Виталий Штольман
Красные кирпичи
Второе издание
Иллюстратор Kovaris
Корректор Индира Салихова
© Виталий Штольман, 2024
© Kovaris, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0056-5683-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящается всем людям, которые выросли на рубеже веков.
Все персонажи и события вымышлены, а совпадения случайны.
Отсылки к культовым вещам являются данью глубокого уважения автора.
В данной книге содержатся сцены употребления наркотических средств.
Помните, что наркотические средства вредят вашему здоровью, а также приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств грозит уголовной ответственностью согласно законодательства Российской Федерации.
ГЛАВА 1
– Виталя, не крутись, а то иголка в ногу воткнется, – сказала мне мама.
Она умела, как никто, радикально мотивировать. Я стоял возле нее и боялся пошевелиться. Ведь вокруг меня происходил важный процесс. Мама втыкала иголки в мои брюки, чтобы потом ушить их по длине. Мне же было дичайше интересно наблюдать за процессом, и я постоянно пытался смотреть в зеркало.
Это был мой первый костюм. Таких вещей я не носил никогда. На следующий день у меня было важное событие – я шел в школу. Жили мы небогато, поэтому мама сшила мне его сама. Это был венец ее дизайнерского искусства. Черные брюки, жилетка и пиджак. Белая рубашка и красная бабочка завершали мой образ. Еще бы автомат Томпсона – и я был бы вылитой мини-версией Аль Капоне.
Мама ушила мне штаны, и настало время контрольной примерки. Как много пуговиц, и очень тесно и неудобно. В детстве мой внешний вид напоминал Гавроша, ибо маме надоели мои прогулки, после которых я больше был похож на сына свиньи, чем человеческого детеныша. Это все мой дружок Данила виноват. Вечно из-за него мне доставалось. Зато с Данилой было весело. Мы жевали гудрон, кидали карбид в бутылку с водой и бросали ее куда-то, делали дымовухи из офицерских линеек и кидали в подъезд. Его этому научил старший брат Леха, а Данила – меня.
Однажды мы с ним решили, что ангар, имеющий крышу из профнастила, – это отличная горка. Было весело, пока я не зацепился своими новыми штанами за металлический квадрат, служивший шайбой для болта, вкрученного в нашу горку. Новые болоньевые штаны порвались снизу доверху. Данила катался по земле со смеху. Я не разделял его чувств. Мама тоже. Батя не орал, а просто выпорол меня так, что я потом неделю сидеть не мог. На ту горку я больше не ходил.
– Смотри, какой ты у нас красавчик, – сказала мама. – Саш, Саш, иди сюда, готово.
Зашел батя.
– Ого, прям как Аль Капоне в юности, – затем он басовито заржал. – Погоди, погоди, я сейчас, – и скрылся.
Появился батя буквально через минуту, и в руках у него были круглые очки. Он одним движением надел мне их на уши, но они были велики и упали. Батя немного подогнул их и повторил маневр. Сели идеально.
– Ну прям кот Базилио.
– Саш, ну хорош издеваться над мальчишкой.
– Да ладно, мать, успокойся, ну чего ты.
– Ты цветы ребенку купил?
– Блин, забыл.
– Ну, Са-а-а-аша.
– Надерем с клумбы, Марин, – снова заржал батя.
– Как ты мне в молодости дарил?
– Ну тебе ж нравилось!
– Только зачем я вышла замуж за такого дурака, не скажешь мне?
– Ну хорош, Марин, ну в самом деле. Иду уже.
Я только хлопал глазами, наблюдая эту милую перепалку, и пытался снять с себя неудобный пиджак.
– Виталь, ну че ты там копошишься? Идем, я тебе помогу, а то порвешь еще.
На следующий день мне предстояло снова облачаться в это обмундирование. Родители тоже были при параде. Батя все-таки раздобыл какие-то цветы, но сказал, что даст мне их только в школе, а то мои руки, растущие из задницы, обязательно сломают букет.
Мы вышли из нашего дома. Батя закурил. Мама еще собиралась.
– Марин, ну ты там скоро, мы так опоздаем! – заорал батя прям с улицы.
– Иду-иду, – отдаленно послышался мамин голос из открытой форточки.
Наш дом вообще представлял собой двухэтажное деревянное здание, в котором было всего два подъезда и восемь квартир. В соседнем подъезде жило семейство Алексеевых: Данила вместе с мамой и братом Лехой, который был значительно старше его. Бати у Данилы временно не было. Он был космонавтом и улетел на Луну. По крайней мере, так говорила его мама.
Одновременно с мамой вышли и Алексеевы.
– Здрасте, теть Галь.
– Виталик, какой ты красивый сегодня.
Мне не нравилось, когда меня звали Виталиком, но я промолчал.
– Виталь, что надо сказать? – подтолкнула меня мама.
– Спасибо, теть Галь.
Затем мы по-мужицки поздоровались с Данилой, крепко пожав друг другу маленькие ручонки. Данила сжал сильнее. Я втащил ему в плечо, он ответил мне взаимностью. Мы начали весело бить друг друга, но тут нашлась рыба побольше. В лице моего бати. Он отвесил каждому по знатному лещу. Битва закончилась, едва начавшись.
Город, в котором мы жили, был небольшой, поэтому школа была всего одна, и находилась она на другом его конце. Добираться туда было целым квестом: километр по проселочной дороге, затем километр вдоль железнодорожных путей и затем километр уже по асфальту. Был еще и короткий путь, но как говорил Леха: «Нам, малолеткам, еще рано там ходить».
Леха учился в 10-м классе и, встретив друзей, умотал по косенькой через кладбище. Наш же праздничный марш Штольманов и Алексеевых продолжился по намеченному маршруту. Это был первый и последний раз, когда я ходил в школу вместе с родителями. Батя сказал мне: «Ну все, дорогу знаешь, дальше сам, братан». И по традиции заржал. Не больно-то и хотелось. Братан.
У школы собиралась толпа. Все нарядные. Мальчики – в костюмах, девочки – в платьях и с бантами. Батя отдал мне букет и велел подарить его после линейки учительнице.
– А можно я сразу подарю, чего мне с ним стоять?
– Нет, – рявкнул батя.
– А долго мне с ним стоять?
– Час, может, два.
– Я не хочу, на возьми, сам подаришь.
Бунт на корабле был прекращен отцовским лещом. Ненавижу цветы.
Началось. Какие-то люди толкали пламенные речи, пели песни, рассказывали стихи. Я ждал, когда это все закончится. Рядом тоже ждал Данила. К нашему счастью, эта бутафория праздника была прервана дождем, и нас загнали в класс. Я наконец-то избавился от букета. Сделав ангельское личико, я подошел к своей учительнице и молча сунул ей в руки, как делали это все остальные. Букетов набралось бы на целый цветочный магазин. Куда ей столько? Не пойму. Мне здесь уже не нравилось.
– Пап, можно я не буду ходить в школу?
– Нет.
– Ну почему?
– Ты чего, хочешь всю жизнь грузчиком работать?
– Не хочу.
– Будешь хорошо учиться – поступишь потом в институт, а потом получишь хорошую работу и будешь много зарабатывать. Ты ж хочешь стать богатым?
– Хочу.
– Так что учись, сын.
– А долго учиться в школе?
– Десять лет.
– Это долго, да?
– Столько, сколько тебе сейчас лет, и еще три.
– Блять.
– Что ты сказал?
– Блин, – но отмазываться было уже поздно, тяжелая рука отца летела в сторону моего затылка.
Данила тоже не был в восторге от происходящего, но, как мы поняли, выбора у нас не было.
ГЛАВА 2
Так изо дня в день юный Виталя Штольман начал ходить на пытку разума на другой конец города. Добровольно-принудительно.
Первое время мы с Данилой ходили в школу под бдительным покровительством Лехи. Раньше он ходил по косенькой с друзьями через кладбище, о чем рассказывал жуткие для наших неокрепших умов байки. Все они были связаны с кем-то умершим, в основном не по своей воле, а теперь кошмарящим местное население. Призраки. Вампиры. Вурдалаки. И прочая нечисть. Я решил, что ни ногой на кладбище. Было как-то стремно.
Наша компания Лехе не очень нравилась, ибо негоже авторитетному пацану таскаться со шкетами, однако тетя Галя в законе убедила Алексея в обратном. Но репрессии в наш адрес все же посыпались. Он хотел быстрее добраться до пункта назначения и избавиться от нас, поэтому ходили мы бегом и на ускорительных пенделях. Лехины друзья называли его нянькой, что не нравилось ему еще больше. Свою злобу он вымещал на нас с еще большей ненавистью. Козлина.
Школа из себя представляла огромное здание из красного кирпича, с высокими окнами и железными огромными лестницами, которые зимой превращались в каток, и можно было бы с легкостью ускорить свой спуск, чувствуя боль в заднице, берущей на себя весь удар скольжения по лестнице. Младшие классы были в отдельном корпусе, куда нас отводил Леха, а дальше он шел курить с друзьями за школу. Затем были уроки, продленка, и с того же места нас забирал наш путеводитель.
В нашей школе были два первых класса, и мы почему-то сразу начали друг друга недолюбливать. Мои одноклассники меня тоже особо не впечатлили. Какая-то кучка тепличных растений, выводящих палочки и крючочки на уроке письма и пытающихся читать по слогам.
Мне это было не интересно. Читать и писать я уже умел, ибо родители меня периодически отправляли к бабушке, где та радикально впихивала в меня новые знания. Я, конечно, сопротивлялся, но кое-что все-таки попадало в цель. Читать мне нравилось, а вот рисовать палки с крючками – нет. Я скучал и часто смотрел в окно, за которым через дорогу кипела самая настоящая жизнь. Там был рынок. Бурлящий и живущий. В классе же была тоска и смерть.
– Виталик! Что, там интереснее, чем здесь? – вернула мое внимание в класс учительница.
– Ага, Марина Леопольдовна.
– Так, Виталик, если ты не научишься рисовать крючки и палочки, то не научишься писать.
– Я умею писать, – буркнул под нос я.
– Да? Неужто? Иди-ка к доске и напиши свое имя.
«Вот, блин, чего пристала-то?» – подумал я.
Медленно встав, демонстративно отодвинув по полу стул, чтобы он погромче звучал и обозначил мой бунтарский дух, я поплелся в сторону доски. Взял мел. Красный. Я не хотел писать белым, как все. Долго, но верно я выводил буквы.
– Ну и почерк, Виталик! И слишком медленно. А детишки должны писать красиво и быстро.
– Я же написал.
– Садись, Виталик, и займись делом, нечего ворон считать.
Ну каторга, ей-богу. Да еще и с Данилой не разрешили сидеть. Посадили меня с какой-то Катей, которая прилежно выводила эти чертовы крючки. Ее бант, который был больше головы, и правильность раздражали. Катерина буквально заглядывала в рот Марине Леопольдовне и спешила выполнять все, о чем та говорила. Мне иногда казалось, что она – робот.
Даниле повезло больше. Его новая напарница – Женька – была на голову выше его, но звонко смеялась и была не прочь поболтать о том о сем. Да и в целом она казалась нормальной. Мой же робот был молчалив и исполнителен. Ну точно – каторга!
Через месяц испытательный срок прошел, и наш куратор Леха объявил, что теперь юные падаваны готовы пройти этот путь самостоятельно. И дал нам по прощальному пенделю.
Мы с Данилой начали ходить в школу одни. Наконец-то.
ГЛАВА 3
Дни были похожи друг на друга. Мои приключения были уже не такими яркими. На стройку я ходил лишь по выходным, а сделанный из можжевельника батей лук валялся без дела. Школа не приносила никакой радости, хотя уже не все мои одноклассники казались мне настоящими роботами. Единственной радостью стали мои путешествия в школу и обратно. Благо от цербера Лехи мы с Данилой избавились и теперь были предоставлены сами себе, поэтому частенько отклонялись от маршрута, дабы исследовать мир вокруг нас.
С наступлением зимы мы нашли отличную горку, начинающуюся с железнодорожных путей, с которой под огромным уклоном можно было пронестись вниз. С ветерком. На рынке возле школы мы надыбали картонок, раздербанив ящик из-под апельсинов. Теперь скорость была заметно выше, и можно было доехать до замерзшего пруда внизу, а если повезет, то проскользить еще и по льду. Это уже была великая удача мастера церемонии катания на заднице с горки. Позже к нам присоединились и другие ребята, которые с завистью смотрели, как юный скелетонист Штольман мастерски преодолевал дистанцию.
Недалеко от финиша нашей олимпийской трасы был обнаружен зловещий туннель, располагающийся глубоко под железной дорогой. Заходить туда было страшновато. Скорее всего, он был заброшен. Зимой он был покрыт льдом, а весной наполовину заполнен водой. Однако он вел на ту сторону железной дороги и значительно сокращал путь, исключая крутой подъем.
Мои одноклассники придумали не одну зловещую байку про этот туннель. Заседанием совета нашего класса мы сошлись на версии о том, что там водятся призраки погибших шахтеров, копавших туннель.
До весны смельчаков не находилось. А когда там подсохло, было решено испытать на ком-то всю мощь потустороннего мира. Слабое звено было выявлено с помощью игры «Камень, ножницы, бумага». Им стал Митька Царев. Худощавый смуглый паренек. Он жил недалеко от школы, но ходил с нами за компанию до конца линии, чтобы не пропустить что-то интересненькое.
Митька стоял на входе в туннель. Было пасмурно, и дул сильный ветер, который, попадая в подземный лаз, завывал внутри, чем наводил еще большую жуть.
– Мить, ну давай! – кричала толпа заинтригованных юнцов.
Лица на нем не было, он стоял как вкопанный прямо перед туннелем. Процесс ускорил Данила, который подбежал и подло толкнул мальчишку внутрь. Митька сделал пару шагов и остановился. Мы ждали, что сейчас появятся призраки или какие-нибудь вурдалаки и разорвут Митьку на части.
– Мне страшно, – выглядывая из-за моего плеча, прошептала Женька, ей явно не нравилось происходящее, но в игре «Камень, ножницы, бумага» в нашем классе равных бы ей не нашлось. Женьке не грозила участь Митьки.
Заморосил дождь.
– Мить, ну ты там чего? – крикнул Данила
– Я тебя убью, понял? – сквозь зубы процедил Царев и пошел.
Сначала медленно, затем ускоряя шаги. Мы видели лишь его очертания. Черный человечек на фоне света в конце туннеля.
Митька побежал. Девочки ахнули. Парень выбежал на той стороне и начал там радостно прыгать. Сегодня Митька – действительно герой дня.
Мы решили, что время трусости прошло, и пошли за ним. Первым отправился Никита Вагонов. Он был самым здоровым из нашего класса. Хитрый Данила решил, что если вурдалаки нападут на нас, то их первой жертвой станет аппетитный Никитос, а мы успеем убежать. Вслух же он сказал, что Никитос – наш спаситель и должен идти первым.
Я зашел в туннель. Женька двумя руками держала меня за локоть, и, чем дальше мы заходили в темноту, тем сильнее она сжимала мою руку.
– Жень, мне больно.
– Виталя, мне страшно.
– Не дрейфь, Никитос – самый вкусненький для вурдалаков, – раскрыл я ей коварный план Данилы, но она не сильно воспряла духом.
Когда оставалось метров 30 до конца, Данила, шедший последним, заорал что есть мочи. Все побежали. Я тоже. Никто не огладывался. Было очень страшно. Нас встретил переживающий Митька. Данилы не было.
– Что, его сожрали призраки? – волнительно спросила Женька.
Мы смотрели в темноту, но после туннеля еще непривыкшие к свету глаза ничего не видели. Напряжение росло.
Вдруг оттуда с диким воплем и машущий руками вылетел Данила, изображающий монстра, а затем начал ржать как не в себе.
– Придурок! – выдавил из себя я и отвесил смачного леща продолжающему ржать Даниле.
Дождь прекратился. Выглянуло солнце.
– Смотрите, радуга! – радостно выкрикнула молчавшая все это время Катя.
Действительно, радуга была невероятной красоты и завораживала.
Мы засмеялись и побрели в сторону дома. Там меня ждало ученье, свет и мама, которая после работы будет проверять сделанные мной уроки. Эти чертовы палки и крючки.
ГЛАВА 4
Однажды после школы мы встретили Леху и его друга Штыря. Не знаю, как его звали на самом деле, но этот лысый паренек в спортивном костюме пояснил, что у каждого авторитетного пацана должно быть прозвище, вызывающее ощущение опасности и уважение.
– А у тебя какое прозвище, Лех? – спросил я.
– Не твое дело, шкет.
Штырь заржал во все свои желтые зубы.
– Алексей у нас «Три Алексея», – пояснил Штырь.
– Почему?
– Ну как почему? Алексеев Алексей Алексеевич. Три Алексея.
– Как-то опасно звучит.
Опасность прилетела в виде леща.
– Понял теперь?
– Ага. А ты почему Штырь?
– Секрет фирмы. Пошли, че покажу.
Мы с Данилой гордо шли в компании старшеклассников, которые обещали рассказать нам некий большой секрет.
Дойдя до железной дороги, Штырь взял небольшой камень и положил его в стрелку, которая переводила поезда с одних путей на другие.
– А теперь ждем, – скомандовал Штырь и закурил.
Закурил и Леха.
– А можно мне? – спросил у брата Данила.
– Малой, ты че охренел, что ль? Вырастешь – покуришь. Мамка узнает – потом по шее получим оба.
– А если не узнает?
– Смотри, че покажу. Первый урок жизни от Алексеева Алексея Алексеевича. Показываю первый и последний раз.
Леха сорвал на кусте ветку, сломал ее пополам. Один конец своей конструкции он держал в руке, а вторым зажимал сигарету, которую подносил ко рту.
– Так руки вонять не будут. Понятно, шкеты?
– Ага, – хором сказали мы.
– А когда покуришь, жвачку не жуй, а то еще сильнее вонять будет. Лучше семечек погрызть. На станции баба Клава, кстати, торгует божественными. Лучше соленые брать. 50 копеек – маленький стакан, рубль – большой.
Урок Лехи мне понравился больше, чем Марины Леопольдовны.
Неожиданно в стрелке появилась жизнь, и она перевелась в другую сторону, расколов камень, который положил туда Штырь, на мелкие кусочки.
– Урок жизни номер два. На каждую рыбу найдется рыба побольше, – заржал Штырь.
– Или посильнее, – добавил Леха, – и ноги туда не суйте никогда, а то ноги как у утки будут.
Мы с Данилой были в восторге. Старшие пацаны начали учить нас законам жизни. Родители такого не рассказывали, а только запрещали, ничего не объяснив.
Теперь мы сами искали камни и закладывали в стрелку, чтобы посмотреть, как она справится на этот раз. Каждый раз камни были все больше и больше. Об этой великой тайне мы рассказали Митьке и Никитосу, а они еще кому-то. Два чертовых трепла. В общем, теперь все стали забавляться со стрелкой, когда шли домой.
Через неделю в школу пришел милиционер.
– Дети, это Георгий Иннокентьевич, наш участковый, он хочет с вами поговорить, – сказала Марина Леопольдовна.
Милиционер поздоровался и начал рассказывать о том, как нельзя пихать камни в стрелку, и о том, как чья-то злая шутка чуть не привела к катастрофе. Чей-то камень не раскололся, и стрелка осталась в среднем положении. И если бы работник железной дороги не заметил этого, то случилась бы большая беда. Затем милиционер спросил, не занимаемся ли мы таким.
Катя уже вдохнула, чтобы что-то сказать. Видимо, хотела сдать нас с потрохами, но я больно ущипнул ее под партой за ногу.
– Ты чего делаешь? – прошипела юная змеюка.
– Молчи, – прошептал я.
Милиционер ушел проводить лекцию в другом классе. Больше мы в эти игры не играли, зато начались другие, более интересные.
ГЛАВА 5
Мама мне давала ровно шесть рублей на завтраки в школе. По рубль двадцать на каждый день. Мой скромный ланч состоял из булки, посыпанной сахаром, и граненого стакана чая, чаще всего заваренного по два-три раза, поэтому это пойло больше напоминало подкрашенную малослащенную воду.
Столовая работала после третьего и четвертого урока. Шла туда вся школа, поэтому, чтобы поесть, надо было пройти целое испытание. Как только звенел звонок, я со всех ног бежал за едой. Если успел, то поел, если нет, то в ход шел план «Б». Он заключался в поиске Лехи или Штыря.
Эти два хулигана никогда не толпились в очереди, да и деньги не тратили, а просто отжимали еду у младших классов. Такой вот продовольственный рэкет. У них можно было купить лишний провиант, причем дешевле рыночной цены. Правда, иногда эти наглецы могли впарить надкусанную булку или отпитый чай. Леха, как истинный бизнесмен, не делал поблажек никому, в том числе и родному брату.
Когда мы закончили второй класс, Леха со Штырем окончили школу. Лавочка прикрылась. Пришлось искать новые варианты.
После школы мы частенько прогуливались с Данилой по рынку, что был возле школы. Особо любимым местом у нас была пекарня. Пекарем и продавцом в одном лице был дядя Армен.
Его коржики были просто божественны, особенно если прийти, когда он их только достает из печи. Сверху хрустящий, а внутри мягкий-мягкий. Одна засада, коржик стоил полтора рубля. Моих шести рублей хватало лишь на четыре коржика в день, да и то без чая. Пришлось отказывать себе в чае и одном корже, но зато я избежал битвы голодающих и приобрел отличный сервис в лице вечно улыбающегося дяди Армена.
Иногда мы с Данилой прикидывались голодающими и ходили с грустными лицами по рынку, что давало свои результаты в виде яблока или груши, подаренной сжалившейся над нами тучной тетушки в фартуке и пилотке.
Однажды Данила настолько вжился в роль, что подошел к этой тетушке, обнял ее и заплакал. Вместо «Оскара» он получил киви, что тоже недурно.
Когда пошли картонные фишки с картинками из разных популярных мультфильмов и игр, наступила золотая пора для юных бизнесменов. Наш тандем снова оказался на коне.
Моя первая азартная игра заключалась в том, что ты берешь стопку фишек и бросаешь об землю. Те, что перевернулись, – твои. Очередность броска определяется по традиции в «Камень, ножницы, бумага». Игра не заканчивалась, пока не выбьют все фишки, а затем она начиналась заново.
Я играл как бог, а Данила торговал выигрышем не хуже, заставляя неудачников отдавать свои денежки от завтраков в обмен на фишки. Особенно хорошо уходили редкие с покемонами и пластмассовые биты. Иногда я обыгрывал человека на все фишки, а затем Данила продавал ему же его фишки обратно, и я снова выигрывал их. Дети очень азартны и глупы.
Деньги лились рекой. Теперь я мог позволить себе не только коржик у дяди Армена, но и чай или вообще рулет с курагой или смородиной. Иногда мы с Данилой даже ездили домой на автобусе, с презрением поглядывая на грустно идущих одноклассников.
Однако некоторые игроки часто не справлялись с нервами и бросались с кулаками на своего обидчика. Так я приобрел солидный бланш под глазом. Тогда на совете директоров нашего предприятия было принято решение об усилении охраны. Мы взяли в нашу команду Никитоса Вагонова. За пару лет школы он стал еще больше, и никто теперь особо не хотел с ним связываться. Данила приболтал его за два коржа дяди Армена в неделю. А Никитос любил пожрать.
Дела шли в гору, денег стало хватать даже на сигареты. Мы начали покуривать. Данила придумал хитрый план и сам же его реализовал. Он шел в ларек и говорил продавщице, что его послал папа – купить «Балканскую звезду». И она всегда ему продавала. Была у него эта харизма, вызывающая доверие у людей.
Однажды тетя Галя попросила нас с Данилой помочь ее отцу заготовить дров на зиму. Дед жил на окраине города, и у него была печь и баня, поэтому дров надо было много. Он рубил, а мы складывали в поленницы.
В прошлом году это заняло трое выходных, а в качестве вознаграждения мы получили по стаканчику мороженого и респект от деда Славы. В этот раз я хотел отвертеться, но тетя Галя сработала на опережение и провела переговоры на высшем уровне – с моей мамой, в результате чего я снова был продан в рабство на галеры деда Славы. Почти безвозмездно.
К середине дня дед ушел, сказав нам доложить нарубленное и идти по домам, однако он так ловко управлялся с топором, что складывать нам это все надо было до ночи.
Данила предложил покурить. Мы спрятались за баней и достали по сигаретке из заветной пачки «Балканской звезды». Данила щелкнул зажигалкой и прикурил сначала мне, а затем себе.
– Леха говорит, что если прикурить сначала себе, то можно получить по морде за неуважение.
– А че такого-то?
– Я не знаю. Так принято.
Мы курили не в себя, больше для антуража. Однако Данила решил затянуться как взрослый и сразу закашлялся.
– Ничего, привыкну. Леха и батя не кашляют.
– А когда, кстати, твой батя прилетит?
– Да я без понятия.
Мы докурили и выкинули бычки, набрали из колодца воды, чтобы попить, а затем двинули к бабе Клаве на станцию, купить семечек. Ее там не оказалось, пришлось идти до ларька.
– Как бы твой дед не вернулся раньше нас, а то всыплет ведь.
– Ага.
Мы купили семечек и пошли обратно.
– Ну теперь точно пахнуть не будет.
– Да, дед Слава за самогонкой сто пудов ушел, сейчас нажрется и спать ляжет.
– А если нет?
– То точно всыплет.
Мы подошли к дому, со стороны бани шел дым.
– Дед вернулся, что ль? И баню затопил?
– Ну точно всыплет.
Оказалось, что дед не вернулся, а дым шел потому, что горела баня. Судя по всему, наши бычки зажгли опилки, и, пока нас не было, все разгорелось.
Я побежал за ведром, но оно было на цепи и не дотягивалось до бани. Данила шмыгнул в дом, где достал какой-то алюминиевый тазик и начал черпать воду из бочки и плескать на баню. Эффекта было не много. Она горела и тушиться не собиралась.
– Шланг! Включи шланг! – крикнул я Даниле.
Данила побежал домой и открыл воду. Шланг был предназначен для поливки помидоров и огурцов на огороде, но сейчас он пришелся как раз кстати. Я стал пожарным. Огонь начал стихать. Прибежала бабка из соседнего дома с ведром и тоже начала тушить водой из бочки. Так мы втроем потушили пожар.
– Нам пиздец, – вздыхая, сказал Данила.
– Я, пожалуй, домой пойду.
– Ты че, охренел, что ль, пес?
В этот момент появился дед Слава. Пьяный и с бутылем самогона в руке. Его-то он выронил, когда увидел баню.
– Ах, вы сучата! – заревел дед и схватился за топор.
Я бочком-бочком начал перемещаться в сторону забора, а потом как сиганул через него. В этот момент над моей головой просвистел топор.
– А если бы попал? – заорал я деду.
– На одного лоботряса на этой планете было бы меньше.
– Козлина.
В этот момент дед поймал Данилу прям за ухо и начал мотать во все стороны. Я решил, что мой друг пал смертью храбрых, и предательски решил удалиться.
Придя домой, батя уже знал о случившемся. Я был снова наказан через порку по заднице. Узким маминым ремнем. Задница болела жутко. Заработал, блин, мороженое.
Учебный год заканчивался через неделю, но родительским комитетом Штольманов было принято решение отправить меня в ссылку к бабушке уже сейчас, чтобы я тут со своим полудурошным дружком чего-то еще не учудил. Снова грызть гранит науки. Черт.
