Виктория Волкова
Пленница Вепря
Глава 1
Взгляд… Холодный, презрительный.
Внутренний голос шепчет: «Убирайся, пока цела!», но я остаюсь. Сдерживаюсь усилием воли.
«Ну не убьют же тебя, – убеждаю саму себя. – А кроме Вепря надеяться не на кого», – добавляю в который раз избитую фразу. Но что делать, если это правда. И только он, стоящий напротив меня Родион Веприцкий, обжигающий синью ледяных глаз, холеный, изысканный и властный, может помочь мне. Я пялюсь на белоснежную рубашку. Слегка смятую. Расстегнутую чуть ниже груди. Замечаю черные волоски и ловлю себя на мысли, что хочу их погладить.
«Совсем сошла с ума, идиотка», – пытаюсь совладать с собой и обдумываю каждое слово, прежде чем открыть рот.
Вепрь… Я помню, как еще в школе боялась пройти мимо, когда он стоял на крыльце. Высокий старшеклассник с забранными в хвост черными волосами и с потертым рюкзаком за плечами. Ребенком, в свои восемь или девять лет, я ощущала исходящую от него угрозу и все стремилась обойти десятой дорогой, нутром чувствуя, что добром для меня знакомство с этим типом не кончится.
– Я разберусь, – холодно бросает он охраннику и тем самым приводит меня в реальность. Дверь хлопает за спиной, и я остаюсь один на один с весьма страшным зверем в человеческом обличье.
– Это хорошо, что ты пришла ко мне, – улыбается он с издевкой. – Я искал тебя, красавица… Долго искал…
Вепрь подходит ближе. И я замечаю легкую седину в коротко стриженном ежике. Мешки под глазами. Устал, наверное. Вон и рубашка выпущена из брюк и стакан виски в тонких красивых пальцах. Родион отставляет спиртное в сторону и в два шага оказывается рядом. Я уже открываю рот, чтобы попросить о помощи, когда он берет меня за подбородок и резко бросает:
– Заткнись и слушай.
Я стою перед ним как школьница. Дрожу, как та дурацкая третьеклашка. И даже слова не могу вымолвить.
«Что за номера?» – хочется выкрикнуть мне. Но язык прилипает к небу и челюсти стискиваются как по команде.
– Из-за твоих выходок я понес урон. Ну коли сама пришла, то знаешь, наверное, – хрипло говорит он и слегка сжимает пальцами мое лицо. – По большому счету тебя нужно грохнуть, – сипло заявляет Веприцкий. – Но время прошло. Я остыл. Вернешь бабки, что дуром из меня вытрясла, заплатишь моральную компенсацию и вали на все четыре стороны. Попадись ты мне под руку даже год назад, – шепчет угрожающе, – я бы из тебя чучело сделал и на входе в клуб поставил. Чтоб другим неповадно было…
– В чем дело? – вырываюсь я из крепких пальцев. – Вы меня с кем-то путаете… Мне посоветовали к вам обратиться за помощью. Но теперь я понимаю, что не стоило надеяться, – раздраженно бросаю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Здесь без моего разрешения никто и шага не сделает, – рычит он, хватая меня в охапку. – И мне плевать, что ты понимаешь, а что нет. Кроме меня, тебя опознали мои ребята. Поэтому перестала ломаться и давай поговорим серьезно. Вернее, я излагаю, а ты мотаешь на ус. Поняла?
– Это бред, – мотаю я головой и тут же, повинуясь движению крепкой руки, падаю в кресло.
– Заткнись, – рычит Веприцкий. – Больше повторять не стану. Залеплю рот скотчем. Или найду ему другое применение. Поняла?
Я киваю и только сейчас замечаю, как по моим щекам льются слезы.
«Твою мать, Вепрь! Твою мать! – мысленно шепчу я, стараясь собрать себя в кучу. – Глупо показывать противнику свой страх. Иначе начнет куражиться, не остановишь».
Я смотрю на крепкую спину взрослого мужика. Властного и красивого. С накачанным торсом и вроде неглупого – и чувствую жалость.
«Сколько ему? Кажется, нет еще и сорока, – пытаюсь прикинуть мысленно. – Если я училась в третьем классе, а он в одиннадцатом, то ему сейчас примерно тридцать восемь. Молодой еще, а уже свихнулся! – думаю я. – С момента как ты, придурок, закончил школу, мы не виделись, – усмехаюсь про себя. – Что я тебе могла задолжать, если жила в Америке? Какие еще долги, Родя? Ладно, разберемся», – решаю я и замираю, когда надо мной наклоняется Веприцкий. Подает мне точно такой же стакан, как и у него самого.
– Выпей, и поговорим, – рычит он. – Ты слишком дергаешься, а уже поздно. Времени не осталось.
– В каком смысле поздно? – шепчу я и одновременно мотаю всклокоченной башкой. – Я не пью спиртного…
– В самом прямом. Добегалась ты, красавица. Даже не знаю, что с тобой делать. То ли по рукам пустить, то ли на счетчик поставить…
– Что?! – вскрикиваю я, вскакивая с места. Виски в стакане расплескивается мне на блузку. – Да ты с ума сошел, Родя! Белены объелся?
– Откуда знаешь, как меня зовут? – изумляется он. – Справки наводила?
– Родион Александрович Веприцкий, – заявляю я, явно издеваясь. Обычно в таком случае человек спрашивает, откуда, собственно, ты меня знаешь. Но только не Вепрь.
«И почему Вепрь, а не Олень? Или Баран? Чудесное погоняло!»
– Ты, вижу, хорошо подготовилась, – усмехается он и совершенно неожиданно протягивает ко мне руку и тянет на себя. Его пальцы быстро ощупывают мою грудь и бедра.
– Ты сдурел? – сержусь я и уже сама опускаюсь в кресло. Обычное каминное кресло в английском стиле. Оббитое сиреневым плюшем и дарящее мне свою защиту.
– Перестань мне тыкать, – хмурится Родион и добавляет спокойно: – Прослушки нет. А то бы ты рассердила меня, девочка, – усмехается он нехорошо и бросает устало: – Давай разбираться по порядку.
– Давайте, – лепечу я. – Но я правда ничего не понимаю. Меня три года в стране не было…
– Не втирай, не надо, – сипло роняет он и снова испытующе смотрит на меня. – Честно говоря, когда ты сегодня вечером вломилась в мой клуб, я думал, что ты пришла за прощением. У тебя, вероятно, слишком много наглости и мало ума, раз споришь со мной. И на все твои глупые уловки у меня есть доказательства. А вот что у тебя, красавица? Идиотские отговорки?
«Твою мать, – вою я мысленно. – Вот я вляпалась! Попала, блин! Обратилась за помощью, называется! Сейчас, когда каждый день на счету… В одном прав Веприцкий, времени не осталось…» Я пытаюсь взять себя в руки. Хватаюсь за подлокотники и стараюсь выровнять дыхание. Оглядываюсь по сторонам. Темный кабинет, освещенный лишь частично настольной лампой. Непроглядная тьма за окном, задернутым плотной плюшевой шторой, подобранной в тон обивке кресел. Настежь распахнутый шкаф с подсветкой. Бутылки спиртного в ряд и блестящие прозрачные стаканы и фужеры. Снизу, из клуба, доносится музыка. Бьют басы, усиленные сабвуферами, и кажется, что вибрирует перекрытие.
«Что я здесь делаю? – в ужасе думаю я. – Когда попаду домой? – и тут же вспоминаю, что у меня и дома-то особого нет. Бабушкина однушка не в счет. Но хоть она есть. Мой единоутробный братец и его женушка не смогли дотянуть до нее руки. Бабка по отцу ненавидела мою мать и ее новую семью, вот и завещала квартиру только мне, своей единственной наследнице. – Спасибо, ба, – шепчу про себя я, понимая, что если меня сейчас убьют, то и в полицию не заявят, да и искать не станут. – А Славке твое исчезновение только на руку», – с противной бабкиной интонацией шепчет мне внутренний голос.
– Смотри на экран, – вторгается в мои размышления суровый бас Веприцкого. – Я не понимаю, зачем ты нарываешься? Если разозлишь меня, мало не покажется… Доказать твою вину как два пальца…
– Какую еще вину? – будто шальная сова, ухаю я. Хочется добавить: «Что ты несешь?», но я прикусываю себе язык и гляжу на здоровую плазму, прикрученную к стене.
– Это твоя фотка? – кривится Вепрь. – Полагаю, вопрос риторический. Это ты, без всякого сомнения. Или у тебя есть сестра-близнец?
– Нет, – лепечу я. – Нет у меня никакой сестры, и фотка моя. Я даже помню, где ее сделали…
– Проехали, – рычит Вепрецкий. – Половина вины уже доказана, – усмехается он и щелкает мышью. На экране появляется какой-то флористический сайт. – Узнаешь?
– Нет, – тут же отказываюсь я. – Понятия не имею, что это.
– Твой сайт, красавица, – шипит мой мучитель. – Мы нашли разработчика. Он сообщил, что заказчиком была ты и расплатилась с ним полностью.
– Я? – будто раненая вскрикиваю я. – Зачем мне флористика, если я ничего не понимаю в цветах?
– Ясень пень, не понимаешь, курочка, – смеется Вепрь. – Зато точно знаешь, как разводить кроликов… Кто пойдет в полицию из-за потерянной пятерки? Ну не доставили букет? Подумаешь! Многие даже в интернете писать отзыв ленятся. Зато я подошел к делу серьезно. Мне не в падлу, поверь, – шипит он. – Мы нашли практически всех потерпевших. Не спрашивай как, не скажу. И все готовы подать заявления в полицию. Тебе, девочка, грозит реальный срок за твои махинации.
– Вы в своем уме? – вскидываю я на Вепрецкого изумленный взгляд. – Какие еще букеты? Какие деньги? Выслушайте меня! – умоляя кричу в голос и снова натыкаюсь на беспощадные глаза хозяина кабинета.
– Угомонись, – рыкает Вепрь. – Мои адвокаты только и ждут свистка. Ты, видимо, прослышала, как сильно облажалась, вот и притащилась ко мне в клуб. Но просить прощения бесполезно.
– Вы меня с кем-то путаете, – тяжело вздыхаю я, пытаясь унять дрожь.
– Нет, – крутит головой Вепрь. – Майя Белецкая, правильно?
– Ну да, – киваю я и повторяю как заведенная. – Все верно. Но меня даже в стране не было. У меня алиби!
– Не держи меня за идиота, – криво усмехается он. – Телефон твой, карта, куда перечисляли тебе бабло наивные люди, тоже твоя. Затея хорошая, – кивает он. – Только зря использовала личные данные. Оформила б карту на бомжа, а симку бы купила на радиорынке, никто бы тебя в жизни не нашел. А так… облажалась по полной, Майя!
– Моя карта? – в ужасе повторяю я. – Какая?
– А вот видишь перевод. Это мой личный. Собственно, с этого момента я поклялся найти тебя.
Я вглядываюсь в экран. Обычная банковская квитанция. Но у меня нет российских карт оплаты. Вернее, была одна, но она куда-то затерялась… Да и семь лет прошло, как я вышла замуж за Алекса Бакли и переехала к нему в Америку.
– Видишь, – раздраженно замечает Вепрь. – Триста тысяч рублей перечислено на карту некой Майи Владимировны Б.
– Я давно уже не Белецкая, – пытаюсь вразумить этого болвана я. – И карта не моя.
– Похвально, – с издевкой кивает Вепрь. – Только это все пустая болтовня. На сегодняшний день ты должна людям пятьсот тысяч и мне триста. Плюс штраф в двукратном размере и погашение всех затрат на твои поиски.
– Выходит, зная, что мне нужна помощь, Алиса меня специально заманила в ловушку, – всхлипываю я и даже не понимаю, что говорю последние слова вслух.
– Алиса? Моя Алиса? – удивляется Вепрецкий и тут же напряженно всматривается мне в лицо. – Откуда знаешь мою племянницу?
– Какая разница, – легкомысленно отмахиваюсь я. Мне и так дурдома хватает.
– Большая, – рычит не сдерживаясь Вепрь и хватает меня за руку. – Она пропала неделю назад. Подожди, – осеняет его. – Ты пришла за нее требовать выкуп? Где она? У кого? Кто стоит за тобой?
«Только обвинения в похищении людей мне еще никто не предъявил», – мысленно ужасаюсь я и от отчаяния выпиваю из стакана виски. Залпом. Я прекрасно знаю, что за этим последует. Сначала рвота, потом отек Квинке.
«Аллергия на алкоголь иногда оказывается очень полезной», – только успеваю подумать я, как начинаю задыхаться.
– Скорую… – хриплю на последнем издыхании и тяжелым кулем оседаю в кресле.
– Валера, зайди, – совершенно спокойно распоряжается мой мучитель. Но это единственное, что я слышу, теряя сознание.
Я прихожу в себя в полупустой комнате. В чистой постели и с катетером в вене. Рядом с кроватью сидит пожилая женщина в белом халате и читает журнал. Бежевые стены явно не походят на больничные, а вот капельница и катетер вроде намекают, что я в лечебном учреждении.
– Очнулась, – ворчит бабка и, подхватившись, бежит куда-то вон из комнаты. Тотчас же приходит моложавый доктор в зеленой робе и с золотой оправой на переносице. Наклоняется ко мне, обдавая дорогим парфюмом, и добродушно шутит:
– Жить будете, мадам.
Он внимательно вглядывается в мое лицо, словно пытается с ходу определить уровень гемоглобина в крови и норму холестерина. И тут же, не отходя от постели, вытаскивает из кармана мягких брюк айфон последней модели и, ткнув в, видимо, часто повторяющийся номер, рапортует:
– Девушка пришла в себя, Родион Александрович.
Потом молчит в трубку, слушая хозяина жизни, и добавляет нехотя:
– Я бы не советовал. Мало ли… Во избежание рисков… Хорошо, – кивает он и, закончив разговор с Веприцким, тут же звонит кому-то еще. – Васильевна, нужно кровь взять по цито. Да, в первой палате. Только прямо сейчас. Пациентку хотят забрать…
«Как забрать? Блэд! Почему? – пытаюсь осознать я. – Я вам что? Кукла, что ли?»
Но импозантный доктор выскакивает из палаты, а сиделка вновь внимательно всматривается в фотографии звезд, плотно налепленных на глянцевых страницах.
«Твою мать, – раздраженно фыркаю я. – Куда я попала? И куда меня увезут? – пытаюсь догадаться я и понимаю только одно: – Хотел бы Вепрь от меня избавиться, достаточно было немного подождать и не оказать помощь. Интересно, – вновь пытаюсь что-то обмозговать я. – Сколько времени я тут провалялась?» – Какой сегодня день? – спрашиваю слабым голосом у сиделки.
– Так понедельник, милая, – шепчет она. – Валерий Иваныч тебя с того света вернул. А твой мужик тебя уже забрать хочет. Соскучился небось, – улыбается сиделка. – Он за эти дни прибегал несколько раз. Беспокоился. Есть, конечно, и такие, что денно и нощно у кровати сидят. Но твой, видать, человек занятой. Хоть проведывал – и на том спасибо! – шепчет бабулька. Я всматриваюсь в доброе и открытое лицо, в лучики морщин, отходящие от глаз, и силюсь не разрыдаться.
«Мой! Не мой! Черного кобеля не отмоешь добела, – бурчу я про себя и, заслышав в коридоре шаги, перевожу взгляд на дверь. – Вепрь, твою мать! Вон прискакал кабанчиком», – зло усмехаюсь я и без утайки пялюсь на мрачное лицо Родиона Веприцкого. Вижу залегшие морщины и синяки под глазами.
«И снова седая ночь!» – проносится в голове.
– Выйди, – приказывает моей бабульке Родион и, усевшись на освободившийся стул, смотрит на меня враждебно.
– Ну ты устроила, Майя! – рычит не сдерживаясь. – Какие номера еще у тебя в запасе? Ты предупреди заранее, когда в окно выйти захочешь или снова за рюмкой потянешься…
– Я же тебе сказала, – цежу я сквозь зубы. – Я алкоголь не пью.
– А я что, в тебя вливал насильно? – особо не церемонясь, ревет он. – Хорошо, Валера в клубе был. А то бы тебя, дуру, не откачали бы. А мне жмурик в кабинете вообще без надобности. Ты специально пришла в клуб, чтобы окочуриться?
– Да, конечно, – киваю я и добавляю серьезно: – Если бы я знала, что ты умалишенный, обходила бы тебя и твой клуб стороной, – бурчу я недовольно и тут же натыкаюсь на разъяренный взгляд.
– Я смотрю, ты страха не ведаешь, – рыкает он. – Ну подожди, милая, – добавляет зловеще. – В твой счет обязательно включу пребывание в частной клинике и срочный вызов бригады.
– Ага, – злюсь я. – Материальную помощь еще не забудь!
– Кому это? – удивляется он и даже не скрывает своего изумления.
– Ну тебе, конечно, – усмехаюсь я. – Хочешь, окажу, как малоимущему?
– Ты точно чокнутая, – бурчит он. – Справка есть? Но не надейся, что тебе это поможет!
– По своему опыту судишь, – огрызаюсь я, понимая, что терять мне нечего. – Тебе вон из дурки выписали, а ты все равно жмуриков боишься…
– Идиотка, – шепчет он и, повернувшись к вошедшему в палату Валерию Ивановичу, без всяких прелюдий дает указание: – Я забираю ее с собой, Валера. Оставлять ее тут я не могу. Просто не знаю, что еще взбредет в эту светлую голову. А мне Майя Владимировна нужна живой и невредимой. Понимаешь? – добавляет, радостно улыбаясь. Ну словно молодожен хренов.
– Ну конечно, – весело соглашается Валера. – А кто будет выполнять все мои требования и назначения? Мне по дороге на работу придется к вам заезжать… Но твоя подруга пока очень слаба и ей нужен покой, – голос доктора тверд и решителен.
«Какая еще подруга?!» – хочется завизжать мне. Но строгие серые глаза смотрят на меня грозно и сурово. И я молчу.
Глава 2
– Может, она еще пару дней у нас проведет? – с сомнением интересуется Валерий Иванович. – Мало ли…
– Нет, – морщится Веприцкий. – Я ее домой заберу. А ты первые два дня заезжай, Валера.
– Договорились, – кивает доктор и уже собирается выйти из палаты, когда я понимаю, что молчать больше нельзя. Последний шанс.
– Я не хочу к тебе домой, – тихо, но отчетливо заявляю я и упрямо смотрю на Родиона.
– А кто б тебя спрашивал? – кривится он. – Прекрати со мной пререкаться, Майя.
– Отвези меня в мою квартиру, – шиплю я, но бесполезно, заботливый доктор Валера поспешил покинуть палату. Спорить с Вепрем ему не под силу. Не та весовая категория.
– Перестань ломаться, – хрипит он и как ни в чем не бывало осведомляется с притворной заботой: – Встать сможешь? Или мне тебя до машины тащить?
«Что? – пытаюсь не взорваться я. – Я тебе что? Кулек с мукой?»
– Я не хочу никуда с вами идти, – спокойно повторяю я. – Я сама смогу вызвать такси и доехать до дома. Я не ваша пленница, Родион Александрович, – стараюсь втолковать я.
– А, ну ясно, – нетерпеливо бросает он и величественно выплывает в коридор. Я пытаюсь сесть, но сильно кружится голова.
– Куда-то собралась, девонька? – бормочет моя бабулька, вновь усаживаясь на прежнее место и поднимая с пола брошенный Вепрем журнал.
– А где мои вещи? – спрашиваю я. – Сумка? Шуба?
– Не знаю, милая, – разводит руками бабулька. – Тебя к нам привезли в платьишке и в сапожках. Я тебя в больничное переодела, – бормочет старуха, – и все вещички Родиону Александровичу передала. Он так велел.
– Ну понятно, – хмыкаю я и думаю, что делать дальше. Живи я с кем-нибудь из родственников, то запросто могла бы и в ночной рубашке усесться в такси и около дома быстренько забежать в подъезд.
«Но у тебя, Маечка, – напоминаю себе, – нет ни денег, ни телефона, ни ключей от квартиры. Сумка, видимо, осталась в кабинете у Вепря, – сжимаю я челюсти и чувствую, что вот-вот готова разрыдаться от бессилия. – Блэд! Блэд! Блэд!»
– А где я вообще? – прикинувшись овечкой, спрашиваю у сиделки. – Что это за заведение? Где находится? Пешком я, конечно, не дойду. Но с обычного телефона можно позвонить брату. Пусть приедет и заберет.
– Клиника доктора Марьинского, – удивленно лопочет старуха. – Валерия Ивановича то есть. Он нарколог. Самый известный в городе. Сюда обычно из клубов народ везут. На ноги быстренько ставят. Очень удобно. И люди живы, и врачам хлеб.
– А где мы территориально? – пытаюсь выведать у бабульки страшную тайну.
– Так на Никитина, – пожимает она плечами, будто хочет сказать: «По клубам шастаешь, а где вот таких, как ты, откачивают, не знаешь!».
«На Никитина, – пытаюсь сообразить я. – Значит, рядом с «Пантерой» – самым любимым детищем Веприцкого. Нужно найти телефон и позвонить Славке. Пусть возьмет какое-нибудь Ксюхино платье и пальто в придачу», – решаю я, когда в палату возвращается Родион. Следом за ним плетется какой-то парень со свертком.
– Поедем, красотка, кататься, – ухмыляется Вепрь, а за ним подхихикивает и сиделка, ржет в голос помощник. Я поднимаю на него глаза и мотаю головой.
– Я не хочу с тобой ехать! – кричу, понимая свое бессилие. – Отвали от меня!
– Ну, ну, милая, – улыбается Родион, забирая у своего парня сверток. Встряхивает небрежно и накрывает меня огромным пледом, наверное снятым с двуспальной кровати.
– Отцепись от меня, слышишь, – пытаюсь сорвать с себя дурацкую тряпку. Брыкаюсь, кричу и стараюсь освободиться из стальных лапищ Веприцкого.
– Мне это надоело, – рассердившись, делает шаг в сторону Родион. А потом и вовсе уходит из палаты.
– Быстро ты сдался, красавчик, – шиплю я с ненавистью в голосе. Ложусь в постель и чувствую, как глаза сами закрываются от усталости. Нет сил даже подумать, что делать дальше…
– Все хорошо, – с порога заявляет Валерий Иванович. – Ты пока остаешься здесь, Майя, – весело объясняет он. – Сейчас процедуры, потом обед и тихий час, – сообщает серьезно. – А ближе к вечеру обсудим, что нам с тобой делать. Идет?
– Да, – киваю я. – Я продиктую телефон брата. Он сможет забрать меня…
– Потом, – отмахивается Марьинский. – Пока просто прошу. Будь хорошей девочкой.
Минут через пять в палату деловито входит медсестра. Из-за шапочки, скрывающей лоб, и насупленного взгляда трудно понять, сколько ей лет. Она даже симпатичной не кажется. Строгая и предельно отстраненная. Ставит мне уколы. Один в ягодицу и два в вену. Она напряженно всматривается мне в лицо. Я не сразу понимаю, что не могу на нем сфокусировать взгляд. Медсестра аккуратно укладывает меня на кровати и накрывает одеялом.
– Вот и хорошо, милая, – шепчет негромко.
Это последнее, что я слышу. И снова оказываюсь на берегу океана. Бегаю с дочкой по кромке воды, мокрая и счастливая. Алекс лежит в шезлонге и добродушно улыбается нам с Мелиссой. Я машу ему рукой, а потом беру дочку на руки и бегу к мужу. Он быстро поднимается и укрывает нас с малышкой махровым полотенцем. Я чувствую тепло и радость. А после просыпаюсь, захлебываясь от слез. Реву как от великой потери. Впрочем, так оно и есть…
Я оглядываюсь по сторонам и с ужасом понимаю, что уже нахожусь в совершенно другом месте. Лежу на широкой кровати с кожаным изголовьем. Из высокого французского окна виден край забора и лес.
«Твою мать, – шепчу я, рассердившись на Веприцкого, доктора Валеру и его медсестру. Он все-таки вывез меня из клиники. Велел ввести снотворное и, как пластмассовую куклу, вынес из клиники. – Идиотка, – злюсь на саму себя. – Размякла как дура! И так полно неприятностей, еще угодила в историю с Вепрем! Не нужно было к нему вообще обращаться, – вздыхаю тяжело и от отчаяния валюсь обратно в постель. – Если не он, то кто тогда поможет?!» – реву белугой, утыкаясь носом в подушки.
– Если тренируешься, чтобы меня разжалобить, – слышу я недовольный голос. – То зря стараешься.
От неожиданности я подпрыгиваю на постели и снова натыкаюсь на ледяные глаза Вепря.
– Слезами взять многие пытались, – усмехается он, садясь в изножье кровати, и заявляет не терпящим возражения голосом: – Ты – моя гостья, дорогая. Чувствуй себя как дома.
Что это? Неприкрытый сарказм или откровенная издевка?
– Так нуждаешься в обществе? – хмыкаю я, понимая, что мне обязательно нужно разжалобить эту зверюгу и все-таки договориться с ним.
«Кроме него помочь некому», – тяжело вздыхаю я и замираю на месте, чувствуя, как ладонь Веприцкого нежно касается моей ступни.
«Твою мать! – про себя вою я. – Только этого мне и не хватало!»
И осторожно убираю ногу. Но цепкие пальцы моего противника смыкаются вокруг моей щиколотки и чуть тянут на себя, совершенно не больно, но властно.
– Не рыпайся, – криво усмехается он, – а то трахну и разрешения не спрошу.
«Кажется, в переводе на русский это называется изнасилованием», – замечаю я про себя и чувствую нарастающую дрожь во всем теле. Нет. Не страсть меня захлестывает, а дикий страх. Я боюсь пошевелиться, прекрасно понимая, что на мне кроме больничной ночнушки ничего нет. А сам Веприцкий в спортивных штанах и белой майке лежит у меня в ногах, и одно мое неверное движение или слово, он может запросто их раздвинуть… Я отгоняю от себя крамольные мысли и, приподнявшись на локте, переспрашиваю как дурочка:
– Гостья?
– Да, – серьезно кивает он. – Мне дешевле держать тебя здесь, чем потом искать по всему городу. Опять исчезнешь куда-нибудь. А мне людям плати за дурную работу.
– Зачем я тебе? – спрашиваю предельно серьезно.
– Хочу разобраться, – бурчит он. – У меня пазлы в башке не складываются, – сообщает он недовольно.
«Ну конечно, – хмыкаю я мысленно. – В голове фигурно нарезанные картонки? Заметно!»
– Что ты хочешь выяснить? – осведомляюсь спокойно, насколько это возможно.
– Я поручил провести дополнительное расследование. Пока не получу интересующие меня сведения, останешься здесь.
– С чего бы? – фыркаю я, натягивая одеяло на груди.
– У тебя два варианта, моя прелесть, – сердится он. – Компенсируешь людям все убытки или ждешь, пока я полностью разберусь в этой мутной истории. Ты так верещала в клубе, что даже я засомневался в своей правоте. Поэтому сидишь тут и не свистишь, поняла? В доме прислуга, – раздраженно бросает он. – Комнаты убираются, в холодильнике полно еды. Что-то понадобится, можешь попросить.
– И сколько мне тут находиться? – с вызовом шиплю я. – У меня вообще-то своя жизнь, Родион Александрович, – ехидно замечаю я. – Ваши доводы засуньте себе…
– Куда именно? – саркастически хмыкает он, и одна бровь поднимается кверху.
«Джентльмен, твою мать, – мысленно охаю я. – Монокль только где?»
– Твое положение и так весьма шаткое, – криво усмехается Веприцкий. – Я бы не советовал усугублять.
И снова проводит пальцем по моей ступне. Нежно и очень бережно. Такое поведение совершенно не вяжется с его тоном. Агрессивным и чуть снисходительным. Вдобавок на мне нет трусов, что тоже не прибавляет уверенности.
– Отпусти, – прошу я, пытаясь вытащить ногу из его цепких лап.
– Подумай, что тебе нужно. Я отдам распоряжение, – усмехается он, снова оглаживая мою щиколотку.
– Мне нужна моя одежда и моя сумка, – нервно требую я. – Домашняя обувь и, может быть, спортивный костюм. Давай я съезжу домой, возьму необходимое, – предлагаю я примирительно, в глубине души лелея надежду удрать или вызвать полицию. – И верни мне мой айфон, пожалуйста, – добавляю тихо. – Мне срочно нужно позвонить…
– Ага, сейчас, – ухмыляется Вепрь. И я вижу, как на надменное и властное лицо ложится тень. – Не зарывайся, милая, – рычит он, поднимаясь. – Шмотки тебе принесут, сумку тоже. А вот про телефон забудь. Мне только твоих спасителей здесь не хватало.
– Клянусь, – шепчу я. – Верни телефон. Мне нужно быть все время на связи. У меня дочка маленькая, – уже реву я. – Если я не отвечу, она решит, что я ее бросила…
– Где она? – замирает на месте мой похититель. – Говори адрес, мы заберем.
И тут я впервые в жизни радуюсь, что Мелисса осталась в Америке. А с другой стороны, будь она со мной, моя девочка, мне бы не пришлось обращаться к Вепрю за помощью и сейчас пререкаться тоже не пришлось бы.
– Она живет в Бостоне со своим отцом, – чуть слышно лепечу я сквозь слезы. – Пожалуйста, не лишай меня единственной радости. Прошу, – реву я.
– Хорошая мамочка, да? – фыркает он и, задумавшись, смотрит в окно. Там на улице, оставляя косые капли на стекле, льет ливень.
Мне нестерпимо больно от слов Родиона. Но ничего не поделаешь… Да и делиться сокровенным не настало время.
«И настанет ли? – горько усмехаюсь я. – Выйду ли я живой из этого дома? Или меня вынесут вперед ногами и закопают где-нибудь под елкой? Тогда и говорить о своих проблемах нет смысла. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас», – напоминаю я самой себе Правило Миранды и лихорадочно подыскиваю новые доводы для своего похитителя.
– Хорошо, – лениво сообщает он. – Я выдам тебе смартфон без симки. По всему дому вай-фай. Социальные сети заблокированы в принципе. Скайпом разрешу пользоваться только для разговоров с ребенком. Остальные мой сисадмин заблокирует. Идет? – бурчит уже у самой двери.
– Да, конечно, – сквозь слезы соглашаюсь я. Главное – Мелисса. Ну и выйти живой отсюда.
– Договорились, – скупо кивает Вепрь. – Телефон завтра, все остальное сегодня, – бурчит нехотя. – Надумаешь сознаться, скажи прислуге. Со мной свяжутся.
– А ты… то есть вы? – выдыхаю я, не в силах скрыть любопытство.
– У меня дела, – с кривой ухмылкой сообщает он. – А ты хочешь, чтобы я остался? – смеется хрипло и, прислонившись плечом к косяку двери, оглядывает меня жадным взглядом. – Но ты же понимаешь, девочка, – бросает нехотя, будто не слова выговаривает, а сплевывает. – Если я останусь, то не дам тебе уснуть. Хочешь?
– Нет, – как заведенная мотаю головой.
– Я тоже, – фыркает он. – Валера велел соблюдать предписания. Ешь, спи. Ну и молись. А вдруг поможет… – морщится он и быстро выходит из спальни.
«Тоже мне царь горы, – всхлипываю я, утыкаясь носом в подушку. – Подумаешь, герой… Хотя, – шепчет мне внутренний голос. – Если бы он на тебя запал, Майка, то и помог бы обязательно. Не факт, – отмахиваюсь я от самой себя. – Запала может только на трах хватить. Лучше заплатить, чем отдаться», – бурчу мысленно и прислушиваюсь. Где-то вдалеке хлопают двери, слышится шум двигателя, кто-то бьет по газам, и какая-то неведомая машина срывается с места.
– Идиот, – шепчу я, с трудом поднимаясь с кровати. Подхожу к окну и, не ожидая подвоха, отдергиваю занавеску из тонкого тюля. И сразу натыкаюсь взглядом на суровое лицо Вепря, на злющие синие чуть прищуренные глаза.
Сзади слышится шорох шагов, и я поворачиваюсь как ужаленная, лишь мельком успеваю увидеть и осознать, что мой похититель смеется.
– Родион Александрович велел передать, – смущаясь говорит крепкая коротко стриженная девица в джинсах и форменной майке «Пантеры». Она протягивает мне допотопный смартфон. Ни разу не яблоко. Телефон начинает тут же звенеть как припадочный.
– Да, алло, – мямлю я, прекрасно понимая, кто именно мне звонит.
– Валера велел тебе лежать, – гневно рычит Веприцкий. – А ты уже шастаешь…
– Так что же, – инстинктивно парирую я, поворачиваясь обратно к окну. Пристально гляжу на своего тюремщика. – Мне теперь и в окно выглянуть нельзя?
– Смотри на здоровье, – хмыкает он в трубку и, махнув рукой, идет прочь. Зычно свистит, и к нему, как по команде, подбегают два высоких черных пса.
«И не сбежишь», – мысленно вздыхаю я, возвращаясь в кровать. И тут же вижу брошенную на стул сумку. Мою собственную. Слышу, как в ванной льется вода. Заглядываю туда осторожно. Девушка в майке «Пантеры» протирает кафель и раковину. Оборачивается на взгляд.
– Меня Оля зовут, Майя Владимировна. Если что-то понадобится, обращайтесь.
– Родион Александрович что-то говорил по поводу одежды, – слабо намекаю я.
– Так Марина уже в город поехала. Завтра утром привезет. Не волнуйтесь, Майя Владимировна. Лучше скажите, что вам поесть принести, – улыбается Оля. – Сегодня вам, конечно, в ночнушке ходить по дому не надо. А завтра, как вещи привезут, спускайтесь на кухню. Там у шефа деликатесов полно. Вам, как гостье, разрешено его холодильником пользоваться…
– Какие мы щедрые, – фыркаю я, укладываясь в постель вместе с сумкой. – Лучше бы ты меня домой отпустил, Родя, – шепчу под нос и прижимаю к себе ту единственную вещь, что принадлежит лично мне. Потом осторожно лезу внутрь, втайне надеясь, что мой айфон все-таки на месте. Но увы. Я с ужасом осознаю, что чьи-то чужие руки копались в моих вещах. Перебирали содержимое косметички, разглядывали паспорт.
