Владимир Александрович Жуков
Коварный дуэт
5. Розалия без шипов
Когда Клавдия ушла, Дубняк внимательно поглядел на юбиляршу. Ей показалось, что с вожделением. Старушка охотно провела его по четырехкомнатной квартире, богато обставленной импортной мебелью, коврами, паласами, сервизами, радио и бытовой техникой. Он сделал для себя вывод, что вдова директора завода марочных вин и коньяков довольно состоятельная особа. Кроме драгоценностей, антиквариата и валюты, наверняка, владеет коллекцией этих напитков.
– День рождения, грустный праздник, – пропела Розалия, вспомнив мотив популярной песни.– Эх, Сенечка, где вы были лет пятнадцать, двадцать назад, когда я блистала в высшем обществе. Лучшие кавалеры за мною, почитай до шестидесяти лет табуном носились, почитали за великое счастье переспать, но я знала себе цену, держала их на голодном пайке.
В отличие от дурнушек я знала, откуда дети берутся, предохранялась, ела лимоны и другие цитрусы, кислые фрукты и ягоды. Когда случайно залетала, то делала аборты. Был шанс стать матерью-героиней, но не судьба. И вы могли бы оказаться претендентом на руку и сердце красавицы.
– В мою сторону вы бы тогда и не взглянули.
– Возможно, возможно, ведь тогда, как сейчас принято говорить, я была настоящей звездой, светской львицей, бабники вокруг меня мотыльками кружились. С радостью принимали в кабинетах власти, с большими начальниками дружила. С моей легкой руки и от щедрого сердца многие сделали карьеру…
– О-о, значит Григорий Распутин, этот царедворец и женский сердцеед, по части протекции вам и в подметки не годится?
– Чур, меня, чур, меня! Нашел с кем, с диким мужиком, шарлатаном сравнивать, – обидевшись, перекрестилась она.
– Григорий Ефимович – легендарная личность, вошел в историю Российской империи. Нам с вами такая слава и близко не светит. Он был вхож во дворец императора Николая 11 и его супруги Александры Федоровны, лечил страдающего гемофелией царевича Алексея. Активно влиял на политику, кадровые решения императора. С ним советовались при назначении премьер-министра, министров, генерал-губернаторов. Правда, закончил божка трагически, отравили и убили, сбросив в прорубь под лед. Царевна потом долго его оплакивала.
– Не хочу слушать, что было быльем поросло и нам от того ни холодно, ни жарко. К черту Гришку с его распутством! Я прочитала роман Валентина Пикуля «Нечистая сила» и ужаснулась, столько дикий мужик прекрасных дам испортил, – Блинкина прикрыла ладонями раковины ушей с золотыми серьгами.
– Они не возражали, даже этим гордились, – заметил гость, а хозяйка продолжила в своем репертуаре.
– Ты, Сенечка, с моей помощью тоже мог бы, словно сокол ясный, высоко взлететь, стать министром здравоохранения или главным стоматологом республики, деньги бы загребал большой лопатой. Но, увы, поезд ушел. Одни из старых покровителей оказались не у дел, как принято говорить, отставной козы барабанщиками.
Вторые – приказали долго жить, преставились, царство им небесное, третьи – мигрировали в дальнее зарубежье, в основном в Израиль, США, Италию и Францию. Третьи одряхлели, превратились в импотентов, ни виагра, ни импаза, ни корень женьшеня им не помогают, поэтому я потеряла к ним интерес. Эх, остались в прошлом мои золотые годы, а как хочется снова испытать блаженство от страстного, неутомимого мужчины.
– Розалия Ефимовна, не печальтесь, вы и сейчас ого-го, любую красотку за пояс заткнете!
– Правда?! – заблестели ее выцветшие глаза.
– Конечно, ведь красоту и опыт, как талант, не пропить. Любой смазливой пигалице фору дадите. С мужиками, вашими ровесниками все понятно, хлипкое племя, спились и опрокинулись раньше срока, но ведь, кроме Клавдии Рябоконь, другие зажиточные подруги остались? Запишите мне их домашние адреса и номера квартирных телефонов, – велел гость. Следуя поговорке «с паршивой овцы, хоть клок шерсти», Дубняк решил выудить из нее максимум полезной информации.
– Зачем тебе это надо?– с ревностью спросила женщина.– Или не устраивает мое общество, хочешь подбить клинья к кому-нибудь из моих подружек? Живо признавайся, хитрый искуситель сердец.
– Даже в мыслях такого не было. У меня сугубо профессиональный интерес о состоянии ее кусательно-жевательного аппарата,– возразил стоматолог. – Многие из-за страха обращаются за помощью с большим опозданием, когда невозможно терпеть боль и поэтому утрачивают зубы, которые при своевременном лечении можно было бы сохранить. В итоге довольствуются имплантами, протезами, мостами…
К тому же у меня план, чем больше будет состоятельных клиентов, тем выше прибыль. От нее зависят моя зарплата и премия. Вынужден работать не столько на себя, сколько на хозяина частной поликлиники. А он – кровосос, за копейку готов удавиться. Такие вот гримасы дикого капитализма. Поэтому познакомьте с несколькими подругами, но не с теми, кто сейчас прозябает в нищете, а с которыми вы блистали на банкетах-фуршетах. Они ведь старенькие, зубки выпали или стерлись, нуждаются в срочном ремонте. Им в награду дополнительно несколько лет жизни, а мне за работу – скромный гонорар. Не забывайте, что здоровые зубы – здоровью любы!
– Это я знаю еще с детского садика и школьной скамьи,– снисходительно улыбнулась Блинкина.– Подруги мои, дамы привередливые, капризные и осторожные, не любят, когда в их жизнь вторгается кто-то чужой, незнакомый. Лучше будет, если я сама им позвоню, поинтересуюсь здоровьем, зубами. Если у них возникнут проблемы, то в самом лучшем свете порекомендую вас, как талантливого, опытного стоматолога, сообщу ваш служебный телефон.
– Спасибо, отдаю должное вашей мудрости и логике.
– Но и ты, мой дружок, не будь чурбаном, утешь вдову.
– Да, какая грустная жена не мечтает стать веселой вдовой, – вспомнил он цинично-точный афоризм и поинтересовался.– Розалия Ефимовна, если не секрет, сколько официальных мужей вы уже похоронили, не считая любовников?
– От тебя секретов нет, четырех мужей и трех любовников проводила на тот свет, – не без гордости заявила она.
– Так вы, любезная, не просто вдова, а черная вдова. Так назван ядовитый паук,– изрек Дубняк слегка дрогнувшим голосом. – Вы весьма опасная особа. Следует держатся подальше.
– Почему? – удивилась и огорчилась Блинкина.
– Потому что за вами тенью следует смерть. А может и тени, как у привидения нет?
Хотя он и не отличался суеверием, но по рассказам бывалых людей знал, что близкое общение, а тем более, интим с черной вдовой, чреват тяжелыми последствиями. Его не прельщала перспектива стать восьмым усопшим в коллекции сладострастной фурии.
– Сенечка, это предрассудки, фобии. Я не замечала за собой тени и привидения,– словно птица крыльями, замахала старушка руками. – Какая же я черная, если волосы у меня светлые, кровь горячая и щеки румяные. Разве я похожа на колдунью или ведьму? Я приношу радость, любовь и блага.
– Ваши усопшие мужья и любовники тоже так считали?
– Спросите у них сами, – съязвила вдова.
– Для общения с ними придется дуба дать, – заметил Дубняк. – А я еще и половины жизни не прожил. Планирую, как прадед , дожить до девяносто пяти лет.
– Что же другие родственники?
– Дед Семен на фронте погиб, а отец Роман работал на такси и разбился в ДТП.
– Жаль, но почему вы навесили на меня ярлык черной вдовы?
– Простите, любезная пошутил, вы – волшебница, добрая фея, белая, а не роковая вдова. И по поводу усопших мужей и любовником не слишком печальтесь. Ведь те годы, что они не прожили, прибавятся к вашей жизни. Поэтому будете жить долго и счастливо, – с оптимизмом произнес он.
– Для полного счастья мне не хватает верного мужа.
Чтобы она не обнаружила его внезапной тревоги, Семен Романович признался:
– Я свои дни рождения не отмечаю. Не в нашей власти остановить или замедлить бег времени. Оно стремительно и необратимо. С каждым днем, часом, минутой и секундой человек становится ближе к своей последней роковой черте. Едва дитя родилось и уже начало путь к могиле. А что же ваши дети, сыновья, дочери? Почему не прибыли на юбилей, не поздравили? Слишком занятые господа или за рубежом? Могли бы прислать внуков, внучек, правнуков…
– Нет у меня детей, дочерей и сыновей, – вздохнула Розалия Ефимовна.
– Почему? Такая породистая, темпераментная, сладострастная женщина и вдруг осталась без детей?
– Рано, в шестнадцать лет, я забеременела от своей первой школьной любви, – призналась она. – По нынешним временам это в порядке вещей, а тогда – скандал, позор. В раннем возрасте сделала аборт и после этого, где только не лечилась. К знахаркам ходила, лечебной грязью мазалась в санаториях Евпатории и Пицунды, на озере Чокрак, что вблизи Керчи, разную минеральную воду пила. Кучу денег потратила и все бесполезно.
Лишь на миг в ее глазах промелькнула грусть. Встрепенулась и потребовала:
– Пей, пей коньяк! Этого и других крепких напитков у меня много. Бывший супруг Яша, царство ему небесное, большую коллекцию вин и коньяков собрал. Давай раскрепостимся, чтобы нас ничего не смущало. Я глубоко убеждена, что естественно, то не безобразно, а прекрасно, доставляет райское наслаждение.
– Душечка, не форсируйте события.
– Ох, Семен, Сенечка, давайте немного отдохнем, переведем дух, – предложила утомленная юбилярша и за руку провела его в спальную с плотно зашторенными окнами. Два бра у изголовья широкое ложа с балдахином излучали красновато-бордовый цвет, создавая таинственно-интимную обстановку. Она села на край ложа, а он рядом. Положила ладонь на его колено и Дубняк ощутил, как мелко вздрагивают ее тонкие пальцы. Женщина ждала его ответного жеста, нежности, поцелуев, но Семен был пассивен и холоден, словно статуя. Тогда она взяла инициативу в свои руки – властно положила его широкую ладонь на свое худое, острое колено и простонала.
– Что с вами, Розалия Ефимовна?
– Ой, Сеня, мне жарко, изнемогаю от чувств и страсти.
– Опасаюсь, что после пляски вы простудитесь. Не хочу, боюсь брать грех на душу, – заметил гость.
– Нет, нет, не простужусь, я выносливая. Не робей, Сеня. Вы же знаете, что в шоу-бизнесе много супружеских пар, когда поп-звезда в два-три раза старше своего избранника или наоборот, он годится ей в дедушки. Любви все возрасты покорны, – напомнила она, поощряя Дубняка к активным действиям.
– Для шоу-бизнеса это типично, игра на публику ради популярности и многомиллионных гонораров, – прикинулся он недотепой. – После показательно-помпезных свадеб они устраивают чес по городам и весям России, Украины и дальнего зарубежья. А затем вкладывают капитал в роскошную недвижимость и в прибыльный бизнес.
– Сеня, все у меня есть, и хоромы, и валюта, и драгоценности, лишь не хватает крепкого мужского плеча, надежной опоры, – пожаловалась она и положила голову со сбившимся набок париком на его плечо, обняла шею длинными, как плети, руками. «О, Господи, избавь меня от искушения и соблазна», – мысленно попросил он и, освобождаясь из объятий Блинкиной, сказал. – Не будем торопить события.
– Сеня, Сенечка, у нас и так лимит времени. Сколько той жизни осталось? Разве вы не хотите меня изнасиловать? – неожиданно спросила она. – Это так азартно и приятно, ощутить силу, страсть настоящего мужчины…
– Розалия Ефимовна, душечка, у меня и в мыслях такого не было. Ведь я не маньяк, отдаю отчет своим действиям. Вы меня ошеломили, ценю вашу дружбу и доверие, – ответил он и почувствовал во всем ее облике огорчение и обиду из-за того, что он ею пренебрег. «Черт меня дернул сюда придти, размечтался найти клад с сокровищами. Баба осторожная, предусмотрительная, притащила эту рябую кобылу, чтобы в случае чего был свидетель. И этот план потерпел фиаско. Однако, какие же бабы, хитрые и коварные существа. Старая клизма, еще на что-то надеется».
На личном опыте он убедился, что существуют женщины, испытывающие особый восторг, когда ими овладевают грубой силой. Кричат, визжат, стонут, дают волю зубам и рукам, кусают и царапают партнера. Похоже, что и Блинкина из категории таких темпераментных с психическими отклонениями особ. Не хватало, чтобы она своими зубами и когтями впилась в мою кожу и покусала уши или шею. Нет, нет, никаких соблазнов и искушений. Если, даже один раз проявлю слабость, уступлю ее домогательствам, то она потом не слезет, станет везде и всюду преследовать.
– Что же ты, Сенечка, молчишь или я не в твоем вкусе? Ты же, как врач, знаешь, что не прихоть, а физиологическая потребность.
– Я смущен и озадачен. Никогда не мог подумать, что вы, Розалия такая страстная, без острых шипов.
– А разве это плохо для тебя?
– Слишком доступны. Обычно приходится покорять.
– Только для тебя, а других не подпускаю к себе на пушечный выстрел. Я – не гордая, но цену себе знаю, – заявила она и в знак готовности прижалась к нему грудью, обдав дорогими французскими духами. – Ты при первой же встречи пронзил мое сердце стрелами Купидона, воспламенил любовь. Поэтому и пригласила в гости. Признайся, Сенечка, в твоем роду были евреи?
– Упаси, Господь, мешать кровь с вашим племенем, – признался Дубняк, вспомнив о хитром и коварном дантисте Штуцере. Увидел, как потускнела черная вдова, собрав морщины на лбу в гармошку.
– Напрасно. Наш народ много страдал, был бит и гоним, а теперь среди евреев много богатых людей, в том числе олигархов.
Из ее признания он решил извлечь пользу.
– Розалия Ефимовна, душечка, вы состоятельная дама. Одолжите мне для реализации бизнес-проекта пятнадцать тысяч евро или двадцать тысяч долларов, за мною не заржавеет, – попросил он.
– В наличии у меня такой суммы нет. В банке на депозите лежат сорок тысяч долларов, – призналась она и призадумалась. – Согласись стать моим мужем и тогда все мои богатства будут в семейном распоряжении. Другого варианта не приемлю. От тебя требуется только одно – любить, ласкать меня, исполнять все пожелания и капризы.
Она снова обвила его шею руками.
– Интересное предложение, – почесал он бычий затылок, осознавая, что опасность такого брачного союза таится в ее желаниях и капризах. – Я подумаю над ним. Это весьма серьезное предложение, хотя, душечка, вам больше подошла бы роль любовницы. Будем встречаться один, два раза в месяц.
Дубняк предложил более-менее терпимый для себя вариант.
– Нет, нет и нет! – возразила она. – Мне нужен официальный брак и постоянный муж для полноценной жизни, а не «ночной мотылек». Не хочу на старости лет прослыть женщиной легкого поведения. Известно, что по медицинским показаниям занятия любовью продлевают жизнь, предохраняют от неврозов и других болячек, позволяют пребывать в бодром настроении.
– В вашем возрасте сердце может не выдержать больших физических и эмоциональных нагрузок, – предупредил стоматолог.
– Я выносливая, уже семерых мужиков пережила, восьмой тоже не дождется моей кончины. У меня характер нордический, а темперамент – восточный.
Он решительно поднялся и направился в гостиную. Огорченная женщина последовала за ним.
– Сенечка, ты во всех отношениях приятный, душевный человек. Можно сказать, идеальный, если бы ни один недостаток.
– Недостаток?
– Досадный недостаток. Ты совершенно равнодушен к женскому полу. Уж и не знаю, как и чем соблазнить, на какой козе подъехать?
– Розалия Ефимовна, я одержим работой, поэтому не хочу осложнять свои отношения с пациентами. Их ведь у меня много. Если начну кому-нибудь из них оказывать знаки внимания, то другие приревнуют, обидятся и перестанут обращаться за помощью. Хозяин поликлиники меня выставит за порог, оставит без хлеба насущного. Потому и хочу открыть свою стоматологию, чтобы ни от кого не зависеть. Дайте мне деньги в кредит, желательно без процентов и через год я им верну.
Блинкина задумалась и, что не упустить потенциального супруга, предложила:
– Я готова вам одолжить валюту, но при условия, что эта операция будет оформлена нотариусом.
– Душечка, зачем вам эти формальности, лишние затраты на нотариуса? – с досадой произнес гость, осознавая, что занимаешь деньги чужие, а отдавать придется свои. До слез обидно расставаться с купюрами.
– Я должна быть уверена, что деньги не пропадут.
Заведомо зная, что эти условия для него опасны, ибо на руках у Розалии останется документ, улика, Семен Романович уклончиво ответил:
– Любезная, я подумаю над вашим заманчивым предложением.
– Мы же с тобой здесь одни, одинешеньки, – напомнила она. – Никто не помешает предаться сжигающей страсти.
– Розалия, вы же знаете, что язык без костей. Нет гарантии, что нечаянно не расскажите об интиме подруге Клаве, а та еще кому-то и пошло-поехало. Опозорят и вас, и меня на весь белый свет. Я очень дорожу и вашей, и своей репутацией.
– Сенечка, ты же врач и обязан знать, что в организме все функции, будь то кровообращение, дыхание, пищеварение, психика, в том числе и сексуальные органы, должны действовать слаженно, гармонично, без сбоев и осложнений. Это является основой крепкого здоровья, отличного настроения, высокого тонуса, гарантией активного долголетия, а не прозябания возле «утки» или «судна».
– Вы попали в «яблочко». С вами при наличии таких фундаментальных энциклопедических познаний в области медицины не поспоришь.
– Не пытайся мне возражать. Женщина всегда права! – властно заявила она и посетовала. – За плечами семьдесят лет радостей, тревог и забот, а такое впечатление, что и не жила. Годы пролетели в один миг, а как хочется еще испытать земных радостей. Запомни: умный мужчина никогда не будет перечить своей возлюбленной, зная, что она щедро его вознаградит любовью и ласками. Недаром говорят, что ласковое, послушное теля двух маток сосет.
«В смысле физиологии, обновления крови и омоложения, она рассуждает вполне разумно, здраво. Но уж слишком до неприличия раскованная, на грани пошлости и вульгарности, без тормозов. – подумал Дубняк. – Наверное, по молодости и зрелости лет привыкла, что ей все позволено и доступно, а может из-за отсутствия постоянного партнера слишком изголодалась, поэтому без стыда предлагает свои услуги. Впрочем, не буду ссориться, сжигать мосты, мало, что старухе в маразматическом возрасте в голову взбредет? Оставлю Розу в качестве «запасного аэродрома» на случай, когда другие варианты обогащения будут исчерпаны. Тем более что я «засветился» в глазах Рябоконь. Черт принес ее, всю малину испортила, а Блинкина еще пригодится, рано ей на погост».
– Розалия Ефимовна, если мне не изменяет память, а я к счастью не страдаю склерозом, то вы давеча говорили о бескорыстной материнской любви, платонической, бестелесной.
– Одно другому не помешает. Меня хватит и на любовь с мужчиной.
«Действительно, и на старуху бывает проруха. Если она сейчас такая несдержанная, то, что с ней творилось в молодые и зрелые годы?» – посетовал он, освобождаясь из ее объятий, предложил. – Поищите мужа среди своих ровесников, полковников, генералов и адмиралов…
– Пробовала. Они слабы, им нужна сиделка, чтобы выносить горшки. Зачем мне старцы. Хватит, намаялась, настрадалась. Слишком хлипкие мужики, дальше шестидесяти-семидесяти лет не дотягивают
– Вы тоже далеко не юного возраста, – мягко напомнил Дубняк.
– Юный мой друг, вы не правы. Я отношусь к категории женщин, не имеющих возраста. Поэтому в свои семьдесят лет чувствую себя на 35-40 лет. Считай себя моим ровесником.
«Губа не дура, нашла во мне объект вожделения. Мадам без комплексов и предрассудков. Бесится с жиру, а того не поймет, что ее увядшие телеса, уже никого не прельщают. Завяла некогда сочная ягодка. Может пойти на эту авантюру, оформить, как она настаивает, брак и дождаться, когда сковырнется? – размышлял Дубняк. – Весь вопрос в том, когда? Сейчас ей семьдесят. При ее энергетике, оптимизме еще лет двадцать-двадцать пять протянет. Долго придется ждать, того и гляди, сам раньше дуба дашь. Если ускорить ее летальный исход, то непременно заподозрят криминал. Она ведь в городе персона заметная, с влиятельными связями и доброжелатели, бывшие любовники и воздыхатели, начнут рыться. Упекут меня в кутузку, а квартира и все имущество достанутся чиновникам. Нет, достаточно мне прокола с Лозинкой. В эту петлю я голову не суну, глупо жертвовать свободой».
Вдруг раздался телефонный звонок. Хозяйка подошла к тумбочке с аппаратом. Стоматолог услышал ее голос:
– А-а, это ты, Клавочка. Спасибо за звонок. Мы с ним воркуем, как пара голубков. Какой приятный, общительный кавалер. Уходить не хочет. Советуешь, чтобы он остался. Ты прямо мои мысли читаешь, я тоже такого же мнения. Поздно вечером и ночью опасно по городу ходить. Обязательно наведайся к нему на прием, не пожалеешь. Это тебе не Наум с турецким позолоченным оловом. Сеня к хапугам и халтурщикам беспощаден.
Кокетливо подмигнула Дубняку:
– Сенечка, Клава интересуется твоей мужской дееспособностью, потенцией. Что ей ответить?
– С потенцией у меня все в порядке, корень женьшеня, виагру или импазу употреблять не требуется.
– Клавочка, он очень скупой, сдержанный на ласки, – Розалия с обидой сообщила подруге.
– Налей ему больше коньяка, чтобы глаза на лоб полезли, – посоветовала Рябоконь. – Когда мужик пьян в стельку, то ему и коза дранная кажется красавицей.
– Спасибо за «комплимент», – оскорбилась юбилярша. – Сама ты коза дранная.
Подруга резко оборвала разговор. Розалия положила трубку на рычаг и обернулась к гостю:
– Подруга одобрила мой выбор. Ты на нее произвел приятное впечатление, хотя вначале и встретила настороженно. Я вот о чем подумала, какую нам лучше выбрать фамилию при росписи. Может, двойную Блинкина-Дубняк или Дубняк-Блинкин?
– Эх, любезная, не форсируйте события.
– Нечего откладывать в долгий ящик. Устроим пир на весь мир. Может это моя последняя любовь и свадьба должна стать ярким событием в культурной жизни города.
«Не такая уж она и Розалия с увядшими лепестками и без шипов. Это она сейчас такая добрая и ласковая. А лишь стоит надеть на шею хомут, то вцепиться когтями, маникюром и никакими клещами не оторвешь, станет помыкать. Чего захотела, официальный брак ей подавай. Подстраховалась, заручилась поддержкой Клавы, чтобы та позвонила, вникла в ситуацию.
До поры до времени припрятала свои острые когти, готовые в любой момент вцепиться в мое бренное тело. Еще неизвестно, отчего ее семь мужиков отправились к праотцам? Может, заездила стариков, скончались от полового истощения. С этой особой надо ухо держать востро, иначе скандала и больших проблем не избежать».
– Розалия Ефимовна, почему на вас так мало украшений? – решил он проверить арсенал ее драгоценностей.
– Потому, любезный, что основную часть ювелирных изделий из платины, золота и серебра, драгоценные камни-самоцветы я храню в сейфе-ячейке банка, а валюту на депозите, чтобы воры не залезли и не ограбили, – рассудительно произнесла юбилярша и, опередив его следующий вопрос, заявила. – В каком именно банке, не скажу, пока не станешь моим официальным мужем.
– Душечка, вы очень рискуете. Надвигается мировой финансовый кризис. В скором времени банки начнут переводить свои активы в оффшоры Кипра, Панамы и других стран, лопаться, как мыльные пузыри. И тогда ни драгоценностей, ни валюты вам не видать, как собственных ушей. Вспомните, как сильно пострадали вкладчики, а некоторые даже свели счеты с жизнью, когда Россию, Украину накрыла волна дефолта, – предостерег гость.
– Помню, очень хорошо помню. Я тогда потеряла из-за падения курса рубля почти семь тысяч долларов. До сих пор не могу успокоиться, – призналась Блинкина. – Что же делать?
– Ситуация может повториться с еще худшими последствиями. Вам надо срочно забрать из банка драгметаллы, а с депозита снять валюту.
– Где же я их буду хранить?
– В квартире, как это делают многие граждане, справедливо не доверяющие банкам, где засели аферисты.
– Вдруг в банке произойдет утечка информации о том, что сняла и забрала все сбережения и грабители нагрянут в квартиру?
– Да у вас не квартира, а настоящая крепость со стальной дверью. К тому же на пятом этаже, не то, что на первом, втором или последнем, которые предпочитают домушники.
– Какие домушники?
– Так называют квартирных воров.
– Сделаю, как советуешь.
– Поторопитесь, а то ведь «заморозят» вклады и хранилища драгоценностей. Президент, премьер-министр, депутаты, чиновники все делают во вред простым смертным. Из сложных кризисных ситуаций выезжают на горбу простых смертных.
– Завтра же надеваюсь в банк.
– Правильно. Куйте железо, пока горячо.
Довольный тем, что убедил вдову собрать сокровища в одном месте, Дубняк вышел на лоджию подышать свежим воздухом, а заодно и понаблюдать за внутренним двором. Его взгляд зацепился за узкий продолговатый ящик, накрытый паласом темно-зеленого цвета. Когда к нему с сигаретой в губах приблизилась Блинкина, поинтересовался:
– Что это за штуковина?
– Не штуковина, а гроб из красного дерева, – спокойно сообщила она и откинула край паласа. – Дорогой и добротный с бархатом, замками и ручками. Меня ужас охватывает, когда крышку забивают гвоздями, стучат молотками, словно по черепу. А так тихо, спокойны, замки закрыли, гроб в могилу опустили. Но такие гробы из-за высокой цены неохотно покупают, простые смертные предпочитают обычные, деревянные. А вот трупы депутатов, чиновников и других персон за казенный счет хоронят в гробах из красного дерева. Мы с Рябоконь, хотя не из бедных, как актрисы в театре сыграли роль, расплакались, пожаловались на жестокую судьбу, нам в агентстве сделали солидную скидку. Хорошо,
– Гроб? Зачем он вам, раньше срока?
– Эх, Сенечка, я ведь не вечная, – горестно вздохнула Розалия Ефимовна. – Та же моя любимая актриса и певица Людмила Гурченко, что блистала в «Карнавальной ночи», Нона Мордюкова, Людмила Зыкина и другие знаменитости, Богу душу отдали, отошли сердешные в иной мир. Сколько уже их, как поет Алла Пугачева, провалилось в бездну? Меня ужас охватывает от мысли, что последую за ними. Охота пожить еще в свое удовольствие. Никому ведь неизвестно, что там, рай, ад или черная дыра?
– Вы абсолютно правы.. С того света еще никто не возвратился, и вряд ли когда-нибудь возвратится, – с печалью подтвердил Дубняк.
– А уж мужики-пессимисты, мрут, как мухи, а женщины – оптимистки, поэтому живучи. Не хочу никому доставлять хлопоты, лишние проблемы. Поэтому вместе с Рябоконь купили в похоронном агентстве гробы, кресты и разные принадлежности для погребения, кроме венков и цветов. Расписали весь ритуал, последние пожелания. Клавдия в свою очередь оставила мне свое завещание и распоряжение, я ей тоже, если не выйду замуж, то на всякий случай завещала квартиру и богатства. Теперь все будет зависеть от того, кто из нас раньше преставится.
– Наличие гроба, креста, венков в квартире или в доме – зловещая примета, к покойнику, – заметил Дубняк.
– Я слышала, что наоборот. Гроб отпугивает смерть, потому, что она боится сама в нем оказаться, – возразила вдова.– Посчитала, что цены, в том числе на гроб и другие товары, постоянно растут. Вот и решили с подругой сэкономить. Он уже два года здесь стоит и никому не мешает. А паласом, что сверху, потом накроют место в катафалке под гробом … Все мелочи, все детали ритуала учла, расписала и отдала Клавдии…
– Розалия Ефимовна, не накличьте беду своими приготовлениями, – предупредил стоматолог. – Так жизнь устроена: человек предполагает, а Господь решает, – напомнила Блинкина. – Тебе тоже советую заранее позаботиться. Столько опасностей подстерегает.
– Премного благодарен. Я еще в своем уме, – ответил Дубняк и посоветовал. – Розалия Ефимовна, вам следует избавиться от курения. Никотин вреден для зубов, цвета коржи лица и организма в целом.
– Красоту ничем не испортишь, – усмехнулась она, пустив сизое кольцо дыма, а стоматолог подумал:
«Странная все-таки старушка, слишком сексуальная. В зрелом возрасте и в старости на гормональном уровне проявляются такие биопсихические расстройства. Похоже, что у Розы та же проблема, мадам с большим «приветом», чокнутая».
– Обязательно приди проводить меня в последний путь, – велела она. – Бросишь горсть земли на крышку гроба, помянешь, в синагоге поставишь свечку за упокой рабы божьей Розалии.
– Выкиньте из прелестной головы опасные, навязчивые и мрачные мысли и страхи. Не годится себя раньше срока хоронить. Вы бодрая, веселая оптимистка, еще меня переживете, – произнес он и подумал; «А ведь предчувствует свою гибель. На сей раз, тебя спасло то, что я «засветился» перед Рябоконь. И самое главное, что твои основные сбережения хранятся в банке. Довольствоваться малой добычей неразумно. Подожду, когда сама принесешь драгоценности, валюту в одну кучу. Вот тогда, старая курица, твои часы будут сочтены. Надо подумать, как лучше отправить к праотцам? Горький опыт с Лозинкой не удался. Очень необходим напарник, самому не управиться. Где же найти надежного помощника?»
– Сенечка, о чем задумался? – нарушила она его размышления.
– О бренности, скоротечности нашей земной жизни, – нашелся он с ответом и посетовал. – Мне скоро стукнет тридцать восемь, а почти не жил, а пахал, как вол. Кроме зубов, ничего не видел.
– Не грусти, будет праздник и на твоей улице. Надо жить ярко, весело, не отказывая себе в удовольствиях, – призвала она с блеском в охмелевших от вина и желания глазах.
Они возвратились в гостиную. Дубняк наполнил ее фужер шампанским, а свой – коньяком и с оптимизмом произнес.
– На посошок. Пора и честь знать.
– На брудершафт, – предложила она. Переплели руки, выпили. Юбилярша сложила трубочкой губы в ожидании его пылкого поцелуя, но он увернулся, уткнувшись губами в ее щеку.
– Эх, Сенечка, какой ты упрямый, – упрекнула она и своим тщедушным телом преградила путь к двери. – Не пущу, уже поздно. Предлагаю брейк-кофе с тортом «Черный принц».
– Обойдусь без брейка и кофе.
– Куда же ты, я так надеялась?!
– Надейтесь и ждите. Ваш рыцарь на белом коне или «Мерседесе» задержался в дороге. Кто терпеливо ждет, тому воздастся и на земле, и на небесах, – обнадежил он, сожалея, что вечер в обществе старой куртизанки прошел впустую и роль свадебного генерала ему претит.
– Ты такой аппетитный, обаятельный мужчина, что я готова взять грех на душу, – не унималась она.
– Розалия Ефимовна, вы же говорили о материнской любви?
– Это и есть материнская любовь, чистая и целомудренная, – возразила Блинкина. – Когда женщина искренне любит не только душой, но и телом, то это нельзя считать грехом.
«Вот, до чего договорилась. Надо подальше держаться от этого любвеобильного сокровища, – подумал Дубняк. – На ладан дышит, а жаждет наслаждений. А того, не поймет, что от нагрузки и бурных эмоций может скончаться. Присосалась, как пиявка, хочет взять меня жалостью, измором. Коль сорвался и этот план, то надо быстрее уносить отсюда ноги».
