Виола Редж
Код дракона
– А если там действительно будет Трегалло? – рассердился шпионский блокнот. – Мало мне одного Ники, так и ты ещё хочешь опозориться?
Я категорически отказывалась понимать, как можно опозориться в полицейской форме. На шоу почему-то это никого не взволновало, а капитан так, напротив, радовался. Но блокнот, у которого явно были серьёзные претензии к владетельному графу, не сдавался.
– Если наденешь платье, помогу пронести туда пистолет, – пошёл он с козырей.
– Костюм, – возразила я. – Дизайнерский брючный костюм с блестящими лацканами и туфли без каблука.
– А, тот, что выбирал немёртвый? Согласен, – торжественно объявил напарник.
ГЛАВА 4
Костюм, который действительно выбирал Феликс, уже сослужил мне службу. Сначала в тот самый визит в один из ресторанов лучшего повара королевства, когда мы встречались с приятелем вампира из морского корпуса. Поводов было несколько, но главный – история с обменом телами между троллем Пьетро и звукорежиссёром Элайей Пибоди, случившаяся по инициативе некоего Патриса Вердано. Я долго была под впечатлением, но ни словечка не сказала представителю Мистериона. А что, меня не спрашивали и дело маньяка забрали!
У Феликса оказался безупречный вкус, а мне так понравился подарок, что я не смогла его вернуть. Во-первых, он был очень удобным. Двигаться в нём – одно удовольствие, а ткань остужала в жару и согревала в холод. И цвет был глубокий, синий, а в брюках и пиджаке имелись удобные карманы, которые непонятно отчего не топорщились под весом сложенного туда барахла, а были совершенно незаметны.
А ещё в этом костюме я становилась невидимкой для поклонников кулинарного шоу, словно в остальное время меня выдавала только полицейская форма. Но нет, я потом даже эксперимент проводила, в другой одежде – узнавали. В общем, костюм мне идеально подошёл, как и туфли с сумочкой.
Сумочка для блокнота была маловата, но у шпионского артефакта была дополнительная опция уменьшения. Так что он ужался до нужного размера и проскрипел, чтобы я укладывала к нему пистолет.
Я уже давно перестала сомневаться в возможностях напарника, так что просто положила пистолет и пронаблюдала, как в поле артефакта пистолет легко принял вид шикарной самопишущей ручки с золотыми накладками по бокам и золотым же пером на конце.
– Стрелять-то откуда? – уточнила я.
– Достанешь из сумки, он снова станет обычным пистолетом, – объяснил напарник.
– А ты с другими вещами так можешь? – обо всех свойствах шпионско-кулинарного блокнота я пока не знала, но было очень интересно.
– Шпиону не нужно прятать много вещей, – назидательно сообщил он. – Главное оружие – это информация, а пистолет в Ариналии ни разу не понадобился. Мы с Ники эту опцию даже не тестировали.
Воспоминания о Ники – великом Николасе Бельфо – тоже стали для меня привычной темой разговоров. Ведь это для всего мира прошло больше ста лет с момента смерти знаменитого кулинара, шпиона и заслуженного графа, а бедный артефакт пролежал всё это время на складе и не знал, что происходит вокруг. А почесать язык-то хотелось!
Но сейчас мы собирались в музей на открытие мачехиной выставки, так что я с тоской переключилась на другие темы.
– Что скажешь о драконах в культурном наследии предков?
– А тебе зачем? – удивился он.
– Вдруг кто-нибудь что-нибудь спросит про картину или что там у них ещё? – я уже стояла у двери и прислушивалась, нет ли кого на площадке.
Не хотелось бы внезапно столкнуться с мадам Магдаленой.
– Если тебя кто-нибудь что-нибудь спросит, говори два слова: «Концептуально» и «Экстатично», – посоветовал напарник. – Ники они ни разу не подводили.
– А не про экспонаты? – развеселилась я.
На площадке, да и на лестнице в целом, было пусто, обошлось без ненужных встреч. Даже напротив, у ресторана Макса не было привычной толчеи.
– И не про них тоже, – подтвердил артефакт.
Мы сели в машину, и только я почувствовала себя в своей тарелке, как затренькал связной артефакт.
– Ритта, почему тебя до сих пор нет? – холодно уточнил отец.
Я на всякий случай взглянула на часы. Они показывали без четверти пять.
– Вообще-то я уже выезжаю, – так же как он, пропустив приветствие, ответила я. – Разве начало не в шесть?
– В шесть прибудут гости, а ты должна уже быть на месте, – сердито сказал он и отключился.
Работа в полиции закаляет нервную систему. Но стартанула я так, что на дорожном покрытии остались вмятины.
– И что, ты это так и оставишь? – вкрадчиво прошипел напарник.
– Это мой отец, – вздохнула я. – К старшим нужно относиться с уважением.
– Даже если они относятся без уважения к тебе? – возмутился блокнот.
– Мне параллельно, – отмахнулась я. – Видишь ли, в своё время я могла бы остаться с ним, но выбрала деда. Так что он имеет полное право обижаться.
Блокнот посочувствовал, но больше ничего не спросил, за что я была ему очень благодарна. А ведь мог бы полюбопытствовать, почему я выбирала между отцом и дедом при наличии живой матери…
Но воспоминания пришлось отложить, потому что музей Альвалены располагался в историческом центре, неподалёку от особняка первого генерал-губернатора, на центральных улицах уже образовались вечерние пробки, а мне, как выяснилось, нужно было «уже быть» на месте. Дворами и в объезд я добралась к музею через двадцать минут.
Ещё минут пять парковалась, а потом меня ещё не хотели впускать внутрь, мол, до открытия почти час. Но тут выбежала Рори, поругалась с охраной (охрана была наша, музейная) и чуть не за руку провела меня через красную ленточку между двух бронзовых столбиков и большой стационарный сканер.
– Как хорошо, что ты приехала, – трещала она, – отец такой нервный, может, хоть теперь успокоится.
Я успокоилась, едва прошла через рамку. Всё-таки во времена Бельфо ещё не было стационарных сканеров, и полной уверенности, что пистолет не обнаружат, не было тоже. Но всё обошлось.
– А где Клодетт?
– Даёт последние указания, – пожала плечиком сестра. – А Марти придёт?
Я сделала вид, что совершенно не удивлена. Если и можно представить человека, более далёкого от искусства и драконьего наследия, чем я, так это он. К тому же сегодня большая игра, и вряд ли брат вернётся из Себасьи раньше ночи.
Рори в свою очередь сделала вид, что не расстроилась.
– А ты его пригласила? – всё же спросила я.
– Конечно, ведь тут такой удобный момент, чтобы…
Она не договорила, потому что музейный коридор закончился высокой двустворчатой дверью, которая как раз распахнулась во всю ширь, пропуская сервировочный столик на колесиках и мужчину в кителе и белоснежном поварском колпаке, вид у которого был несколько напряжённым.
– Это кто? – тут же спросила я.
– Это то ли повар, то ли официант, я не уточняла, – отмахнулась Рори, – будет фуршет.
– Что ещё тут будет? – я тоже напряглась.
– Игристое, музыка, – стала перечислять она, а я тут же достроила цепочку.
– Приватные танцы? Файер-шоу?
– Поэтическая декламация при свечах, – укоризненно поправила Рори.
Вот и огонь. Надо проверить пожарную сигнализацию и боеготовность артефактов-огнетушителей.
В обширном зале суетились ещё несколько парней в белых кителях, снуя вокруг длинного узкого стола вдоль одной из стен. На ней в простенке между высоченными окнами, красиво задрапированными жемчужно-серым бархатом, висел герб Альвалены. Ровнёхонько над двумя скрещёнными пиками, закреплёнными на декоративных крючьях.
У другой стены чуть в отдалении от входа стояли стулья и какие-то подставки на тонких длинных ножках. В центре – массивные высокие, в мой рост подсвечники. Напротив двери, в которую мы вошли, в отдалении виднелась другая дверь, точнее арка, завешанная пурпурной портьерой с золотой бахромой и шнуром с такими же кистями. Вход в неё был перекрыт красной лентой между двух бронзовых столбиков.
Действительно, тут стоило осмотреться заранее. Даже если, вопреки опасениям капитана, на открытии ничего не произойдёт. Отметила, где висят стационарные камеры, теперь бы хорошо ещё убедиться в работоспособности сигнализации.
– Проведёшь экскурсию? – предложила я сестре.
– Всё равно делать больше нечего, – согласилась она.
Мы обогнули подсвечники, по сверкающему паркету прошли к арке, перешагнули ленточку и отодвинули портьеру.
Следующий зал был заполнен под завязку картинами самых разных размеров и форм. Возле одной стены суетились две дамы в строгих костюмах: пытались выровнять какое-то художественное творение, желавшее висеть исключительно криво.
– Здесь живопись, – пояснила Рори, – и скульптура.
Скульптура в глаза не бросалась. Зато я обратила внимание на два артефакта-огнетушителя, висящих у входа, быстро глянула на штампы пожарной инспекции и слегка перевела дух – средства борьбы с огнём были исправны и имели положенный срок годности. Камеры тоже были на месте, а вот защитный контур отсутствовал.
– В следующем зале литература, – Рори тащила меня вперёд, – и рукописи.
В следующем зале обнаружились и отец с мачехой. С ними рядом размахивал руками директор музея господин Тренкл, который всегда, сколько я его помнила, носил клетчатые костюмы и галстук-бабочку. В мою память навсегда врезалось первое посещение этого храма истории и та экскурсия, которую он лично проводил для всех школьников.
А больше всего в неё врезался скелет доисторического чудища, имевшего, теперь я не могла это отрицать, определенное сходство с теми самыми драконами, с которыми, оказывается, было столько всего связано в нашей культуре.
– Ритта, как я рада тебя видеть, – первой среагировала мачеха и даже потянулась поцеловать меня в щёку.
– Всем доброго вечера, – нейтрально поздоровалась я.
– Инспектор Барбелла, – оживился директор и протянул мне руку.
– Господин Тренкл, – вежливо кивнула я, осторожно пожимая её.
Наш бессменный музейный директор глубоко пенсионного возраста напоминал мне хорошо подсушенный в тостере хлеб: такой же румяный, хрустящий и крошится. Я всегда боялась энергичным движением что-нибудь ему повредить.
– Вы знакомы? – не скрыл удивления отец.
– Конечно, – с энтузиазмом повернулся к нему господин Тренкл. – Инспектор Барбелла представляла наш город в шоу «На кухне с Лионелем», весьма достойно представляла, а мы тут, знаете ли, ценим творческие порывы.
– Кстати, о порывах, – вступил голос моей профдеформации, – почему у экспонатов разомкнут защитный контур?
– Вот видите, господин Десперьян, – отчего-то возликовал директор. – Не сомневайтесь, ваша выставка в нашем музее будет в целости и сохранности, раз уж инспектор Барбелла тут.
Почему-то уже второй раз при мне выставку приписывали отцу, хотя в королевском музее работала мачеха. Но я отвлеклась от этой мысли, когда господин Тренкл махнул рукой в сторону фигуры в дальнем углу, которая копошилась возле раскрытых прозрачных витрин.
– Что там? – спросила я.
– Как раз завершается настройка нашей собственной системы сигнализации, – ответила почему-то мачеха и вдруг сорвалась с места.
– Нил, перчатки! – на бегу выкрикивала она.
Как тут не заинтересоваться?
– Сколько раз вам повторять, не прикасайтесь к экспонатам без перчаток! – отчитывала полусогнутую фигуру Клодетт.
– Кто это? – вполголоса уточнила я у сестры, разглядывая странную форму, туго натянутую на широкой груди разогнувшегося Нила.
Форма была невнятного серого цвета, по крою почти не отличалась от полицейской, но наличие парадных шнуров с кистями и золотых эполетов делало её похожей на мундир карнавальной мажоретки. Правда, мажоретки обычно щеголяли в высоких сапогах, а у этого парня на ногах были явно недешёвые, мягкие даже на вид мокасины лимонного цвета на белой подошве.
– Новый мамин помощник, – пожала плечами Рори.
– Вполне способный юноша, – покивал головой господин Тренкл, – устанавливает дополнительную защиту на самые дорогие экспонаты.
Хотел добавить что-то ещё, но тут из соседнего зала его окликнули. Оказалось, прибыли музыканты, и директор шустро засеменил их встречать. А я пошла вдоль стен с прозрачными витринами, выискивая противопожарные артефакты и присматриваясь к незамкнутым защитным контурам.
Рори пристроилась рядом, а через какое-то время я обнаружила в нашей компании и отца.
– О каких дорогих экспонатах говорил директор Тренкл? – спросила я без обиняков.
– Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла, – высокомерно начал он и задумался.
– Папе удалось найти подлинную средневековую инкунабулу! – выпалила сестра, пока отец, как обычно, подыскивал слова попроще. – Цена…
– Она бесценна, – перебил профессор Десперьян.
– В таком случае, – я снова напряглась, – почему вы отказались от дополнительной охраны?
– Клодетт выбрала самую прогрессивную систему сигнализации, – буркнул он. – И если бы ты соизволила приехать пораньше, смогла бы сама её осмотреть.
– Я могу и сейчас, – начала было я, но тут по всему периметру зала над витринами наконец-то замерцал едва заметный защитный контур.
– Поздно, – развёл руками отец. – Теперь всё в руках господина Гройса.
Я вопросительно взглянула на сестру, и та махнула рукой в сторону мужчины в сером мундире с золотым шнуром. Сейчас он держал в руках какой-то плоский артефакт и что-то показывал мачехе, тыкая в него пальцем.
С прогрессивными системами сигнализации я была незнакома. Что ж, самое время исправить упущение.
– Нил, покажи моей падчерице, как устроена ваша система, – распорядилась Клодетт, когда я вежливо попросила позволения взглянуть.
– Защита замкнута, – возразил тот, вильнув глазами. – Но общий принцип состоит в использовании множества артефактов, завязанных на один, скажем так, пульт управления. Вот он, – Нил снова ткнул пальцем в свой плоский (теперь я рассмотрела подробнее), невзрачного серого цвета и в защитной плёнке артефакт.
От прикосновения серую поверхность расцветила яркая искра, быстро сменившая цвет с красного на голубой.
– При любых попытках изменения статуса защиты на пульт приходит сигнал, – продолжил пояснения помощник. – А я сразу реагирую должным образом.
– Бежите к экспонату? – уточнила я.
– Восстанавливаю или усиливаю защиту, – отозвался он.
– Ты удовлетворена? – спросила мачеха, выказывая признаки нетерпения.
Я пожала плечами. Главное, чтобы защитный артефакт смог удовлетворить потребность в безопасности экспонатов у материально ответственных лиц этой выставки.
В следующем зале снова была сплошная живопись. Там с защитными контурами, камерами и противопожарными артефактами всё было в порядке, а никто, кроме сестры, не пошёл следом.
– Куда дальше? – спросила я, упёршись носом в закрытую и тоже перегороженную красной ленточкой дверь.
– Всё, – пожала плечами Рори.
До открытия оставалось ещё двадцать минут.
– Взгляну на запасные выходы, – сказала я, разворачиваясь назад.
– Лучше расскажи мне о своём брате, – предложила она. – Что он любит? Почему стал игроком? Обо мне что-нибудь говорил?
От души надеюсь, что в ближайшие пятнадцать минут, пока мы с Рори гуляли по технически помещениям и боковым лестницам музея, Мартин не икал, хотя я постаралась ограничиться только милыми детскими воспоминаниями о совместных шалостях. А потом через главный вход стали прибывать гости. И зря я думала, что тут будет очень ограниченный круг лиц, близких к искусству, историческому наследию и нашему мэру.
В первых рядах прискакала Магда вместе с Роже и его камерой, потоком хлынули приодетые горожане, среди которых, кажется, была даже моя домовладелица мадам Трюфо. Мэр в излюбленном белом костюме, который удачно, по его мнению, оттенял смуглую кожу и чёрные блестящие глаза, прибыл в обществе экстравагантной супруги директора порта мадам Мидли. Сразу следом за ними появились несколько солидных господ из числа застройщиков, и нас с Рори растащило в разные стороны.
Мне пришлось торчать рядом с градоправителем (прихватил за локоть и не отпускал, несмотря на недовольство предпринимательской группировки), а она оказалась возле родителей, которые стояли в обществе господина Тренкла в центре зала (там, где раньше были подсвечники) и знакомились с самыми выдающимися гостями.
Мэр подошёл, выразил восхищение и поблагодарил за оживление в культурной жизни нашего городка, а теперь устроился так, что с одной стороны были музыканты, а с другой стороны входные двери, и явно чего-то ждал.
– Господин Кремон, принести вам игристого? – предложила я, лишь бы отцепить крепкую муниципальную ладонь от рукава своего дизайнерского пиджака.
Предпринимательская группировка оживилась, видимо, при мне обсуждать с мэром будущую застройку принадлежащего городу куска побережья было не с руки.
– Торопиться некуда, – подмигнул он хитрым глазом всем одновременно, но мой рукав выпустил. – А пока мы ждём, я готов к конструктивным предложениям.
С облегчением выдохнув, я уступила почётное место рядом с ним и отползла в сторонку. В зале уже было полно народу, и, отчего отец с мачехой медлили с приветственной речью, было неясно. Я стала пробираться в центр, когда вдруг все как по команде обернулись к дверям.
Они широко распахнулись да так и остались открытыми. В центре, словно доисторическая муха в куске янтаря, застыл невысокий изящный мужчина с холодными светлыми глазами и собственническим взглядом. Взгляд этот явно говорил о том, что явился хозяин – и жизни, и положения, и всех присутствующих оптом. От хрупкой с виду фигуры во все стороны било бешеной энергией, почти физически давящей на плечи.
Но и это было полбеды. Рядом с ним, хоть и чуть-чуть позади, стояли с одной стороны господин управляющий отелем «Золотой дракон», а с другой – свежеотпущенный под подписку Альфред Мано.
ГЛАВА 5
Мэр кинулся навстречу с криком «Господин граф!», и хорошо, что я успела отойти, а то ведь сейчас пришлось бы здороваться с владетельным сеньором, а главное, с его сыночком, успевшим переодеться в приличный костюм, белоснежную рубашку и галстук согласно вечернему дресс-коду.
Весь зал с нездоровым любопытством следил за встречей на высшем уровне, а я прикидывала, в какую сторону лучше убраться с траектории движения его сиятельства. Ведь он наверняка подойдёт к отцу и мачехе, и лучше бы мне не стоять столбом. Бочком, потихоньку-полегоньку двигаясь между застывшими гостями, вскоре я оказалась у стены ровно под гербом Альвалены.
Между тем граф, увлекаемый Кремоном, уже достиг центра зала и после быстро последовавшей церемонии представления пожал руки отцу и мачехе. А я смотрела на управляющего отелем, который держал под руку некрасивую даму в чёрном вечернем платье, и наглого графского сыночка по другую руку от этой дамы.
Интересно, что их связывало? Или сейчас у владетельных сеньоров так принято проявлять демократизм, появляясь на важных мероприятиях вместе с собственными управляющими?
Зал был полон народу, но ведь абы кого о таком не спросишь. К тому же при виде Мано голова сразу переключилась на то, как бы снова засадить его в камеру.
Но тут в зале началось оживление. Господин директор музея своим сильным, хоть и слегка дребезжащим голосом объявил, что наконец-то дорогие гости (глубокий поклон в сторону отца с мачехой) смогут представить уникальные экспонаты своей выставки, посвященной драконам во всех их проявлениях в культуре и искусстве разных эпох. Он представил отца как профессора археологии и идейного вдохновителя собрания драконьих экспонатов и мадам Десперьян – куратора королевского музея в Сигуситале, искусствоведа и верную сподвижницу.
Слово перешло к отцу, а я всё смотрела на Мано, и в голове крутились идеи одна безумнее другой. С учётом его выкриков сегодня днём достаточно будет наступить на ногу, проходя мимо, и он сам бросится в объятия наручников и камеры. Правда, объясняться придётся и с мэром, и с графом, и с начальником.
– Первые упоминания о драконах восходят к тем бесконечно далёким временам, когда люди ещё жили в пещерах. Наскальная живопись в долине Траско, росписи на стенах пещерного комплекса Ариваро, истуканы с драконьими головами с острова Солидад, – говорил в это время профессор Десперьян, – несомненно свидетельствуют о том, что когда-то драконы соседствовали с людьми и, возможно, помогали выживать нашим очень далёким предкам.
Отцовские речи неизменно вводили меня в состояние летаргического сна. Пока все внимали, до моего слуха долетали лишь обрывки его фраз, и то потому, что заснуть не позволяли широко раскрытые глаза: одним я продолжала наблюдать за графским сынком, а второй неизменно натыкался на фуршетный стол с красивыми и яркими закусками, весьма привлекавшими внимание.
В мозгу из отцовской речи запечатлелись слова «космология», «культурный код», «возрождение» и какой-то странный финальный пассаж, в котором профессор Десперьян утверждал, что в каждом из нас живёт дракон.
Я тут же представила, как из меня вылезает тот доисторический монстр, который стоял в одном из залов музея, только целиком, а не в виде скелета, и неожиданно громко фыркнула:
– Не хотелось бы.
Так как все хлопали, я не думала, что кто-то услышит. Но внезапно рядом раздалось:
– Полагаю, господин профессор выразился метафорически, но вы правы: и мне бы не хотелось.
Я повернулась и увидела, что стою бок о бок с Марселиной Бергони, нашей главной городской библиотекаршей. Это была сухощавая немолодая дама с острым языком и чопорными манерами. Даже странно, что она заговорила со мной так запросто.
– Здравствуйте, мадам Бергони, – проявила вежливость я. – Тоже интересуетесь драконьим наследием?
– Здравствуйте, инспектор, – ответила она. – Я здесь по разнарядке от нашего мэра. У меня и своих источников драконознания хватает.
И на глазах у изумлённой меня с невинным видом прихватила со стола шпажку с нанизанными кусочками ветчины, сыра и ананаса. Одним точным движением отправив всё это в рот, она широко улыбнулась и потянулась за яркой канапешкой.
Мне тут же до жути захотелось сделать то же самое, а в лице библиотекарши вдруг проявилось что-то родственное: мы обе были тут не по своей воле. Но в это время мачеха с торжественным видом откинула бархатную портьеру и сняла с бронзовых столбиков красную ленточку, приглашая всех к осмотру выставки.
– Надо идти, – вздохнула я.
– Идите, – царственно разрешила Марселина, – а я, пожалуй, задержусь.
И она осталась возле фуршетного стола, а я пошла вслед за остальными гостями, и не потому, что хотела повторно осмотреть коллекцию. Просто надо было приглядывать, как выразился капитан. Тем более что мэр с графом уже были в первом зале с живописью.
Важных гостей вдоль стены водила мачеха. Мэр старательно делал заинтересованный вид, граф окинул картины беглым взглядом и явно заскучал, но мадам Десперьян не торопилась в следующий зал. И тут я сделала стратегическую ошибку и столкнулась нос к носу с наглым графским сынком.
– А ты что тут делаешь? – неприятным тоном заверещал он. – Преследуешь?! Мой адвокат котлету из тебя сделает!
– Угрожаешь? – прошипела я, мигом позабыв, что собиралась избежать объяснений с мэром, графом и начальником. – Давай, не стесняйся, любое действие, чтоб у меня был повод достать наручники.
– Отцу пожалуюсь, – выдал этот папенькин сыночек.
И в этот самый момент за спиной раздался радостный голос мэра:
– Барбелла, вот вы где! Господин граф, это та самая Ритта Барбелла, о которой я вам рассказывал: наша лучшая сотрудница полиции и участница кулинарного шоу Лионеля Оллари. Инспектор, перед вами граф Трегалло.
– Ваше сиятельство, – я протянула руку, а он её пожал, отчего по пальцам едва не побежали маленькие искорки: графская энергия била через край.
– Рад знакомству, инспектор Барбелла.
Голос тоже был под стать: его бодростью можно было заряжать артефакты, будильники и сонных мух.
– А это мой сын, – представил сыночку отец. – Альфред.
У того натуральным образом отвисла челюсть.
– Мы знакомы, – кивнула я.
– Как любопытно, – удивился граф, – и где же вы пересеклись?
– Господин Мано накануне участвовал в драке, а мне пришлось его задержать, – честно изображая лихость и тупость, объяснила я.
У мэра вытянулось лицо, а вот граф кинул всего один острый взгляд на сыночка (тот сразу же скис) и вернулся к светской беседе.
– Что скажете о выставке, инспектор?
– Концептуально, – выдала я словечко, подсказанное шпионским артефактом.
– Да, эта концепция просто поражает воображение, – тут же подхватил господин Кремон. – Дракон живёт в каждом!
– Скорее это удел избранных, – энергично возразил граф.
Мэр немедля изменил свою точку зрения, а я попыталась отчалить от властительных господ. Не вышло, граф не выпускал из поля зрения, а мачеха как раз стояла возле самой большой картины и объясняла что-то сгрудившимся гостям, в числе которых была и Магда. Роже с камерой снимал, периодически переводя свой пакостный агрегат и на меня. Невольно пришлось слушать, что говорит Клодетт.
– Жемчужина нашей выставки – творение знаменитого Тодерика ван Класта, написавшего в середине позапрошлого века свою самую известную картину «Дракон и девственница». Она транслирует нам творчески переработанное воображением художника представление о драконах людей эпохи второго Серебряного Века.
На холсте из морской пены выходила обнажённая пышнотелая и румяная красотка, а на берегу её ждал грустный зелёный, местами с проплешинами в чешуе, дракон, прикованный толстенной цепью к скале.
Я ничего не знала про второй Серебряный век, но дракона отчего-то стало жаль. Гости тоже явно не были знатоками работ живописца и в большей степени пялились на обнажёнку, чем впитывали представление о драконах собственных предков из того самого века. Совершенно случайно я заметила, как на краткий миг лицо графа перекосило.
– Я, безусловно, в живописи не специалист, – довольно громко сообщил чуть позже он (камера Роже сразу нацелилась в нашу сторону), – но, на мой взгляд, жемчужиной вашей коллекции является «Жертвоприношение» Фердинанда Хольста, – и махнул рукой в сторону небольшого тёмного квадрата в богатой раме.
Общий фон картины был траурно-чёрным, из его глубины отчётливо проступали две фигуры – мужская и женская. Мужчину окружал ореол света, как ножом разрезавший клубящуюся позади тьму, на лице женщины светились только глаза, а её руки были сложены перед грудью в почти молитвенном жесте. Оба стояли бок о бок, лицом к зрителю, и ничего такого жертвоприносительного рядом я не заметила.
– Здесь каждая картина – жемчужина, – со сдержанной улыбкой согласилась мачеха. – До великого Хольста мы просто ещё не дошли.
– Вы знакомы с историей этой картины? – вполголоса спросил граф, не мешая больше вести экскурсию.
– Это не входит в мои должностные компетенции, ваше сиятельство, – с прежней лихостью выдала я.
Понимала, конечно, что сейчас нарвусь на лекцию, но очень радовало выражение лица графского сынка, который всё никак не мог перехватить отцовское внимание.
– Я весьма люблю рассказывать об этом неофитам, – обрадовал владетельный сеньор. – Дело в том, что Фердинанд Хольст написал «Жертвоприношение» в замке Монтре. Есть даже семейная легенда, что на картине изображён один из моих предков – Симон Трегалло.
Я очень старалась выразить удивление так, чтобы у графа не осталось желания посвящать меня в другие семейные легенды. И обзывать неофитом.
Но энергичного феодала было невозможно остановить. Триста лет назад Фердинанд Хольст изобразил на своей картине ни больше ни меньше свадьбу Симона Трегалло и юной принцессы Лидии Стоккен-Ваальской и назвал её «Жертвоприношением». Ничего не скажешь, воистину концептуально. Живописец прибыл в замок Монтре вместе с принцессой из уже давно не существующего княжества, написал эту вот картину и исчез с концами.
Правда, как свадьба графского предка была связана с драконами – той шпажкой, на которую тут нанизывали закуски для ценителей культурного наследия, так и осталось неясно. Но я промолчала, ни в коем случае не желая новой лекции, да и мачеха предложила переходить в следующий зал.
Там-то и ждала сенсация. Оказалось, что вся эта байда, в смысле, выставка составлена по книге Пьера Огюста Одерикса «Код дракона», которая увидела свет тридцать три года назад. В ней незнакомый мне автор упоминал все эти экспонаты – картины, скульптуры и прочие древности, – привезённые из столицы отцом и мачехой. Книга была издана посмертно и, если верить Клодетт, до сих пор являлась бестселлером. Но вишней в пироге была информация, что автор книги некоторое время жил в Альвалене, а потом утонул, купаясь на всем известном пляже Драконьей отмели.
Вот теперь и я обратила внимание на небольшой стеллажик в правом углу, где стояли книги с названием «Код дракона» и самыми разными по цветам и фактуре обложкам. Особенно Клодетт напирала на то, что среди экспонатов находится рукопись – подлинный текст, написанный рукой самого Одерикса.
Оказалось, что почти половина присутствующих обожает «превосходную детективно-мистическую историю» господина Одерикса, потому как даже Роже поставил камеру на паузу и громко спросил:
– Неужели вы привезли и ту самую древнюю книженцию про драконье племя, в которой Пьер нашёл разгадку?
Я с невольным уважением взглянула на начитанного оператора. А мачеха с довольной улыбкой протянула руку с указующим перстом и торжественно сказала:
– Благодарю за вопрос. Профессор Десперьян действительно разыскал подлинный «Трактат о тварях драконьего племени», чьё авторство теперь уже точно установлено и принадлежит Бартоломео Мальвази.
Она показывала на угол, где не так давно ковырялась над пультом сигнализации вместе со своим помощником Нилом.
Гости в едином порыве шагнули к прозрачной витрине, где под стеклом лежала раскрытая здоровущая книга, на одной странице которой был изображён стилизованный дракон, а на другой, сильно потемневшей от времени, шли два столбца рукописного текста на не нашем языке.
Но мне быстро надоело глазеть на фолиант, к тому же древние книги про драконов никогда не входили в круг моих интересов. Странно, но совершенно так же повёл себя и граф Трегалло, а за ним и мэр. Мано я вообще в зале с литературой не обнаружила, видимо вернулся к фуршетным столам.
– В следующем зале, вероятно, другая часть вашей коллекции живописи? – уточнил граф у мачехи.
Похоже, тоже знал, о чём писал в своей книжке Одерикс.
Мачеха благосклонно кивнула, а я подумала, что уже давно не видела Рори и отца. Где они, интересно?
– Ваше сиятельство, проходите, – радушно пригласил его в следующий зал господин Тренкл. – Здесь тоже есть на что взглянуть.
– Благодарю, – кивнул ему энергичный феодал, – но я, пожалуй, увидел всё, что хотел. Был рад знакомству, – мне тоже достался графский кивок.
Я даже не успела ответить, как он уже развернулся к выходу. За ним ринулся мэр, а я пошла следом, потому что присмотреть за мэром просил капитан. Вроде бы пока всё шло без эксцессов, но кто знает, что случится после.