Владимир Александрович Андриенко
Гладиаторы: Идущие на смерть
Глава 8
Цирцея и Марк Арторий.
Помпеи.
Винная лавка «Борода Агенобарба».
Цирцея.
После этих слов Акциан удалился, оставив Децебала одного. Он расплатился за все и приказал гладиатору гулять до утра. Хозяин принес ему еще одну амфору отличного вина и целое блюдо традиционной здесь кровяной колбасы.
Децебал осмотрелся на общество, что собралось в таверне. Это были отставные легионеры, гладиаторы, несколько рутиариев и, конечно, гулящие девки, которых такие заведения привлекали не хуже чем мед пчёл.
Недалеко пила паршивое велитернское вино группа плохо одетых людей. Среди них выделялся верзила с волосатыми руками. Он брал битки с оловянного блюда прямо руками и запивал их вином.
– Ты видел сегодняшние игры, Руфино? – спросил его один из друзей.
Верзила хлопнул ладонью по столу:
– Конечно! Я постоянно бываю на играх и в тавернах. Настоящему солдату всегда есть на что посмотреть на играх. Кто может лучше бывшего легионера оценить мастерский удар мечом?
– Руфино никогда не пропустит хорошей выпивки.
– Конечно, не пропущу. И хороших игр тоже. Сегодня нумидиец показал себя отлично. Я знаю цену хорошим ударам. Не зря этот гладиатор некогда служил в нумидийском легионе.
– А когда ты в последний раз держал в руках меч, Руфино? – спросил один из его товарищей. – В последние годы ты держишь только амфоры с вином! Так, что хватит об ударах, а лучше поговорим о девках.
– А чего о них говорить, Тит? – верзила посмотрел на худого собеседника с землистым цветом лица. – О девках не нужно говорить. Их нужно брать! Но ты уже давно не жеребец, друг, а мерин!
Компания дружно захохотала.
Децебал перестал прислушиваться к их разговору. Он отхлебнул вина и принялся за колбасу, которая была отличной. К нему не подсаживались местные шлюхи, ибо он перед тем шепнул хозяину, чтобы женщины его сегодня не беспокоили.
Он думал о рассказе Акциана. Тот, как и заявил, поведал ему свою историю не просто так. Ланиста давно выделил его среди других и имел на него солидные планы. Это было понятно. И дак знал, что этот разговор с владельцем школы не последний. Не хотел ланиста, чтобы его посещали больше мысли о побеге.
Фортуна! Капризная богиня удачи сегодня повернула свой лик к нему. Так утверждал Акциан. Никто из его друзей в этот день не погиб и завтра Юба и Давид тоже справятся со своей задачей. Значит все идет хорошо?
Децебал уже несколько раз задавал себе этот вопрос и не мог на него ответить. Он победил в честном поединке троих противников и даже сумел спасти жизнь последнему. Он не стал убийцей безоружного, и мог не терзаться муками совести. Он сейчас пьет отличное вино, которого даже понюхать бы не смог на своей родине. Вроде все идет хорошо, но что-то было не так. Что-то грызло его изнутри и что-то рвалось наружу. Но дак не мог понять что.
– Привет доблестному Дакусу, – прозвучал тихий шепот у него над самым ухом.
Гладиатор резко обернулся и увидел женщину, закутанную в серый плащ.
– Я сказал, чтобы…
Женщина приложила свой изящный пальчик к его губам, требуя молчания.
– Не привлекай к нам излишнего внимания, – она села напротив него. – Я не здешняя потаскушка, и совсем тебе не навязываюсь. Наоборот я не хотела бы быть узнанной.
– Но кто ты, прекрасная незнакомка? Я не могу разглядеть твое лицо из-за капюшона.
– Тогда почему ты назвал меня прекрасной? – спросила она.
– Твой голос, госпожа, может принадлежать только красавице. И твои руки, которые я могу видеть, могут принадлежать только…
Женщина немного откинула капюшон, и дак мог увидеть правильные черты лица, высокий лоб, тонкий красивый нос, розовые губы и густые черные вьющиеся волосы.
– Ты лестно отозвался обо мне, воин, – она снова надвинула капюшон. – Мое имя Цирцея39.
– Цирцея? И тебя так зовут, госпожа?
– А что здесь удивительного? – спросила она. – У меня такое имя.
– Оно тебе совсем не подходит.
– Но я бы хотела пока остаться именно Цирцеей.
– Как тебе будет угодно. Но я не могу понять, госпожа, откуда тебе обо мне известно? Я мало кого знаю в этом городе.
– Того, кто сегодня блистал на арене трудно не знать. Весь город говорит о тебе. Все обсуждают твою блестящую победу.
– Меня эта победа почему-то не вдохновляет. Я не в восторге от такой популярности. И даже рад, что здесь меня никто пока не узнал. Хотя мой друг Юба утверждает, что слава гладиаторов – это слава настоящих мужчин.
– И он прав. Я видела тебя в цирке и захотела тебя увидеть. Ты подобен Геркулесу. Вот почему, я, забыв приличия римской гражданки, пошла в такое место.
– Это место для таких как я, госпожа.
– Не стоит принижать себя, Дакус. Своими последними словами я совсем не хотела обидеть тебя, доблестный воин. В тебе я сразу разглядела натуру благородную и вижу, что не ошиблась.
– Ты пришла, госпожа, чтобы выразить мне свое восхищение?
– Не только для этого. На следующей неделе я жду тебя в своем доме. Если решишься, то приходи. Я пришлю за тобой рабыню.
– Но госпожа забывает, что и я раб. Мне нельзя гулять по городу, когда вздумается. Это привилегия свободных людей.
– Тебя отпустят. Об этом не беспокойся. Все теперь зависит только от твоего собственного желания, доблестный Дакус.
В этот момент к их столику подошел уже изрядно пьяный Руфино.
– Что это у нас за птичка? – он потянул руку к капюшону.
Децебал перехватил его руку и отшвырнул её.
– Приятель, – обратился он к Руфино. – Я тебя не приглашал к своему столу.
– Что? – заревел верзила. – А ты сам кто? Откинь ворот туники и рассмотрю на ошейнике имя твоего хозяина, раб! Я свободный гражданин Помпеи. Я служил в легионах Корбулона и сражался с варварами. С каких это пор рабы стали указывать, что делать римским гражданам?
Децебал вскипел и поднялся со стула. Он так и не научился прощать оскорбления и с покорностью нести свой ошейник раба.
– Я варвар. Но отлично справлюсь с такой пьяной мразью как ты! – дак ударом кулака свалил с ног тушу Руфино.
Тот, падая, сломал соседний стол, чем вызвал целый поток брани, сидевших там гладиаторов.
– Руфино! Пьяная свинья! – вскипел один из них и пнул его ногой.
– Эй ты! Как смеешь поднимать руку на свободного гражданина? – вскочили товарищи бывшего легионера.
– Мы сейчас покажем подлым гладиаторам, что значит свободные граждане.
– Проклятый сброд совсем распустился.
– Вы только и годитесь для того, чтобы умирать на глазах у свободных!
– Убойный скот!
Гладиаторы, которых тоже было в таверне много, приняли сторону Децебала. Назревала потасовка, но такие драки были в «Бороде Агенобарба» частым событием. Шлюхи начали дико верещать и бросились в стороны, чтобы не попасть под горячие руки бойцов.
Однако, в этот раз, все было прервано, так и не начавшись. В таверну вошел высокий атлетически соложенный мужчина лет сорока. На нем был красный хитон и плащ того же цвета. На боку он носил длинный сарматский меч.
При его появлении все стихло. Тот обвел взглядом собравшихся, и сразу же оценил обстановку.
– А-а, – протянул он. – Снова нищие голодранцы решили устроить потасовку. Я пришел вовремя и не против того, чтобы размять кулаки. Это ты, Руфино?
– Я, Марк, – громила поднялся с пола.
– Ты снова непочтительно отозвался о гладиаторах?
– Нет, Марк. Я уважаю тебя, и всегда говорил, что Марк Арторий украшение нашего города. Но вот только я не знал, что ты вернулся.
– Прибыл из Рима только сегодня. Но опоздал к началу игр. А теперь, – он властно оглядел собравшихся, – считаю инцидент исчерпанным. Все по местам и продолжайте пить и гулять. Или кто-нибудь не согласен?
Посетители молча расселись по своим местам. Ввязываться в драку с новоприбывшим никто не желал…
Помпеи.
Винная лавка «Борода Агенобарба».
Марк Арторий.
Когда все вернулись к прежнему занятию, Марк Арторий приблизился к Децебалу.
– Могу я присоединиться к тебе и выпить вина? – спросил он.
Децебал не знал, как отнесется к этому Цирцея, и вопросительно посмотрел на неё. Но от женщины уже и след простыл. Очевидно, улизнула во время инцидента, не желая привлекать к себе внимания.
– Прошу тебя за мой стол. У меня сегодня неплохое вино, – Децебал пригласил гостя.
– Рад хорошему вину и хорошей компании, – мужчина сел на пустой табурет. – Тебя зовут Дакус и ты дакиец?
– Дакиец, – утвердительно кивнул гладиатор. – А твое имя Марк Арторий, как я слышал?
– Именно так. Я Марк Арторий. Я слышал о тебе, Дакус, но, к сожалению, не видел твоего боя.
– Я гладиатор, господин. Это мое ремесло – потешать толпу.
– В твоих слова звучит горечь, гладиатор. Но не величай меня господином. Я тоже гладиатор. Правда, не такой как ты40. Но ремесло у нас тобой одно.
– Гладиатор? – Децебал с удивлением уставился на силача.
– Сейчас мы закажем еще вина, и я расскажу тебе мою историю. А она стоит того чтобы послушать.
И его слова оказались правдой. История этого человека быстро увлекла Децебала, и не меньше чем история Акциана.
Марк Арторий был человеком необычной судьбы. Он был рожден римским гражданином и не простым гражданином. Марк был старшим сыном всадника41 из Помпей Квинта Артория, который вел широкую торговлю с Вифинией и скопил немалые деньги.
Отец с раннего детства хотел приучить сына к торговле и изломал о спину мальчика на один десяток палок. Но тот был рожден авантюристом и к торговле не имел никакого интереса. В 17 лет он убежал из дома, нанявшись на один из торговых кораблей в качестве простого матроса. Прибыв в Малую Азию, он поступил в азиатский легион и несколько лет сражался там с парфянами за интересы империи в войсках Домиция Корбулона. Но военная служба тоже его не увлекла. Он покинул армию во время заключения перемирия, и вернулся в Рим.
В гладиаторские казармы Арторий попал не за преступление, за которое его лишили свободы. Он добровольно явился к ланисте римской школы юлианцев и произнес клятву гладиатора. Он обещал, что позволит бить себя розгами, жечь огнем и убить мечом.
Дело в том, что Арторий с детства бредил амфитеатром и знал по именам всех знаменитых гладиаторов. Не проходило ни одного выступления в Помпеях, которое бы он не посетил. Именно тогда и возникла у него мечта – самому стать гладиатором. Но условности римского общества не дали ему это сделать сразу.
– И ты добровольно избрал эту судьбу? – удивился Децебал.
– Да. Я умру на арене, когда встречу противника, который будет сильнее меня.
– Но ты отрекся от свободы. Многие гладиаторы мечтают о деревянном мече.
– Свобода, – с горечью произнес Арторий. – Разве есть она у кого-нибудь в нашей прогнившей империи? Посмотри на тех свиней, что хотели с тобой драться. Разве они свободны? У них нет ошейников как у тебя. Они гордо называют себя квиритами42, но носят засаленные лохмотья и пьют дрянное вино. Оно много хуже того, каким мы с тобой угощаемся. Они вынуждены за жалкий обол лизать пятки знатным патрициям и всадникам, называясь клиентами. Мой собственный отец, принадлежавший, как я уже говорил, к всадническому сословию, больше походил на жирную потную свинью. Он страдал грудной жабой и одышкой. Не мог самостоятельно без помощи рабов влезть на коня. Он был свободен?
– Не знаю. Я считаю свободой возможность распоряжаться собственной судьбой.
– Это иллюзия свободы. Никто в этом мире, даже сам император Веспасиан43 не может распоряжаться собственной судьбой, хоть его статуям воздают божественные почести. Я помню времена Нерона. Тот также не был свободен и постоянно дрожал за свою жизнь и боялся заговоров. Мой бывший командир Домиций Корбулон44 был повелителем грозных легионов и мог повести их на Рим! Но вместо этого он покончил с собой по приказу Нерона. Потому, что в душе и он был рабом!
– Я в последнее время стал много думать, и у меня появилось множество вопросов, но вот ответов я до сих пор не нашел. Там, дома, в Дакии, у меня совсем не было таких мыслей. Моя голова была забита совсем другим. Я думал, как бы постоянно быть подальше от своего десятника и поменьше получать палок, но почаще проводить время с девицами и пить вино.
– Простые желания совсем несвойственные философу. Но в них есть одно весьма хорошее качество.
– И какое же? – поинтересовался дак.
– Их легко осуществить. Плохо если твои желания летят высоко и рукой до них не достать. Тогда твоя жизнь обречена! Ты станешь страдать.
– А я сам не знаю, куда летят мои желания.
– И это еще одно преимущество гладиатора. В этом мире арены и цирка властвуют сильнейшие. Те, кто может назвать себя хозяином меча.
– Ты говоришь, так же как мой товарищ Юба, Марк.
– Нубиец? Я о нем слышал. И он говорил тебе правильно. Он ведь тоже был легионером?
– Да, служил в нумидийском легионе. Но был продан в рабство за убийство центуриона.
– Вот! – Марк Арторий поднял вверх палец. – Вот о чем я тебе только что говорил. Это всего лишь иллюзия свободы. Я в свое время также не терпел мелких придирок центурионов и деканов. Они называли это дисциплиной, а вот я видел в этом ущемление личной свободы. А все эти легионеры, что так гордятся тем, что они не носят ошейников, и есть самые настоящие рабы этой самой дисциплины. Нет, Дакус! Свобода в этом мире доступна только избранным, да и то не в полной мере. Я много раз пытался ответить на вопрос что же такое эта самая свобода.
– И что же? Ответил?
– Нет! Для греческого философа Диогена свободой была жизнь в бочке нищим бродягой.
– В бочке? – удивился дак.
– Да. Это бедняга проживал в обычной деревянной бочке стянутой металлическими обручами. И валялась эта бочка на берегу моря. Философ был нищ и потому свободен. Он иногда днем забредал в город Афины и с зажженным факелом бродил по улицам многолюдного города и произносил фразу: «Ищу человека!»
– Он был либо умалишенным, либо великим мудрецом, – задумчиво произнес гладиатор.
– А когда к нему подошел великий Александр и спросил, что он может для него сделать, то Диоген ответил: «Не загораживай мне солнце».
– И все? – удивился Децебал.
– Вот именно, дак. Больше ему ничего не было нужно. А вот ты не такой. Тебе не хватит простой бочки и свободы для счастья. Тебя раздирают страсти. Я видел людей подобных тебе в своей жизни. Больше того, мы с тобой весьма похожи. Я также хочу вырвать у жизни славу и преклонение толпы в миг моей победы! Я люблю, когда толпа в амфитеатре неистовствует, приветствуя меня! В такие момент я выше любого божества!
Глава 9
События последнего дня игр.
Помпеи.
Animus meminisse horret.
Больше Децебалу в этом сезоне не пришлось выступать на играх. Он надеялся на последний день, так-так многие ланисты приберегали хороших бойцов именно для закрытия игр. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Последний день был ознаменован грандиозным боем «спартанцев с персами». Двое гладиаторов должны были изображать спартанских воинов царя Леонида при Фермопилах, а десять их противников изображали солдат армии персидского царя Ксеркса. В роли спартанцев были нубиец Юба и иудей Давид.
Децебал не на шутку испугался за своих друзей. Одолеть такое количество сильных бойцов дело совсем не шуточное. Но Юба сохранял полное спокойствие, а о Давиде и говорить было нечего. Иудея ничто не могло вывести из себя.
– Ты так спокоен, Юба. А я вот за вас волнуюсь. Вы оба можете не вернуться после этого боя.
– И напрасно ты переживаешь, – ответил нубиец. – Спартанское вооружение сходно с вооружением римских легионеров. И сражались спартанцы двойками. Два воина прикрывали друг другу спины. Такая тактика обеспечивает победу. Я хорошо знаком с искусством боя на мечах.
– Но у ваших противников будут длинные сарматские мечи. А это позволит им сохранять солидную дистанцию. И у них отличные защитные доспехи.
– Отличные? – вмешался Давид. – Я бы не назвал их отличными. Это вооружение тяжелой персидской пехоты и дралась такая пехота в сомкнутом строю. Тогда эти доспехи имели смысл. Если тяжелая пехота смыкалась плечом к плечу и выставляла вперед гребенку из копий. Нам же предстоит сражаться совсем в иных условиях.
– Но их так много. Будь их пятеро, я был бы спокоен. Но десять это много даже для таких бойцов как вы.
– А разве ты не выстоял в схватке с тремя капуанцами? – иудей улыбнулся своему другу. – Завтра нам с Юбой идти в бой. Не забудь покормить моих голубей, если со мной что-нибудь случится.
– Значит, ты все-таки не уверен в победе?
– Децебал, наши жизни в руках бога. И если завтра придет мой черед – значит, я умру.
– Вот с этим утверждением Давида и я согласен. Если коварные Мойры – богини судьбы, эти три отвратительные мерзкие старухи, что прядут нити человеческих судеб, решат обрезать нити судеб Юбы и Давида, то ничто их не спасет, – произнес Кирн, подошедший к друзьям.
– Это ты, Кирн? – Децебал приветствовал гладиатора. – Но если ты пришел поиздеваться над Давидом, то сейчас не самое лучшее время.
– Поиздеваться? Нет, Децебал. Я пришел напутствовать нашего иудея на битву. И больше того, я знаю, кто будут ваши противники.
– Что? – удивились все трое. – Знаешь? Откуда?
– Только что подслушал разговор рутиария Квинта с ланистой Акцианом.
– И кто же? Да говори не томи! – взорвался Децебал.
– А ты не шуми так, а то стража нас услышит. Это наши!
– Наши?
– Да. Галлы, брит и германец.
Друзья замолчали. Децебал понял, что дело приобрело опасный оборот. Германец и брит были весьма опасными соперниками. Их ярость не уступит ярости Юбы.
– Что же это наш ланиста решил угробить своих лучших бойцов? – наконец вымолвил Децебал.
– Не забудь покормить моих голубей, Децебал, – Давид спокойно стал наполнять свой шлем хлебными крошками. – А сейчас я это сделаю сам. Вон они уже слетелись. Хочешь пойти со мной, Кирн?
– Ты что не боишься? – спросил его грек. – Снова надеешься, что твой бог тебя спасет?
– Спасет? Мой бог спасет мою душу, после смерти. Это самое главное.
– Слушай, Давид, если ты выживешь после этого боя, я буду точно уверен, что у тебя есть амулет или колдовское заклятие. Не зря вас христиан называют врагами рода человеческого и колдунами.
– Эй! – Децебал приблизился к греку. – Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не совался к моему другу со своими приставаниями. Или хочешь познать мощь моего кулака?
– Что? – вскипел Кирн. – Да ты кем почитаешь себя? Героем? Я сам вздую тебя.
– Не гневи бога, Децебал, – Давид схватил друга за руку. – Пусть уходит.
Грек с проклятиями удалился.
– И как ты его терпишь столько времени?
– Христос терпел больше, чем я. Когда его избивали римские солдаты перед казнью, он искренне простил их и сказал: «Они не ведают, что творят». Когда его прибивали к кресту, он простил своих палачей. И нам, своим детям, он завещал смирение. Наш спаситель завещал нам, что если согрешивший против тебя покается, то прости ему. Больше того, если он покается семь раз и еще семь раз согрешит против тебя, то все равно прости ему.
– Ну, хоть режь меня на куски, Давид. Но я не понимаю твоего бога. Он велит прощать врагам, а боги моего народа велят мстить и убивать врагов. И последнее мне нравиться больше.
– Христос сказал – прости брата своего и сам прощен будешь.
– А если он ударил тебя по лицу. Ну, вот просто так подошел и ударил? Что тогда делать?
– Простить его.
– Но тогда он станет бить тебя постоянно! – вскричал Децебал. – Если не ответил один раз, то он станет чувствовать безнаказанность! А за свою честь отказывается сражаться лишь тот, у кого её нет. Это мое мнение, Давид. Но не подумай, что я считаю тебя трусом. Хотя если бы такое произнес не ты, а кто-то другой, то я именно так бы и подумал. Что же это за бог, что велит позволять себя унижать, порабощать, терпеть издевательства врагов? Что же это за бог, что позволил смертным себя избивать и казнить? Разве могли смертные казнить Зевса, или Осириса? Или нашего Замолвсиса? Да любого другого бога?
– Ты ничего не понял, Децебал. Христиане братья между собой, и они все станут вести себя, так как я сказал. И в мире исчезнут несправедливость и войны. Отношения между хозяевами и рабами станут отношениями между людьми, а не между господами и двуногим скотом. Будь наш ланиста и ты христианами, разве послал бы он тебя на убой как скот? Ответь мне, дак! Ты же сам много думаешь о справедливости. Неужели ты не видишь, что моя вера и есть справедливость! Иной просто не может быть на свете.
– Но я не понимаю твоей справедливости, Давид. На небесах есть боги, а на земле их наместники цари. Есть воины, а есть рабы. И по твоим словам получается, что все они могут жить в мире? И не нужно будет искусство воинов?
– Именно так! Царство Христа – это царство справедливости!
– Не понимаю я такой справедливости!
– Глаза твои не открылись истине. Но не станем говорить сегодня об этом, друг.
– И то верно, – поддержал Давида Юба, – ведь столы уже накрыты и можно угоститься вином. А то вдруг завтра мы получим свободу и больше не сможем посидеть за столом обреченных….
Помпеи.
Амфитеатр.
Игры.
Амфитеатр был полон. Более 15 тысяч людей набились в него и ждали последних кровавых развлечений. Это конечно были не Римские масштабы, когда на трибунах более 100 тысяч человек, но для Помпей такое количество было весьма значительным.
Состязания молодых гладиаторов толпа воспринимала вяло. Это были андабаты, которые не владели мечом виртуозно и не могли показать красивого боя. Вооружались андабаты только двумя кинжалами, без всякой дополнительной защиты. Довершал их снаряжение шлем с двумя отверстиями, совершенно не совпадающими с глазами. Потому андабаты сражались вслепую, размахивая кинжалами наугад. Служители арены помогали им, подталкивая друг к другу раскалёнными прутьями.
Все ждали только последнего боя «спартанцев и персов», когда на арену выйдут любимые бойцы и продемонстрируют настоящее искусство.
И вот эта минута настала. В сверкающих медных спартанских шлемах, украшенных конскими хвостами, и легких пластинчатых бронзовых доспехах на белый песок вышли Юба и Давид. В руках они сжимали круглые щиты и короткие мечи.
Толпа принялась бешено рукоплескать.
Вслед за ними на арене появились и их противники. На них были длинные персидские одежды и панцирные доспехи. Это были куртки из выделанной буйволовой кожи с нашитыми металлическими пластинами. Их головы венчали высокие остроконечные шлемы. Все они были вооружены длинными мечами, кривыми кинжалами и овальными щитами.
– А сейчас! – заорали глашатаи во всех концах цирка. – Сейчас! Перед вами будет разыграно знаменитое сражение при Фермопилах! Двое доблестных воинов спартанского царя Леонида! Это наши знаменитые и славные бойцы! Юба! И Давид Великодушный!
Толпа встретила это новым взрывом рукоплесканий и приветственными криками.
– И их противники. Славные воины царя Персии Ксеркса из его лучшего легиона бессмертных! Они сойдутся в смертельной схватке, и соотношение сил будет таким же, как тогда во времена царя Леонида! Один к пяти!
Снова взрыв рукоплесканий.
И вот, наконец, то чего все так долго ждали. Сигнал к началу боя!
Юба с Давидом стали спиной друг к другу и приготовились к нападению. Это была старая спартанская тактика. Их противники, зная с какими бойцами придется иметь дело, не спешили. Он взяли «спартанцев» в кольцо.
«Персами» стал командовать Брит, в прошлом опытный воин, много сражавшийся с римскими легионами, хоть и отказывавший себе в полководческих талантах.
– Никому не лезть вперед без команды! Только по моему приказу. Их мечи кроткие и опасны в случае ближнего боя. Наша задача держать их на расстоянии до времени!
– Мы сделаем, как ты сказал нам, – ответили другие «персы».
– Но так мы не пробьем их защиту?
– Не скулить! – снова пробасил Брит. – Выполняйте то, что вам говорят и работайте оружием, а не языком, если хотите выжить и пить вечером вино, а не валяться во рву с нечистотами! Смыкаем кольцо!
Кольцо воинов выставивших вперед щиты постепенно смыкалось. Брит хотел одним натиском добиться разделения противников. Он знал, если это получится, их можно будет одолеть. А пока они защищают друг другу спины – они опасны.
– Вперед! – скомандовал он и все его «персы» бросились в атаку.
Зазвенели клинки, и первое время в их неистовом вихре зрители не могли разобрать, что происходит в этом клубке человеческих тел. Послышали возгласы боли и яростные крики. Пролилась первая кровь. Но кто же пролил её?
Оказалось, это Давид сумел легко ранить двоих молодых галлов и те выпустили мечи из рук. «Персы» по команде брита быстро отступили.
– Я ранил двоих, – произнес Давид, обращаясь к своему другу. – Легко. Но мечи у них в руках теперь не опаснее палки.
– Ты никогда не убиваешь, Давид. А вот я доконал одного.
– Доконал? Что-то невидно. Они все на ногах. Ты не ошибся, Юба?
– Я никогда не ошибаюсь в таком деле, друг. Сейчас он упадет.
В этот момент в подтверждение слов нубийца один из «персов» рухнул на арену. Зрители взорвались бурей аплодисментов и приветственных выкриков.
– Слава Юбе!
– Слава Давиду!
– Да здравствуют «спартанцы»!
– Я говорил, что они все равно победят!
– Им сопутствуют боги!
– И особенно капризная баба Фортуна!
Эти возгласы разозлили «персов». Брит отбросил длинный меч, который мало был пригоден для ближней схватки и обнажил кривой ятаган.
– Вперед! – проревел он своим, и «персы» снова бросились в атаку, издавая яростные вопли.
«Спартанцы» отразили удар щитами, но на этот раз не обошлось без ран. Вражеские клинки оставили две отметины на руке Юбы, и одну на ноге Давида.
Это Брит резанул его по бедру. Рана была опасная и на арену полилась кровь иудея.
– Давид, опасно ранен! – взревела толпа.
– «Прессы» побеждают!
– Не каркай, ворона!
– Этих двоих нельзя победить!
– Спартанцы! Спартанцы! Спартанцы!
Германец налетел на Юбу и растолкал галлов, что только болтались под ногами. Он, по примеру Брита, тоже стал орудовать кривым ятаганом, и выбил у своего противника щит.
– Умри! – заорал он и сделал яростный выпад. Но его клинок был отведен клинком нубийца в сторону.
– Не сейчас! Мой срок еще не пробил!
– Ты ошибаешься, нубиец. Фортуна уже перерезала нить твоей жизни!
Юба держался хладнокровно и ловко парировал удары. И вот, он сумел улучить момент, когда германец открылся на одно мгновение. Его меч сразу же устремился в просвет и проник между пластинами панциря. Опаснейший противник «спартанцев» был мертв!
Численное преимущество в таких условиях ничего на давало «персам». Они не могли атаковать все сразу эффективно. Другое дело если бы у них были копья. Вот тогда схватка приняла бы совсем иной оборот. Но выдать копья в такой схватке – означало испортить зрителям удовольствие, а этого устроители делать не собирались. Гладиаторские бои – это, в основном, бои на мечах.
За германцем пал еще один молодой гладиатор, но нубиец его не убил, а только оглушил ударом рукояти меча по голове. Тот замертво рухнул на арену.
– Давид, ты опасно ранен! – сказал он другу. – Кровь заливает ногу.
– Мне трудно передвигаться, но я стану держаться, чтобы не открыть тебе спину.
Иудей сосредоточил все внимание на Брите. Этот вояка умело организовывал молодых галлов. Без него они не будут опасны. Это был его вклад в победу. Он, превозмогая боль, сделал резкое движение в сторону и заставил брита оставить небольшой просвет в своей защите. Этого хватило опытному мечнику, чтобы поразить врага смертоносным стальным жалом. Клинок вошел Бриту в горло. На этот раз иудей убил. Но сделал он это не ради себя, и не ради своей жизни. Давид не хотел, чтобы умер Юба.
Соперники растерялись, увидев смерть своих лучших бойцов, и стали отступать.
– Куда вы, идиоты! – зарычал Давид. – Сражайтесь мужественно и у вас появиться шанс выжить. Толпа не щадит трусов!
Но те не послушали его. Двое молодых «персов» побежали по арене. Толпа яростно завыла.
– Убейте этих трусов!
Давид, сделал еще один шаг вперед и упал. Раненная нога не хотела более служить ему. Один из «персов» резко повернулся и снова бросился в бой. Он решил воспользовался раной Давида и прикончить его. Но иудей даже в этом положении отразил удар меча, чем вызвал новые рукоплескания толпы. Юба тут же пришел на помощь другу и снес голову противнику.
– Не поднимайся, Давид. Я сам!
– Я и не смогу тебе помочь, друг. Я попросту не в силах подняться.
Стража при помощи раскаленных прутьев вернула остальных беглецов в битву. Обезумевшие от страха и боли юноши бросились в схватку. Прямо на меч нубийца. Тот убил их всех. Его удары были точны и беспощадны. Юба знал, что сохранять жизни этим гладиаторам бесполезно, толпа уже обрекла их смерти.
Через несколько минут в живых остались только двое «персов» которые были без сознания.
Толпа неистовствовала. Это была новая, блестящая победа их кумиров. Сейчас Юба и Давид были могущественнее городского префекта. Нубиец смотрел на толпу и ждал одного слова – Свобода! Пусть же хоть кто-нибудь выкрикнет его и толпа, в этот момент великодушная, дарует её им!
Но ланиста Акциан был наготове. Он знал, что может сделать толпа, и не собирался расставаться с лучшими своими бойцами. По его приказу рабы бросились к иудею и, положив его на носилки, унесли с арены. Момент был упущен, и нубиец со словами проклятия последовал за товарищем…
Помпеи.
Казармы гладиаторов школы Акциана.
Вечером того же дня Децебала вызвал к себе Акциан.
– Твоя счастливая звезда сияет как никогда ярко, дакиец.
Дак не понял, о чем говорит ланиста. Ведь сегодня в играх он участия не принимал.
– Но сегодня засияла с новой силой совсем не моя звезда, господин. Это звезда Юбы и Давида. Вот кто настоящие герои сегодняшней схватки. Обо мне все уже позабыли и говорят только о них.
– Я и не говорил о звезде гладиаторов. Я совсем о другой звезде, что находится не под покровительством грозного бога Марса, а той, которой покровительствует богиня Венера. Тебя ждут, – Акциан понимающе улыбнулся. – Вон там за стенами казармы. Я приказал страже тебя выпустить. Бери свой плащ и иди. До утра ты свободен.
Децебал с удивлением посмотрел на Акциана.
– Иди за ворота и все увидишь! Иди, любимец Венеры!
Ланиста подтолкнул гладиатора к выходу и тот покинул его комнату…
Помпеи
За воротами.
Bonus eventus 45.
За воротами Децебал увидел совсем незнакомую стройную девушку с белыми длинными волосами.
– Ты ждешь меня, девушка? – спросил он.
– Ты тот, кого называют Децебалом-даком? – спросила она.
– Да, я Децебал.
– Моя госпожа передала тебе привет и приглашение. Накинь капюшон на голову, и пойдем со мной.
Дак сделал то, что она просила, и последовал за девушкой. Конечно, у него мелькнуло желание с негодованием отвернуть предложение. Дака оскорбил капюшон. Она не хотела, чтобы его узнали! Стеснялась связи и общения с презренным гладиатором! Но он подавил в себе возмущение. Ведь все же ему оказала внимание римская гражданка, а не простая рабыня или пуэла, как здесь называли шлюх.
