Владимир Александрович Сединкин
Пират
Как там в руководстве по эксплуатации? «Кусок металла, направляемый посредством ствола и летящий вперёд с определённой начальной скоростью в желаемом направлении…». Не устаревает.
Умные пули, сами несущиеся в указанную цель, себя не оправдали. Оказывается, все мечты фантастов были тщетными, и развеяли эти придумки именно военные. Нет, в фантазиях-то всё отлично получалось – навёлся на объект и выпускай хоть в воздух всю ленту или магазин, не промахнёшься. А на практике выходило, что реальный бой это тебе не компьютерная симуляция, где все риски учтены, и от самонаводящихся кусочков металла пользы нет, только жертвы лишние. В суматохе сражения никогда не угадаешь, что возникнет на пути летящей смерти, что станет для неё препятствием в динамично меняющейся обстановке, да и как поведёт себя цель, тоже поди разбери. Противники твои, кстати, не дураки, и могут использовать электронные средства борьбы, сводящие на нет все старания. В общем, отказались от этих умных помощниц в пользу классических пуль. И не пожалели. Поэтому надобность в хороших стрелках с годами не переводилась.
– Отлично, прапорщик, – похлопал я по плечу вытянувшегося передо мной унтера. – Принимайте под своё начало наших пулемётчиков. Степан Петрович, а вы давно в армии?
– Так почти всю жизнь, господин поручик, – ответил Неприведибеда, опуская пулемёт на землю. – Как записался в восемнадцать годиков в 223-й пехотный, так и ползаю по империи с этой штуковиной. Сейчас-то мне уже пятый десяток пошёл.
Валера рядом уважительно покачал головой. Что тут сказать? Настоящий ветеран.
– Объявляю вам благодарность за отличную стрельбу. Поговорю с ротным. Чтобы с занесением в личное дело. Отдыхайте.
– Рад стараться, господин поручик! – щёлкнул каблуками прапорщик и подмигнул замершему у деревьев Кащею, от нечего делать болтавшемуся по полигону вместе с нами.
* * *
Незабудка по секрету сообщил мне, что 7-му драгунскому с лёгкой руки Его Величества присвоили литеру «Б». Что это за «Б» такое? Буква эта означала принадлежность полка к частям постоянной готовности. Не гвардия, конечно, но получали такой статус подразделения, побывавшие в пекле, выстоявшие и приобретшие немалый опыт.
Вот же радость подвалила! То-то, я смотрю, денежки к нам потекли рекой. Премии, новые казармы возводить начали (хотя и старые были вполне себе), шагоходы с нуля прибыли (в недавно возведённый ангар), а ведь раньше ждали годами. И не какое-то там старьё, а последние модели – «Барсуки-М» и «Кочевники». Дюжиной машин пока командовала Петрова, однако полковнику обещали в скором времени прислать офицера званием повыше, который и возглавит пилотов.
Такое внимание к нашему полку многих обрадовало. Кроме меня. Неужели только я понимал, что и спрос с нас явно будет больше? Иначе зачем бы к нам прикрепили эскадрилью истребителей Бестужева. Бесплатный сыр, как известно, только в мышеловке бывает.
Нет, не думайте, я трусом не был. Служить был горд и жизнь отдать за империю готов, но служба службе рознь.
С недавних пор Романов стал ходить на тренировки моего взвода. Просто придёт, сядет и смотрит. Иногда в компании своего заместителя Румянцева, чаще один.
Всё дело был в том, что я натаскивал своих ребят по схеме «Т301». Если занятия других рот полка продолжались с раннего утра до обеда, то мой взвод после обязательного сончаса возвращался на полигон в три, продолжая упражняться до половины шестого. Естественно, что занятия я чередовал таким образом, чтобы парни не слишком выматывались.
Незабудка мне этого не запрещал, при условии, что бойцы согласны. Унтеры и ефрейторы мои были «за», новобранцев никто особо не спрашивал.
В основном я налегал на занятия по выносливости, стрелковую подготовку и ведения боя в городских условиях. Мы даже специальный мини-полигончик без крыши из подручных материалов сделали, чтобы я, находясь на втором этаже казармы мог наблюдать за действиями своих солдат. Нет, конечно, можно было бы выехать на настоящий полигон и поработать там в условиях нормального города и каменных стен (а не дерева и картона). Но, во-первых, это время, а во-вторых, всё что было необходимо усваивали и здесь. Слаженность действий подчинённых в боевых условиях была моей основной заботой.
Сегодня я решил привлечь к тренировкам Елену Прекрасную, чтобы освежить в памяти взвода тактику взаимодействия пехоты с шагоходами. Петрова была не против, и вот уже битый час мои ребята, разделившись на две команды, под прикрытием роботов брали воображаемый объект, а потом защищали его.
Потягивая апельсиновый сок из картонной коробки, полковник сидел рядом.
– Поручик, готовитесь к уличным боям? – спросил меня Романов, громко втянув напиток через трубочку. – Снова? Серьёзно?
Этот вопрос будто был с подвохом. По крайней мере так мне тогда показалось. Поправив сдвинувшуюся на груди орденскую планку, я ответил:
– Просто хочу, чтобы в следующий раз мы не совершали глупых ошибок и действовали эффективно.
Ещё пару раз противно пошвыркав трубочкой и убедившись, что драгоценной жидкости уже нет, полковник смял коробочку в кулаке и поставил на лавочку передо мной.
– Что ж, похвально, Виталий Константинович, похвально. Продолжайте в том же духе.
Романов развернулся и ушёл, а Румянцев, в этот раз сопровождавший командира, наклонившись, прошептал мне на ухо:
– Скоро к нам приедет личный посланник императора.
– Для чего? – удивился я, поглядывая на смятую коробочку апельсинового сока.
– Будет показывать вам тактику действия штурмовиков. Говорят, большой специалист в этой части. Настоящий офицер, не паркетный. Его Величеству кажется, что нашему полку лишним это не будет.
– У нас будут свои штурмовики? – только сейчас сообразил я. – Правда?
– Не исключаю такой вариант, – заговорщицки подмигнул мне подполковник. – Но я этого тебе не говорил.
– А кто приедет?
– Говорят, капитан из гвардии. Иванова какая-то.
20. Тревога
За окном штабс-капитан Вышаковский – командир роты шагоходов, за что-то отчитывал Петрову как девчонку. Пилот сжала губы в тонкую линию, вытянула руки по швам и пока молчала.
Мне штабс тоже, кстати, не нравился. С ним невозможно было ни о чём договориться. Совместные тренировки только через рапорт на имя Романова, высокомерен был не в меру, да ещё чуть что – сразу бежал жаловаться Румянцеву. Нет, ну у самого ни одной стоящей награды, а орёт на боевого офицера. Неправильно это.
– Обыкновенный вывих. Перелома нет, – сказал Воропаев, рассматривая снимок только что появившийся из щели медицинского сканера. – Три дня не беспокоить, и будет полный порядок.
– Спасибо, доктор! – улыбнулся Илья, пошевелив пальцами ноги.
– Как ты умудрился повредить ногу в «Покрове», там же усилители? – спросил доктор, опускаясь на стул.
Пожав плечами, солдат ответил:
– Спрыгнул на полигоне со стены.
– С какой высоты? Пять метров для усилителей – раз плюнуть.
– Со стены? Со стеночки. С двух метров, – пояснил я, думая о том на сколько хватит терпения Елены Прекрасной (бровки-то, вон, уже хмуриться начали). – Не удивляйтесь, Владимир Александрович, рядовой Панкрухин у нас уникум. Он и на Малиновском сумел сразу две пули в задницу получить, и больше ни одного ранения.
– Больно было, между прочим, – пожаловался Илья, расправляя штанину и пододвигая к себе ботинки.
– Так конечно. Это же пули, а не мамкины шлепки.
«Так, кажется, сейчас будет буря», – подумал я, поворачиваясь ко входу.
Трам!
– Козёл!!! – хлопнула дверью медчасти Петрова так, что мензурки и бутылочки в шкафах подпрыгнули, жалобно звякнув. – Сказал рисунок с шагохода смыть! Чем он ему помешал?!
Взглянув на Воропаева, пилот опустила глаза вниз.
– Извините, господин камер-майор, не сдержалась.
– Панкрухин, свободен! – прикрикнул я на развесившего уши рядового. – Передай прапорщику Бутерусу, что три дня тебя физическая подготовка не касается. Садись теорию учить.
Когда Илья покинул медчасть, тщательно скрывая радость, Воропаев кивнул мне и повернулся к поручику.
– Ничего страшного, Елена Вениаминовна, – улыбнулся доктор. – Андрей Станиславович у нас служил в показательно-образцовом гарнизоне на Тургеневе. Туда очень любил наведываться покойный батюшка нашего государя императора. Там всё красиво, по линеечке, в соответствии с регламентом.
– Оно и видно, – раздражённо бросила пилот.
Доктор тем временем продолжил, записывая что-то в электронном журнале:
– В боевых действиях никогда не участвовал. Зато человек сугубо исполнительный, устав знает назубок. Надо терпеть, не думаю, что он здесь ненадолго.
* * *
Покинув медчасть, мы с Еленой прогуливались вдоль «Аллеи славы» нашего полка. Справа возводили новый корпус казарм, слева закрытый корт, бассейн и спортзал – три в одном.
– А вот твой Горелов, фельдшер, он случайно не родственник подполковника Горелова Викентия Павловича?
– Преподавателя Академии?
– Да, – толкнула меня плечом Петрова.
– Племянник. Он, кстати, у меня тоже курс по внутренней безопасности читал, – сказал я, отдав честь проходящему мимо Минутке. – Хороший дядька.
– Хороший, – согласилась Елена, и взгляд её рассеялся, будто она погрузилась в воспоминания.
– Господин поручик! Господин поручик! – за нами бежал ефрейтор из Четвёртой роты с повязкой дежурного на плече.
– Что такое?
– Вам там звонок, из дома! Срочный! Мы вам звоним, звоним на коммуникатор, а вы не отвечаете.
– Чёрт, я его, кажется, забыл в раздевалке. Спасибо, ефрейтор. Можешь идти.
– Слушаюсь!
Я было хотел попрощаться с Еленой, но она даже не остановилась, так и шла по аллеи в сторону столовой. Пожав плечами, я бросился в Пункт связи.
* * *
– Что у вас там происходит? – голос мамы я услышал даже раньше, чем увидел её озабоченное лицо.
– А что у нас происходит? Вроде всё нормально.
– Это ты меня успокаиваешь? Скажи мне правду!
– Так давай по порядку, – успокаивал маму я. – В чём дело?
– Я отцу твоему дозвониться не могу, – в голосе мамы явно слышалось беспокойство.
– Так не в первый раз. Вылетел куда-нибудь. Может, даже…
– Виталий, не перебивай меня!
– Ладно-ладно. Молчу.
– Отцу дозвониться не могу, хотя сегодня у него ВЫХОДНОЙ, и мы договорились связаться В ПОЛДЕНЬ. Как будто ты не знаешь, что папа слово держит. ВСЕГДА! А Дима вообще не доступен. На другом конце автоответчик включается, и всё.
– На Суворове? Серьёзно?
– Да. Я пять раз уже звонила.
«А вот это уже странно», – подумал я. Когда это в главной Учебке спецназа не брали трубку? Там же должен быть хоть кто-то – столько народу со всей империи учится.
– Мам, у нас всё нормально. Никакой тревоги. Честно. А в новостях что?
– Слушай, кому ты рассказываешь? – мама всплеснула руками и нахмурилась. – Причём тут новости? Я, между прочим, поручик, полковник инженерной службы, а не гражданский. Случайности не случайны!
Да, про новости это я ляпнул зря. Может быть, мама и правда права. Паникёршей её точно нельзя назвать, да и есть наверняка, что-то ещё кроме интуиции и материнского предчувствия.
Понаблюдав эмоции на моём лице, полковник инженерной службы убедилась в своей правоте и поспешила попрощаться:
– Держи меня в курсе! Будь на связи! Ты понял?! И не вздумай мне там погибнуть! Голову оторву!
Экран погас, и я, хмыкнув, почесал в затылке, пытаясь осмыслить услышанное.
В этот момент над базой раздался сигнал тревоги.
21. Писец
На этот раз никакого общего собрания не было, и в кабинете командира полка Романова собрались только офицеры. Даже унтеров оставили за бортом.
Нервно пройдясь туда-сюда перед рабочим столом, стоящим прямо посередине шкуры Шестиногого носорога, обитавшего только на Пржевальском (говорят, тварь не только быстро бегала, но и прославилась своей агрессивностью), Юрий Семёнович произнёс:
– Ситуация, господа офицеры… просто пиздец!
«Ничего себе! Не разу не слышал, чтобы Романов ругался матом», – подумал я, разглядывая головы экзотических чудовищ, висевших на стене.
– Да, да! Именно так, а не иначе! И не осуждайте меня за ненормативную лексику, ибо вы ещё не всё знаете!
Подполковник Румянцев, замерший у окна, согласно кивал головой, как бы подтверждая слова своего командира.
– Думаю, все знают, что в последние двадцать лет уже традицией стали Военные игры, проходящие раз в три года на Самусенко. Устраиваются они по инициативе главкома Реброва и проводятся с большим размахом. Лучшие из лучших со всех концов империи соревнуются друг с другом за звание воинской элиты.
Офицеры, сидящие на раскладных стульчиках рядом со мной, согласно закивали. В том числе и Воропаев, обменявшийся со мной взглядом. Владимир Александрович что-то рисовал карандашом в бумажном блокноте с отрывными листами.
– На планете даже построили специальный купол – чудо инженерной техники, который способен имитировать любую погоду и климат для участников, – дополнил шефа подполковник. – В этом году и закончили. Должно было состоятся торжественное открытие, даже дядя императора быть обещал…
Карандаш Воропаева на секунду замер и камер-майор, уставший от долгих вступлений, перебил Румянцева:
– Они мертвы?
– Слава богу, нет, Владимир Александрович! – всплеснул руками Романов. – Они удерживаются неизвестными в недрах купола. Его просто закрыли, а они внутри!
– Террористы установлены? – спросил полковника Незабудка, постукивающий планшетом по подошве ботинка. Ротный мой тоже переливать из пустого в порожнее не любил.
– Нет, – ответил Румянцев. – Даже никаких требований не выдвигают. Но это ещё хуже!
– Почему? – удивился Воропаев.
– Так князь Пётр Павлович вместе с группой журналистов, в том числе и иностранных, прибывает на Самусенко завтра утром, и, если ситуация не изменится, будет такой скандал!
– То есть дядя императора не внутри? – привстал со стула мой ротный.
– Он задержался на Витте и опоздал на церемонию.
– А, может, послать туда спецназ с Суворова? – предложил со своего места штабс-капитан Вышаковский, подняв как в школе руку.
– Не можем, – отрицательно помотал головой Романов, горько вздохнув. – Они все там. Точнее они внутри купола. Ближайшая команда со Старчака прибудет на место только завтра к вечеру. А это слишком поздно.
«Ох, уж этот юркий белый пушистый зверёк», – подумал я с тоской, уже ясно понимая, чем всё сейчас закончится.
Романов тем временем продолжил. Спрятав руки за спиной, он остановился напротив наших стульчиков и со слезящимися от рвения глазами заявил:
– Нужно срочно освободить запертых в куполе генералов, а также отряды лучших спецподразделений империи до завтрашнего утра. Его Императорское Величество, лично просит 7-й драгунский спасти честь империи.
По кабинету пробежал возглас удивления и… умиления что ли. Некоторые офицеры даже с мест соскочили, не удержав эмоций. Ну как же, сам император нас попросил!
Оглянувшись на Воропаева, я увидел, что он, с бесстрастным выражением на лице, всё ещё продолжает что-то рисовать. Много бы отдал, чтобы узнать, что именно. Будто прочитав мои мысли, доктор вырвал листок и сложил из него самолётик.
– А план-то хоть какой-то есть? – лениво пережёвывая слова, бросила Петрова заслужив неодобрительный взгляд со стороны своего нового командира.
Будто не заметив тона Елены Прекрасной, Романов улыбнулся и закивал:
– Конечно-конечно. Нужно захватить Операционный центр, располагающийся на мысе Красной цапли. Террористы там. Они никогда не смогли бы контролировать такую крупную планету как Самусенко и сосредоточились на одной цели. Объект недавно был построен, и местная охрана не смогла оказать должного сопротивления.
Поймав послание камер-майора, я развернул листок. «Не ладно что-то в датском королевстве» – было написано над головой смешного человечка в короне и мантии, у ног которого валялся старинный меч и кубок с разлитым вином.
– Они точно знали время, когда все соберутся внутри купола. Вы не находите это странным? – задал вопрос, витавший в воздухе, Минутка.
– Находим, но этим будет заниматься Комитет, – прервал майора Румянцев.
– Раньше надо было этим заниматься, – буркнул под нос, сидевший позади меня Кирпичёв, стукнув себя кулаком по колену.
Полковому особисту, как всегда, всё не нравилось. Впрочем, осуждать его было сложно, так как прогнозы капитана обычно сбывались.
– К сожалению, у террористов имеется даже ПВО и глушилки радиосвязи. Крупные силы высадить на мыс не получится. Поэтому всю ставку мы сделаем на десантную группу, которая захватит Центр, пока мы будем отвлекать противника. Усиленный взвод пехоты и шагоходы для прикрытия уничтожат ПВО, и тогда истребители штабс-капитана Бестужева зачистят территорию.
Позади полковника в воздухе возникла голограмма, пошагово проиллюстрировавшая слова Романова. Мультик получился классный, с оптимистичным «Мы победили!» в финале. Жаль, в жизни так не всегда выходит.
Юрий Семёнович сделал три крадущихся шага в мою сторону и замер прямо напротив моего стульчика. Головы офицеров повернулись в мою сторону.
Как же плохо быть догадливым. Ни тебе сюрприза, ни нормального удивления. «Познания умножают скорбь» – кажется так в книге Экклесиаста написано?
– На роль командира десантной группы, господа офицеры, я рекомендую поручика Корсакова! – проскандировал (да, именно так) наш шеф. – Думаю, многие со мной согласятся – лучше кандидатуры в нашем полку не найти.
Черт! Я так и знал. Ох, мама, мамочка, ты будто в воду глядела.
Разглядывая расплывшегося в улыбке полковника, я выдал в ответ дежурное выражение лица из категории «так точно, всегда готов и счастлив», поднялся с места, щёлкнув каблуками, и вытянулся по стойке смирно.
– СЛУЖУ ИМПЕРИИ!
Нет, а что вы думали я скажу? Приказы не обсуждаются. Приказы выполняются.
22. Страховщик
И на старуху бывает проруха, конечно, но, чтобы вот так просто запереть в каком-то куполе генералитет империи и лучших из лучших… Дело тут нечисто.
Операция «Супница» (ха-ха, мне тоже смешно) должна была пройти в несколько этапов. Сначала наш полк высаживался за пределами мыса Красной цапли и начинал готовиться к штурму. По крайней мере так должно было казаться террористам со стороны. Затем, по расположению противника с орбиты планировалось нанести удар из орбитальных орудий «Горчакова». Понятно, что рисковать заложниками внутри центра никто не собирался (да и оборудование ломать не стоило, кто знает не захлопнет ли оно тогда купол насовсем) и действие это носило скорее характер устрашения, чем реальной угрозы. Линкор просто пройдётся пунктиром по краю позиций и всё. Может, повезёт и удастся подстрелить что-то.
И только после этого должны были выйти на сцену мы, точнее я и мой взвод. При поддержке шагоходов штабс-капитана Вышаковского, конечно. В дальнейшем Бестужев клятвенно пообещал систематически нервировать террорюг вместе со своими летунами, пока не будут выведены из строя установки ПВО, установленные в трёх точках под стенами центра.
Моё предложение сбросить нас на поверхность Самусенко на «матрацах» было горячо поддержано начальством. Жаль, в неубиваемую капсулу роботы не влезут и им придётся надеяться на удачу, и собственную броню.
Героически пытаясь удержать завтрак внутри желудка во время спуска с линкора, я думал о том, что позывной с лёгкой руки Елены Прекрасный нам достался неплохой.
– «Пират» – это «Горчаков», как настроение?
– Всё нормально, спускаемся, – ответил я, посмотрев на побледневшие и не слишком радостные рожицы Баранова и Алескерова, с которыми разделил «Матрац».
– Ваши уже внизу. Разворачиваются. Террористы подтянули часть сил к южной оконечности мыса, так что наши ожидания оправдались.
– Вас понял.
– Да, Пират, и ещё. Возле здания старого планетария, он как раз на вашем пути будет, идёт бой. Не слишком интенсивный, но всё же кого-то не добили. Учтите.
– Обязательно.
Чуть помолчав, словно подумав, голос на том конце добавил:
– Залп через десять секунд. Постараемся стрелять точнее. Ну, а потом вы. Удачи, парни.
Связь скрипнула и пропала, а я подумал, что наша высадка напоминает абордаж, отсюда и «пират», наверное. Или Елена знает обо мне больше, чем я думаю?
* * *
Я в первый раз видел, как стреляют орбитальные артиллерийские остановки. Гудение проносящихся мимо снарядов нам было слышно даже через толстую скорлупу капсулы. Не хотел бы я сейчас быть на месте террористов.
«ВНИМАНИЕ! ДО ВЫСАДКИ 67, 66, 65, 64…»
Включив внутреннюю связь, я подвигал мышцами лица, чуть онемевшими от нагрузки.
– Говорит командир, приготовиться! Действуем по плану. Прапорщик выполняет свою задачу. Поехали!
Выбив погнувшуюся дверь капсулы, мы выбрались наружу, чтобы собственными глазами увидеть, как один из «Брекетов», в которых приземлялись шагоходы, разорвался над нашими головами. Никакая броня его не спасла. Стало горько, и мысленно я надеялся, что погибла не Петрова.
Та-та-та-та-та! Вражеский пулемётчик стегал плёткой по вонзившемся в землю цилиндрам, но стрелок был слишком далеко, чтобы уничтожить нас. «Покровы» обеспечивали необходимую защиту.
Впереди застрекотали «Дрозды» и другие штормовые винтовки. То ли противник пользуется трофейным оружием, то ли вооружён стандартным имперским. В симфонии смерти преобладали «Стакатто», «Дятлы» и вышеупомянутые «Дрозды».
Разделившись на четыре группы, командирами которых стали я, Бутерус, Неприведибеда и Богачёв, мы пошли в атаку. У нашего волшебного пулемётчика была особая задача – оседлать планетарий и оттуда прикрывать нас.
В сторону позиций противника летели «Фестивали» – дымовые гранаты в состав которых входил коктейль, ухудшающий работу сканеров и приборов наведения. Ещё сто пятьдесят лет назад, посредством установки на приборы ПЭУ мы научились бороться с электромагнитными импульсами и вернулись к хорошо забытом старым, надёжным технологиям.
Уже при подходе к белому куполу Старого планетария начали работать ещё три пулемёта, но в этот момент нас нагнали машины Петровой, за которыми мы и пристроились, укрывшись от интенсивного огня. Да, да, поручик осталась жива и вела в бой шагоходы, а вот Вышаковского в его зелёном «Барсуке» под номером «одиннадцать», я не видел.
Разведка не обманула. Террористы действительно вырыли окопы в грунте между зданием Операционного центра и небольшим сквериком с симпатичными деревьями, и лавочками вокруг планетария. Просто и эффективно. Если бы у нас не было шагоходов.
Шух! – мимо промчался снаряд стационарной противотанковой установки, который, взрезавшись в землю за нашей спиной, на секунду заслонил от нас свет солнца.
– Командир, у нас проблема, – ожил канал личной связи с Бутерусом. – Тут вокруг Планетария их несколько десятков. Они его окружили. Даже ракетную установку прикатили.
– Вижу уже. Объект нам нужен. Это единственное высокое здание в округе помимо основной цели. Берём его штурмом, – приказал я прапорщику, переключаясь на волну Петровой.
– Лена, зачисти окопы. Я стягиваю своих к Планетарию.
– Ага, – коротко бросила пилот, прямо в этот момент раздавив одного из противников в кашу.
Подстриженные роботами-садовниками изящные деревья, пылали потрескивая и рассыпая искры перед зданием возле стен которого развернулся нешуточный бой. Воспользовавшись тем, что кто-то из выживших отвлекал на себя часть террористов, мы безжалостной косой прошлись по их позициям.
Устюгов, Шумков и Неприведибеда прижимали террористов к земле, а мы бросками гранат и длинными очередями превращали сквер в кладбище.
Не ожидая такого натиска, противник начал отступать, оставляя на земле трупы товарищей.
– Степан Петрович, занимайте высоту! Обо всём что увидите сообщайте немедленно. Паша! Ищи себе место! Алескеров тебе в помощь! – на ходу раздавал указания я, поднимаясь по мраморным ступеням, ведущим к зданию с изображением созвездия Малой и Большой медведицы.
Уже было намереваясь постучать кулаком в створки, измятые многочисленными попаданиями из штурмовой винтовки, я замер, услышав шум внутри.
Крак! Дверь распахнулась и наружу вышел мужчина лет сорока (может, чуть больше) в гражданском синем френче. Среднего роста, жилистый блондин, старый шрам на лбу – такие остаются, когда в шлем попала пуля, убить не убила, но приложила конкретно. В серых глазах огонёк, в руках всё тот же «Дрозд».
– Приветствую пехоту.
– Аналогично, – ответил я, обратив внимание, как собеседник держал оружие в руках. Спокойно, обыденно.
– Вы кто?
– Зяблов Вячеслав. Дознаватель страховой компании.
Позади мужчины показалась испуганная женщина и бабуля предпенсионного возраста. Судя по голографическим бейджикам, работники планетария.
– Ага! Мы поняли, – подняв забрало шлема, ухмыльнулся Бутерус. – Просто страховщик.
– Дознаватель! – поднял палец вверх Зяблов, рассмеявшись. – Нет, ну правда. Я документы сюда привёз. А тут они.
На крыльце лежало три трупа в неизвестных мне защитных костюмах. И убиты они были не моими ребятами.
– А когда это у страховщиков штурмовые винтовки табельным оружием стали? – не уступал Валера. – У гадов этих одолжили или у охраны центра?
Позади нас пробежали Побретухин и Вихневич тащившие автоматическую турель «Гном» и боеприпасы к ней.
– Ворон и кинжал на запястье, – показал подбородком я на татуировку на запястье Зяблова, выглядывающую из-под перчатки без пальцев. – Разведка?
– Когда-то. Давно, – кивнул тот. – Поручиком уволился.
«Всего лишь поручиком?» – удивился я и хотел было задать ещё пару вопросов, но…
Шум, раздававшийся за сквером, резко усилился, и в шлеме зазвенел холодный голос Петровой. На этот раз без сарказма, смешков и чёрного юмора. Видно, всё плохо.
– Поручик, они нам тут сюрприз приготовили. В общем, тебе не понравится.
– Пояснишь?
Пояснений не потребовалось. Ответом мне стало видео, сброшенное Барановым на командирский планшет.
На фоне Операционного центра к нам двигалось два десятка шагоходов без опознавательных знаков и не менее шести десятков пехоты. Где они их прятали-то?
– Занимаем окопы! – прокричал тут же я, надевая шлем на голову. – Патроны экономим! Паша, работай! Как никогда работай!
Когда залп мелкокалиберной пушки их шагохода ударил в крыльцо, откалывая от него куски белого с блёстками камня, нас там уже не было.
Вот теперь, в настоящем окопе, в окружении товарищей, задравших головы на металлических монстров и выцеливающих очередную жертву в цепи вражеской пехоты, я точно ощутил себя одним из двадцати восьми панфиловцев. Только вот загвоздочка. Было нас вместе со страховщиком всего двадцать пять.
Опять же у ребят шагоходов не было, а у нас целая дюжина. В общем, поживём ещё.
23. Не отступать и не сдаваться
Прямо под ноги мне сыпались отстрелянные кассеты от автоматических турелей. Установить их, как полагается, времени не было, и поэтому работали «Волхвы» и «Гномы» в нештатном режиме.
Пехота противника сначала пряталась за шагоходами, но, оказавшись неподалёку от наших позиций, была вынуждена подставляться под меткие выстрелы (мои ребята, кстати, тренажёр на прошлой неделе дважды победили!) Правда, не так часто, как хотелось бы. Всё бы было хорошо, если бы не реактивный гранатомёт, долбивший по нам с завидным постоянством. Половина окопов уже приказала долго жить. Так кажется раньше говорили? Сканер, которым Алескеров фиксировал старт заряда, предупреждал взвод об атаке, но уходить приходилось быстро-быстро.
Тяжёлая пуля пробила бруствер и угодила в правую ногу стоявшему рядом со мной Зяблову. Я думал – всё, сейчас заорёт и истечёт на глазах кровью. А тот даже бровью не повёл.
– Протез? – спросил я, опустошая магазин в террориста, который взмахнул руками и стал валиться на бок.
– Девять лет уже.
Тадах-тадах-тадам! – новый залп заставил нас упасть на дно углубления в грунте, да ещё и землёй присыпал.
– Да уберите вы эти гранатомёты! – заорал я, снова забыв, что все и так прекрасно меня слышат, а затем высунул ствол штурмовой винтовки из окопа, выпуская в сторону противника длинную очередь.
– Командир, я их не вижу, – спокойно сообщил мне Паша. Я прямо представил себе, как он сейчас выцеливает очередного гада. – Они из-за стены палят. Навесом.
Шагоходы Елены Прекрасной впереди сошлись в рукопашной с противником, пытаясь остановить волну прущих на нас роботов. Пару наших машин уже валялось на земле. В одной кабину разворотило так, что мысль о спасении пилота сразу улетучилась.
Ничего удивительного. Одиннадцать против двадцати – слишком неравный счёт. Машины противника, не связанные боем, обходили «петровские» с боков и обстреливали их из всех орудий.
«Где же Бестужев?» – подумал я, бросая гранату в группу врагов.
Крупнокалиберные пулемёты «Волхва» заглохли, «Гном» ещё палил из скорострельной пушки, но скоро и он замолчит. Вот тогда нам наступит капут.
Словно услышав мои мысли, над нами пролетела тройка истребителей. Сразу две машины террористов задымились, а десяток бойцов попадал на землю. Жаль, успех закрепить не удалось – в небо сразу взвилось несколько ракет, вознамерившихся поиграть в догонялки с «Канцлером». Именно такой позывной был у штабс-капитана.
И вдруг я замер на месте. Что-то мне сильно не понравилось. Что-то совсем не бросающееся сразу в глаза, но такое… важное.
– Богданов, быстро выведи мне изображение с «Горчакова» на планшет! – затараторил я.
– Что не так, поручик? – Зяблов склонился над одним из наших солдат не подававшим признаки жизни.
– Они нас просто задерживают, – пояснил я, гоняя пальцем изображение на гибком экране. – Смотрите, как они разместились! Да у них достаточно сил, чтобы смести нас, а они просто держат линию обороны, дают своим время…
–… что-то сделать! – понял меня страховщик, снимая с мёртвого солдата «Покров» и ловко надевая на себя, словно каждый день это делает.
– Верно! 44-й! Лена! Отведи своих к нам! Выстраиваемся в клин! Помнишь, как во время тренировок? Вы снаружи нас прикрываете!
Новый залп отбросил меня от Зяблова, а по шлему застучали комья грунта.
– Что не так? – Петрова сбила с ног кулаком подобравшийся к ней сзади шагоход в серо-зелёную полоску, а затем развернула его мордой в землю, дав залп из пушки по защитным панелям на спине.
– Они нас просто маринуют! Время тянут! В центре что-то творится!
– Сообщи нашим, – второй залп добил противника (что и не удивительно с такого расстояния) под ногами Елены, и наши роботы стали отступать, огрызаясь короткими очередями и струями напалма, плавившими броню.
На виртуальном дисплее я уже пару минут как наблюдал красный значок прерванного сигнала. Вот тебе и линкор на орбите. А где же обещанная бесперебойная связь?
– Связи нет.
Клин, внешняя линия которого состояла из шагоходов с нами внутри, двинулся в сторону террористов. Я даже пулемётчиков и Баранова с верхотуры снял (гранатомётчики всё равно к ним пристрелялись уже).
