Владимир Александрович Сединкин
Пират
– В рот вам кило печенья! – ругнулся рядом со мной особист, присовокупив затем кое-что покрепче. – Командуй поручик, командуй.
Прямо на нас ползла настоящая маленькая армия. Не меньше четырёх рот пехоты, десяток бронетранспортёров и даже четыре танка. Откуда они берутся то?
– Ну всё, приехали, – произнёс, замерший рядом со мной Бутерус, захлопывая забрало шлема.
8. Многостаночник
Все офицеры и прапорщики, впрочем, в нашем полку он был только у меня, собрались под сенью, чудом оставшейся нетронутой гигантской берёзы, ствол которой в метре от земли разделялся на три самостоятельных дерева.
– Я же говорю, командуйте, поручик, а мы будем исполнять, – быстро заткнул рты Кирпичёв попытавшимся было возбухать офицерам.
– А где полковник? – спросил кто-то позади меня.
– Рогову голову ещё при посадке оторвало, – как-то подозрительно спокойно сообщил нам Минутка, сжимая старенькую штурмовую винтовку Сорогина.
Побелевшие от напряжения пальцы майора вцепились в оружие мёртвой хваткой, лицо, залитое кровью, было серо-зелёного цвета. Воропаев поймал мой взгляд и кивнул.
– А почему, собственно, он? – влез в круг обступивших нас однополчан мой ротный.
Кирпичёв странно дёрнулся, покраснел и резко повернулся к Берестову.
– Потому что ты, сука, когда в нас стрелять на трассе начали, свою жопу спасать бросился, а Корсаков раненого солдата на себе потащил! Я своими глазами видел! И закрой свой рот, капитан! Если живыми вернёмся, я про тебя такой рапорт напишу… полетишь на Снежную каюмов отлавливать!
Берестов со стуком захлопнул рот, остальные удивлённо уставились на особиста. Обычно, Игорь Станиславович был сдержан. Немного мрачен, да, но сдержан. Мата от него вообще никто и никогда не слышал.
Кирпичёв поправил окровавленную повязку на голове и, кашлянув, продолжил:
– Только вы, поручик, из всех здесь присутствующих, закончили «Т301». У вас в личном деле одни похвалы и благодарности, я видел.
«Т301» была новая комплексная программа подготовки пехоты, роль которой в вооружённых силах империи за последние десятилетия серьёзно снизилась. «Штурмовики», шагоходы, дроны и другие боевые автоматические платформы вставали на место простого бойца с винтовкой в руках. Даже физическая подготовка теперь не имела решающего значения. Зачем? Защитные костюмы с каркасными усилителями, прыжковые ранцы, искусственный интеллект, решающий за тебя кучу задач. Будущее наступило! И вдруг, ряд второстепенных военных конфликтов на окраинах, показал, что рано мы положили на полку ушедшие в прошлое уставы, нормативы, прокачку вроде бы простых навыков и умений, которые раньше доводили у солдат до автоматизма.
Вот и создали старые генералы, имевшие серьёзное влияние в окружении императора, «Т301», которая, по сути, подтягивала пехотинцев до уровня легендарных спецподразделений прошедшего века. Навыки уличного боя, столкновения с тяжёлой техникой, диверсионная работа в тылу противника и тому подобное. Офицерам же в программе отводилась серьёзная роль… знаете, как в любимой пословице моей мамы: «И швец, и жнец, и на дуде игрец». Кстати, попадали в программу далеко не все.
– Господин капитан, он не раненный был, – не в тему прошептал я, склонившись над Кирпичёвым. – Убитый. Я был почти уверен.
– Без разницы! – раздражённо ответил особист. – У нас времени с гулькин нос. Командуй!
* * *
Командуй! Легко сказать, а вот сделать…
Пока Богданов с парой раненых откатывал в укрытие «Гермеса», мы со всеми способными держать оружие занимали позиции в домах по обеим сторонам улицы, ведущей к скверу. И ежу понятно, что там оставаться было нельзя. Первый же танковый залп превращал это место в ад, а нас в мертвецов.
На перекрёстке улиц Эёгонблик и Грюнинг на красной черепичной крыше я посадил взвод гранатомётчиков под командованием Богачёва. Тоже самое сделал в доме напротив. Реактивные снаряды подобьют первый и последний танк колонны, а потом будут выбирать цели произвольно, постоянно меняя местоположение. Кстати, я сильно пожалел, что уничтожил огнемётчика. Сейчас «Горыныч» был бы нам весьма полезен.
– Готов? – коснулся я плеча Баранова, смотревшего на приближающегося противника в прицел новенькой крупнокалиберной снайперской винтовки, доставшейся нам от сепаратистов.
– Так точно, господин поручик.
– По готовности.
Трижды Павлу удалось нажать на спусковой крючок, три офицера противника осталось лежать на мостовой у ног товарищей.
Мы еле-еле успели выбежать из уютной маленькой квартирки, превратившейся за нашей спиной в огненный факел. Следующий залп сравнял с землёй сквер.
Ряды пехоты противника бросились вперёд, стремясь выскочить на площадь, танки гудели двигателями, тоже торопясь покинуть дорогу, сжатую с обеих сторон пятиэтажными игрушечными домиками, словно попавшими сюда из сказки Сельмы Лагерлёф.
Ну уж нет, голубчики! Дымные следы реактивных ракет крест-накрест пересекли улицу, превращая танки в кучу раскалённого хлама.
– Начали! – бросил по связи я, падая возле оконного проёма с «Мономахом» в руках. От «Катафрактария» пришлось избавиться – костюм был сильно повреждён, поэтому бой я снова вёл при помощи трофейной штурмовой винтовки и в своём покоцаном уже «Покрове».
Тра-та-та-та-та! Бам-бам-бам! Ганг-ганг-ганг! – разорвали воздух выстрелы, производимые из трофейного оружия. Пехота противника падала, подымалась и снова падала, чтобы не подняться уже никогда. «Только бы побольше их перебить», – думал я, короткой очередью добивая ползущего к танку сепаратиста. Иначе они нас просто сомнут. Вон их сколько!
Крошки камня ударили по моему шлему, а следом на макушку шлёпнулся тяжеленный кусок штукатурки с потолка. Распластавшись по полу, приходя в себя, я на четвереньках пополз к лестнице на первый этаж. Над головой прошёлся крупнокалиберный пулемёт, установленный на единственном бронетранспортёре.
– Меняем позиции! Меняем позиции! – орал я, забыв, что по внутренней связи всем и так меня нормально слышно.
Буквально на секунду всё затихло, а затем бой начался с новой силой. Сначала ещё один танк подпрыгнул на мостовой от взрыва. Сдетонировавший боезапас заставил машину перевернуться в воздухе и шлёпнуться на группку своих солдат, спрятавшихся за углом кафе.
Стена рядом со мной вспучилась и взорвалась мелкими осколками. Лицо обожгло, и быстрым движением я сорвал с головы шлем, треснувший пополам. Он трижды спасал мне сегодня жизнь. Так в рапорте и напишем.
Осторожно выглянув в метровое отверстие в стене, я, расстреляв до железки патроны, сменил магазин и выполз на улицу. Что-то сегодня имперские солдаты всё больше ползают, а не браво атакуют в полный рост.
На другой стороне улицы, напротив меня, в проёме двери замерли Бутерус и Петрова, показывающая мне язык. Елена Прекрасная даже броню надевать отказалась, так и бегала в одной майке, светя сиськами, после того как шагоход её окончательно сдох.
Прокатившись по земле, я выпустил половину магазина по трусившей впереди группе врагов в «Черепахах», шанса у которых против меня не было, и нырнул в узкий проулок.
Кто это там на крыше? Неужели Тугай? Точно, и шлем тоже где-то посеял. Спрячься, дурачок! Спрячься!
– Филины! Филины! – кричал Алескеров, подпрыгивая от радости на месте.
Я сначала подумал, что парнишке просто показалось. Откуда здесь орбитальные истребители? Нет, они, конечно, одинаково успешно действуют не только в космосе, но и на поверхности планеты, но…
Пока я, опустошая предпоследний магазин, рассуждал, у меня над головой с лёгким гудением, от которого заныли зубы, проплыла тройка массивных треугольников с открытыми орудийными портами. На фюзеляжах крылатых мясорубок красной краской были грубо проставлены номера: «1», «3» и «7».
Личный коммуникатор на руке завибрировал, и на экранчике появилось сообщение со смайликом внизу: «Империя своих не бросает!»
«Юмористы!» – подумал я, ощущая, как волосы на голове встали дыбом от первого залпа спустившихся к нам с орбиты машин.
Это было действительно страшно, ведь орудия истребителей издавали лёгкие хлопки и только. Наполнившие мир вокруг меня треск, вопли и взрывы были всего лишь следствием атаки.
Пох-пох-пох-пох! – «Филины» буквально рвали на части противника. Плазменным и ионным пушкам вообще не было никакой разницы, что попадалось на их пути. С одинаковой лёгкостью они уничтожали человеческую плоть, лёгкие и тяжёлые бронекостюмы, танки, бронетранспортёры, асфальт и камень под ногами сепаратистов. Через пару минут всё было кончено.
Неожиданно я почувствовал, что ноги мои задрожали от слабости. Прислонившись спиной к стене дома, я сел на землю, поставив «Мономах» между ног.
«Бутерус прав. Винтовка отличная, ни на что её не променяю», – почему-то подумал я, касаясь пальцами успокаивающе прохладного металла.
9. Инквизиция
На трибуне зала заседаний, стены и даже потолок которого были покрыты панелями из драгоценного морёного дуба, восседало трое человек. Всем мужчинам было за пятьдесят – крепкие, подтянутые, уверенный взгляд и властность в каждом движении. Господство империи зиждилось на могуществе консулов, которые были проводниками политики императора в самых отдалённых уголках вселенной. Прибытие консула всегда сулило проблемы, а уж если он и его помощники прилетали на планету, чтобы что-то расследовать, их иначе как инквизицией не именовали.
– Заседание номер 3223-Н4. Проводится в здании Риксдага Готлиба. Председательствует Его Сиятельство консул Воронцов Иннокентий Ильич и его квесторы Ковалёв Иван Сергеевич и Зыков Михаил Алексеевич. Заседание записывается в голоформате, отдельно ведётся аудиозапись, – смешно растягивая слова, произнёс плюгавенький старичок в звании надворного советника.
Когда старикашка уселся за отдельный маленький столик, находящийся справа от трибуны, слово взял квестор Зыков – широкоплечий крупный мужчина с тёмными волосами, побитыми сединой на висках. Михаил Алексеевич был легендой КФ империи. Командир единственного крейсера, пробившегося сквозь оборону на «Линкольн-стренде» и сумевшего сдержать атакующего его флот противника до подхода Синей эскадры. По сути победа в инциденте 2267 года осталась за нами благодаря его действиям.
– Поручик, вы просмотрели список подготовленных нами вопросов? – спросил меня действительный тайный советник.
– Так точно! – соскочил со своего места я.
– Хорошо. Начинайте с самого начала, – усадил меня жестом Зыков. – Если нам будет нужно что-то уточнить, мы остановим вас.
Я чувствовал себя неловко, сидя в присутствии высокопоставленного начальства, и, откашлялся в кулак, произнёс:
– Первого августа на экстренном заседании командир полка сообщил нам о том, что на Готлибе восстание. В столице мятежники осадили штаб местной муниципальной гвардии. Требовалась помощь. Наш 7-й драгунский должен был решить эту проблему, как можно быстрее.
– Какую задачу Рогов поставил вам конкретно? – подался вперёд квестор.
– Высадка, пленение сепаратистов, комендантский час и контроль территории столицы и её окрестностей, пока туда не прилетит имперский консул, – наизусть процитировал я слова своего покойного командира.
Задумчиво хмыкнув, взял слово Ковалёв (не менее легендарный командир, водивший в атаки егерей ещё во Вторую периферийную):
– А до вас довели сведения о том, что Готлиб ранее уже приносил проблемы империи?
– Сказали, что раньше планета принадлежала Шведской Конфедерации, а потом та продала её Империи.
– Это всё? – скуластое лицо Ковалёва не выражало абсолютно никаких эмоций, яркие зелёные глаза словно жили самостоятельной жизнью на его физиономии.
– Нет. Ещё сказали, что двадцать лет назад нам уже приходилось высаживать войска на планете, чтобы усмирить местных, – добавил я.
– Кто проводил инструктаж?
– Подполковник Климов, господин действительный тайный советник! – снова встал с места я.
Квесторы переглянулись, а затем дружно посмотрели на консула, который, откинувшись на спинку кресла, выстукивал пальцами по подлокотнику какую-то мелодию.
– Поручик, а вы знали, что Рогову было настоятельно рекомендовано дождаться «Стремительного», при поддержке которого ваш полк и должен был сесть на Готлиб? – немного лениво, делая паузы между словами, нарушил тишину молчавший до этого момента Воронцов.
Вытянув руки по швам и вздёрнув подбородок, я немедленно ответил:
– Никак нет, Ваше Сиятельство, не знал.
– Хорошо. А вас не удивило, что на планете столько оружия и есть средства ПВО? – задал новый вопрос консул, так и не посадивший меня на место.
– В своём рапорте…
– Читал ваш рапорт, – оборвал меня Воронцов. – Дважды. А теперь хочу это услышать от вас.
Чуть удивившись, я браво гаркнул:
– Удивило, Ваше Сиятельство. Даже списанное стрелковое оружие не должно было попасть на Готлиб, ибо планета в соответствии с параграфом 6 пунктом 2 «Имперского статута» ограничена в…
– Я вас понял, поручик, садитесь на место, – ещё раз оборвал меня консул, что-то пометив в планшете перед собой.
Троица инквизиторов пару минут о чём-то совещалась, а потом Зыков обратился к сидящему за мной майору Минутке.
Тот всё ещё был бледен, но безумный взгляд сменился на обычный – чуть рассеянный и мечтательный, тот который я видел много раз, встречая старшего офицера в коридорах штаба.
– Майор, мы знаем, что вы были против высадки полка на планету. Почему?
Встав со своего места и чуть скривившись от боли, Аркадий Александрович пояснил:
– Я указал полковнику на рекомендацию дождаться линкор, но тот заявил мне, что рекомендация не приказ и наверху просто перестраховываются.
Дверь скрипнула, и в зал с гордо поднятой головой надменно вошёл огромный рыжий кот в сопровождении маленького котёнка. Стоящая на страже четвёрка «преторианцев», с удивлением проводила взглядом животных, которые прошествовали через зал парламента словно хозяева и скрылись в дальней комнате. Мне уже рассказали, что кошаки тут что-то вроде символа. Гуси, говорят, Рим спасли, а кошки первых колонистов на планете. Как? Не спрашивайте, не знаю.
– Ясно, а почему он так торопился? – сощурил глаза квестор, правда, смотрел он не на Минутку, а на сидящего позади него Кирпичёва.
– У меня нет ответа на этот вопрос, господин действительный тайный советник, – помотал головой штабист.
– У вас могут быть предположения, – жёстким не допускающим отказа тоном, проскрежетал со своего места консул.
Майор на секунду замялся, а затем, пожав плечами, ответил:
– Возможно, Виктор Емельянович хотел решить вопрос быстро, без привлечения дополнительных сил и…
– И получить награду за свои действия? – пронзительный взгляд впился в Минутку, и я даже видел, как тот поёжился.
– Не исключаю этого.
– Присаживайтесь.
Кирпичёв, не дождавшись, когда его поднимут, встал с места и одёрнул мундир.
– Капитан, вы тоже были против и даже оставили соответствующую отметку об этом в своём личном электронном дневнике, – снова взял слово Зыков. – Вы, как сотрудник КГБ, можете дать оценку произошедшему?
– Я предупреждал командира полка, что высадка без поддержки на планету, с которой уже раньше были проблемы, риск для полка, но даже я не предполагал, что мы тут увидим.
– О чём вы?
– Нас ждали. К нашей встрече подготовились. Как умели, конечно, но всё же подготовились. Оружие, средства ПВО не могли попасть сюда просто так – мятеж готовили не один месяц, может быть даже год.
– А разведка? – бросил Ковалёв. – Откуда такие данные? Почему аналитики так ошиблись с оценкой угрозы?
– Ошибки при планировании операции не было. Штаб располагал достаточной информацией, предоставленной разведкой. Я лично просматривал данные съёмок. Мятежников было мало и действовали они разрозненно. Всё изменилось за несколько часов до нашей высадки. Местных напугали аварией на крупном химическом комбинате и эвакуировали, расставили ранее тщательно скрываемое ПВО….
– То есть, противник был осведомлён о времени вашего прибытия?
– Рассчитать его не сложно, – кивнул Кирпичёв. – Только вот откуда он знал, что мы не будем ждать линкора?
Инквизиторы согласно закивали.
– Это правильный вопрос, капитан, спасибо.
Кирпичёв замешкался, а потом, вытянувшись по стойке смирно, выпалил:
– Я хотел бы обратить внимание Его Светлости на действия поручика Корсакова. Этот молодой офицер действовал решительно и спас многих своих однополчан.
Я покраснел от смущения, что не скрылось от взгляда Воронцова.
– Мы учтём вашу рекомендацию, – успокоил особиста Зыков, мягко улыбаясь.
Снова заметки в планшетах, пара фраз осторожным шёпотом и…
– Камер-майор, что вы можете нам сказать?
Я вздрогнул и, обернувшись, увидел в самом конце зала, почти возле выхода, доктора Воропаева. Камер? Ничего себе! А интересно полковник Рогов знал, что в его полку служит офицер, лично награждённый императором и входящий в его свиту? Вряд ли.
Владимир Александрович принял стойку и спокойно без нервов доложил:
– Действия полковника были продиктованы личным интересом, однако ничего не указывало на опасность для полка. Тем не менее, если бы Рогов остался жив, его отдали бы под трибунал. Огромные потери и всё это лишь бы выслужиться. Что касается сепаратистов, то они были не слишком хорошо подготовлены и надеялись исключительно на эффективность своего ПВО. Состав войск противника чрезвычайно пёстрый, профессиональная подготовка у бойцов также разная.
– Общая оценка? – дослушал до конца доктора Воронцов.
– В целом, полк показал себя хорошо, – не сделав даже малейшей паузы, резюмировал Воропаев. – Я не рекомендую его расформировывать, скорее наоборот, офицеров, проявивших себя в боестолкновении нужно наградить.
– Не все офицеры проявили себя с самой лучшей стороны? Ведь так?
– Не понимаю о чём вы, Ваша Светлость.
– Я о капитане Берестове, ротном Корсакова. Разве его не нужно судить?
И опять доктор ответил, не задумываясь:
– Нужно судить и разжаловать, но не выгонять из армии.
– Почему же?
– Мы слишком давно не воевали. Всякое бывает.
Консул негромко рассмеялся шершавым, колким смехом, от которого мне стало не по себе.
– Спасибо, камер-майор, вы свободны. Остальные тоже. В соседнем зале вас уже ожидают.
«Странное всё-таки заседание», – крутилось в моей голове, когда я проходил мимо «преторианцев».
* * *
– Кто устроил мятеж?! Почему империя недовольна нами?! Заговор или восстание?! – мальчишка газетчик метался по улице, удерживая в руках пачку газет. Ещё одна традиция, которой гордятся местные.
«Отвага, серебряный ромбик «В боевых условиях», значок ветерана Третьей степени. Щедро!» – думал я, рассматривая своё отражение в витрине. Шесть моих рядовых получили звание ефрейтора, Бутерус «отвагу» и второй ромбик. Петрова теперь у нас поручик, да ещё и значок «универсала» заработала.
Смотря на спешивших мимо меня людей, медленно ползущие в пробках автомобили, я вспомнил, как выглядели эти улицы всего три дня назад. Эх, сколько ещё тут работы особистам.
– Доволен? – рядом со мной остановился доктор, увидев которого, я замер словно на параде, а сердце моё побежало вскачь.
– Здравия желаю, господин камер-майор!
– Да, вольно, вольно, поручик! – рассмеялся тот. – Я же сказал, наедине можно по имени-отчеству. Так доволен наградами?
– Доволен, Владимир Александрович.
– А блеска в глазах нет.
Я на минуту задумался и решил сказать правду.
– Так ребят столько погибло. Дугин всё ещё в госпитале. Вроде и доволен, и нет. Всё думаю, что мог спасти ещё одного-двух. Хотя бы своих.
Воропаев грустно взглянул и, коснувшись кончиками пальцев новеньких наград на моей груди, немного невпопад произнёс:
– Без серьёзной мотивации это всего лишь красивые железки, поручик, я думаю, вы и сами это знаете.
10. Доктор и архивариус
Даже понятия не имел, что сахар-рафинад всё ещё можно где-то купить. Я и простой-то сахар видел редко, все таблетками и каплями обходились, а тут надо же – кубики в конце XXIII века.
Пётр Григорьевич кушал сахар вприкуску, попивая крепкий чай из обыкновенной старой жестяной кружки и сидя с нами за столом для сборки оружия.
Мы вместе с Валерой Бутерусом полностью разобрали Мономахи, разложив их перед собой. «Да, по сравнению с модульными Дроздами или даже Стакатто слишком много запчастей, – подумал я. – Ничего, разберёмся».
Удивительно бережно, будто стеклянную, архивариус поставил на стол свою помятую жестяную кружку и с отеческой улыбкой взглянул на меня:
– Небось удивились, узнав, что Воропаев камер?
– Удивились – не то слово, – ответил я, разглядывая затворную раму с газовым поршнем. Ну надо же, точно такая как в штурмовых винтовках XX века. – Мне кажется даже Кирпичёв не знал об этом.
– А он и не знал! – надул щёки старик. – Стацы и камеры имеют право сохранять своё инкогнито столько сколько хотят. Их же от силы сотня во всей империи наберётся. Может, даже меньше.
– Даже от Комитета? – удивился Бутерус, слушавший наш разговор.
– От комитета нет, – развёл руками Шеин, – просто Кирпичёв только капитан. Был бы полковником, другое дело.
– А вы знали, – понял я по хитро прищуренным глазам архивариуса.
– Я знал, потому что служил в одном полку с его отчимом – Плаксиным Александром Ивановичем. Пилот шагохода от бога и товарищ честный. Говорят, несколько лет назад улетел куда-то вместе с колонистами.
Проведя пальцем по газовой трубке со ствольной накладкой, я подмигнул старику:
– Пётр Григорьевич, расскажете? По секрету?
– От чего ж хорошим людям не рассказать, – довольно крякнул Шеин, отправляя в рот последний кусочек сахара. – Александр Иванович рассказывал мне, что родом они с Булычёва, небольшой мир в неделе полёта от Багратиона. Именно там он взял себе в жёны вдову своего боевого товарища с двумя детьми и воспитал их как своих. Девчонка стала музыкантом, а вот пацан хотел быть пилотом, как Плаксин. Но тот отговорил его, отправил учиться на военного хирурга. И в погонах и поспокойнее как-никак, уж больно вдовушка просила.
Покрутив ударник в пальцах, я поставил его на место. Валера же уже добрался до крышки ствольной коробки.
– В общем, Воропаев (оставил он свою фамилию по просьбе отчима, хотя мамка сменила) проучился пять курсов.
– Война началась? – угадал я.
– Да. В 2273 году Федерация аннексировала Левитана и Смирную. Первую-то планету отбили быстро, а вот вторую пришлось поковырять. Брали её после орбитальной бомбардировки шагоходами и танками. Воропаев был в звании секунд-поручика при госпитале.
– Подождите, там же что-то произошло! – хлопнул себя по лбу Бутерус. – Слышал об этом!
– Совершенно верно, молодой человек, – кивнул Пётр Григорьевич. – Ишутский инцидент. Как только основные части армии империи покинули планету, растворившиеся среди местных спецназовцы, их называли «Дети ветра», учинили резню в небольшом городке Ишутске. Это была провокация.
– Хотели обвинить империю в насилии по отношению к мирному населению, всё это заснять и поднять шумиху в сети, и на других недавно присоединившихся планетах, – оттарабанил прапорщик. Наверняка заучил это всё на какой-нибудь политминутке.
– Вы правы, Валерий, – старик разочарованно заглянул в пустую кружку, и, подчиняясь моему жесту, Бутерус метнулся в подсобку за кипятком, где у нас стоял термопот. – Воропаев и два взвода десанта прибыли на инцидент первыми. Они сорвали планы мерзавцев, готовящихся через «Гермес» передать информацию в новостные агентства Федерации.
– Так «Гермес» вроде для передачи видео и фото не предназначен? – удивился я, кладя рядом со стариком шоколадку из сухого пайка вместо закончившегося рафинада.
Развернув обёртку, архивариус тихонечко откусил от плитки, будто боясь, что она ядовитая.
– Передать можно. Только формат файлов будет изменён. Ну и процесс затянется.
– Он и затянулся, – вернулся за стол Валера, протянув мне собранную штурмовую винтовку. – Ещё раз, командир?
Кивнув, я закончил сборку оружия, покрутил его в руках и снова начал разбирать.
– И что дальше?
– Дальше? – скривившись, Григорий Иванович отложил угощение в сторону и прополоскал рот чаем. – Парни попали в засаду. Четыре десятка против сотни. Большая часть наших погибла, попав под перекрёстный огонь.
– А доктор? – спросил я, взглянув на каплю крови на пальце. «Ну, прямо как кадет, право слово. Как стыдно!»
– Доктор и ещё восемь бойцов выжили. Правда трое из них были ранены. Забаррикадировались в здании местной пожарной команды и вели бой почти пять часов.
– Орлы! – одобрил прапорщик, скривившись от боли.
«Кажется, прищемил себе сгиб указательного пальца. Не одному же мне страдать», – подумал я, начиная повторную сборку.
Пётр Григорьевич, пожевав губами, тем временем продолжал:
– Не знаю уж как ребята поняли, что нужно прервать трансляцию, но они пошли в атаку.
– Ввосьмером?
– К тому времени их было уже четверо, – старик задумчиво погладил пальцем вмятину на кружке, и я окончательно понял, что для него это памятная вещь.
– Они взорвали передатчик! – проспойлерил мне окончание истории Валера, за что получил чувствительный тычок кулаком в плечо. – Правда, выжил только один. Это что – наш доктор? Охренеть! Да он же легенда!
– Неправда, выжило двое, – перебил его старик. – Воропаев получил несколько ранений, но смог перевязать себя и товарища – молодого сержанта. Между прочим, они взяли пленного. Одного из «Детей ветра».
– А вот этого я не слышал! – замер Бутерус, забыв про оружие.
– Истекая кровью и теряя сознание, наш доктор пристрелил спецназовца, опасаясь, что тот освободится и убьёт их.
Мы с прапорщиком переглянулись.
– А что потом?
– Потом Федерация была опозорена, ибо доказательства были исчерпывающие, доктор и молодой сержант стали героями. Летали на Землю, получили звания и награды из рук самого императора.
– Вот и камер! – кивнул я, защёлкивая прицельную планку.
– Ага, – поддержал меня прапорщик.
– Это не совсем так, молодые люди, – снова смешно надул щёки Шеин. – Его Величество предлагал героям любое место службы на выбор, карьеру. Сержант согласился и поступил в Академию в Москве. Воропаев сначала тоже, но по окончании написал рапорт. Захотел вернуться в медицинский.
– Он закончил Академию в Москве? – брови мои поползли вверх. – Серьёзно? Ничего себе!
– Понятно откуда у нашего эскулапа такие навыки, – буркнул под нос Бутерус. – Они же там все супермены на выходе. Говорят, их там чем-то специальным кормят и поят.
Вместе с архивариусом мы от души расхохотались над комментарием прапорщика.
– А камера-то он как получил? – спросил я, вытерев от слёз глаза и снова возвращаясь к штурмовой винтовке.
– Говорят, оказал какую-то личную услугу императору, – закончил рассказ Шеин, вставая из-за стола. – Ну и в счёт былых заслуг, конечно. Ладно, пойду. У меня дела. А шоколадку эту выкиньте! Гадость.
Забрав свою кружечку, он, горбясь, направился к выходу шаркающей походкой.
– Старик совсем сдал, – грустно сказал я, провожая взглядом Петра Григорьевича.
– Этот старик ещё нас переживёт. Столько в нём силы, – не согласился Валера. – Командир, ты не знаешь кем он служил?
– Слышал, что вроде как в 17-м Сибирском. Они сейчас на Паскевиче.
– А кем знаешь?
– Нет.
– Ангелом!
– Стоп! Ангелами же называли пулемётчиков в XX веке, – вспомнил я.
– Так он и сидел в орудийной башенке шагохода, – пояснил прапорщик, шугнув морскую свинку, которую все почему-то называли Сусаниным, кравшуюся вдоль стеночки. – В старых моделях помимо пилота был ещё оператор огня. ИИ тогда полностью его заменить не могло. Говорят, дед был очень результативным стрелком. Награждён, обласкан, на пенсии получил почётное звание и дворянство. Архивариусом кого попало не назначат.
Слушая Валеру, я быстро-быстро собирал оружие, но…
– Готово! – сказал Бутерус, показывая мне собранный Мономах.
Опередил прапорщик меня всего на пару секунд.
11. Признание
Дымовые гранаты вылетели из полузатопленного туннеля, где в воде, поднимавшейся выше колен, плавали обрывки сетей, какие-то тряпки и другой мусор мешавший испытуемым двигаться быстро, и с громкими хлопками взорвались.
Тра-та-та-та-та! Бам! Бам! Бам! Тут же с обоих сторон бетонной трубы, выглядывающей из земли, заработали штурмовые винтовки и пистолеты-пулемёты. Противник стрелял в облако дыма, очевидно, упреждая наше нападение.
Посчитав, что стреляющие вот-вот начнут перезаряжать магазины, я включил затемнение стёкол шлема и снизил звук принимающих сенсоров до минимального.
– Светошумовые гранаты пошли!
Баранов, Шумков и Богачёв, повинуясь приказу, швырнули тяжёлые белые цилиндрики наружу, и в ту же секунду, не дожидаясь новых хлопков, мой взвод бросился с максимальной скоростью к пятну света, ознаменовавшему для нас выход.
Теперь в моём подразделении помимо меня и прапорщика было целых двадцать человек. Мы разделились на две колонны во главе с командирами. Первая, оказавшись снаружи, резко свернула влево, а вторая вправо. Больше супостату прятаться было просто негде, да и траектория стрельбы их выдала. Не ожидавший такого поворота неприятель был тут же уничтожен.
Тра-та! Тра-та! Приклад дважды толкнул меня в плечо, и оба противника поражённые короткими очередями рухнули на землю.
Пилик-пилик! Сигнал в личном коммуникаторе возвестил о том, что всё это время, скрывавшийся за облаками дрон увидел угрозу для нашего отряда.
– Занять оборону! – кинул я по внутренней связи и первым бросился подниматься на покатый холм впереди. Обувь моя тут же отреагировала на изменение обстановки, выпустив из подошв шипы, благодаря чему я забрался на препятствие в два счёта.
Упав на живот, я выпрямил левую ногу, усиливая контакт тела с землёй, а правую согнул в колене, что способствовало перераспределению массы на левую сторону тела. Как там говорил наш преподаватель по стрелковой подготовке майор Загитов? «В таком положении уменьшается влияние абдоминального пульса на систему «стрелок–оружие» и усиливается контакт между плечом и оружием». Всё верно. Помню, помню ваши уроки, Рустем Иванович.
– Огонь! – плавное нажатие на спусковой крючок, и «Дрозд» снова ожил в моих руках. Я бы предпочёл, конечно, свой «Мономах», но его мне разрешили только в качестве второго оружия. А сегодня утром пришлось практический каждый грамм в снаряжении высчитывать и тащить с собой тяжеленный, хоть и любимый раритет, смысла просто не было.
Цепь залёгших на вершине холма бойцов открыла беглый огонь, благодаря чему две дюжины противников были уничтожены в течение тридцати секунд.
– Время! – прокричал Бутерус поднимая людей и бросая их вперёд.
Валера, как всегда, был собран и невозмутим. «Всё-таки с замом мне повезло», – в который уже раз подумал я.
Впереди нас ожидали серые невзрачные стены жилого комплекса. Там определённо засада, по-другому и быть не могло. Под подошвами скрипели осколки стёкол и другой мелкий хлам. Звук этот наверняка пробегал мурашками по спинам моих новобранцев. Ничего, поработать в команде после наших тренировок им полезно.
