bannerbannerbanner
Когда любовь соперница у смерти

Владимир Колычев
Когда любовь соперница у смерти

Полная версия

Глава 5

Я остановил машину на перепутье двух дорог. Одна – галечная и ухабистая – вела прямо и вниз по склону к большому селу на прибрежной равнине. Другая – узкая и асфальтированная – тянулась вправо, к оврагу, пересекала незатейливый, но с виду надежной конструкции мост, а затем поднималась вверх по косогору, где в окружении голоствольных сосен гнездился нужный нам дом с башенками.

Четыре башенки с темно-красными черепичными шпилями, а посредине – одна большая башня с парапетом зубцовых бойниц на верхнем срезе, с конусным куполом и флюгером. Мне показалось, что в одной из бойниц в лучах заходящего солнца блеснуло стекло. Возможно, кто-то наблюдал за нами – либо через подзорную трубу, либо через прицел снайперской винтовки.

Мне приходилось видеть новомодные дома в готическом стиле, но все они, как на подбор, казались мне забавным сочинением на тему давно ушедшей эпохи. В одной строчке – белоснежная минеральная облицовка, в другой – декоративные фахверки, в третьей – пластиковые окна и современные крыши с водосливом. И уж точно ни одно из таких строений не произвело на меня гнетущего впечатления. А тут я вдруг почувствовал себя еретиком перед лицом святой инквизиции: слишком уж убедительным показался мне этот эрзац средневекового замка. Казалось, особняк был сложен из тяжелых блоков, настолько тяжеловесным и массивным казалось это строение. Стены серые, не отделанные даже облицовочным кирпичом, не говоря уже о декоративном камне. Оконные рамы деревянные, изготовленные, возможно, из обычной сосны или даже лиственницы, но мне казалось, что их вырезали из дуба. И крыша у дома из настоящей черепицы, как будто снятой с какого-то средневекового замка в Европе и привезенной сюда, в российскую глушь.

Башенки я заметил и на стыках стен, окружавших дом. Это были именно стены, а не просто забор – высокие, тяжелые, монолитные. Ни дать, ни взять, крепость, по всем правилам средневекового искус-ства вознесенная на вершину косогора. И если стены настолько крепкие, как мне казалось, то засевшую за ними группу вооруженных людей можно было взять только штурмом. Взвод спецназа, как минимум, и лучше с вертолетом…

– Серьезный домик у твоего Гарика, – озадаченно потер я кончик распухшего носа.

И даже боли не почувствовал, так одолело меня раздумье.

– Во-первых, он не мой. А во-вторых, поехали отсюда.

– Почему?

– А вдруг он меня увидит? – поежилась Арина.

– Пусть видит. Домой его к бабушке пригласишь, чайком напоишь.

Эх, если бы все было так просто, как хотелось. Выпьет Гарик чайку, а кружку оставит мне. Мыть я ее не буду, отвезу в Черногайск, отдам экспертам на обследование. И тогда уже будет видно, что делать с парнем – снимать с него подозрения или высылать за ним группу спецназа.

Глядя на этот дом-крепость, я уже сейчас испытывал желание поскорее убраться из этих мест. Его мрачный вид наводил тоску, а интуиция подсказывала, что где-то рядом витает смерть. И меня могут убить, и Арину…

– Шутишь? – вымученно улыбнулась она.

– А почему нет? Чайкý жалко?

– Чайкý? А если он кровь пьет? – совершенно серьезно спросила девушка.

Похоже, панихидные настроения одолевали ее не меньше моего. Но виновато в этом было не только гнетущее впечатление от особняка на косогоре, но еще и наступающий вечер. Серые краски, мрачные тона…

Я выжал педаль сцепления и включил первую скорость. Машина покатилась под уклон медленно, но в зеркале заднего вида я увидел столб пыли. Вернее, это был небольшой смерч, который, обогнав мою «Ниву», сметая с проселка пыль, понесся к селу. Уж не злые ли силы послали его вслед за нами?.. Вслух я ничего не сказал, но, глянув на бледное лицо Арины, понял, что думает она о том же.

Селом Запалиха называлась по праву – здесь были и церковь златоглавая, и даже двухэтажный универмаг. Улиц несколько, и главная из них в центре была покрыта хоть и старым, но асфальтом. Избы преимущественно деревянные, с резными наличниками и узорными ставнями, но я увидел здесь и кирпичные дома, длинные, многоквартирные, своего рода бараки. У одного дома стоял трактор, возле которого кружил мужик в грязной спецовке, возле другого на завалинке сидел дед с темным морщинистым лицом – лето на дворе, он в ватной фуфайке и в шапке-треухе, а в зубах дымилась «козья ножка» с самосадом. Женщина в расписном платке и с полными ведрами на коромысле, длиннокосая девчонка в дешевом, выцветшем ситцевом платье – на этом, пожалуй, деревенский колорит в моде и заканчивался. Все девушки, что попались на нашем пути, как и местные парни, сплошь были в джинсах, а там уж на усмотрение, кто в кофточке, кто в футболке. И транзисторные приемники, как в стародавние времена, здесь никто не носил. МР3-плееры с гарнитурой и компакт-диски в руках казались здесь делом обычным. Как и спутниковые антенны над шиферными крышами домов.

Но как бы ни одевалась селянская молодежь, деревенская особинка в их поведении, конечно же, присутствовала. Мы с Ариной проезжали мимо компании молодых людей, которые все как один повернули головы за нами вслед. В городе же на мою машину и внимания никто не обратил бы.

Нам пришлось проехать почти все село, прежде чем мы оказались возле деревянной избы, обитой вагонкой и выкрашенной в яркий зеленый цвет. Видно, что это было старое строение, но покоилось оно на бетонном фундаменте, поэтому не покосилось от времени. Понравился мне и забор – из тесаных поперечных жердин, размером с тонкое бревно, намертво крепившихся к толстенным деревянным столбам. Ограда была срублена относительно недавно, чего не скажешь о воротах и калитке: доски их почти черные от времени, трухлявые, и открывались они со скрипом.

– Дедушка только забор доделал, а ворота не успел, – сказала Арина, заметив, как я, взявшись за одну такую доску, дернул ее, проверяя на прочность.

– Давно его не стало? – спросил я, осматривая двор из-за калитки, поскольку внутрь войти не решался, из-за крупного двортерьера, не лающего, но с рычанием скалящего на меня клыки.

От ворот к дому вела протоптанная в траве тропка, у порога она разветвлялась и дальше тянулась к огороду в одну сторону и в другую – к дощатому курятнику с притершейся к нему поленницей с шатким навесом из рубероида. Яблонька во дворе, груша и еще березка перед окнами дома – вот и вся растительность. Видно, что от солнца здесь не прятались, а, напротив, открывали для него пространство, впрочем, как и везде в сибирских деревнях.

Арина открыла калитку, нехотя и как-то с опаской погладила узнавшего ее пса.

– Ну и как нас зовут? – спросил я, не решаясь к нему приблизиться.

А он не мог схватить меня, потому что сидел на цепи. Впрочем, он уже успокоился и с интересом наблюдал за мной.

– Трезор его зовут, – сказала Арина.

И с сомнением наморщила носик, как будто не была уверена в том, что собаку зовут именно так, а не иначе.

Я полез в багажник машины, достал из чемодана банку тушенки, быстро вскрыл ее и вывалил содержимое перед псом. Трезор заинтригованно вытянулся в струнку, внимательно глядя мне в глаза. Но есть не стал, хотя чувствовалось, что он голоден.

– Давай знакомиться, Трезор. Меня зовут Петрович!

Мои слова прозвучали, как волшебное заклинание, иначе как объяснить, что после них пес радостно завилял хвостом и набросился на тушенку. Контакт налажен, можно идти дальше.

Подъезд к дому перегораживала скамейка с выставленным на ней эмалированным ведром, под крышкой которого я увидел сухие гранулы комбикорма – видимо, для кур, чей клекот доносился до меня.

Скамейку я поставил вдоль дома, а корм отнес в курятник, дверь в который была подперта изнутри тонкой жердиной. Я сам вырос в деревне и хорошо знал, как нужно кормить кур.

– Ты прямо как хозяин, – одобрительно сказала Арина.

– Кто-то же должен был покормить этих красоток.

– Ну да, сама бы я не догадалась, – без всякой иронии, с упреком к самой себе сказала она.

– Да ты не переживай, их и без нас бы покормили. Наверно кто-то присматривает за хозяйством, – движением руки я показал на ближайший соседский дом.

– Ну, может быть, – кивнула Арина.

Она присела на корточки, сунула руку под доску крыльца, вынула оттуда ключ, открыла входную дверь. Я хотел бы последовать за ней, но мне нужно было загнать машину во двор.

Я уже собирался закрыть ворота, когда вдруг увидел бегущего по улице парня со светлыми, будто соломенными волосами. Большие рачьи глаза, тонкая переносица и негармонично широкие ноздри, вытянутый и приоткрытый, как у пескаря, рот, грудь узкая, но руки толстые, мускулистые.

Все бы ничего, но этот бегун мчался прямо на меня. А поскольку я находился в узком свободном пространстве между створками ворот, он мог просто-напросто сбить меня с ног. И еще случайно, если не намеренно, он мог ударить меня в мой распухший нос. Одна только мысль о том, как это может быть больно, столкнула меня с его пути.

Мне казалось, что он пробежит мимо меня, но нет, он остановился и протянул ко мне руки, будто собирался схватить за грудки. Но всего лишь пальцами слегка коснулся моей руки, и то это вышло, как мне показалось, непроизвольно. Парень очень волновался и нервничал.

– Ты Глеб? – спросил он, пытаясь восстановить дыхание.

– А где здрасьте? – с укором покачал я головой.

– А нечего мне с тобой здороваться!

Я смотрел на его губы. Мокрые они, но слюны в уголках рта я не замечал.

Хотелось надеяться, что этот парень окажется тем самым Гариком, который мне был так нужен. Хотелось, но не верилось, что надежды мои оправдаются. Парня трудно было назвать красавцем, и, если судить по словесному описанию, чем-то он действительно напоминал Гарика. Но слишком бедно был он одет, чтобы ездить на дорогом джипе и жить в богатом особняке. Выцветшая фланелевая рубаха в клеточку, лоснящиеся от грязи и обвисшие джинсы, и ухоженностью парень явно не отличался: один волосок торчал из правого уха, другой – из левого, на щеках бесхозная небритость, ногти не стриженые, грязь под ними. И запах не очень, как будто его в баню некому было послать.

 

– Ты не груби, не надо, – предостерегающе нахмурил я брови.

– Ира где?

Хорошо, что я стоял анфас к этому парню, находись в профиль, мог бы оглохнуть от его визжащих децибелов.

– Нет Иры. Совсем нет.

– Она в машине ехала! Ее только что видели! Здесь она! – глазами одержимого смотрел на меня парень.

Вот и пена в уголках рта образовалась. Я даже полез в карман куртки за платком, чтобы смахнуть слюну с губ, но вспомнил, что выбросил платок еще в кафе, потому что сильно испачкал кровью. Впрочем, я мог взять образец обычной авторучкой, которую нащупали мои пальцы.

– Это Арина была, – сказал я.

– Арина?!

Парень вдруг стал похож на резинового болвана, из которого вырывался излишек воздуха. Сдулся, обмяк, даже в коленях слегка просел.

– Так, спокойно! – тоном, призывающим к спокойствию, сказал я. И вынув из кармана ручку, вертикально вознес ее на уровень груди. – Смотреть сюда! Тихо, еще тише… Дышим свободно, спокойно…

Вряд ли я обладал даром гипнотизера, но парень действительно стал успокаиваться. И когда я коснулся ручкой его губ, воспринял это как должное. В это время на крыльцо вышла Арина.

– Юра?! – удивленно и, как мне показалось, раздосадованно протянула она. – Ты что здесь делаешь?

– Я думал, что ты Ира, – обреченно вздохнул парень и уронил голову на грудь.

– А чем тебе Арина не нравится? – спросил я тем же унылым тоном.

Незваный и чуточку сумасшедший гость оказался вовсе не Гариком. Это всего лишь какой-то Юра. А я уже размечтался…

Нравилось мне это село, и дом хороший, как снаружи, так, наверное, и внутри. И Арина приятно волновала мою кровь, а перспектива провести ночь под одной с ней крышей распаляла воображение. Но будь моя воля, увез бы я отсюда девушку, не задумываясь. Предчувствие скорой беды растревожило меня не на шутку.

– Не нравится, – буркнул парень.

– Что, совсем?

– Я Иру люблю.

– Нет Иры.

– Я слышал… А тут сказали, что Ира приехала… А ты кто? Жених ее? – Юра кивком головы показал на Арину, которая смотрела на него если не с ненавистью, то близко к тому.

– Не твое дело! Иди отсюда! – нагрубила ему девушка.

– Зачем ты так? – обиженно спросил он.

– А как ты, так и я!

Парень обескураженно пожал плечами и ушел. Я закрыл ворота и вместе с Ариной проследовал в избу.

У избалованного цивилизацией горожанина обстановка дома могла бы вызвать пренебрежительную ухмылку. И обои здесь безвкусные, и мебель устаревшая, а русская печь так и вовсе анахронизм. Посмотрел бы я на такого умника, попади он в такой дом зимой, из промерзшей степи в лютую метель. Еле живой от холода, он встал бы на колени перед этой печкой и молился бы не образам, что в красном углу, а пышущей жаром топке. И за дощатый стол на такую же грубую лавку сел бы с радостью, если бы хозяин соблаговолил угостить его горячими щами да кашей. А потом бы в кровать, на пышную перину, под пуховое одеяло…

Стол и впрямь сколочен был грубо, хотя и добротно. Но чего стоила кружевная скатерть ручной работы? А занавески, салфетки, домотканые дорожки на полу?.. Старинный с резным карнизом буфет – тяжелый и основательный, в нем настоящий хрусталь. Велюровый диван и японский телевизор в горнице, казалось, не вписываются в общую обстановку сельского быта, но все же лучше с ними, чем без них. Тем более что диван раскладывался в двуспальное ложе…

Арина села на лавку, сложив руки, как прилежная школьница за партой.

– Что дальше? – спросил я.

– А что дальше? – пожала она плечами.

– Что есть в печи, на стол мечи.

– Я здесь не хозяйка…

– Но ты за нее.

Старый холодильник с механическим замком стоял с открытой дверцей, это значило, что в нем пусто. И печь холодная, в ней тоже ничего нет, кроме пустых чугунков.

– Жаль, что Ирки нет, – сказала она, с горечью во взгляде опустив голову.

– А если бы была?

– И кур бы накормила, и в печь бы что-нибудь поставила. Она такая… Была…

– Да печь затопить не трудно, – сказал я.

И тушенка у меня была, чтобы приготовить кашу. Крупа в доме наверняка найдется.

Я повернулся к Арине спиной, чтобы обследовать хозяйские закрома.

– Ты куда? – капризно спросила она.

– На стол что-нибудь придумаю.

– Я плохая?

– Не понял.

– Глеб Ирку любил, Костя по ней с ума сходил, этот Юрка с детства за ней бегает… Я ему даже не нравлюсь! – голосом, похожим на стон, заключила она. – Что во мне не так?

– Все в тебе так, – в раздумье дернул я плечом.

– А честно?

– Может, Ира твоя была чуточку душевней?

– А я что, на стерву похожа?

– Я бы не сказал… Ну, так что, ужин готовим?

Пока я ходил за тушенкой, Арина засыпала в чугунок пшеничной крупы, залила ее водой. Осталась самая малость – затопить печь. Пока я этим занимался, девушка сходила на огород, нарвала огурцов и зелени. И не побоялась сломать наращенные ногти. Еще она попросила меня натаскать воды и открыть банку с мясными консервами.

– Я здесь сама управлюсь, а ты баньку истопи.

Если честно, и я сам подумывал о том, что при доме должна была быть баня, но как-то не решался спросить, чтобы не быть уличенным в порочности своих намерений. Но раз уж Арина сама предложила, то я должен был мчаться в баньку на всех парусах. Впрочем, из дома я вышел без всякой спешки. Но в огороде значительно прибавил в темпе.

Впрочем, вскоре мне пришлось вернуться обратно, поскольку баньку в огороде я не нашел. Оказалось, что нужно идти в конец улицы, которая выходила к реке, где у самой воды и стояли маленькие бревенчатые домики с жестяными трубами. Арине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, какая банька принадлежит бабушке, а ключ, открывший навесной замок, подтвердил ее предположение.

На поиски ушло время, потом я челночными рейсами ходил к реке, таскал воду. Пока разжег печь, пока прогрел баню… В общем, мы с Ариной уже сели ужинать, а банька еще только дозревала.

– Как пойдем, сначала ты или я? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.

Я рассчитывал на несколько иной сценарий, более простой и компанейский, но сделал вид, будто иного вопроса и не ожидал.

– Ну, как мужчина, я пропущу женщину вперед…

– Я еще не женщина, мне всего двадцать, – с улыбкой заметила Арина.

– Жаль, – с показным унынием вздохнул я.

– Что жаль? – не поняла она.

– Выпить не с кем будет.

Я нагнулся, взяв с пола заранее приготовленную бутылку водки, скрутил пробку.

– Почему не с кем? А я? – удивленно посмотрела на меня девушка.

– Тебе всего двадцать. А по закону можно только с двадцати одного.

– А кто узнает? – весело улыбнулась она.

– Я.

– А ты у нас – закон?

– Совершенно верно.

– Что, и не разрешишь?

– Ну, если ты настаиваешь.

– Настаивать не буду, но не откажусь…

– Тогда ставь две рюмки, для меня и для себя.

– А как же закон? – насмешливо повела она бровью.

– Только не думай, что я сдался. Просто закон этот устарел. Сейчас можно с восемнадцати пить… До двадцати одного года нельзя париться в бане – незамужней женщине с неженатым мужчиной.

– Я же сказала, что еще не женщина.

– А чего ты переживаешь? Все равно париться будем по отдельности, – сказал я, стараясь казаться самой беспристрастностью.

И, похоже, это мне удалось.

– А ты что, не хочешь со мной? – задетая моим показным безразличием, спросила Арина.

– Тебе же всего двадцать.

– Врешь, нет такого закона!

– Не вру, а шучу.

– Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься.

– Тогда почему не хочешь?

Я молча поднялся, взял из буфета две рюмки, поставил их на стол, наполнил.

– Ну, за прекрасных дам. За тебя, Арина!

Она молча выпила, закусила, потом полезла в свою сумочку, достала пачку дамских сигарет, закурила.

– Курить это плохо, да? – спросила девушка.

– Хорошо, – кивнул я и, чтобы не быть заподозренным в неискренности, тоже закурил.

– Врешь. Сам, наверное, мечтаешь бросить.

– Ну как при моей работе бросить?

– А при моей? Работаешь с утра до вечера, как проклятая…

Я знал, где она работает, поэтому воздержался от уточняющих вопросов.

– Я даже знаю, о чем ты подумал, – саркастически усмехнулась она. – Дамский мастер – так себе работа, да?.. Ну да, у Ирки высшее образование было.

– При чем здесь Ирина? Я ее совсем не знал, – качнул головой я.

– А если б знал, то наверняка запал бы!

– Мне с тобой интересно, правда.

– Это потому что Ирки нет!.. Ты извини, сама знаю, что не должна так говорить…

Арина поднялась, открыла стеклянные створки буфета, но вытащила оттуда два стограммовых стакана и подала их мне. А я уж наполнил их до краев.

– Ирку бы уже сегодня похоронили, – со слезами на глазах сказала она. – Царствие ей Небесное!

Мы выпили не чокаясь. А потом Арина спросила:

– Нам еще не пора?

– Пора. Дровишек надо подбросить.

– Вместе пойдем? – слегка захмелевшим, но прямым взглядом посмотрела на меня девушка.

Я знал, какой ответ ей нужен, поэтому не стал бродить вокруг да около. Поэтому сказал твердо:

– Я этого хочу.

– И я тоже… – слегка смутилась она, но глаз не опустила. – Только сначала я пойду. А ты потом, за мной, ладно?

– Почему?

– Люди увидят. Потом бабушке расскажут. А оно мне надо?

– Поздно уже. Никто нас не увидит.

– Это деревня, здесь на каждом столбе глаза и уши, что днем, что ночью. Скажут потом, что я в бане с мужиком была… Знаешь, ты за мной лучше вообще не ходи, ладно? – бросилась в крайность Арина.

Но при этом, похоже, сама испугалась того, что я могу послушаться ее.

– Ты иди и ни о чем не беспокойся. А я за тобой, чуть погодя.

– Но только погодя, – с чувством облегчения, как мне показалось, сказала она.

Она ушла, а я опрокинул в одиночестве стопку, чтобы повысить градус храбрости. Вышел на улицу, закурил. Выждав еще минут пять, полный юношеских надежд, отправился вслед за своей девушкой.

Я знал, что такое деревня, но ее слова о глазах и ушах на каждом столбе всерьез не воспринял. Не может слышать и видеть каждый столб, не может. Вот на одном каком-нибудь глаза и уши могут быть. Но только на одном… Кстати, вот они, эти глаза и уши, идут ко мне. Отделились от электрического столба и перегораживают мне путь.

– Ну, чего тебе, Юра? – спросил я, узнав обладателя этих ушей и глаз. – Все высматриваешь?

– Чего я высматриваю? – пьяно качнувшись, буркнул парень.

– Кто что делает, кто куда идет – интересно, да?

– Просто стою.

– Арина мимо проходила?

– Арина?.. Ну да, Арина была… А что с Ириной, а? – хлюпнул носом Юра.

– Убили Ирину. И мужа ее убили.

– А кто?

– Тебе не все равно?

– Я ее любил… И всегда любить буду…

– Это твои проблемы, парень. Ты извини, но мне идти надо.

– Куда, к Арине?

– А вот это не твое дело.

– Погубит она тебя.

– Чего? – удивленно и вместе с тем заинтригованно посмотрел я на парня.

– Погубит, – отрыгнув смрадно-перегарный «аромат», сказал Юра.

– А что, был инцидент?

Какое-то время парень туго вспоминал, что такое инцидент, затем кивнул:

– Был.

– Когда?

– Да два года назад, летом. Они тогда с Ириной здесь гостили. Мужик у нас тут, фермер, целое хозяйство у него было, наемные китайцы на него работали…

– Так что, Арина работать у него отказалась? Поэтому китайцы и надорвались, да? Эх, погубила!

– А ты не смейся, совсем не смешно! Арина его с толку сбила! С ним закрутила, да так, что он от жены ушел. Думал с ней жить, а она хвостом вильнула и в город уехала.

– И что?

– Что, что? В запой мужик ушел. Хозяином был, а сейчас голь перекатная, ходит, по дворам побирается…

– Это понятно. Непонятно, Арина здесь при чем? – разочарованно спросил я.

Думал, какая-то таинственная, может быть, даже мистическая история, а здесь обычные полюбовно-сумасбродные страсти. Ну, закрутила Арина роман с кем-то со скуки, что здесь такого?

– Так он из-за нее же от жены ушел!

– Она его уйти заставила?

– Нет, но ведь ушел.

– Знаешь, если за каждого дурака ответ держать, никаких свечей не хватит.

– Каких свечей? – не понял парень.

– Церковных, покаянных… И ты за языком следи, а то несешь всякий вздор. Кого она погубила?

– Ирину погубила! – раздосадованный, выпалил Юра.

– Ух ты! Это уже интересно!

– Ему нужна была Арина, а убил Ирину!

– Кому ему? – подозрительно сощурил я глаза.

– Есть тут один! Про Арину спрашивал.

 

– Кто такой? Откуда?

– Неважно! – спохватился парень.

– Да нет, браток, здесь ты не прав. Из уголовного розыска я, капитан Петрович. И мы знаем, что Ирину кто-то из ваших деревенских убил… Придется мне тебя арестовать! – громогласно заключил я.

– За что? – моментально протрезвел Юра.

– Сам же признался, что тебе нужна была Арина, а убил Ирину.

– Не мне нужна! Ему!

– Кому «ему»?

– Ну, он здесь недалеко живет. Дом на косогоре, с башенками…

– Слюнявый?

– Да, да, было такое, губы у него мокрые, ну и слюна была. Так, немного, но была.

– И о чем он с тобой с пеной у рта говорил?

– Про Ирину спрашивал. Куда уехала, где живет?

– И куда она уехала?

– Ну, в Черногайск.

– И адрес ты ему дал?

– Ну не то чтобы дал… Так, сказал… – замялся парень.

– А сам адрес откуда знаешь?

– Ну, как же, я писал Ирине… Правда, она не отвечала…

– Зато ты ответил. На вопрос слюнявого… И сам знаешь, чем это закончилось?

– Чем?

– Дурака не валяй, – наморщил я лоб. – Сам же сказал, что слюнявый Ирину убил.

– Э-э… Я не сказал… Я подумал…

– Думал ты или нет, а слово уже вылетело… Как слюнявого зовут?

– Гарик… Да, кажется, Гарик…

– На черном джипе он был, да?

– Да, на джипе подъезжал. Красивая машина. Мне о такой только мечтать…

– Ирина тоже мечтала. А нет Ирины. И ты слюнявому в этом помог. Ты! Он выследил Ирину и убил ее… Вспомни, может, Гарик грозился ее убить?

– Ну, не то чтобы…

– А конкретно?

– Ну, он сказал, что никуда она от него не денется. За ней поедет, сказал… А когда я узнал, что с Ириной случилось, сразу все понял…

– Что ты понял?

– Ну, что Гарик мог перепутать Арину с Ириной. А убил, чтобы она никому не доставалась… Мутант! – в сердцах выдал парень.

– Почему мутант? – заинтригованно спросил я, вспомнив, что Арина отзывалась о Гарике в том же ключе.

– Да потому что «кока-колу» без конца пьет! Пока мы говорили, он целых две банки выпил. И угостить не догадался…

– Так почему мутант – потому что «колу» пьет, или потому, что тебя не угостил?

– Потому что «колу» пьет. А ее нельзя пить!

– Почему?

– Потому, что она вредная! Потому, что сплошная химия! Потому, что мозги от нее деградируют!

– Значит, мозги у Гарика деградировали, поэтому он и хотел убить Арину.

– Да нет, тут любовь, – мотнул головой парень. – Я ведь тоже Ирину хотел убить. Когда узнал, что она замуж выходит…

Я озадаченно провел рукой по волосам. Странная какая-то деревня. Всего про двух ее жителей знаю, и оба клинические психопаты. И «кока-кола» здесь явно ни при чем.

– Так, может, ты ее и убил? – хлестко спросил я.

– Нет! Гарик это! Он! – опомнившись, мотнул головой парень.

И вдруг, глядя в сторону бань, встревоженно возвестил, что видит там большой огонь. И действительно, в конце улицы у реки занималось зарево пожара.

– Твою Матильду!

Явственное предчувствие беды сорвало меня с места, и я опрометью побежал на пожар.

Увы, но полыхала та самая баня, о которой я и подумал. И загорелась она не изнутри, а снаружи. Обильно облили бензином со всех сторон и подожгли. Слишком уж плотно и мощно вздымалось пламя, чтобы всерьез принимать в расчет несчастный случай. Да и огонь разгорелся слишком быстро. К тому же, дверь снаружи была подперта толстой палкой. Это могло значить, что «красного петуха» забросили сюда намеренно, и с тем, чтобы Арина заживо сгорела в огне.

Жаркое пламя с голодным гулом высасывало из бревен углеводы и, насыщаясь, остервенело рвалось в небо. Но я не испугался его и, выбежав на речные мостки, с ходу плюхнулся в воду – намок с головы до ног. И бегом вернулся обратно к бане. Ногой отбросил обуглившуюся палку, выбил дверь.

Если баню подожгли снаружи, то внутри пожар еще мог не достичь разрушительной силы. И действительно, я не увидел внутри клубов пламени, только всполохи огня, прорывающегося через маленькое окошко в парилке.

Набросив на голову мокрую куртку и наполнив легкие воздухом, я бросился в пекло пожара.

Никогда еще я не встречал столь жарко протопленной парилки, как в этой бане. Одежда на мне высохла вмиг, туфли создали на ногах эффект «испанского сапога», которым средневековые палачи так любили мучить своих жертв. Кожа, казалось, покрывалась горячими волдырями. И еще, пытаясь нащупать Арину в кромешной темноте перед глазами, я коснулся голой рукой раскаленной печки – причем боли в тот момент не почувствовал.

Увы, но Арину я с ходу не нашел, а продолжать поиски уже не было времени. Запас кислорода в легких еще оставался на минуту, может, и две, но под потолком уже бушевал пожар и горящие доски падали мне на голову. Еще чуть-чуть, и начнут рушиться балки перекрытия и верхние бревна, тогда мне уже никогда не выбраться отсюда.

Глядя на то, с какой прытью я выбегал из полыхающей бани, меня можно было сравнить и с ошпаренным, и с угорелым, тем более что и так правильно, и так. Сорвав с головы задубевшую от жара куртку, я снова бросился в реку, в спасительную прохладу большой воды. Обожженная рука разболелась, и я уже боялся выбираться на сушу, потому что там боль могла усилиться в разы. Но холод вытолкал меня из реки, и я снова вернулся к полыхающей бане.

А там уже вовсю суетился народ. Чуть не сбив меня с ног, к мосткам тяжело пробежал грузный мужчина с двумя ведрами воды. За ним устремился кучерявый паренек с тазиком. Честно говоря, мне сейчас не было никакого дела до соседних бань, но селяне больше были озабочены спасением своей недвижимости. Поэтому они бросились тушить пожар, чтобы он не перекинулся на соседние строения.

Готов был к ним присоединиться и я, чтобы хоть как-то отвлечься от скорбно воющих мыслей. Но вдруг заметил стоящего в отдалении Юру. Озадаченно приложив палец к подбородку, с приоткрытым от растерянности ртом он смотрел на пламя пожара.

Я шел в баню вслед за Ариной, а этот парень перегородил мне путь, отвлек меня разговором, который показался мне интересным. Отвлек, поэтому я не смог защитить Арину. Значит, он был в сговоре с преступниками.

Эта моя версия изобиловала логическими изъянами, но из-за собственной беспомощности перед стихией я впал в настоящее буйство и схватил парня за грудки.

– Кто! Кто это сделал?! – заорал я.

Шокированный столь жестким натиском, Юра попятился, но, споткнувшись, упал, и я повалился на него.

Но хватку я не ослабил и, насев на него, продолжал трясти.

– Кто это сделал, я спрашиваю? Кто?

Он пытался что-то сказать, но от волнения у него перехватило горло, и он только бессильно хватал ртом воздух.

– Я спрашиваю…

Повторить вопрос я не успел. Что-то тяжелое и дубовой крепости опустилось мне на голову, и я без чувств рухнул на свою жертву.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru