Владимир Ходзинский
Прогулки по Ростовской области
Три пострадавших уха
Не могу сказать, что я был по уши влюблен в Наташу. Порой, когда я выходил из лекций по философии, мне так и казалось, но едва это чувство начинало захватывать меня, как я тут же в панике гнал его прочь. Общекурсовые занятия у нас проходили редко, поэтому встречались мы с ней не чаще раза в полторы-две недели. В остальное же время никак не пересекались, так что даже дружбой это было назвать сложно, а предложить встретиться помимо пар я даже и не помышлял.
С помощью соцсетей я прознал, что у Наташи давно есть парень, что он гораздо старше меня. Кроме того, я чувствовал, что такую девушку я пока «не тяну» и влюбляться в нее совсем будет рискованно. Слишком красивая, слишком умная, слишком женственная, слишком… идеальная! Старше меня на два с половиной года, уже закончила педагогический колледж и параллельно еще в каком-то другом вузе учится. Вся такая взрослая, занятая… Казалось, что стоит только дать себе даже небольшую слабину и начать мечтать, как развившейся любовью меня раздавит так, что не останется ничего, и что чувство это окажется гораздо сильнее и мощнее меня.
Словом, влюбляться в Наташу я себе строго запретил и старался думать о ней пореже. Внимание мое переключилось на других девушек, которые мелькали передо мной гораздо чаще и тоже были красивыми, милыми, умными, но более понятными. Больше общаясь с ними, а с некоторыми даже и встречаясь и набивая первые шишки, я чувствовал, что моя зажатость уходит. Продолжал я и свои велозаезды. И чем больше в свободное время я катался, тем сильнее ощущал, что сам черт мне не брат.
Однажды вечером я снова возвращался после пар из Новочеркасска в Ростов на велосипеде. Ехал опять по так называемой старой дороге – через Аксай и Большой Лог. Львиную долю пути я уже отпахал и приближался к финишу. После первой развилки на станицу Мишкинскую начинался длинный спуск. На нем можно было расслабиться и нестись вниз по склону вплоть до дна балки.
Так я и сделал – разогнался и стрелой полетел вниз. Скорость, ветер в лицо, трепыхание футболки – все это хорошо бодрило под конец пути. Особенно после ростовских пробок и развязок, где постоянно нервничаешь, а также после душного участка с полями.
Пока я несся по этому спуску, я снова чувствовал, что нравлюсь себе. Снова со мной были сила, присутствие духа, какая-то внутренняя согласованность, гармония, свобода…
После спуска следовал подъем, и, чтобы забраться на него с меньшими усилиями, я всегда по максимуму использовал эту инерцию и эту энергию. Тем более холм на въезде в Новочеркасск я не любил и старался миновать быстрее. Мало того что с вершины его каждый раз все раньше и раньше тебя встречает вечно растущее кладбище, так и ширина дороги и отсутствие обочины тут не радовали.
А еще холм на Старой дороге – практически последний сложный участок на пути к дому. Поэтому я по привычке сжал зубы и терпеливо двигался к верху, чтобы уже оттуда позволить себе предаться мыслям об отдыхе, душе и ужине. Кряхтя, стал переключать передачи на пониженные, одновременно стараясь держаться на самом краешке асфальта, чтобы никого не задеть.
Вечерние водители, вероятно, тоже мечтали об ужине не меньше моего, а потому мчали в этот день как-то особенно быстро. А порой шли на обгон в опасных местах и пару раз пролетали в считаных сантиметрах от моего велика, поджимая меня к траве и кустам.
Когда я уже практически забрался на вершину холма и был готов вот-вот разомкнуть зубы и испытать гордость за то, что я дотерпел, произошло что-то нехорошее.
В сантиметре от моего левого локтя промелькнуло крупное и черное пятно, а спустя мгновение раздался громкий удар и треск. Какая-то мощная сила резко швырнула меня вперед, и я вместе с велосипедом полетел куда-то в сторону своего Новочеркасска с такой скоростью, о которой прежде и мечтать не мог. К сожалению или к счастью, даже до границы города долететь мне не удалось, и я приземлился в траве на обочине. Сердце забилось в сто раз быстрее – шок пришел с небольшим запозданием.
Я встал с земли и первым делом осознал, что я живой и вроде бы невредимый, но что какая-то из машин все-таки меня слегка задела и снесла.
Во второе мгновение я понял еще две вещи. Первая: боковое зеркало заднего вида на моем велосипеде теперь отсутствовало. Вместо него из руля торчал угловатый осколок черного пластика, сумевший удержаться на крепко прикрученном винте, словно ухо, откушенное с мясом. Вторая: многочисленные блестящие осколки вокруг намекали, что пострадало не только мое зеркало, но и чье-то еще.
В метрах сорока впереди я увидел какую-то темную иномарку. Она стояла на аварийке, прижавшись к краю дороги. У правой передней двери, словно какая-то длинная черная сопля, безвольно повисло на каком-то проводе боковое зеркало заднего вида. Несомненно, разбитое вдребезги и тоже выведенное из строя. Бинго!
Левая водительская дверь иномарки тут же распахнулась, и из нее вышел мужик средних лет. Судя по его виду и манерам, тип был довольно крутой. Он тут же решительно двинулся в мою сторону и начал угрожающе кричать. Большая часть его словесного потока, естественно, была нецензурной бранью, а орал он по-южному эмоционально и горячо, без остановки махая руками. По мере приближения он даже продемонстрировал жест с перерезанием горла, не суливший мне ничего хорошего.
К такому развитию событий я был морально не готов. Не думая о том, кто прав, а кто виноват, и видя, что конструктивного диалога с таким персонажем у меня точно не выйдет, я быстро поднял упавший велосипед, круто развернулся и со всех сил припустил в обратную сторону.
– Ах ты тварь, а ну, стой! – прокричал мужик, мигом оценил ситуацию, кинулся в машину и бросился вдогонку. За моей спиной тут же раздался ужасающий рев мотора, а затем пронзительный визг от разворота на месте. Не прошло и двадцати секунд, как он меня нагнал.
Пока я выделывал на велосипеде «танцовщицу», преследователь поравнялся со мной, опустил окно, что-то по-злодейски прокричал, повторил свой жуткий жест, а потом обогнал и резко затормозил впереди.
В ответ на это я решил повторить трюк: резко развернулся на 180 градусов и с той же скоростью погнал в обратную сторону – в сторону города, куда ехал изначально.
Но куда там велику тягаться по асфальту с автомобилем! Мало того что скорость маленькая, так и при падении с велосипеда мой руль слегка вывернуло в сторону, и теперь управлять великом было вдвойне сложнее.
Вскоре еще больше разъяренный водила снова настиг меня, обогнал, резко затормозил чуть впереди и выскочил из машины мне наперерез… Как назло, возможности нырнуть куда-нибудь в сторону, на грунтовку с колдобинами, где у меня было бы преимущество перед легковушкой с низким клиренсом, на этом участке не наблюдалось. С одной стороны – непроходимые бурьяны и лесополоса, слева – кладбище, посередине – разъяренный мужик, вид у которого такой, будто он хочет тебя на это самое кладбище отправить.
В этот раз я решил не тормозить и постараться проскочить мимо этого взбесившегося быка. Почему-то я думал, что он снова рванет к машине, потеряет на этом время, а я выиграл бы тем самым несколько спасительных секунд. Однако водитель решил действовать иначе.
Вместо этого, мужик, не думая о том, чтобы оглядываться по сторонам на другие машины, выскочил прямо на середину дороги. Словно вратарь на воротах перед пробитием пенальти, он расставил руки и принялся дергаться из стороны в сторону, стараясь угадать, в какую именно зону я попытаюсь прорваться. Я же решил не останавливаться, что есть мочи набрал скорость и, выскочив на встречку, пробил в левую девятку.
Мужик, надо отдать ему должное, несмотря на лишний вес, хорошенько сгруппировался, прыгнул, вытянулся в струнку и, в лучших традициях легендарного вратаря «Баварии» Оливера Кана, повторил его знаменитый сейв, исполненный во время матча с «Реалом» в четвертьфинале «Лиги Чемпионов» 2007 года после удара Дэвида Бэкхэма со штрафного.
Смачно рухнув на дорогу, я, прежде чем прийти в статичное положение, еще несколько десятков сантиметров по инерции прочесал коленом и локтями по асфальту. Мужик тут же схватил меня вместе с велосипедом и, словно пушинку, поволок к машине. Игра в кошки-мышки закончилась победой кошки.
– Глянь, негодяй, что ты с моим зеркалом сделал! – начал свою тираду водитель, показывая свою пострадавшую с вырванным ухом, сбагривая свои слова матерными междометиями и вместо слова «негодяй» используя куда более жесткие характеристики.
– Придурок, ты меня чуть не убил! – начал в ответ кричать я. После нового падения и болевого шока страх во мне прошел, и проснулась злость. – Ты меня снес, а мог вообще раздавить!
В ответ на эту реплику водила еще больше взбесился, схватил меня за ухо и попытался чуть ближе подтащить к разбитому зеркалу. Видимо, собирался потыкать носом в разбитое зеркало, словно нагадившего котенка, но я кое-как выкрутился.
– Ты знаешь, гаденыш, сколько оно стоит, а? Где я теперь, собака, буду его делать? Ах ты!..
– Да я в чем виноват?! Я ехал по правилам, это ты меня снес!
– По каким таким правилам?! Ты мне зеркало снес, полудурок! – ревел безумный водила, словно медведь.
– Это ты меня снес!
– А какого черта, скажи мне, пожалуйста, ты тогда удирал от меня, а?
На это я честно заявил водиле, что испугался и со страха решил, что он меня на месте и зарежет. Но теперь, когда он меня выловил, платить я ему ничего не собираюсь.
– Ты мне все заплатишь, гад! Все заплатишь!
И ведь действительно: я двигался по своей полосе, как полноценный участник дорожного движения, прижавшись к обочине, не виляя из стороны в сторону и ничего не нарушая. Следовательно, нарушителем был он, а не я. Но сам факт того, что я решил удрать, явно сыграл не в мою пользу. Водила изначально ощутил себя правым и теперь продолжал себя вести, как сорвавшийся с цепи пес.
Пока «зеркалалишенный» вопил и плевался от злости, я потирал пострадавшее колено и старался не обращать на него внимания. К счастью, он решил больше не использовать рукоприкладства и ухотягательства. Вместо этого, он зачем-то снова выбежал на дорогу и замахал руками встречным машинам.
Я поднял голову и увидел, что в нескольких метрах от нас притормозил еще один автомобиль. Из похожей темной иномарки вышел почти такой же по виду мужик, внешность которого можно емко описать как «крутой» или «браток». Он быстро прослушал красочную историю первого водителя о том, какой же я нехороший и распоследний человек, и спустя пару минут они костерили меня уже вдвоем.
– Давай плати, ты слышал меня? Ты мне зеркало раздолбал!
– Да, давай, пацан, плати ему! – поддакивал другой. – Плати живо! Мы не отстанем!
– У меня нет денег, – отмахивался я.
В кармане и правда почти ничего не было, кроме мелочи.
– Ты слышал меня? – все не мог угомониться мужик. – Мы не уедем, пока ты не заплатишь!
– У меня нет де…
– На свой телефон, звони живо кому-нибудь! И пусть тебе бабло привозят, а я не уеду никуда. С места не сдвинусь!
Водила протянул мне мой телефон и отдельно от него – заднюю крышку и выпавшую батарею. Все это он подобрал с земли. Я посмотрел на телефон, оценивая, жив ли он после падения.
– Звони, звони! Мы не уедем, пока ты не позвонишь и пока мне не заплатят! – все не переставал мужик.
У меня вдруг возникла идея. Я вставил батарею, защелкнул крышку и нарочно стал жать не на кнопку включения, а на соседнюю. Благо цветные вспомогательные значки на старом кнопочном «Филлипсе» уже давно стерлись. Если точно не знаешь, где из них какая, ни за что не разобрать. На несколько секунд повисло молчание.
– Не работает, – наконец буркнул я. – Наверное, сломался при падении.
– На возьми мой, звони! – водила пихнул в руки мне свой смартфон. – Пусть сразу же приезжают сюда с деньгами!
– Я номеров не помню, – промычал я.
– Да чтоб тебя!
За этими словами последовала очередная гневная тирада. Но я почему-то почувствовал, что тактика прикинуться дурачком с ними сработает. Мужики хоть были настырные, но не казались реальной угрозой. Что-то мне подсказывало, что рано или поздно они прекратят издавать свои неприятные звуки и сдуются, словно шарики. Они еще несколько минут орали, матерились, требовали денег, но я стоял, вдвойне тщательнее потирал разбитое колено, делая вид, что мне очень-очень больно, ничего вразумительного не отвечал и даже старался не смотреть в их сторону. Потом вдруг один из них обреченно выпалил:
– Слушай, да пошел он на хрен!
После чего махнул рукой, они оба мгновенно развернулись, расселись по машинам, хлопнули дверями и уехали. Я выдохнул…
Разумеется, номера близких я знал наизусть. Более того, в рюкзаке у меня имелся еще один отлично работающий основной телефон. Ну а повредить «Филиппс» подобным ударом об асфальт просто так было невозможно. Мужички не догадывались, что этот кнопочный телефончик был просто неубиваемым. Опыт показал, что он может недели две работать без подзарядки, без последствий скакать вприпрыжку по ступенькам подъезда и демонстрировать еще много других суперспособностей (например, будить мертвых своим звонком). Именно благодаря его выносливости я держал его при себе в кармане во время поездок, по пути поглядывая на часы и не боясь выронить. Хорошо, что он теперь мне чуточку помог.
Не спеша я покатил домой – зализывать раны. Разбитое колено болело, зудели ободранные локти, ныло потрепанное ухо. Ни номера автомобиля, ни марки я на фоне стресса, конечно же, не запомнил и даже не подумал их запоминать.
Было обидно осознавать тот факт, что ты уже почти считал себя суперсильным и непобедимым, но… Но в такой показательный момент сразу как надо отреагировать не смог и храбрым не оказался. Просто испугался, а природа четко и ясно показала тебе, что ты вовсе не рэмбо.
«Как же мне стыдно и хреново, – думал я, пока ехал домой. – Хоть вешайся. Похоже, бесстрашие – это не мой конек. Испугался самого обычного эмоционального мужичка! И как мне теперь с этим жить? Как теперь самому себе в глаза в зеркале смотреть?»
Когда я приехал домой, покушал и замазался зеленкой, мне немного полегчало. Вскоре я взглянул на всю эту историю со стороны, и она показалась мне не только не унизительной, но даже пустяковой и комичной. А эпизод, когда озлобленный водила выгадывал направление моего прорыва и совершал свой кошачий прыжок, я бы и вовсе пересмотрел с особенным интересом.
«Ну испугался и испугался, – подумал я потом. – Я же не робот. Вот и нечего делать из этого великую трагедию».
Со временем я даже стал мысленно благодарить этого мужика. Благодаря ему я вдруг понял, что главное – это не пытаться кому-то понравиться, не бояться показаться слабым и несовершенным, а всегда сохранять, прежде всего, внутреннюю честность.
P. S. С Наташей мы какое-то время продолжали дружить, потом стали встречаться, а затем и поженились. Сейчас, когда я пишу эти строки, на носу у нас уже отметка в десять лет с тех пор, как мы вместе.
Поход на Устья
Шрайбикус и Ау
Новогодние праздники проходили по отработанному сценарию. Праздничную ночь я провел с друзьями, затем встретился с родителями, а потом по семейной традиции мы отправились к бабушке с дедушкой. Со всеми пообщался, всех повидал, но… Чего-то не хватало. Ростовская зима не радовала снегом и новогодними сказками. Серым-серо. Единственным, что согревало меня от тоски во время праздничных застолий, были слова, сказанные моим другом Сашей вечером 31 декабря:
– Слушай, надо обязательно в этом январе нам с тобой сходить в небольшой поход. Ты посмотри, погода какая! Слякотно, конечно, пасмурно, черт с ним, но тепло ведь! Надо этим пользоваться! Дождаться только, чтоб грязь приморозило слегка.
И мы оба, продолжая провожать старый год каждый в своем семейном кругу, затаили дыхание. В соцсетях постепенно активизировался процесс обсуждений и согласований даты. Осечки допустить было нельзя. Новогодние выходные коварны: вроде кажется, что они бесконечны, но зазеваешься – и могут резко упорхнуть, как встревоженные путником куропатки у грунтовой дороги.
Вскоре условились, что, во-первых, пойдем на место, которое в народе называется Устья. И во-вторых, что если ночевать в палатке будет холодно, то можно попробовать пройтись ночью. Раньше у нас был опыт только дневных походов, поэтому сама мысль ночной прогулки манила. Что-то настоящее и живое было в этой идее, чего почему-то не находилось в новогодних застольях и тостах.
Ждали-ждали, согласовывали-согласовывали, едва все не проворонили. Наконец, день, подходящий под все наши критерии, наступил. Это было 14 января, сразу после старого Нового года, когда основные гулянки закончились, но у обоих выдался выходной.
В то утро я вставал неспешно, словно растягивая удовольствие. Стартовать договорились не с раннего утра, как обычно, а в районе обеда. Я аккуратно сложил в рюкзак палатку, походную посуду, кофту, запасные теплые носки и даже прихватил подштанники. Мало ли.
Устья – местечко, в котором я прежде не бывал, но несколько раз слышал про него от Саши. Находится оно на Дону, чуть ниже по течению от станицы Мелиховской. Примерно в одном месте там сходятся четыре водоема. Во-первых, от самого Дона там отделяется крупный правый рукав – река Аксай. В пятистах метрах ниже по течению в тот же Дон впадает Теплый канал, прорытый от тепловой электростанции в 60-х годах прошлого века параллельно руслу Аксая. А еще в километре от этих мест в Аксай также впадает небольшая речушка Керчик.
С нашей стороны до самой дальней точки маршрута нужно было идти всего километров двенадцать и еще примерно столько же назад. Не бог весть какое расстояние, чтобы называться громким словом «поход», но для первой в жизни вылазки в январе казалось достаточно. В одной из онлайн-карт я начертил наш будущий маршрут. Он получил вид длинной, но заманчивой петли, повторяющей плавные изгибы реки и прямые линии канала.
«В такую петлю полезть – вообще не грех», – подумал я.
На точке старта, у себя дома в Бессергеневской, меня уже ждал Саша. При одном взгляде на него на душе у меня всегда становилось теплее. Любая авантюра с ним за компанию сразу обретала какую-то рациональность. Каждая мелочь в его одеянии всегда была четко продумана и там, где это необходимо, – надежно закреплена и привязана нужным узлом. Причем без лишнего фанатизма, а всегда в соответствии с потребностями.
Вот и теперь Саша собрался в дорогу с возможностью утепления. Сейчас на нем красовались полурасстегнутый терракотовый тулуп с меховым воротником и шапка-ушанка (пока что уши ее были застегнуты пуговицами на голове). По легким кроссовкам же читалось скорее некоторое пренебрежение хозяина к «суровости» такой зимы, насмешка над ней. Но можно было даже не сомневаться, что при необходимости из своего рюкзака Саша мог всегда достать некий усиленный вариант.
– Ну что, готов? – бодро спросил Саша.
– Готов, выходим! – подтвердил я, пытаясь вспомнить, кого именно он мне сейчас напоминает.
Мы спустились с бессергеневского холма, прошли мост через Аксай и сразу же за ним свернули с асфальта налево, в промежуток между Аксаем и параллельным ему Теплым каналом. Поход начался!
Как мы и рассчитывали, дорога под ногами была твердой и приятной для ходьбы. Морозец сделал свое дело: грязь совсем не мазалась, а порой лишь аппетитно похрустывала под ногами. Зимней сказки не было и в помине, зато солнечно и ярко.
В качестве своего спутника до наступления темноты мы выбрали реку Аксай. Грунтовка побежала через посадки вдоль берега, так что сбиться с пути было невозможно.
Пока с той стороны Аксая еще мелькали коттеджи и дачи, Саша, как местный житель, рассказывал мне об этих краях. Где-то, «вон в том доме», жил его дядя. «Где-то здесь» он в детстве буксовал на машине вместе с родителями, а «вот тут» уже сам по кочкам на велосипеде гонял.
– А вот где-то рядом, под теми деревьями, мы собаку как-то свою похоронили, – закончил друг на минорной ноте свой обзор и на время умолк.
Особой популярностью эти места пользуются в мае и в начале лета. Плотность рыбаков, автомобилей и палаток вдоль берегов зашкаливает, да и клев тут неплохой. Из-за ежегодного аншлага этот период иногда даже называют «рыбным Эльдорадо». Как мне пояснил однажды один хороший рыбак, полжизни проторчавший на берегу с удочкой, причина популярности окрестностей не столько в рыбе, сколько в том, что здешние каналы не попадают под различные нерестовые запреты.
Сегодня же, в середине января, никаких аншлагов не наблюдалось. Только мы с Сашей брели вдвоем вдоль реки. О присутствии здесь ранее людей в большом количестве напоминал лишь мусор. Кучи пластиковых бутылок, полиэтиленовых пакетов и консервных банок, количество коих медленно, но верно уменьшалось по мере отдаления от дороги.
– О, Саш, не спросил, а мы шашлык-то взять не забыли?
– Ага, я забрал. Кастрюлька в рюкзаке у меня.
– Фух, ну отлично! Успокоил.
Солнце, ясное небо и кастрюлька с маринованным мясом в Сашином рюкзаке немного скрашивали обстановку. Река и окружающая ее флора находились в цветовой гармонии синего с соломенным. За болтовней не заметили, как оказались возле загонов. У кип с сеном топтались коровы, а чуть поодаль крутился какой-то человек.
– Ну все, ребята, рыбе – кабзда! – крикнул он нам вслед одобрительно.
Мы с Сашей переглянулись, показали ему большие пальцы, но уточнять наши планы не стали. Чуть дальше же наткнулись еще и на сивую кобылу с белой мордой, которая глядела на нас уже подозрительным взглядом, явно пронюхав, что мы лжерыболовы.
К трем часам дня грязюка совсем оттаяла и стала представлять неудобства. Там, где до нас проезжали внедорожники, оставалась вязкая колея со вскрывшимися лужами. Мы старались держаться сбоку и по возможности с этими лужами не связываться. Зато о прошедших праздниках здесь напоминал боярышник. Развешенные на лысых ветках, ярко-красные и круглые, ягодки его напоминали то новогодние игрушки, то конфеты, то мармеладки или драже M&M’s.
Наконец, домишки на том берегу Аксая пропали, и мы почувствовали себя целиком на природе. Дальше река выглядела безлюдной. Никаких мостиков и понтончиков не торчало больше по берегам: только плотный буровато-серый конвой леса сопровождал ее впереди.
Пока я замешкался с фотоаппаратом, чтобы запечатлеть пейзаж, Саша забрался на пригорок и принял выжидательно-требовательную позу.
– Ну чего ты там опять застрял, Шрайбикус? – спросил он, глядя на меня, ехидно улыбаясь и морщась от солнца. – Мы идем дальше или как?!
– Каким словом ты меня только что назвал? – удивился я. – Это ругательство такое?
– Шрайбикус. Ты что, не слышал никогда? Ты, наверное, английский в школе учил. Это персонаж такой из старых школьных учебников по немецкому. Типа корреспондент с фотоаппаратом.
– Не-а, не слышал.
– Он вечно везде все фоткает, везде свой нос засунет. И все-то ему надо и любопытно. Прям как ты.
– А ты похож сейчас знаешь на кого? – задал я встречный атакующий вопрос и тут же сам на него ответил: – На Дядюшку Ау!
– На кого?
– Ты что, мультиков в детстве не смотрел? На Дядюшку Ау, лешего из советского мультика, который жил в избушке в лесу, аукал и своим видом пугал людей. Ты тоже прям какой-то почти леший на фоне этой чащи у тебя за спиной.
Тулуп, который Саша решил на время снять из-за солнца, теперь висел у него на плечах и кое-где навыворот, прямо как шкура убитого на охоте животного. Но самое большое сходство наблюдалось, когда он снимал шапку и наружу вываливались спутанные длинные волосы. Как-то Саша сказал мне, что никогда не бывал в парикмахерской и в этой жизни туда не собирается. Шутил он или нет – я так до сих пор и не разобрался.
– Вот спасибо! – ответил Саша якобы слегка обиженно.
– Да не за что! Но вообще-то это положительный герой, – заметил я, в то время как Саша развернулся и собрался идти. – Нет, стой! Не уходи с места! Дай-ка я тебя такого сфоткаю, ты мне еще кого-то напомнил.
– Ну вот, что я говорил! – обрадовался Саша. – Реально Шрайбикус! Это уже диагноз.
Но идти дальше без остановок у нас никак не получалось. Одно дерево на прибрежном склоне напомнило мне энта из трилогии «Властелин колец». У донского энта мало того, что имелись ветвистые ноги-корни и рука-ветка с дубинкой, так еще и присутствовало некое подобие головы: разлом у раздвоения ствола напоминал цвет кожи. Но самым сказочным в этом персонаже казалась поза. Энт как будто обернулся в сторону леса, чтобы призвать остальных энтов следовать за ним.
– Это словно Древень из фильма, – заметил я вслух. – Он зовет всех атаковать Изенгард. Собирается поговорить с Саруманом «языком дубины и камня».
– Похож!
У следующего дерева залип уже Саша, всегда скептически относящийся к промедлениям на маршруте. Внимание его привлек гриб-трутовик, выросший прямо посередине ствола.
– Кайфовый, – восхитился Саша. – Ты смотрел передачи, как с помощью трутовиков костер переносят?
– Что-то краем уха слышал, что их используют. А в чем там суть?
– Ну берут уголек, кладут в трутовик, тот потихонечку тлеет, а ты его несешь, куда тебе надо. А потом используешь как растопку.
Наконец, в третьем месте притормозили мы уже синхронно. На взгорке у берега сгруппировалось несколько нарядно-белых топольков. Солнце сегодня решило разорвать всякие ассоциации с зимой. Бывший серый лес впереди теперь сверкал ярко-золотым, а по голубому небу плыли летние пушистые облака. Завершали картину «Середина зимы в Донских краях» рыбаки вдалеке. Не на льду с буром и не в заснеженных пуховиках, а просто два беззаботных мужика в обычных куртках на лодке среди погожей глади.
Созерцательный процесс прервал звонок телефона. Впечатления от прогулки я принялся в красках описывать родне. Саша заскучал, подошел к берегу и оперся спиной на молодой тополек, похожий на березку. В тулупе, шапке-ушанке и с легкой небритостью теперь он выглядел очень по-русски, так что я не смог удержаться от смешков и снимков исподтишка. По канону ему не хватало разве что бутылки водки в руке и медведя на привязи за спиной.
Видя, что я отчего-то над ним посмеиваюсь, Саша принял ответные меры. Сначала отобрал у меня фотоаппарат и в отместку начал без остановки щелкать, как папарацци, а потом вцепился в железную пуговицу на кармашке моей куртки и стал потихоньку, но упорно ее вращать.
Я попытался отстраниться, быстрее завершить разговор и хорошенько ему втащить по шапке. Но едва я повесил трубку, Саша умудрился-таки оторвать пуговицу и прямо на моих глазах, не успел я и рта раскрыть, швырнул ее в Аксай.
Молча мы проводили взглядами полет пуговицы. Пролетев по идеальной дуге, она встретилась с водой с до того комичным звуком, которого нарочно не придумаешь даже для киноозвучки. В нем было гипертрофировано все. Разочарование, обида, гнев и боль. Ощущение безвозвратной утраты и последующего неминуемого погружения на дно.
Пу-у-ульк!
В долю секунды мой гнев улетучился, и мы оба покатились со смеху.
– Ах ты гад! – высказывал я Саше в перерыве между хохотом. – Я по телефону говорю, а он мне тут пуговицу выкручивает!
– А зачем она тебе? – угорал Саша. – Все равно у тебя карманы эти чисто декоративные! Она тебе только мешала.
– И ведь оторвал, гад! Оторвал! – не успокаивался я. – И вышвырнул! Вышвырнул в реку! Я даже и слова не успел сказать!
– Она меня раздражала! – наслаждался моими возмущениями друг, пребывая в какой-то эйфории от своей выходки. – Она была явно лишней.
– Тебе повезло, что она издала такой смешной пульк. Иначе я бы тебя убил!