Владимир Колычев
Охота на авторитета
Глава десятая
– Степаныч, я не пойму, чего ты с этим делом тянешь? – удивленно смотрел на Кручу Хлебов. – Криминала здесь никакого нет. Чистой воды несчастный случай…
– Может быть, и несчастный случай. Только вода здесь мутная…
– Ну, допустим, эта девчонка нарочно потянула за собой Клюхина и этого, Ляпцева. Но ведь это не факт, что она хотела их утопить…
– А хотелось бы разобраться.
– У тебя что, других дел нет?
– Других дел хватает. Но не хочу, чтобы на меня еще одно убийство повесили.
– Так ты сам его на себя вешаешь.
– Да не вешаю я ничего. Дело об утопленниках, можно считать, закрыто. Не сегодня-завтра уйдет в архив… Тут другое дело. Я узнавал насчет Клюхина и Ляпцева. Слова доброго никто про них не сказал. Идиоты отмороженные, вот как про них говорят. Рэкетом они не занимались, ларьки не грабили, прохожих на гоп-стоп не брали. А вот статья за злостное хулиганство – это их статья. На дискотеках мордобои устраивали, к случайным прохожим приставали. А еще есть информация, что за ними два изнасилования…
– Отморозки они, ну и что? Ведь их уже не привлечешь, правда?
– Ты думаешь, их двое таких? Да нет, их четверо. Дикая компашка…
– Это понятно. Только не пойму я, к чему ты клонишь?
– А к тому, что если из четырех отнять двоих, то еще двое остаются. И эти двое, по моим сведениям, ищут пляжную девчонку. Чтобы за своих дружков рассчитаться. Как думаешь, что с ней будет, если ее найдут?
– А ты ее сам нашел?
– Нет.
– То-то и оно… Если ты не нашел, куда им тогда.
– Мне вот не повезло, а им, глядишь, повезет. Всякое бывает.
– Ну так сделай так, чтобы тебе повезло. Найди девчонку.
– А вот возьму и найду.
После разговора с начальником отделения Степан поехал домой. Но в самый последний момент свернул с дороги и направился в сторону «дикого пляжа». Ему вдруг показалось, что в прошлый раз он недостаточно хорошо все осмотрел. Что, если от его внимания укрылась какая-то важная деталь?
Он с ходу нашел эту деталь. Она лежала на ярко-синем покрывале у самого берега и грелась в лучах жаркого солнца.
Девушка была одна. И загорала в одних тонюсеньких трусиках. Она услышала шаги, быстро перевернулась на живот, глянула на Степана поверх солнцезащитных очков и как ни в чем не бывало отвернула от него голову.
Степан сел прямо на траву рядом с ней.
– Я вас не сильно смущаю? – спросил он.
Он старательно отводил взгляд от почти обнаженной натуры. Но глаза плохо слушались и тянулись к ней, как железные опилки к магниту.
– Нисколько, – не поворачивая к нему головы, ответила девушка.
Голос у нее мягкий, приятный.
– Почему?
От Степана не укрылось, что плечи у нее достаточно развитые и руки сильные. Похоже, эта девушка всерьез занималась плаванием. Неужели это та самая роковая красотка?
– Потому что обнаженное женское тело – это прекрасно. Или вы не находите?
– Для картины – да. А для жизни – не знаю…
– Почему?
– Потому что картины не насилуют.
– На что вы намекаете? – встрепенулась она.
Дотянулась рукой до большого полотенца, ловко завернулась в него как в тунику. И только после этого настороженно посмотрела на Степана.
– А вот этого я вам делать не советую! – грозно предупредила она.
Девчонка в самом деле красивая. Правильные черты лица, большие красивые глаза, пышные волосы. В глазах светилась угроза.
– Интересная вы девушка, – усмехнулся Степан. – Сами провоцируете мужчин, а потом показываете когти….
– Я никого не провоцирую. И имею полное право загорать топлес… Вам не все равно?
– Мне-то, можно сказать, все равно. Я-то морально устойчивый. А могут попасться озабоченные. Вы понимаете, о ком я говорю?
– Очень хорошо понимаю… Знали бы вы, как мне надоели эти озабоченные…
– До такой степени, что вы их стали топить?
– Топить?!
– Ну да. Вы же не станете отрицать, что из-за вас утонули два парня?
– Два парня?! Утонули?! Из-за меня?!
– Вы плохо стараетесь. Не очень хорошо разыгрываете удивление. Глаза вас подводят. Будто что-то изнутри их колет. Уж не правда ли наружу лезет?
– Какая правда?
– Из-за вас утонули два молодых человека. И вы это знаете.
– Знаю, что позавчера два парня утонули. Говорят, они плыли за мной. Но я-то здесь при чем? Я свободный человек. И могу плавать где хочу и когда хочу. А если кто-то плывет за мной, это его личное дело…
– Значит, вы не отрицаете, что позавчера в послеобеденное время вы находились здесь, на этом самом месте.
– Не отрицаю.
Девушка смело смотрела в глаза Степану. Ни страха, ни просто растерянности. Похоже, она основательно готовилась к этому разговору.
– И красную «девятку» вы видели. Она стояла вон под тем деревом…
– Видела. И двух парней видела. Что было, то было.
– Как вы с ними познакомились?
– Я с ними не знакомилась… Вернее, они лезли ко мне знакомиться. Но мне-то это не нужно. Я здесь, чтобы загорать и купаться.
– И вы пошли купаться?
– Да… А собственно, кто вы такой, что задаете мне столько вопросов?
Степан достал красные «корочки», развернул.
– Подполковник Круча, уголовный розыск.
Он пристально смотрел на нее. Таким вот рентгеновским взглядом он видел человека насквозь. И при этом убивал всякое желание врать.
– Только не говорите, что вы этого не поняли. Я вам не поверю… Вы меня здесь ждали?
Девушка попыталась возмутиться – видно, это было частью заранее разработанного сценария. Но возмущение с самого начала было перенасыщено фальшью. Она сама это поняла, поэтому решила сдаться Степану на милость.
– Ждала, – призналась она. – Не вас именно. Но кого-нибудь из милиции…
– Зачем? Вы могли бы сами к нам прийти.
– Еще чего! Прийти к вам – это все равно что признать свою вину.
– А вы ее не признаете.
– Конечно же, не признаю. А в чем я виновата? В том, что удирала от этих двух уродов, которые хотели меня изнасиловать?.. Да, я понимаю, я загорала голышом, но это же не дает им права меня насиловать? Или вы считаете, что дает?
– Этого я не говорил… Они вас изнасиловали?
– Нет… Но могли бы изнасиловать, если бы я от них не удрала…
– Откуда такая уверенность?
– Это не уверенность. Это предположение.
– Я слышал, вы мастер спорта по плаванью?
– Если точнее, кандидат в мастера.
– Вы бы легко могли от них уйти. Для этого вам вовсе не обязательно было загонять их на середину озера…
– А мне было страшно. И в этом состоянии мне было все равно, куда плыть….
– Парни кричали, когда тонули. Или нет?
– Кричали.
– Вы бы могли их спасти?
– А если они притворялись, чтобы заманить меня в ловушку?
– Но они не притворялись.
– Это я сейчас знаю, что не притворялись. А в тот момент я думала по-другому… В общем, вы можете думать что угодно, но я не хотела, чтобы они утонули…
– Я могу думать что угодно. Но вы хотите, чтобы я думал так, как этого хотите вы.
– Может быть. Может быть, поэтому я сегодня здесь. Чтобы вы не думали, что я скрываюсь. Если хотите, можете меня арестовать.
Похоже, девчонка эта хитрая штучка. И скользкая. Как ни загоняй ее в угол, обязательно вывернется.
– Ни арестовывать, ни задерживать я вас не стану. Нет оснований… Но вот установить вашу личность не помешало было.
– Пожалуйста. Меня зовут Тамара. Можете звать просто Тома…
– Боюсь, Тома, что этого мало. Я бы хотел посмотреть ваш паспорт.
– И это всегда пожалуйста. Мне нечего от вас скрывать…
Тамаре было двадцать лет. Место жительства – Битово.
– С родителями живете?
– С матерью.
– Она в курсе, какая беда с вами приключилась?
– Нет. Я ей ничего не говорила.
– А учитесь где?
– А разве это обязательно? – удивилась она. – Разве обязательно учиться?
– Ну не знаю, вам видней…
Больше Степан ничего не спрашивал. Не хотелось морочить голову ни себе, ни Томе.
Он записал ее данные. И предложил:
– Вы можете поехать со мной.
– Куда, к вам в милицию?
– Я могу подвезти вас домой. Здесь я бы не советовал вам оставаться. Дело в том, что вас ищут дружки наших утопленников.
– Тоже утопленники?
– В общем-то, нет. Но вас они хотят видеть утопленницей.
– Они хотят мне отомстить?
– Совершенно верно… Вам повезло, что я первый вас здесь нашел. Хотя и не надеялся…
– Вот видите, вы не думали, что я вернусь сюда. И они так не думают…
– Но я же приехал. И они могут приехать. Так что вам, Тома, лучше здесь не появляться.
– Да, наверное, вы правы.
Она не заставила себя долго ждать. Быстро собралась и вместе со Степаном села в машину. Интересно, что сказала бы Жанна, если бы увидела их сейчас вместе.
Он старался не тянуть время. Быстро довез ее до Битова, высадил возле крупнопанельного дома в районе новостроек. Дежурно-вежливым голосом пожелал ей всех благ, оставил возле подъезда и спешно уехал.
Он очень торопился домой. Но будто какая-то сила тянула его обратно. Он смог перебороть себя. Вернулся и зашел в подъезд вслед за ней. Четвертый этаж, квартира, где должна жить Тома.
Дверь была приоткрыта. Из квартиры доносился какой-то подозрительный шум. Вот это номер!
Лето, жара, пиджак не поносишь, а без него пистолет под мышкой не спрячешь. Но «ствол» можно носить в кобуре под штаниной. Такой вариант предусмотрен. То есть вариант существует, а вот с самим пистолетом проблема. Но не бежать же за ним в отделение?
Степан как можно тише открыл дверь, мягким, но быстрым шагом вошел в квартиру. Он еще не заглядывал в комнату, но уже знал, что там происходит.
– Тебе, сука, что, в прошлый раз мало было? – услышал он грубый мужской голос. – Ничего, мы тебя еще раз надуем…
Тома лежала на расправленном диване. Один грозный хлопец правой рукой держал нож у нее под горлом, левой закрывал рот. Она не сопротивлялась, но с ужасом смотрела на второго урода. Тот был без штанов и уже втиснулся меж ее ног. На полу валялись порванные трусики.
– А меня третьим не возьмете? – спросил Степан.
Тот, который с ножом, ошалело уставился на него. Правая рука поднялась, острие клинка нацелилось на него.
Степан этого только и ждал. Мощным выпадом он бросил свое тело вперед, крепко вцепился в руку с ножом. Еще одно движение – и нож отлетает далеко в сторону. Еще одно – и хлопец врезается головой в кресло.
Со вторым было проще. Степан просто швырнул его на пол и придавил ногой. Снял с пояса мобильник, позвонил в отделение, вызвал наряд. И только после этого схватил щенка за голые ноги, перевернул вверх тормашками и вознес высоко к потолку.
– Отпустите! – взвыл несостоявшийся насильник.
– Если я тебя отпущу, ты сломаешь себе шею. Отпускать?
– Не-ет…
– Или все-таки отпустить?
– Не надо…
– Тогда один вопрос. Только с ответом не тяни, а то у меня устают руки.
– Да спрашивай ты!
– Ты с Томой уже… сексом с ней занимался?
– Да!
– Насильно?
– Да.
– Еще кто?
– Птаха еще. И Клюха с Ляпой.
– Клюха и Ляпа – это Клюхин и Ляпцев, так?
– Они самые… Они классные пацаны. Были. А эта тварь…
Степану пришлось поднапрячься. Он отпустил этого морального урода, но не просто, а с подбросом. Бедолага с грохотом упал на живот. Так и застыл на полу, не в силах ни подняться, ни пошевелиться. Только слышно было, как сильно и часто он икает.
– Ты, может, этого не слышал, щенок, но Дума закон утвердила. Теперь за изнасилование расстреливают прямо на месте без суда и следствия. Так что молись…
Парень лягушкой подпрыгнул вверх. Как это у него получилось, он и сам вряд ли понял. Но он смог развернуться в воздухе и шлепнулся на спину. В глазах страх неандертальца перед надвигающимся мамонтом. Как бы разрыв сердца не случился.
– Что такое, в штанишки навалил? Втягивай свое дерьмо обратно. Не было никакого закона насчет расстрела. Это я пошутил. Чтобы икота твоя прошла. Прошла ведь икота?
Парень кивнул. Икота в самом деле прошла. Только ему от этого не было легче. Он взирал на Степана с непреодолимым ужасом – будто перед ним возвышался кровожадный людоед с разделочным ножом и слюнявчиком под подбородком.
Степан посмотрел на Тому. Она уже не лежала, а сидела на диване, подобрав под себя ноги и закутавшись в покрывало. И ей страшно. Но при этом в глазах восхищение. Она смотрела на Степана как на своего освободителя и палача в одном лице.
Второй насильник уже пришел в себя. Но даже не косился на нож, который продолжал лежать в шаге от него. Птаха забился в угол комнаты, где с трепетом ждал решения своей участи.
– Ну а ты, выкидыш, что скажешь? – грубо спросил его Степан.
– А я что? Я ничего…
– Она все сама. Идите ко мне, мальчики. Изнасилуйте, пожалуйста, так?
– Да нет, она не просила. Мы сами. Так получилось…
– А знаешь, что с насильниками на зоне делают?
– Я… Мы… Больше не будем…
– Конечно, не будете. Скоро вас самих насиловать будут…
– Ну, пожалуйста, – запаниковал Птаха.
– Не понял. Я что, по-вашему, бюро добрых услуг?
Степан перевел насмешливый взгляд на Тому.
– А ты что скажешь?
– Я не знаю…
– А я знаю. Судить этих скотов надо. Или у тебя свой суд?
– Да это она Клюху с Ляпой утопила! – вякнул Птаха. – Это все из-за нее…
– Заткнись, недоносок! – цыкнул на него Степан.
В это время в комнату влетели два запыхавшихся сержанта.
– Молодцы, быстро приехали, – одобрительно кивнул Круча. – Этих двух орлов в обезьянник. Я приеду – разберусь…
Насильников скрутили в бараний рог, упаковали в наручники и потащили к машине. Степан остался с Томой с глазу на глаз.
– Как они к тебе попали? – спросил он.
– Я домой заходила. А тут они. Я даже пикнуть не успела. Они меня в квартиру затащили…
– Я же говорил, эти недоноски тебя ищут. Только я не знал, что они по второму разу изнасиловать тебя хотят. Оказывается, один раз уже было, да?
Степан сел в кресло и оттуда вперил в Тому пытливый пронизывающий взгляд.
– Ну, было, – затравленно выдавила она.
– Давно?
– Три недели назад… Я на пляже загорала. Лежала себе тихонько, никого не трогала. А потом эти появились. Их четверо было. Понимаете, четверо! А я одна! Они на меня всем скопом навалились… Это было так жутко и мерзко. – Ее красивое личико исказила гримаса отвращения. – Вы даже представить себе не можете, как это было мерзко…
– Почему не обратилась в милицию?
– Ну и обратилась бы, а что дальше?
– Как, что дальше? Это сволочье ответило бы по всей строгости закона.
– Ну да, так я вам и поверила. Я что, не знаю, как все бывает? Ко мне бы подошли крепкие ребята, заставили бы отказаться от показаний. А там бы родители с денежками появились. Судье бы на лапу отвалили, и никаких проблем… У меня подругу в Коломне изнасиловали. Ну и что? Оказалось, это она во всем виновата. Те, которые насиловали, хорошие. Потому что у их родителей денег куры не клюют. А она плохая. Потому что за нее заступиться некому. На нее теперь все пальцами показывают…
– Я немного не пойму, это ты милицию осуждаешь или себя оправдываешь? А оправдываться есть от чего. Как-никак два трупа за тобой… Теперь-то я точно знаю, что ты нарочно тех двух парней утопила…
– Ну вот, а я о чем говорила? Я уже плохая, а они хорошие…
– Никто не говорит, что насильники – хорошие. Те двое уже наказаны, а по этим двум тюрьма плачет…
– И по мне тоже тюрьма плачет? – мрачно усмехнулась Тома.
– Я этого не сказал.
– Но подумали… В душе небось радуетесь. Убийцу разоблачили… А я вам вот что скажу. Мне все равно, что вы думаете. Да, я нарочно продолжала ходить на тот пляж, нарочно ждала этих ублюдков и нарочно потянула их за собой в воду. Они утонули, и мне их нисколько не жаль. Ведь они меня не жалели, когда вчетвером трахали!.. Я их ненавижу. Ненавижу!!!
Степан поднялся с кресла, подсел к ней. И даже обнял за плечи. Чтобы она успокоилась. Но Тома отстранилась. Слез на глазах уже не было. Губы кривила недобрая улыбка.
– Ты сейчас поедешь со мной. И напишешь заявление. Изложишь все как было. Хорошо? – спросил он.
– А нечего писать. Не было ничего. Ничего не было!.. Никто меня не насиловал. Никто. И топить я никого не топила. Это была трагическая случайность… И сегодня меня никто не собирался насиловать. Я сама этих мальчиков попросила. Так и знайте!
Степан смотрел на нее без осуждения. А за что ее осуждать? За то, что она решила отомстить за свою поруганную честь? Ни для кого ведь не секрет, что деньги и связи сейчас решают все. А у судей золотая лихорадка. За деньги они оправдывают насильников, а изнасилованных делают виновными. И так сплошь и рядом.
Тома не стала никому жаловаться. Она решили наказать подонков собственными силами. И наказала. И, по большому счету, правильно сделала. Если бы эти уроды знали, что их ждет смерть, они бы никогда не полезли на Тому. А так они были уверены в собственной безнаказанности. Отсюда и беспредел. Отсюда бешеный рост преступлений сексуального характера…
– Не было ничего, – улыбнулся Степан. – Ничего не было. Никто тебя не насиловал. Ни тогда, ни сейчас. Забудь об этом… Тем двоим воздалось по заслугам. Эти двое будут жить теперь в вечном страхе. Я об этом позабочусь. И о тебе позабочусь. Чтобы тебе нечего было бояться…
Степан поднялся с дивана, шагнул к двери. Остановился, обернулся. Тепло посмотрел на Тому.
– Я не собираюсь доказывать твою вину. Потому что ты ни в чем не виновна. Так и знай… А с этими двоими разберусь. Ты их не бойся… Пойдем, закроешь за мной дверь.
Он не видел, как Тома поднимается с дивана, как идет вслед за ним. Он широким шагом вышел из квартиры и был таков.
Глава одиннадцатая
Птаха с ужасом наблюдал за здоровенным уголовником с гнилыми зубами и зловонным дыханием. В камере было душно, поэтому этот тип был без майки. Весь торс, от шеи до пупка, был синий от наколок. Да он и не скрывал, что вся его жизнь с младых ногтей прошла за решеткой.
– Так за что тебя, фраерок, менты повязали? – сиплым голосом спросил уголовник.
Его леденящий взгляд выкручивал душу наизнанку. Птаха поймал себя на желании исчезнуть, раствориться в затхлом мареве тесной камеры. Лишь бы не видеть и не слышать этого тюремного монстра.
– Да я тачку разул, – выдавил он из себя. – Колеса снял, магнитолу…
Хотелось, чтобы голос звучал грубо, весомо. Но вышел какой-то жалкий писк.
– Ты кому свистишь, щегол?
– Да в натуре, все так и было…
Вообще-то они с Тюльпаном на самом деле один раз разули тачку. Колеса сняли, магнитолу. Деньги нужны были. Это у Клюхи с Ляпой черепа конкретно капусту рубят. У Клюхи своя «девятка», Ляпа «десятку» собирался прикупить. Кучеряво пацаны жили, не вопрос. И Птахе нет-нет да помогали бабками, и Тюльпану иногда перепадало. Но нет больше Клюхи с Ляпой. И все из-за той голожопой сучки.
Всякий раз, когда Птаха думал о Томе, от злости он начинал скрежетать зубами. Ведь из-за нее он уже третий день парится в КПЗ. Из-за нее он может схлопотать срок. И Тюльпан тоже. В соседней камере нары шлифует.
– Кому ты баки забиваешь? – угрожающе надвинулся на него уголовник. – Тебя за мохнатый сейф повязали.
– Мохнатый сейф? – захлопал глазами Птаха. – Не брал я никакой сейф.
– А я говорю, брал. Ты телку изнасиловал. Это и есть мохнатый сейф…
– Я не знал…
– Теперь знай. А мы позаботимся, чтобы ты на всю жизнь запомнил. Правда, братва?
Кроме этого здоровяка с татуировками, в одной камере с Птахой сидели еще две уголовные рожи. И сейчас они злорадно скалились.
– А ты знаешь, козел, что ты мою сестру трахнул? – спросил один.
– И мою, – потянулся к нему второй. – Ответить придется…
Дальше все происходило как в кошмарном сне. Все три уголовника скопом навалились на Птаху, животом швырнули на нары. Кто-то стащил штаны, кто-то раздвинул ноги. Птаха пытался сопротивляться, но сильные руки уголовников не давали ему никаких шансов.
– Сейчас, сейчас, – приговаривал сзади здоровяк. – Сейчас я тебя, кочет, распакую!
Птаха знал, что сейчас произойдет. И взвыл от страха и от ощущения собственного бессилия.
– Ну, держись, девочка!
Еще бы чуть-чуть, и случилось бы непоправимое. Но в самый последний момент открылась дверь. И густой бас надзирателя объявил:
– Птахов, на выход!.. Э-э, что тут у вас происходит?
Уголовники не стали пытать судьбу. Оставили Птаху в покое и разлетелись по нарам.
– Я спрашиваю, что здесь происходит? – грозно повторил мент.
– Да тут это, начальник, педик один ко всем пристает, – ответил кто-то.
– Сам пристает, – чуть ли не хором подтвердили остальные. – Штаны снимает и просит, чтобы его продырявили. Эти педики совсем оборзели…
Птаха молчал. Обливался слезами, хлюпал носом и спешно натягивал штаны.
– Убери от нас этого педика, начальник!
– Убираю, – кивнул мент.
Он вывел Птаху из камеры, поставил лицом к стене. И подленько так хихикнул.
– А я тебя знаю. Ты на Поперечной улице живешь, в десятом доме… Так ты, оказывается, педик. Не знал, не знал…
– Вы что, верите им! – взвыл Птаха.
– А то нет. Я ж видел, как ты без штанов был…
– Так это они сами! Вы же знаете, что они сами!
– Не знаю, не знаю… А ну разговорчики! Пошли!
Из изолятора временного содержания Птаха попал на второй этаж отделения внутренних дел. В кабинет к самому подполковнику Круче.
Птаха очень хорошо знал, на что способен этот исполин с тяжелыми кулаками. Уже встречались. Мент шепнул что-то на ухо своему начальнику и исчез. Птаха остался с подполковником с глазу на глаз. Снова появилось предательское желание провалиться сквозь землю.
– Отпускаю я тебя, Птахов, – сказал начальник. – Считай, что тебе повезло…
– Как отпускаете? – Птаха не мог поверить собственным ушам.
– А так. Тамара Челкина отрицает факт изнасилования. Я же просто не хочу связываться с таким дерьмом, как ты. В общем, считай, что тебе повезло. Больше трех дней под стражей мы тебя держать не можем. Поэтому можешь сваливать…
Ноги сами оторвали задницу от стула и понесли к выходу из кабинета.
– Ты куда? – осадил Птаху мент. – Разговор еще не закончен…
Пришлось Птахе возвращаться на место.
– Мне тут сказали, что ты у нас педрила… Извини, я хотел сказать, гей. Так вас сейчас называют, да?
– Кого это нас? – заколотился Птаха. – Я не гомик! Брехня все это!
– А мне сказали, что ты к сокамерникам приставал, делал им непристойные предложения.
– Не было этого! Меня хотели изнасиловать…
– Ну, это ты зря. В нашем изоляторе никого не насилуют. Это в СИЗО опускают всех кого не лень. А у нас в изоляторе с этим делом очень строго. У кого хочешь спроси.
– Ни у кого я спрашивать не буду. Я знаю, что меня хотели изнасиловать. Знаю, и все!
– Слушай, а чего ты так разошелся? Нервничаешь?.. А когда Челкину насиловал, небось весело было… А сейчас чего не веселишься?.. В общем, так, мразь, душеспасительных бесед от меня не жди. Предупреждаю раз и навсегда. Еще что-нибудь подобное повторится, я устрою тебе по-настоящему веселую жизнь. Сегодняшний день покажется тебе сахаром. Ты меня понял?
– Понял, – буркнул Птаха.
Он уже догадался, что уголовники набросились на него по указке этого Кручи. И дело они не довели до конца только потому, что так было задумано. Но в следующий раз ему вставят по самое не хочу. От этого мента можно ждать чего угодно. Не зря же о нем слагают легенды.
– Вот и хорошо, что понял… И еще один момент. О Тамаре ты должен забыть раз и навсегда. Как будто ее никогда не было в твоей жизни. И не приведи господь, ты сунешься ее искать, пеняй на себя. Вся твоя улица узнает, что ты педераст и во время отсидки в КПЗ обслуживал уголовную братию…
– Но это же не так! – Птаха в ужасе вжал голову в плечи.
– А ты попробуй докажи, что не так… Короче, я тебе все популярно объяснил. Добавить мне нечего. Поэтому считаю до трех, и чтобы духа твоего поганого здесь не было. Раз…
Птаху как ветром сдуло со стула, вышвырнуло из кабинета. Он галопом спустился на первый этаж и притормозил только у дежурной части. Не хватало еще, чтобы его схватили за шкирку как напроказившего щенка и снова сунули в обезьянник за нарушение порядка…
На улице Птаху ждал Тюльпан. Сам весь мятый, рожа перекошенная, в глазах тусклая радость.
– Привет, братэлла! – полез он обниматься.
– Здорово, брат! – ответил ему взаимностью Птаха. – Тебя давно отпустили?
– Да минут пятнадцать назад. Сказали, чтобы я тебя ждал.
– Кто сказал?
– Да Круча этот…
Тюльпан опасливо покосился на окна ментовской конторы.
– Давай ноги делать, – предложил он. – А то снова повяжут…
– За что?
– Да найдут, за что.
– А ведь найдут, гады…
Птаха с Тюльпаном на всех парах рванули куда глаза глядят, лишь бы поскорей убраться подальше от этого страшного места.
Они отправились в свой район, рассосались по домам. Через пару часов они снова встретились и отправились в кафе, где часто тусовались в компании с Клюхой и Ляпой. Там их знали, поэтому официантка не заставила себя долго ждать.
– Что будем заказывать? – мило улыбнулась она.
«Тебя!» – мысленно заявил Птаха. Но вслух озвучить свой заказ не рискнул. Все еще явственно стояло в ушах предупреждение подполковника Кручи.
А девочка, как на грех, была очень хороша. Клюха вроде бы пытался к ней клеиться, но быстро получил от ворот поворот. И Птахе ничего не светило. Но ведь эту кошечку можно взять силой… Можно. Но нельзя. А так хочется…
– Давай две порции шашлыков на косточках, – сказал Тюльпан.
Он тоже мысленно облизывался, глядя на эту козочку. И так же боялся собственных мыслей.
– Пару салатов, минералки, хлеба и бутылку водки…
Девочка кивнула и растворилась.
– Я бы ей вставил, – не сдержался Птаха.
В конце концов он имеет право хотя бы помечтать.
– И я бы вставил, – кивнул Тюльпан. – И этой бы вставил. И той, которая Клюху с Ляпой замочила… За Клюху и Ляпу спросить надо…
– Ты подписываешься?
– Да надо бы…
– И я знаю, что надо бы… Только по раскладу мы в пролете. Эту самку мент оседлал.
– Какой мент?
– Да Круча этот, кто ж еще? Вот уж урод так урод…
– Ага, урод…
Птаха и Тюльпан как один встрепенулись и опасливо зыркнули взглядами по сторонам. Вдруг кто слышит их базар… Но к их разговору никто не прислушивался. Некому стукнуть на них Круче.
– Его еще Волчарой называют.
– Точно, волчара. Дикий мент, в натуре… Мне, блин, подляну на хате устроил.
– Тебе что, тоже? – сорвалось у Птахи.
Он очень не хотел, чтобы Тюльпан знал, как с него стягивали штаны и заголяли зад.
– Почему тоже? Тебя что, тоже разводили?
– Да пытались, – небрежно махнул рукой Птаха. – Два козла каких-то подвалили. Мы, говорят, за сестру свою с тебя спросить хотим. Ну, типа, за Тамару. Типа, за ее мохнатый сейф. Да только не на того нарвались, козлы. Одному коленом по яйцам, второму лбом промеж глаз. Короче, оба в улете. Говорю же, не на того нарвались…
– Во-во, со мной то же самое, – оживился Тюльпан. – Только на меня не двое наехали, а сразу трое. Пришлось повозиться. Одному челюсть снес, второму печень отбил, третьему коленку раздробил. Им еще повезло, что попкарь нарисовался, в другую хату их утащил…
Появилась официантка. Принесла салат, минералку и водку. Птаха не выдержал и потянулся за ней рукой, чтобы хлопнуть ее по заднице. Но вовремя остановился. Не стоит будить лиха, пока тихо.
Тюльпан взял графинчик с водкой, наполнил рюмки.
– Короче, это, давай Клюху с Ляпой помянем. Пусть земля им будет пухом.
Выпили не чокаясь.
– Жаль Клюху. И Ляпу жаль. Классные пацаны были… А этой курве я бы башку скрутил.
– Ничего, она еще попляшет…
– Да попляшет, не базар, – кивнул Птаха. И тут же спохватился: – Это, с тобой Круча насчет нее не базарил?
– Да говорил, чтобы я даже не смотрел в ее сторону. Только мне по барабану. Что хочу, то и делаю…
Голос Тюльпана звучал неуверенно. И бравада была какая-то тухлая.
Три дня назад он тоже рвался спросить с Тамары за пацанов. Тогда за словом стояло дело. Они с Птахой вычислили эту дрянь, захомутали ее. И если бы не этот долбаный Круча…
Круча… Куда ни сунься, везде этот поганый мент. И сейчас он перед глазами. Одним своим незримым присутствием не дает свободно дышать. Это из-за него было страшно вновь подступиться к этой сучке…
– Надо бы с нее спросить, – осторожно начал Птаха. – Да только тут такой вариант. Эта тварь сейчас с Кручей вась-вась. Ты что, не понял, он же вставляет ей по полной программе. Ты думаешь, он чего тогда приперся? На хоря он приперся. А тут мы…
– Точно, – закивал Тюльпан. – Нас тогда наряд увез. А они вдвоем остались. Сто пудов, он ее отжахал…
– И сейчас жахает… Короче, надо подождать, когда у них трахли закончатся. Тогда эта коза наша…
– А долго ждать?
– Да хоть год. Или ты за год забудешь про наших пацанов?
– Нет, ты че, никогда!
– Ну и зашибись… Ты это, болтаешь много. Наливай давай…
К тому времени, как подали шашлыки, они выкушали весь графин водки. Пришлось официантке бежать за вторым.
– У-ух, какая попка! – бросил ей вслед Птаха.
В мареве винных паров образ подполковника Кручи стремительно тускнел.
– И ножки ничего, – поддержал Тюльпан.
– Этот Круча совсем оборзел, – сквозь зубы процедил Птаха. – Понтами бросается. Типа, если к девкам приставать будем, он нас снова повяжет…
– Да пошел он! – презрительно скривился Тюльпан. – Кто он такой?
Птаха не ответил. Сделал вид, что целиком занят шашлыком. А мясо очень вкусное. И водка такая пьяная…
Они осушили второй графин. И уже ощущали себя настоящими героями. Подполковник Круча казался им грязью под ногами.
– Кто он такой, спрашиваешь? – вернулся к разговору Птаха. – Да козел он, вот он кто!.. Делового из себя корчит. А сам даже предъяву нам бросить не смог. А знаешь почему?
– Почему?
– Да потому что зашугался. Он-то врубает, что мы пацаны крутые. И кореша у нас конкретные. Они бы эту Тамарку в пять секунд закошмарили. Она бы от всего открестилась. А нас бы за недоказанностью отпустили…
– Ну да, отпустили бы, – пьяно подтвердил Тюльпан.
– Только мы бы этому менту так просто это дело не оставили.
– Да не базар. Загасили бы, козла…
– Ага, без проблем… А ему, мудаку, жить хочется. Потому и боится нас. Мы же крутые пацаны, да?
Официантка принесла и поставила на стол третий графин. В этот раз Птаха не стал сдерживать себя. Бросил руку к ее ягодицам. Только девчонка увернулась, и ладонь прошла мимо.
– Ничего, я ее еще достану, – пообещал он Тюльпану.
Они приговорили третий графин. И собрались уходить. Поднялись из-за стола – и на выход.
Они уже вышли из кафе, еще немного, и темнота проглотит их. Но нет…
– А расчет? – услышали они голос официантки.
– Какой расчет? – удивленно протянул Плаха.
Он остановился и развернулся к ней.
– С вас семьсот восемьдесят рублей, – потребовала она.
– А мы тебя еще не трахали, чтобы платить! – хохотнул Тюльпан.
И Плаха тоже развеселился. Шагнул к девчонке, протянул к ней руку. Только вместо нее почему-то стоит какой-то мужик в белом фартуке. В руке кухонный тесак. В глазах огонь. Такой и башку снести может. И не поморщится.
– С вас семьсот восемьдесят рублей, – зло потребовал он.
Делать нечего, придется платить. А так не хочется…
Птаха со скрипом полез за деньгами. И Тюльпану пришлось раскошелиться.
– Вот коза, блин, – сказал Птаха, когда они остались одни. – Такой вечер испортила…
– А мы не такие, – хихикнул Тюльпан. – Мы ей подарим чудесный вечер…
