bannerbannerbanner
Когда любовь соперница у смерти

Владимир Колычев
Когда любовь соперница у смерти

Полная версия

Глава 4

Диван и картину я оставил дома, саквояжа, корзины и маленькой собачонки у меня не было, а вот чемодан я с собой прихватил. Туалетные и бритвенные принадлежности, мазь от комаров, швейный набор, полотенце, две смены нательного белья и армейский камуфляж. Мало ли что может произойти в пути, может, промокну до нитки, а переодеться будет не во что. А может, разведку местности придется провести, скрытным маневром подобраться к дому, где живет подозреваемый? По той же причине я прихватил с собой и кевларовый бронежилет. Вдруг придется вступить в огневой бой, а пули, знаете ли – штука и неприятная, и к тому же весьма болезненная. Кожаную куртку я надел на себя, а свитер с высоким воротом и пару шерстяных носок сунул в чемодан, туда же бросил пару бутылок водки, с десяток банок мясных и рыбных консервов, остатки моего холостяцкого набора для быстрого приготовления пищи. Дождевик и резиновые сапоги я уложил в багажник. Там же нашлось свободное место для матраца с постелью, одеяла и подушки. Мало ли, вдруг в машине придется спать, в таком случае хоть какое-то удобство себе обеспечу. Ради того же комфорта я прихватил с собой чайник, работающий от автомобильной розетки, примус, кофе, сахар, три пластиковые баклажки с водой. Туалетная бумага, влажные салфетки, личная аптечка, скотч, шахматы, спиннинг, фонарик со сменой батареек, бинокль, короткий тесак с прямым клинком, топорик, саперная лопатка… В общем, забил всякой всячиной весь багажник.

Я прекрасно понимал, что все эти вещи могут мне понадобиться и в пути, и в работе. Но все же я почувствовал себя посрамленным, когда увидел Арину, которая выходила из дома с небольшой спортивной сумкой в руках. Минимум вещей и одежда отнюдь не походная – легкая кожаная курточка поверх короткого шерстяного платья, лосины, туфли на высоком каблуке. Как будто не в глушь алтайскую ехала, а в Милан на симпозиум фотомоделей. Может, она поступала глупо, столь легкомысленно подготовившись к дальнему путешествию, но я не хотел, чтобы она заглянула в битком набитый багажник. Сквалыгой, может, вслух и не назовет, но подумает.

Впрочем, ее интересовало не столько содержание, сколько форма машины. Судя по ее разочарованной недоулыбке, она рассчитывала увидеть джип иностранного производства и, как минимум, среднеценового формата. А ее ждала темно-зеленая «Нива» с относительно хорошим, но безусловно грязным кузовом. Так уж вышло, что позавчера был дождь, а помыть машину я не успел. Да и сегодняшнее утро не обещало ясного дня. Ветер нагонял на город тучи, прохладу и тоску.

– Ну что, ударим автопробегом по бездорожью? – чтобы взбодрить девушку, спросил я.

– На этой «Антилопе»? – принужденно улыбнулась она.

– Другой нет.

– Да и не надо…

Она взялась за дверную ручку, но, прежде чем потянуть ее на себя, набрала полные легкие воздуха. Как будто на подвиг шла. И еще она отдала мне сумку – с таким видом, будто сдавалась мне на милость.

Сумку я положил на заднее сиденье, забрался в машину, завел двигатель. Вместе с тем заработал и приемник, салон наполнила энергичная волна танцевальной музыки.

– Неплохо, – сказала Арина, ерзая в кресле, будто на прочность его проверяла.

– Да не жалуюсь.

Прежний хозяин свою машину любил, заботился о ней. Чехлы на сиденьях из мягкого и прочного кожзаменителя, импортная автомагнитола, четыре акустические колонки, самодельный подлокотник между передними сиденьями, аккуратные резиновые коврики под ногами. Еще под зеркалом заднего вида болтался компьютерный диск, но я убрал эту безделушку, сменив ее на более ценную вещь. Теперь на этом месте у меня болтались самые обыкновенные мини-наручники, сковывающие человеку не запястья, а большие пальцы рук.

– Сразу видно, милицейская машина, – с милой улыбкой, но вместе с тем озадаченно посмотрела на меня Арина.

– Какая есть… У Гарика лучше была, да?

– Ну, может, и лучше, но не милицейская… И сам он козел!

– Тоже козел или вообще? – шутливым тоном спросил я, отпуская сцепление.

– Нарываешься на комплимент? – сквозь насмешливый прищур глянула на меня девушка.

– Нет. Нарываюсь на занимательную историю о Гарике. Сведений о нем у меня мало, было бы неплохо расширить познания.

– А можно, твой рабочий день начнется в девять часов? – закрывая глаза, спросила она.

– Намек понял.

Арина собиралась показывать мне дорогу, но, вместо этого, заснула, склонив голову к передней панели. Впрочем, в каком направлении мне ехать, я знал и сам. Карта автомобильных дорог лежала на заднем сиденье, и взять ее не составляло никакого труда.

Я остановил машину, вынул из багажника подушку и одеяло, опустил спинку пассажирского кресла и обуютил автомобильный быт своей спутницы.

За городом «Нива» попала в полосу дождя, и я невольно поежился, вспомнив, как тонул прошлым летом в русле размытой ливнем таежной дороги. Это была инстинктивная и к тому же легкая оторопь. Сейчас я точно знал, что бояться нечего. Под колесами не самый ровный, но стандартно твердый асфальт, и Обь не выйдет из берегов, чтобы залить его и превратить в бурлящий поток.

Машина четко держала дорогу, двигатель работал без сбоев, а спустя время тучи на горизонте разошлись, образовав светлую прогалину, через которую в землю воткнулись копья солнечного света.

Но вдруг оказалось, что и солнце меня не радует. Слишком хорошо все: и погода налаживается, и девушка красивая в попутчицах, и багажник – полный воз. Расхолаживает такая обстановка, притупляет интуицию, а ведь я не на прогулку еду. Если нужный мне Гарик и есть убийца, то шутки с ним плохи. Может, он псих и маньяк, но голова у него соображает и рука твердая. Ведь и жертву он выследить смог, и в дом к ней забраться. И рука не дрогнула, когда убивал…

– О чем задумался? – спросила Арина.

Она уже не спала и, приподнявшись на локте, смотрела на меня из-под челки, спускавшейся на глаза.

– Думаю, нам обратно повернуть надо.

– Что-то забыл?

– Да. Тебя высадить.

– Не поняла!

– Не боишься в Запалиху ехать? Сама же оттуда сбежала… Или не сбегала?

– Сбегала. От Гарика.

– А он за тобой поехал. И сестру твою убил… Должен был тебя убить, а досталось ей.

– И что? – спросила девушка, лихорадочно нащупывая рычажок под сиденьем, чтобы поднять спинку кресла.

– Ему нужна твоя смерть. И если ты окажешься в Запалихе, он может исправить свою ошибку. Во всяком случае, попытается это сделать, – предположил я.

– Я… Я боюсь… Мне страшно… – дрожащим голосом пробормотала она.

– Ну что, разворачиваемся?

– Не надо.

– Почему?

– А вдруг он еще в Черногайске? Вдруг он за мной охотится?

Я машинально бросил взгляд в зеркало заднего вида – не гонится ли за нами черный и блестящий джип «Инфинити». Но за мной ехала только серая «девятка» с белым капотом и старый «КамАЗ» с перекошенной кабиной.

– Если он охотник, то мы в самое логово едем.

– Да, но я с тобой. У тебя же оружие есть, да?

– Есть.

– Покажи.

Я сунул руку под куртку, сщелкнул пальцем предохранительный клапан кобуры, вынул новенький «ПММ», результат перевооружения, которое, наконец-то, коснулось нашего РОВД.

Чтобы ни говорили злые языки про «ПМ», но даже зарубежные эксперты признали его лучшим пистолетом ХХ века в своем классе наряду с «береттой», «вальтером», «браунингом» и «астрой». Компактное оружие, надежное, простое в эксплуатации. Но есть, конечно, и недостатки – малая дальность и недостаточная точность стрельбы, невысокая эффективность пули, опять же недостаточная емкость магазина при существенной общей массе. Разработка модернизированной версии призвана была устранить эти недостатки. Недостаточную дульную энергию увеличили за счет высокоимпульсного патрона. Емкость обоймы повысилась с восьми до двенадцати единиц. Но вместе с тем, хоть и на чуть-чуть, пистолет прибавил в массе, длине и ширине. Форма рукоятки изменилась на более удобную, из-за чего пистолет стал более прикладистым и удобным при стрельбе навскидку. Из-за возросшей мощности патрона увеличилась и резкость отдачи, хотя по этому показателю «ПММ» и не стал хуже большинства западных аналогов с тем же пробивным и останавливающим действием пули.

Увы, но этот новый пистолет так и не избавился от болезней старого. Невысокая точность стрельбы так и осталась язвой в тактико-технических характеристиках этого оружия. А из-за сложности в конструкции магазина ухудшились условия снаряжения магазина. Аккуратней нужно теперь заряжать обойму, чтобы из-за грязи не возникла задержка в подаче патронов.

В общем, к новому пистолету нужно было привыкнуть. И не мешало бы опробовать его в боевых условиях. Но так, чтобы выявленные недостатки не привели к летальному исходу. Тьфу-тьфу три раза через левое плечо…

Хорошо, что у меня нормальная, леворульная машина, а то бы Арина могла подумать, что я сплюнул на нее. Японцы и англичане в этом плане, видимо, недостаточно воспитанный народ, иначе бы они в своих автомобилях не стали устанавливать руль справа. А может, они сплевывают через правое плечо? Или отгоняют чертей как-то по-другому?..

– А можно в руках подержать? – спросила спутница.

Я кивнул и, вынув обойму, протянул ей пистолет.

– Хороший.

Я думал, она возьмет его в руки, чтобы изобразить малошумно-фыркающий выстрел. Но Арина уложила пистолет на одну ладонь и столь умильно погладила его пальцами другой, что мне самому захотелось оказаться на месте пистолета.

– Лучше не бывает. Когда в сторону врага направлен, – сказал я, забрав у нее оружие.

В конце концов, это не пупсик, чтобы его гладить. Еще бы в платок пистолет завернула и, прижав к груди, спела ему «баю-баюшки-баю»… А может, я ревновал Арину к своему «ПММ»?

– А когда ствол на тебя смотрит, то проклянешь человека, который придумал огнестрельное оружие, – с насмешкой сказал я, сунув пистолет в кобуру. – Если успеешь…

 

Как-то я слушал разглагольствования одного умника, который всерьез считал, что пистолет Макарова не оружие, а что-то вроде аксессуара для сотрудника милиции. Хотел бы я посмотреть на него в тот момент, когда он окажется перед лицом вооруженного бандита без этого «аксессуара»… Уж я-то на своей шкуре прочувствовал, что в ближнем бою «макарову» цены нет. Для дальнего боя этот пистолет просто не приспособлен, но винить его в этом так же глупо, как пристыдить обычную курицу за то, что ей не дано снести золотое яйцо.

– А у Гарика может быть пистолет? – спросила девушка.

– Ты про него больше знаешь. Тебе видней…

– Думаю, оружие у него есть. Ружье, как минимум. В Запалихе у всех охотничьи ружья есть. Ну, почти у всех…

– А у твоей бабушки?

– Есть. От дедушки осталось.

– Значит, и сама бабушка одна осталась?

– Да. Она сегодня утром на теплоход сесть должна, в доме никого не будет. Все в нашем распоряжении…

– Может, я все-таки тебя домой в Черногайск отвезу?

– Нет, мне с тобой спокойней…

– Поверь, я обычный опер, и уж точно не семи пядей во лбу. И твое спокойствие может быть всего лишь иллюзией безопасности.

– Иллюзия тоже греет…

Какое-то время мы ехали молча, а потом я спросил, сколько лет Гарику.

– Не знаю, – задумавшись, пожала плечами девушка.

– А примерно?

– В том-то и дело, что даже примерно не знаю. Есть такие люди, вроде бы молодо выглядят, а самим уже за сорок. Или взрослым кажется, а сам еще совсем молодой. Вот и Гарик так выглядит, не поймешь, то ли сорок ему лет, то ли двадцать… Когда улыбается, вроде бы молодой, взгляд наивный такой, глуповатый, как у недоразвитого. А когда злиться начинает, так взгляд свинцом наливается, и лоб морщится, как у старика… В общем, сам увидишь, скажешь…

– А в доме, ну с башенками который, он с кем живет, сам или с родителями?

– Да нет, вроде сам…

– Что, никого нет, ни родителей, ни прислуги?

– Ну, я не знаю. И никто толком не знает. Говорю же, он особняком живет. В село и к нему в дом одна дорога идет, а потом она разветвляется. Одна ветка к нему тянется, но так, что со стороны Запалихи не видно, кто к нему едет, потому что холмом скрыта. Кто к нему ездит, кто от него уезжает, не видно. Одно могу сказать, что из села никто у него не работает. Если бы работал кто, бабушка бы знала…

– Ну, бабушке он ничего не мог про себя рассказывать. А тебе? Может, тебе что-то интересное рассказал?

– Да какой там! Я же говорю, гы-ы, бы-ы… – передразнила Арина. – Вот и весь разговор. Мычит, а толком ничего не скажет.

– Но сказал же, как зовут?

– Только это и сказал… И еще на дом свой махал… Ы-ы, мой дом!.. То, что машина его, это понятно…

– Почему понятно? Может, он водителем на хозяина работает.

– Хотела бы я посмотреть на такого хозяина, который такому идиоту машину доверяет… Нет, его это машина… И дом его… Хотя… – На какое-то время Арина задумалась, приложив палец к губам. Затем, сомневаясь, глянула на меня. – А может, не его это машина?

– А это имеет значение?

– Да нет, в общем-то, – пожала она плечами. – Машина, может, чья-то, а слюна точно его… Тьфу, мерзость!

Я кивнул, соглашаясь, но вслух ничего не сказал.

Прежде всего, мне нужны были образцы слюны этой недоразвитой личности. Я добуду ее, вернусь в Черногайск, сдам на экспертизу. Если результат будет положительным, тогда я уже вплотную займусь Гариком. Вернусь за ним в Запалиху и возьму его под белы рученьки, что по локоть в крови. А на допросе уже выяснится, кто он такой, откуда и чем живет… Впрочем, кое-какую информацию я мог бы почерпнуть у сельского участкового. По долгу службы он обязан побывать в доме, расположенном на отшибе от деревни.

– Ты чего молчишь? – спросила девушка.

– Боюсь, что у меня тоже слюнки потекут.

– На меня? – непонятно, то ли обрадовалась, то ли возмутилась она.

– Да нет, тут кафешка скоро будет, там шашлык хороший готовят… М-м, спецфис-ски! – Я приложил подушечки пальцев к губам и смачно чмокнул. – Как подумаю, так слюнки текут.

– Я бы тоже от шашлычка не отказалась, – сказала она и, немного подумав, спросила: – А далеко?

– Минут через десять подъедем.

– Тогда давай не будем больше про Гарика. А то аппетит пропадет…

Я послушно кивнул и до самого кафе не задал ей ни единого вопроса на эту тему. В кафе нам приготовили четыреста граммов шашлыка на двоих с овощами и ароматным соусом, подали горячий лаваш. Мясо было вкусным, сочным, немного с жиром, но без жестких прожилок. И все же Арина с грехом пополам осилила только один кусочек. Оказалось, что по утрам она ест очень мало. Зато кофе выпила две чашки.

Я человек, в общем-то, не жадный, но и хлебом разбрасываться как-то не привык. Поэтому несколько последних кусков шашлыка съел, мягко говоря, без аппетита. Мало того, что за руль садился с переполненным желудком, так еще и в сон вдруг потянуло. Хорошо, под колесами была ухабистая дорога и меня порядком трясло. Вот если бы я ехал по гладкому дойчландовскому автобану, то мог бы заснуть и выехать на полосу встречного движения. Вот уж не зря говорят: что немцу хорошо, то русскому смерть.

Асфальтовое покрытие шоссе не соответствовало даже гостовским стандартам, зато попутные тяжеловозы не загромождали трассу. Поэтому мы ехали довольно быстро, в среднем проходили за час около семидесяти километров. И уже к обеду добрались до райцентра, откуда до Запалихи рукой подать.

К этому времени мой завтрак уже успел перевариться, Арина же сглатывала слюнки, жалея о том, что позволила мне съесть весь шашлык.

Райцентр представлял собой небольшой городок, утопающий в зелени. Сначала мы ехали мимо частных домов – каменных и деревянных, богатых и убогих, высоких и низких, кому уж как повезло. В центре мы увидели галерею кирпичных пятиэтажек, площадь с фонтаном, трехкупольную церковь, блочную больницу и школу.

Еще наше внимание привлекло небольшое кафе с переливающейся гирляндой по периметру вывески. С одной стороны магазин, с другой что-то похожее на городской парк – кедры, березы, скамейки вдоль аллеи. Казалось бы, место должно было быть людным, но я не заметил возле кафе ни одной живой души. Или все жители городка заняты работой, или здесь ревностно соблюдается право на послеобеденный «тихий час», может, то и другое, но, так или иначе, если б не проезжающие мимо машины, мы бы решили, что городок вымер.

В кафе было два зала, один внутри помещения, другой под крышей тента на открытом воздухе. Погода ясная, теплая, поэтому мы выбрали второй вариант.

Не успели мы сесть за пластиковый столик, как появился юркий молодой человек с черной бабочкой на белой рубашке. Всем своим видом он давал понять, что рад нашему визиту, а я в свою очередь сделал вид, будто поверил в искренность его кроткого ликования. Тем более что на безрыбье в клиентах нетрудно было в это поверить.

Я не имел обыкновения швыряться деньгами. Душа, может, у меня и широкая, но кошелек тонкий. Но все-таки выбор блюд я предоставил Арине. К счастью, она не испытывала желания пустить меня по миру, поэтому сделала сравнительно скромный заказ – без красной рыбы и черной икры, но с полным набором обеденных блюд, от компота с булочкой до супа с фрикадельками.

Сначала нам подали сырный салат с ветчиной, затем суп. А потом появились крепкие широколицые парни в кожано-джинсовой заливке, и официант здесь был ни при чем. Ребята подъехали сами, на черном, сверкающем лаком «Хаммере».

Я обратил внимание, что номера на машине казахские, но сами парни все как на подбор типичной славянской внешности, ну, может, со стародавней примесью монголо-татарской крови. Их было двое, и оба имели внушительный вид – рослые, тяжеловесные, широкоплечие, с темными от солнца и обветренными лицами. Шли они расслабленно-небрежной походкой от колена, но чувствовалось, что им несложно будет мгновенно сконцентрироваться, дать отпор враждебной силе. Тепло на улице, а они в куртках, один в кожаной, другой в джинсовой. На мне тоже была кожанка, но под ней скрывалась кобура с пистолетом. Может, и эти парни вооружены.

Я смотрел на них, пытаясь выяснить, кто они такие. На ментов не похожи: не было в них той знакомой мне уверенности, что на их стороне власть и закон. Их надменная важность основывалась на вере в собственные силы. Они могли нахамить, покалечить и даже убить, и никто, как им казалось, не мог их остановить, потому что за ними грубая животная сила. Глаза хищные, взгляды мутные, как у людей с темной душой… Нет, не нравились мне эти парни. Очень не нравились. Но все же я решил не обращать на них внимания. Ведь закон они не нарушают, а задерживать их из одной только личной антипатии я не мог – не моя это территория. Да и что я с ними потом буду делать?

Парни сели за стол метрах в пяти от нас. Один, с маленькими круглыми глазками под крупными нависающими надбровьями, глянул на меня с безадресным презрением. Но вот его взгляд остановился на Арине, которая изящно перегружала с вилки в рот мякоть салата. И немедленно в его глазах вспыхнул непристойный интерес.

С похабной улыбкой он что-то шепнул на ухо своему дружку, дождался, когда тот сальным взглядом оценит объект его внимания, а затем, поднявшись во весь рост, направился к нашему столику. Я чуть опустил голову, тяжело поднял на него глаза.

Я не стал угрожающе рычать, как волк, готовый вступить в смертельную схватку из-за самки, скалить клыки и вставать на дыбы, но вложил во взгляд всю силу своего боевого духа, зацементировав ее крепостью характера. Но то ли соперник обладал на зависть бронированным восприятием, то ли моему взгляду не хватало останавливающего действия, так или иначе, парень проигнорировал меня и сел за наш столик.

– Привет, я Серега, – глядя на Арину, хрипло, с пренебрежительно-заигрывающей оттяжкой верхней губы представился он.

– Шел бы ты отсюда, Серега, – угрожающе-тихо сказал я.

Он посмотрел на меня с искренним удивлением, как будто не мог понять, почему я до сих пор здесь.

– Твоя жена? – спросил он, кивком головы показав на девушку.

– Нет, но…

На мое «но» он не обратил внимания. Махнув на меня рукой, снова обратился к Арине.

– Хочешь на джипе покататься? – спросил он.

– Нет.

И Арина смотрела на меня удивленно. И еще в ее глазах в большой восклицательный знак вытянулось удивление. Она считала меня каменной стеной, но какой-то проходимец, казалось, разрушил эту иллюзию.

– А на мне? – не унимался Серега.

– Шел бы ты, – снова посоветовал я.

– Куда? – резко привстав над столом, спросил парень.

Он сделал стремительное движение, будто собирался боднуть меня головой, но я виду не подал, что испугался.

Признаться, страх перед этим типом я ощущал. Хотя бы потому, что от страха как такового невозможно избавиться вообще. Но я умел держать свою слабость в узде, контролировать ее, подчинять разуму.

Прежде всего, страх – это элемент самосохранения. Не бойся человек высоты, он запросто может пройтись по кромке крыши высотного дома, споткнуться, упасть и разбиться насмерть. Потерявший страх солдат может выпрыгнуть из окопа и побежать навстречу пулям, погибнув бессмысленной смертью. Я же мог кинуться на задиристого хама Серегу и натворить бед – или шею ему сломаю ненароком, или, осознав, что проигрываю ему, выхвачу из кобуры пистолет, с отчаяния нажму на спусковой крючок, убью. Поэтому страх и должен был удержать меня от выяснения отношений. Слабенький такой страх, но полезный.

А то, что парень давил на мое самолюбие, меня не очень смущало. Я же бывалый опер и давно уже привык не обращать внимания на выходки уголовников. И в силу этой привычки я должен был и мог воздерживаться от конфликта, насколько это позволяла ситуация…

Обстановка стремительно накалялась. И я, и мой противник все ближе подходили к самому краю разделявшей нас пропасти.

– Куда? В конюшню. За седлом, – сдерживаясь, сказал я. – Чтобы девочек на себе катать.

– Девочек? Ну, тогда ты будешь первой, кого я прокачу!

Серега уже готов был схватить меня за грудки, но тут подоспел его дружок с широким раздвоенным подбородком. Крепко взяв буяна под локоть, он отбуксировал его в сторону от нашего стола. И мне махнул рукой, дескать, не обращай внимания, нормально все.

– Не быкуй, слышишь! – услышал я грубый, но вразумляющий голос. – Нарваться хочешь?

– На кого, на это быдло? – взвыл Серега, тыкая в мою сторону толстым, похожим на сосиску пальцем.

– Я сказал, с катушек не съезжай!

Парень с раздвоенным подбородком дернул своего дружка за руку и потянул его к машине. Я мог бы мысленно поблагодарить его за то, что он урезонил хама, но в голове у меня крутилась другая мысль. Видно, что-то нечисто с этой парочкой, если один удерживает другого от конфликта.

Как бы то ни было, но я молча смотрел, как парни садятся в машину.

 

– Я думала, ты дашь ему в морду, – с разочарованием во взгляде и упреком в голосе сказала Арина.

– И что дальше?

– Он же оскорблял тебя.

– Есть такое понятие, как служебная этика. Я служу в уголовном розыске, я привык иметь дело с такими отбросами общества, как этот Серега. И знаешь, сколько оскорблений мне пришлось выслушать за десять лет? Если бы я реагировал на каждое, меня бы давно уже уволили со службы.

– Но ведь он оскорблял и меня!

Я молча развел руками. Потому что слов у меня не было. Да, пожалуй, Арина права, я должен был наказать этого Серегу. Как мент, я должен был сдерживаться до последнего, но ведь прежде всего она видела во мне мужчину…

От угрызений совести меня спасла та же причина, которая их и породила. Серега вдруг выскочил из машины и бросился ко мне. Страх перед ним утяжелил мои ноги, но я-то знал, как бороться с этим. Крик уязвленного самолюбия заглушал тонкий голос разума, и я усилием воли сорвал себя с предохранителя. Пружина боевого духа с силой разжалась во мне, и я, растоптав ногами свой страх, бросился навстречу грубияну.

К любому противнику нужно относиться как к равному себе, пока он поверженным флагом не ляжет к твоим ногам. Именно поэтому я отнесся к предстоящей схватке предельно серьезно. Не было во мне шапкозакидательской бравады, когда Серега занес руку для удара.

Он даже не пытался выяснять отношения на словах. Во-первых, это уже пройденный этап. Во-вторых, для того он и затевал ссору, чтобы подраться. А раз так, то я должен был держать удар.

Парень бил незатейливо. Оттянув кулак себе за ухо для размаха, пружинно метнул его в мою сторону. Я знал, что делать в таких случаях. Блок, захват, бросок или ответный удар. Но, увы, у меня не заладилось с самого начала. Удар оказался настолько быстрым и мощным, что пробил поставленный блок, и нос мой превратился в сгусток пульсирующей боли.

На ногах я удержался и, более того, смог схватить ударную руку противника, но, увы, удержать не смог. Серега оказался искусным и очень опытным бойцом, наделенным чудовищной силой. Вырвав из захвата одну руку, он ударил меня локтем другой, и точно в висок. Перед глазами лопнула ракета с фейерверком, шумный сноп искр ослепил мое сознание, накрыл меня с головой.

В этот раз противник смог сбить меня с ног. Я упал, а взбешенный парень попытался меня добить. Но ударил меня ногой сверху вниз, как будто хотел втоптать в пыль. И слишком долго поднимал ступню для замаха. Ударь он быстро и резко, я бы не смог отреагировать, а так успел вынести руки навстречу его удару.

Ногами он бил еще сильней, чем руками, и я не смог блокировать этот удар. Сотрясающая боль в животе скрутила меня, и непонятно, каким образом я сумел удержать ударную ногу противника. И еще более удивительным казалось то, как повел себя в этой ситуации Серега. Он мог бы поднапрячься и вырвать ногу из захвата. Мог бы навалиться на меня, в падении ударив рукой в лицо. Были и другие эффективные способы освободиться от захвата, но он выбрал самый глупый. Встав на меня захваченной ногой, он поднял свободную, чтобы в ударе наступить на меня. Чтобы лишить его равновесия, мне оставалось всего лишь дернуть плененную ногу. Так я и поступил.

Серега упал так, что его нога оказалась у меня под мышкой. Мне оставалось только просунуть лучевую кость левой руки под ахиллово сухожилие противника. Правую руку подвел под свою левую, взяв их в замок, левое плечо отвел назад, оттянул носок захваченной ноги… От боли Серега взвыл как раненный белый кит. А я продолжал удерживать его, причиняя ему невыносимые муки. Сейчас я не видел иного выхода, как вывести его из борьбы. Слишком сильно мне досталось – перед глазами все плывет, в голове мешанина из падающих листьев сознания, желудок выворачивается наизнанку. Но сейчас парень потеряет сознание, и тогда я смогу избавиться от него.

Но еще до того как Серега лишился чувств, на меня набросился его дружок. Все-таки решился меня атаковать. Мне ничего не оставалось делать, как бросить одного противника и переключиться на другого. К тому моменту как парень замахнулся для удара, я успел встать на ноги. А вот закрыться не смог. Зато повернул голову так, что кулак прошелся касательно по щеке. И хотя это было больно, на ногах я удержался и врезал парню в ответ. Это был удар в стиле деревенского бокса – размашисто, от всей души. Правой, левой, еще одна корявая двойка, третья…

Я гонял противника по придорожному пятачку до тех пор, пока он не упал и не задрал вверх руки в знак своего поражения. Но к этому времени поднялся Серега. Он снова набросился на меня, но в этот раз я, не просто разогретый, а разгоряченный боем, не позволил ему измываться над собой. Уклонившись от встречного удара, я провел ответный, а пока парень тряс отбитой головой, сгреб его в охапку и швырнул через себя так, что в падении он крепко приложился головой к ступеньке крыльца. И сам я ударился, но это не стало для меня помехой. Приподнявшись с земли, я спиной навалился на Серегу и локтем проверил на прочность его шейные позвонки.

Затем я стоял у входа в летнее кафе и смотрел, как Серега поднимается с земли. Его дружок помогал ему встать на ноги, а он смотрел на меня – дико и зло, но с какой-то уже покорностью во взгляде. Так скалит клыки молодой сильный волк, проиграв сражение старому вожаку. Он еще рычит и злится, но уже признает чужую и к тому же законную силу.

Разбитый нос болел так, что из глаз сами по себе текли слезы. К тому же я пальцами зажимал ноздри, из которых лилась кровь. Словом, у меня не было никакого желания встречать повторную атаку на кулаках, поэтому правую руку я держал на рукояти своего пистолета, чуть высвобожденного из кобуры. Будет чем отпугнуть, если ребятишки снова полезут в драку. Стрелять, конечно, не стану, но на пушку, как говорится, возьму.

Но, похоже, Серега не собирался брать реванш. Видно, что не боец он сейчас: на ногах еле держится, взгляд потухший, не видать в нем огоньков, порожденных высоким напряжением боевого духа. А его дружок и вовсе тянул его к машине, стараясь не смотреть мне в глаза.

Я ожидал услышать нечто вроде «мы еще встретимся», но парни молча забрались в машину и уехали.

Глядя вслед отъезжающей машине, я нашарил в кармане носовой платок. Вернулся за столик, задрал вверх голову, чтобы остановить кровь.

– Больно? – вкрадчиво спросила Арина.

– И больно. И глупо. Вот скажи, чего я добился? – спокойно, без всякого душевного надрыва спросил я.

– Ты вырос в моих глазах.

Банально. Но ведь вся история взаимоотношений мужчины и женщины сплошь и рядом состоит из таких вот банальностей. Драки, убийства, заговоры, войны – все в этой куче, на вершине которой возвышаются победители и под которой погребены проигравшие. И как бы я ни старался убедить себя, что совершил глупость, мне все-таки было приятно осознавать себя на вершине успеха, наградой за который могла стать Арина.

В ответ я гордо промолчал. Зачем слова, если вся значимость события была заключена в одержанной победе. Триумфаторам вовсе не нужно быть ораторами: и так все ясно…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru