицам и целоваться на виду?
Странная история. Ничего не понимаю!
«Может, спросить у соседей? – вздыхаю я, перебирая детские вещички, и тут же обрываю себя. – Ты в своем уме, Лера? Мало тебе позора?»
На автомате мну в руках розовые ползунки с мишками. Порывисто отбрасываю их на пеленальный столик. И прижав холодные ладони к пунцовым щекам, тупо гляжу на нарядные одежки дочек.
Для семьи все самое лучшее, Тима, неужели? Любишь нас, правда? Или это образ такой. Порядочный мэр-семьянин! Сплошная показуха и лицемерие. А на деле…
Я же верила каждому слову! Радовалась, что встретила своего принца. А выходит, Юнона Петровна была права.
Тимофей как гулял, так и продолжает. Дочек не отобрал и на том спасибо!
Вытирая слезы, усмехаюсь горестно. Морозов на мне женился по необходимости. Ни свадьбы, ни нормальной регистрации. Обещает. Говорит о любви. Но он же адвокат. И этим все сказано.
С трудом переставляя ноги, плетусь в спальню и, упав на постель, пытаюсь сообразить, как поступить. Уехать бы подальше. Никогда больше не встречаться с Морозовым!
«Вряд ли получится», – вступает в диалог трезвый рассудок.
Тимофей не позволит забрать дочек. Он только с виду мягкий. Но если задеть за живое, вцепится как клещ.
Обняв подушку, тупо гляжу в потолок. Душу сводит от резкой боли. Нутро скручивает судорогой. Даже дышать не могу от отчаяния. Сейчас бы заорать во весь голос. Вломиться в мэрию и потребовать от мужа объяснений.
Давай, расскажи, гад!
Вытирая слезы, усмехаюсь горько. Во всей красе представляю скандал в мэрии и заголовки в желтой прессе.
«Мэра Шанска в кабинете избила жена!»
Свернувшись калачиком, утыкаюсь носом в подушку и улыбаюсь печально. Скандал и дома можно устроить. Разбить бы об голову любимого пару тарелок. Заорать в голос от отчаяния и боли.
Но умом понимаю – это не выход. Морозов вывернется и еще меня обвинит в инсинуациях. Нет, нужно молчать. Никому ни слова. И обязательно найти работу. Пусть даже удаленку.
Резко подскакиваю с кровати. Аж голова кружится. Схватив с комода сотовый, лезу на ХэдХантер. Вбиваю «Переводчик с китайского». И как только вываливается список, внимательно вчитываюсь в каждое предложение.
Нет, всякое мне подойдет. В первом случае нужно постоянно сидеть в офисе, а в остальных не указана зарплата и в перечне предпочтений стоит стрессоустойчивость и ненормированный рабочий день.
Зато в двух других есть возможность работать он-лайн! Отправляю резюме и, заслышав кряхтение в детской, бегу к дочкам.
– Ты чего такая? – настороженно бросает Надежда, заходя следом.
– Какая такая? – усмехаюсь я, не собираясь вдаваться в подробности.
– Взъерошенная и сердитая, – улыбается Надежда, доставая из кроватки Аленку.
– Дремала, – сообщаю я натянуто, беря на руки Анечку. – Голова разболелась.
– От Ольги Владимировны и у меня мигрень начинается, – насмешливо признается Надежда. Усаживается с малышкой в кресло. Дает ей соску. Маленькие пальчики деловито обхватывают бутылочку.
– Маман давно отчалила? – спрашивает Надежда, не скрывая любопытства.
– Чай попили, и ушла, – замечаю я равнодушно. А у самой на душе кошки скребут.
Прикладываю Анечку к груди. Всматриваюсь в улыбающееся детское личико. И меня отпускает.
Девочки мои маленькие! Солнышки мои! Мама выстоит. Обещаю.
Да и отец Морозов хороший. Или тут тоже вранье и работа на публику? Сердце снова сжимается от обиды. А кровь закипает от злости. Пока мы с детьми лежали в больнице, Тимофей тут развлекался. Смаргиваю слезы, предательски заполонившие глаза. И изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на дочках.
Я справлюсь. Просто должна. Полетала немного в розовых облаках. А теперь добро пожаловать на землю.
Ношу Аленку столбиком. Глажу по спинке. Жду, когда выйдет воздушек. А сама мысленно окидываю дом придирчивым взглядом.
Где они тут…
В нашей спальне или в гостиной? А может быть, в бане?
– Я сейчас… Побудь с ними, – уложив малышек на коврик, прошу я Надежду.
Со всех ног несусь вниз.
В нашу спальню Морозов не привел бы любовницу. А вот баньку точно проверить нужно. Наверняка в комнатах Тимофей ликвидировал все улики. Он перед нашей выпиской клининг вызывал, кажется. А вот в сауне и в бассейне могло что-то остаться.
Размышляю на ходу и сама себе противна от дурацких мыслей.
Что же это я как ищейка!
Замираю около двери, обитой грубыми дубовыми досками, словно перед чертой. Войду – и жизнь точно разделится на до и после.
«Возвращайся к детям! – молит чуйка. – Остановись!»
Отметая глупые страхи, делаю шаг. Жить в неведении и закрывать глаза на измены мужа я точно не желаю. Не хочу я так!
Или по любви, или врозь! Лучше одной с двумя детьми, чем с мужем-предателем. Еще одну семью, где меня не любят, я не вынесу.
На ватных ногах прохожу в предбанник. Осторожно ступаю по идеально подогнанной лакированной вагонке. Вдыхаю запах дерева, смешанный с пряными благовониями.
«А ведь мы тут когда-то с Тимофеем… – вспоминаю неожиданно. – Может, он так всех через баню пропускает?»
Закусываю губу, стараясь не разреветься.
Внимательным взглядом пробегаюсь по всем поверхностям. Нервно сглатываю, чувствуя как из глубины души поднимается отвращение к самой себе.
Стыд! Самый настоящий стыд!
Мне бы выйти… Забыть об этой злосчастной бане! Сосредоточиться на дочках и будущей работе.
Но ноги сами несут меня в парилку. Тупо смотрю на чистенькие полки, и в глазах темнеет, стоит представить два обнаженных тела…
«Уходи! Уходи сейчас же!» – вопит чуйка.
Но что-то удерживает. Как во сне медленно разворачиваюсь к выходу. Залипаю взглядом на приборной доске, висящей на стене. Часы, термометр, барометр. Все собрано на одной панели. Провожу пальцем по золотым ободкам и сложным узорам. Очень красиво.
Свекор делал. Тимофей рассказывал. И аж весь светился от гордости.
«Что же ты так, Тима? – упрекаю я мысленно мужа. Безотчетно шмыгаю носом и неожиданно замечаю тонкий русый волос, зацепившийся за шероховатый край деревянной обшивки. Явно длиннее моих, и оттенок отдает рыжиной.
«Кто ищет, тот всегда найдет?» – усмехаюсь горько.
Вот только как жить теперь? Знать правду и молчать? Или устроить Морозову королевские разборки?
Но какой от них толк? Отношения выясняют с одной целью. Хотят их продолжить.
А я?
Не прощу. Не смогу жить во лжи и двуличии. Я, еще когда из дома уходила, поклялась.
Сжимаю кулаки инстинктивно. И вздрагиваю, услышав сзади шаги. Вздрагиваю, словно меня застали на месте преступления. И вылетев из парилки, нос к носу сталкиваюсь с Богданом Столетовым.
– Ты чего здесь? – бурчит он недовольно.
11. Опрос свидетеля
Лера
– Ничего! – роняю я впопыхах. Вылетаю из баньки, будто за мной черти гонятся. И вбежав в кухню, застываю на месте.
Что теперь делать? Что?
Выбор невелик.
Терпеть мужнины гульки и жить в достатке? Или собрать немногочисленные пожитки и свалить?
В груди закипает злость. Пальцы сами сжимаются в кулаки. Как ты мог, Тима?
– Лер, – раздается сзади настороженный голос Столетова. – Ты чего такая?
– Ничего. Я же сказала… – огрызаюсь я на ходу. Тоже мне, надсмотрщик выискался!
Как фурия взлетаю в детскую. Только метлы не хватает!
И увидев дочек на развивающих ковриках, выдыхаю. Тренькает незамысловатая детская песенка, звенят погремушки. И на душе сразу становится легче. Только где-то на сердце давит камень. Больно. Очень.
– Можно, я сегодня раньше уйду? – просит Надя и поясняет поспешно: – Витя меня в ресторан пригласил.
– Свидание? – улыбаюсь я через силу.
– Ой, от Торганова дождешься! – весело отмахивается Надежда. По лицу лишь на секунду пробегает обиженая гримаска.
Видимо, наш Виктор Петрович не спешит жениться. Завидный жених Шанска номер два. Тот еще красавчик!
– Да у него коллеги с женами приезжают. Вот и просит составить компанию.
– А ты?
– Ну хоть вместе время провести. Он же вечно занят. Как твой Морозов!
«У этого на все время найдется!» – Сердце затопляет неведомая доселе ярость. Тяну губы в улыбке, стараясь не выдать себя. Боюсь разреветься. Выдать свою боль, затопляющую душу и убивающую кровяные тельца.
– Ага! – усмехаюсь я недобро. – Один Столетов – вольный художник.
– Ну не скажи, – встает с коврика Надя. – Дан у нас герой. Когда участковым работал, многим помог. А потом с начальством поругался и даже из города уехал.
– Бывает, – передергиваю я плечами.
Ложусь на ковре рядом с дочками. Будто слепая, на ощупь веду ладонью по вышитым на коврике зверушкам.
Пальцы натыкаются на выпуклую фигуру на толстых ногах и с хоботом. Слон. А дальше пушистое облако на тонких ножках. Овечка.
Дочки весело сучат ножками, словно бегут куда-то. Потом переворачиваются, как по команде. И подняв головки, взирают на нас с Надеждой с любопытством.
Смешные! Любимые!
– Я с вами, мои хорошие, – шепчу я, укладывая руку под голову.
– Со дня на день поползут, – радостно сообщает Надежда. – Вот тогда точно начнется веселье.
– Мы с Тимой решили загородку перед лестницей поставить. Есть такие модели с калиткой…
Осекаюсь на полуслове. Ну какие «мы с Тимой»?
Морозов, сволочь, что же ты наделал?
– Все. Убежала, – машет от двери Надежда.
– Пока-пока, – роняю я на автомате.
Аленка снова переворачивается на спинку. Крепенькой ручкой дотягивается до самой ближней игрушки. Дергает ее. Маленькая обезьянка подпрыгивает, приводя в движение остальные игрушки. Дергает хилыми ножками котик. Трепыхаются птички. Старшая дочка смеется радостно. А ее младшая сестричка смотрит с интересом.
– А теперь ты, доченька, – перевешиваю я чуть ниже по дуге собачку. Анечка смотрит на меня внимательно. Затем повторяет за сестрой каждое движение.
«Какие же они разные! – размышляю я, наблюдая за дочками. – Нужно Тиме вечером рассказать…»
Обрываю себя. Как же! Тиме!
Больно ему интересно!
И неожиданно ловлю себя на простой до безобразия мысли.
Пока мы живем под одной крышей, все наши отношения сведутся к быту и детям.
Пусть так. Пока.
Простить Морозова все равно не смогу. И развод уже дело решенное.
Пульс бьется как сумасшедший. Руки дрожат. И честно говоря, хочется позвонить мужу и заорать: «Я все знаю!». Потребовать объяснений.
Жена я или не жена?
«Погоди, – останавливает меня здравый смысл. – Ты цепляешься за косвенные признаки. Остановись. Понаблюдай. Правда все равно выплывет. Да и куда ты сейчас подашься с двумя детьми? Кто подставит плечо? Наде платить придется. А мать и сестра не в счет…Подумай!»
Можно переехать в квартиру на Моторной. Район мне знакомый. Да и с соседями там хорошие отношения. Даша съехала. А маме с Ниной квартира не подошла. Далеко от центра, видите ли!
«Точно! Даша!» – словно железной гирей бьет по голове.
Подскакиваю с пола под удивленные взгляды дочек.
– Я с вами, маленькие, никуда не уйду.
Схватив телефон, судорожно ищу нужный контакт.
– Даш, привет! – лениво тяну я в трубку.
– Ой, Лера! – звонко отзывается Дарья. – Как хорошо, что ты позвонила! Я хочу вам с Тимофеем передать гостинцы. Мне мама сушеных белых грибов прислала и брусничное варенье. Вы такое едите?
– Спасибо, Даша! Ну конечно! – восклицаю я поспешно. – Кто ж не ест такую вкуснятину!
– Тогда я завтра с Аней пришлю. Она ко мне приедет документы подписать. А на обратном пути вам завезет.
– Погоди, – пытаюсь я сообразить. Даже лоб тру от усердия. – Какая Аня?
– Да наша, – смеется Дарья. – Аркелиди! Она же в Шанске теперь живет.
– Странный выбор, – с трудом перевариваю я новости. – Аня из Москвы. У нее там контора своя. И муж вроде…
– А в Шанске любовник, – весело сообщает Дарья. – Вот они там спелись. Та-а-ка-ая любовь!
– А кто? – охаю я порывисто. Голова идет кругом. Тут все, оказывается, давно налажено. Наверняка весь город знает. Одна я в неведении.
– Точно не знаю, Лер, – смеется Дарья. – Кто-то из окружения твоего мужа… Очень крутой мэн.
– Ничего не знаю, – стараюсь я казаться веселой. Но голос предательски дрожит.
– Морозова спроси, – заговорщицки предлагает Даша. – Потом мне расскажешь. Интересно же. Я за нее рада очень. Девчонка хорошая. А в личной жизни невезуха. Сейчас хоть глаза загорелись. А то ходила унылой амебой.
– Хорошо, – мямлю я сквозь слезы. – Ждем от тебя посылку…
– А ты чего звонила? – спохватывается Даша.
– Просто поболтать, – отзываюсь я на автомате. И откинув в сторону сотовый, кулем опускаюсь на пол.
Вот еще одно подтверждение! Это не просто случайный перепихон. А связь…
Рядом слышится кряхтение и возня. Смаргивая слезы, обалдело смотрю на подползающих близнецов. Снова всхлипываю. Теперь уже от вселенского счастья.
И подхватив дочек на руки, утыкаюсь носом в маленькие макушки.
– Мамины умнички, – шепчу я, не таясь слез. В порыве бьющего через край восторга хватаю трубку и сразу отправляю сообщения. Мужу. Надежде.
«Они поползли!»
«Вау!» – тут же приходит ответ от нашей нянечки. А Морозов молчит, хотя и в сети.
«Он занят. Еще ответит», – пытается образумить меня здравый смысл.
«Нет, – усмехаюсь я горько. – Если человек в он-лайне, это еще ничего не значит. Просто он не желает с тобой говорить».
12. Комбинат. Чтоб ему!
Тимофей
«Они поползли!»
Восторженное сообщение от Леры приходит во время совещания по судьбе комбината.
– Руководство представило нам результаты исследований, – бодро рапортует глава комитета экологии. – Все данные в пределах нормы…
– Только при условии, что комбинат не работает, – роняю я негромко. Но подчиненные ловят каждое мое слово.
Приходится обдумывать каждое предложение. Любую фразу тут же вырывают из контекста и постят все кому ни лень. От блогеров до солидных изданий.
Шаг вправо, шаг влево – сплошная засада.
Ясен пень, главный эколог уже положил в карман увесистый сверток. Поэтому и тараторит деловито и слегка нервно.
Мэр у нас новый, из дурачков. И так схвавает.
«Эх, дядя-дядя, – усмехаюсь я, оглядывая худого мужичка в золотых очках и костюмчике от Армани. – Взять-то ты взял. И сейчас чувствуешь себя самым умным. Думаешь, обведешь меня, как пацана, вокруг пальца. Ты и старше, и мудрее…Вроде бы. Вот только нервишки шалят. Ох, шалят нервишки! И выдают тебя с потрохами».
Слушаю вполуха сбивчивый доклад, а сам кошусь на сообщение жены. И больше всего желаю повернуть время вспять: отказаться раз и навсегда от дурацкой должности и жить спокойно. Любить жену. Возиться с дочками. Строить линию защиты для нормальных мужиков и выигрывать процессы. А тут…
Сплошное болото и нервотрепка.
– Хороший результат, – киваю я неторопливо. – А какие мероприятия проводились для его достижения? Владельцы намерены использовать старое оборудование? Или проведут модернизацию?
– Тимофей Сергеевич! Ну какая модернизация! У них же одни убытки! – разводит руками эколог. – Мы сами делали замеры. Все пришло в норму.
– Какой сейчас уровень загрязнений? – интересуюсь я лениво.
Слабо звякает эсэмэска. Наверняка, Лера прислала видюшки. Вот бы посмотреть. Но даже потянуться не могу. Не имею права. Существует регламент. Сам подчиненных гоняю и тоже обязан придерживаться.
– А что у нас с Копыловым? – вспоминаю я заказавшего меня урода. – Нашли?
– Ищем, – пожимает плечами главный полицейский города. – Думаем в Интерпол подавать.
– Только думаете? – усмехаюсь я нехорошо.
А когда совещание заканчивается, звоню секретарю.
– Светлана Ивановна, мне бы чаю и бутер какой-нибудь…
– Так сейчас в столовую позвоню. Девчонки обед принесут. Что заказать, Тима… Тимофей Сергеевич, то есть?
Откинувшись на спинку кресла, улыбаюсь довольно. Светлана Ивановна, тетя Света, – наша бывшая соседка.
– А что у нас подают сегодня? – спрашиваю я, потирая переносицу. Голова раскалывается с самого утра. Лера предлагала таблетку выпить, а я, дурак, отказался.
– Есть борщ, котлеты, лапша куриная и люля… тоже куриные…
– Давайте, борщ и котлеты, – решаю я со вздохом.
Если есть столовскую еду, пусть даже и в администрации города, то только что-то немудреное. Золотой стандарт, так сказать.
Повесив трубку, тянусь к сотовому. Улыбаясь смотрю на мелких. Поползли они, куклы маленькие. Аленка впереди, а Анечка чуть отстает. Но она ведомая. Это с первых дней понятно.
Губы растягиваются в улыбке, стоит только подумать о дочках. Я на них налюбоваться не могу! Каждое утро смотрю как завороженный на двух совершенно идеальных принцесс. И даже самому не верится, что это мы с Лерой умудрились их заделать.
Жена!
Усмехаюсь, лишь на минуту выдергивая из памяти наш утренний перепихон.
«Наездница моя», – вспоминаю довольно. И тут же перед глазами встают упругие шары, раскачивающиеся, словно два фантастических маятника… Ткань боксеров моментально натягивается самым непотребным образом, стоит только образу моей обнаженной жены предстать перед глазами.
Лера, девочка… Чокнуться можно, как от тебя накрывает!
– Тимофей Сергеевич, губернатор… – испуганно хрипит по селектору Светлана.
– Соединяй, – встряхиваюсь я от игривых мыслей. Мне только стояка на рабочем месте не хватало.
– Да, Юрий Эдуардович, – деловито подхватываю трубку.
Морщусь недовольно. Наверняка какая-то очередная фигня приключилась. Великий губер всея области так просто не звонит мэру Мухосранска.
Какого произошло?
Сейчас погнать домой к Лере и дочкам… Но, видать, не судьба. Даже на сообщения Леры не удосужился ответить.
– Ты там совсем сдурел, Морозов! – рычит губер. – Почему комбинат до сих пор не работает? Мне тут из Москвы звонили… Товарищи интересуются…
Канцелярит режет слух. Блин, сколько лет прошло. Сменилось десять раз руководство. А чиновники так и продолжают вещать кондовым номенклатурным языком, как при дорогом Леониде Ильиче.
– Так выбросы загрязняющих веществ превышают все допустимые нормы. Согласно федеральному закону… – кошусь я на вплывающую с подносом Светлану.
Недовольно морщусь, стоит только запаху общепита попасть в нос.
Еда чертовски отвлекает от сердитой выволочки губернатора. Да и жрать хочется.
Вот сейчас договорю…
– Не умничай, Морозов! – обрывает меня губер, возвращая в реальность. – Отзывай запрет. Пусть люди работают. Я сказал.
– То есть вы берете на себя всю ответственность? – уточняю я спокойно. Беседа начинает меня забавлять.
– Ты совсем там чокнулся? – рявкает собеседник. – Я тут каким боком? Хочешь меня под статью подвести? Не выйдет!
– Тогда пусть люди сначала проведут модернизацию… – успеваю я вставить, как на меня обрушивается потом отборной матерной брани.
– Да ты охудел там, что ли?! Я кому говорю!
– Мы работаем по закону, Юрий Эдуардович, – напоминаю я вежливо.
– Ну я понял, – раздраженно рявкает трубка раздраженным басом. – Нормальные слова до тебя не доходят. Не захотел по-хорошему…
– То есть, вы считаете взрыв моего автомобиля и покушение на жизнь двоих людей нормальным аргументом в беседе? – просыпается во мне адвокат.
– Вот умеешь ты, Тима все перевернуть, – устало вздыхает губер. Видимо, понимает, что любая оговорка может принести неприятности. Лично ему.
– Нам нужен новый собственник на комбинат, Юрий Эдуардович, – замечаю я вкрадчиво. – Цивилизованный человек… Который вложит бабки в нормальную очистную систему.
– Да где ж его взять? – бурчит недовольно губер. И не прощаясь, вешает трубку.
А я уныло смотрю на покрывшийся жиром холодный борщ и остывшие котлеты.
– Согреть? – заглядывает в кабинет Светлана.
– Будьте добры, – киваю я задумчиво.
Встав из-за стола, медленно подхожу к окну. Засунув руки в карманы, лениво обвожу взглядом городскую площадь. Тупо таращусь на невысокий постамент, где еще три месяца назад стояла елка. И мы с Лерой покупали золотой шар. А потом торжественно несли его в машину.
Смешные пингвины!
Улыбаюсь, чувствуя, как по нутру разливается теплое умиротворение.
Лера. Моя жена. И дочки.
«Благодарю за них, Господи!» – шепчу я, подняв глаза к сизому заплаканному небу.
– Все готово, Тимофей Сергеевич, – рапортует за спиной секретарь. Снова выставляет на стол тарелки.
Вдыхаю запах наваристой снеди. Аж рецепторы щекочет от голода.
И неожиданно понимаю, как поступить с этим дурацким комбинатом.
Заставить собственника продать! Сделать предложение, от которого он не сможет отказаться.
Подхватив со стола мобилу, звоню самому богатому человеку в округе. Тимуру Манучарову.
– Братан, есть тема, – быстрым шагом хожу я по кабинету.
– Интересная?
– Нормальная.
– Тогда приезжай.
– Когда?
– Да хоть сейчас, – усмехается мой старый приятель по универу. – Мы с Любушкой сегодня вечером уезжаем на заимку. А там ни телефона, ни интернета… Поэтому если вопрос срочный, жду.
– Ага, сейчас буду! – подхватив со стула пиджак, срываюсь я с места.
– А как же… – растерянно всплескивает руками секретарша.
– Потом. Все потом, – отмахиваюсь я решительно. И только в машине вспоминаю, что так и не ответил на Лерины сообщения.
«Ну да ничего, – морщусь, стараясь сосредоточиться на условиях сделки. – У меня жена умненькая. Она все поймет правильно!»
