Владимир Герье
О конституции и парламентаризме в России
II
Второе важное полномочие Государственной думы заключается в участии в обсуждении и утверждении вместе с Государственным советом росписи доходов и расходов. Полномочие это громадно, потому что дает возможность влиять на все направление государственного хозяйства и через это на внутреннюю и внешнюю политику государства. Из этого права обсуждения исключены назначения на платежи по государственным долгам и другим, принятым на себя государством обязательствам. Кроме того, предусмотрено, чтобы в случае несвоевременного утверждения росписи в распоряжение министров открывались постепенно кредиты в размерах действительной потребности, «не превышающие, однако, в месяц одной двенадцатой части общего по росписи итога расходов». Это сделано с целью, чтобы предотвратить возможность посредством неутверждения росписи Думою понуждать правительство подчиняться воле Думы, как это бывало в других государствах, где утверждение бюджета было обращено в средство политической борьбы. Этот способ борьбы ведет свое начало из феодального государственного быта, когда между государем и его вассалами существовали частноправовые отношения, и вассалы или их корпорация (привилегированные сословия) должны были каждый раз давать согласие на поборы с них, в которых нуждался глава государства. Не получив субсидии с них, он не мог начинать войны, которую замышлял; все прочее же оставалось по-старому, так как двор, суд и прочее содержались на доходы с частных имуществ (доменов) короля. Совершенно в ином положении современное государство с его громадными обязательствами по отношению к кредиторам, пансионерам, многочисленным служащим на срок (солдаты) или до выслуги лет. Оно подвергалось бы ежегодно риску банкротства и подвергало бы само тысячи людей риску нищеты, если бы неутверждение бюджета со стороны Думы влекло бы за собой прекращение обязанности граждан платить налоги и упразднение права правительства производить расходы. Нельзя себе представить ничего безумнее, как теоретически, так и практически, чем воззвание к неплатежу налогов, чтобы досадить правительству, провозглашенное в Выборге. Теоретически нелепо это потому, что гражданин платит налоги не правительству, а государству, представляющему собою нечто вечное, независимое от случайного состава руководящих им людей; практически бессмысленно это потому, что от такой меры пострадали бы не те, против кого она направлена, а ни в чем не повинные люди – если бы казна за непоступлением платежей должна была бы прекратить пособие голодающему населению. Даже на родине парламентаризма, в Англии, вовсе не существует полного утверждения бюджета. Там государственные доходы и расходы, основанные на законе, не нуждаются в согласии парламента. Это согласие требуется лишь для повышения существующих и для возобновления назначенных на срок налогов, а также для уполномочения правительства производить расходы. Представление о том, что утверждение или неутверждение государственного бюджета – монополия парламента, вошло во многие конституции материка лишь по недоразумению. Французское законодательство исходило из теории Монтескье о разделении властей, а так как рассмотрение росписи было предоставлено палате, т. е., по французской терминологии, законодательной власти, то на этот акт стали смотреть как на закон, нуждающийся поэтому в постановлении палаты. Но не все конституционные монархии усвоили себе этот взгляд, и некоторые из них продолжают смотреть на установление бюджета как на административный акт, к участию в котором призван и парламент, которому, кроме того, приходится давать свое согласие на вводимые вновь росписью налоги и расходы. Прусская конституция составлялась под некоторым влиянием мартовской революции и потому усвоила в вопросе о росписи точку зрения бельгийской конституции – почти республиканской. За то Пруссия поплатилась тяжелым кризисом, который едва не подорвал ее международного положения и ее будущности. В прусской конституции сказано, что «государственная роспись ежегодно устанавливается особым законом». Этим и воспользовалась в 60-х годах [XIX в.] оппозиция, чтоб помешать королю произвести военную реформу, которая обусловливала собою победы Пруссии над Австрией и союзной с нею части Германии, а затем над Францией, и создание Германской империи. Несмотря, однако, на то, что роспись в течение многих лет оставалась неутвержденной, в Пруссии продолжалось взимание налогов и производство расходов. Для предупреждения подобного конфликта современные немецкие юристы почти единогласно толкуют вышеупомянутую статью конституции в том смысле, что это не закон, а хозяйственный акт, указывая на то, что значительная часть государственной росписи обусловлена прежними законами, которые не могут быть ни отменены, ни утверждены ежегодным парламентским постановлением; ибо, чтоб сделаться законом, это постановление нуждалось бы, в свою очередь, в согласии правительства, которое в данном случае было бы немыслимо. В этой аргументации есть натяжка, но к таким натяжкам ведет всякая конституция, не приноровленная к действительному положению вещей.
