Виталий Геннадьевич Елагин
Ольчик, или Легенда о Маленьком принце
Эпиграф
Она жена моя,
Нет, не невеста,
Она жена.
Она встает чуть свет.
Она в смятенье не находит места,
Когда меня с работы долго нет.
Шла девочка со мной
Когда-то, где-то
Беспечная.
Мы плыли по реке…
Пять лет уже ночами до рассвета
Моя жена спит на моей руке.
Она жена моя
Нет, не подруга,
Она жена.
Рот молчаливо сжат.
Коль плохо мне, два чёрных полукруга
Печальные у глаз её лежат.
Шла девочка со мной.
Пред нами лютой
Плыла полночь
Лунной красотой…
Мою жену с той девочкой не спутай
Я девочки совсем не знаю той.
Евгений Винокуров
Глава I
Будильник, наверно, уже давно звенит в тарелке с мелочью. Пора вставать. На работу. На каторгу. Вот, дурак, думал – вот здесь – яхт-клуб, парус – удовольствие, а не работа!
Я поднялся с кровати, приоткрыл дверь из комнаты и услышал привычный потрескивающий звук сковородки, и запах, приятный, любимый мой запах. Нет. Всё-таки сегодня хороший день. Блинчики. На завтрак блинчики, значит жить будем!
Я умылся, оделся и пошёл на кухню:
– Доброе утро, Фея!
– Доброе утро, Последний герой.
– Чё это ты вдруг?
– Я что? Вместо того, чтобы заснуть в твоих объятьях, ты лезешь к этому мафону и врубаешь своего Цоя!
– Я итак через ночь его включаю…
– Ага! Когда «без задних ног» в постель – и сразу спать! А потом среди ночи будешь и каждый второй раз тащишь меня под душ!
– Но «под душ» раз в месяц, не чаще…
– Садись уж.
– Ты восхитительна!
– Слышала… Когда же ты женишься на мне, а приятель?
– Ольга Николаевна! Зачем?
– Как зачем… ну, чтобы гармония была… а потом дети…
– Ассоциации у меня на гармонию только одни… Помнишь песню Талькова «Гармония»? Как она заканчивается? «А когда же будет лучше? А? Когда? «Никогда!».
– Виктор Иванович! Так ведь нельзя! Я ведь обижусь!
– Ольчик, я шучу…
– Уже пять лет как шутишь!
– Не надо. Пять лет знакомы. А живём… так… Ага, три года.
– Закончился, четвёртый пошёл.
– Блинчики вкусные! Спасибо.
– Помнишь, завтра Наташа с какими-то подругами приезжает. Катать обещал…
– Обещал? Я? Когда?
– Вчера, после работы…
– Ольчик! Я же говорил, нельзя мне после работы ничего говорить – не запоминаю.
– Так ты покатаешь?
– Завтра? Завтра… Завтра в спорткомитет иду, потом…
– Витя!
– Хорошо! Завтра… ночью!
– Ночью я спать хочу.
– Вот и поспишь, а гостям приятно будет… романтика! Приведёшь их в яхт-клуб, на яхту, там и поспишь…
– Витя!
– Большая ведь, почти не качает.
– Знаю я ваше почти!
Я посмотрел на часы: опаздываю:
– Я побежал, пока!
– Как? А доедать кто будет? А спасибо? А поцеловать? – Ольчик с обиженным взглядом взяла меня за руку и остановила.
– «У ней такая маленькая грудь, и губы, губы алые как маки. Уходит капитан в далёкий путь, прощаясь с девушкой из Нагасаки.»
– Я из посёлка Моряк-Рыболов, а не из Нагасаки!
– Я, конечно, могу спеть «прощаясь с девушкой из Моряк-Рыболов», а вдруг Владимир Семёнович обидится? – я вырвался из объятий, открывая дверь.
– Да ты своих Высоцких и Цоев любишь больше, чем меня, хоть уж и 23 года от роду! Даже не поцеловал!
– Портреты Высоцкого я тоже не целую!
– Зато на стенку вешаешь!
– И твой на стене висит, на отдельной, кстати!
– И без рамки!
– Сделаю я рамку, потом, некогда! Пока! – я пулей вылетел и направился в яхт-клуб, на работу. На каторгу.
* * *
Я сидел в своем кабинете над бумагами, чуть ли не засыпая. Вошёл Жека, мой друг; это с ним мы организовали в Геленджике яхт-клуб.
– Привет, Виктор.
– Привет, как дела?
Жека сел, оглядевшись, нет ли посторонних и сказал:
– Как дела? Хреново.
Я молча на него посмотрел, и он продолжил:
– Копает под тебя Орехов… Директором быть хочет… Увольнять надо!
– Жека! У нас бюджетная организация, это не так уж просто!
– Да ты посмотри, что он делает! Что он с твоим «Принцем» сделал! Это же подло!
– Сволочь он, но не увольнять же за это!
– Дети! Что он с детьми делает? Набрал неизвестно каких бандитов под 18 лет, – группа первого года обучения! Курит, матерится вместе с ними…
– Да увольняли! За это же! Ты же помнишь! И что в итоге? Пожаловался, облил меня грязью в нашей местной газете, и восстановился сюда же, даже ещё мне выговор из крайисполкома пришёл, дескать, почём обидел святого?
– Да преступник он откровенный! Алчен ведь…
– Знаю! Езжай в Краснодар, там доказывай!
– Ладно, Витя. Глухо всё это. Но помни, он же под тебя метит… чуть промах и всё. Кто ты? На последнем курсе ИнФиза только, а уже пять лет как директор яхт-клуба. Не посмотрят на это, на то, что клуб этими, нашими с тобой руками с нуля сделан! Ведь Орехов – заслуженный тренер! Да он же в три раза старше тебя. 55 ему, что ли? Ведь если он станет перед начальством в свою любимую позу, и фразу свою скажет: «Я парусным спортом занимаюсь 50 лет!» объясни ты потом, что он клуб развалит, да на тебя как на придурка посмотрят, подумают: «Сосунок, молодой ещё.»
– Знаю! Чёрт меня побери! Знаю! Возраст мне в вину ставишь?
– Да нет же, Витя! Мне самому уже 42 года, но я ведь вижу, что в парусе, в клубе ты лучший. Не то. Ты просто осторожней будь! Что ты сказал на прошлом собрании? «Если кто считает, что он сможет сделать лучше, чем я, я уступлю место директора…» Ты же пойми! Нельзя же такое говорить, бестолковая голова! Здесь каждый считает, что он лучше тебя, но яхт-клуб не они, ты сделал! Кто им мешал? Это же твоя жизнь! Ты дышишь, живёшь им… Я же знаю, что он тебе всего дороже… даже Ольчик твоей!
– Не надо. Здесь нет общей меры.
– У меня, может, и нет, а у тебя есть! Поэтому будь осторожен, прошу тебя, как друга!
– Хорошо Жень, буду осторожней.
– Смотри. Я побежал. У меня сейчас дети мои выступают в школе искусств…
– «Пиратскую» петь будут?
– Ага! – ответил с ухмылкой Евгений – И ещё: «Эй, налейте, сволочи, налейте, а не то поссоритесь со мною!»
– «Плюньте кто пойдёт на дно последний в пенистую морду океана!»
– Счастливо, певец, – слышал я в дверях.
– Счастливо, моряк!
