Владимир Поселягин
Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии
Поглядев на второго, я подумал, что как-то забыл, где нахожусь. Второй был татарином примерно тех же лет, что и возница. Одет похоже, только вместо кепки тюбетейка.
– Разрешите представиться. Виталий Мишин, инженер из Грозного.
– Понятно. То-то, я смотрю, у тебя загар нездешний. Меня Николаем Филипповичем зовут. Романовы мы. А это Ринат Ильич Гатауллин, – наблюдая, как я, отодвинув сено, положил корзину, представился возница.
– Приятно познакомиться.
– Куда путь держишь? – спросил Николай Филиппович, как только я устроился на заду телеги.
– В Казань.
– Добре, мы туда же направляемся.
– Это хорошо, а то ноги в кровь сбил, – довольно улыбнулся я и, подтянув ноги, стал массировать подошву, осторожно касаясь ссадин.
– Отчего так?
– А, – махнул я рукой, как будто дело плевое. – Подошва у сапога оторвалась, вот и выкинул. Думал, прикуплю в ближайшей деревне, да вот не получилось. Ничего, в Казани обуюсь. Просто не рассчитывал, что так быстро ноги собью. Хотел на пароходе доплыть. Но вот не успел.
– Городской… – не то ругнулся, не то констатировал факт возница.
– А шляпа? – спросил татарин, на русском он говорил чисто.
– Да ее еще три дня назад ветром на пароме сдуло. Ничего, до Казани доберусь, там все и прикуплю. Кстати, долго до нее?
– Вечером будем, – спокойно ответил возница.
– Может, я тогда посплю, а то глаза слипаются…
– Да спи, ты нам не мешаешь.
Уснуть мне не помешал ни тихий разговор попутчиков – судя по нему, они ехали на базар закупаться для дома и семьи, – ни скрип телеги и топот лошади.
– Виталий, просыпайся, обедать будем, – потрепал меня по плечу Николай Филиппович.
– Ага, – широко зевнув и потерев лицо, я сел и осмотрелся.
Стояли мы в открытом поле у дороги. Вокруг раскинулись бескрайние поля, чуть в стороне виднелись какие-то постройки, видимо, деревня, а правее нашего маршрута отчетливо были видны воды реки. По ней шел буксир, тащивший баржу. Видимо, у берега были приличные глубины.
Мои попутчики к этому времени успели расстелить на краю телеги кусок брезента и начали выкладывать снедь. Еще раз зевнув, чтобы прогнать остатки сна, я подтянул корзину и выложил все, что у меня было, кроме куска, который грыз – не надо им было видеть следы зубов. Это могло вызвать подозрения.
Взяв у Рината Ильича нож, я быстро нашинковал ломтиками сало, остатки немного подсохшего хлеба и луковицу.
По сравнению со мной, у деревенских стол был побогаче. Вареное мясо, свежий хлеб, вареные яйца, пирожки с мясом и картошкой, луковицы и кефир в кувшинах.
Присоединившись к пиршеству, я довольно быстро поел. Можно сказать, наелся. Убрав остатки еды обратно, мы продолжил путь, и я опять благополучно уснул.
Проснулся ближе к вечеру, сам – выспался. Привстав на локтях на качающейся телеге, осмотрелся. Попутчиков прибавилось – были еще две женщины, одна лет за пятьдесят, другая за тридцать. По виду мать и дочь.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Здравствуйте, – вежливо ответили женщины.
– Николай Филиппович, когда прибудем?
– Да приехали ужо, вон, пригород видно. Через полчаса на месте будем.
– Хорошо. Вы сразу на базар?
– Не, мы к дочке, переночуем. Но тебе по пути, она недалеко от железнодорожного вокзала живет, там есть вещевой рынок.
– Это хорошо, спасибо.
– Тебе, Виталий, ночевать есть где?
– Да нет, я в Казани только проездом был.
– Можешь с нами переночевать. Дочка недорого возьмет.
– Почему нет? Я согласен.
– Добре.
Высадив на окраине обеих женщин – кстати, они за перевозку не платили – мы въехали на улицы древнего города.
Мне было интересно разглядывать город, переживший столько веков. Странные трамваи, машины, повозки, людей в древних одеждах – у многих она полувоенная. Внимательно приглядываясь к людям, я заметил, что большинство были в шляпах или шляпках. Простоволосых было мало, да и то в основном дети.
До дома, где жила дочка возницы, мы доехали минут за сорок. Николай Филиппович не обманул, вокзал был где-то неподалеку, я отчетливо слышал перестук и паровозные гудки. Зато с другой стороны промелькнули белые стены Кремля.
Въехав в тихий дворик, остановились у одного из подъездов. Дальше мы втроем распрягли лошадь, загнали телегу к стене сарая, а лошадь завели в сам сарай, дверь которого нам открыл внук Николая Филипповича, пацан лет восьми. Андрейка.
Договориться о постое действительно не составило проблемы. Отдав всего пятьдесят копеек за ночь, я умылся и свалился на выделенную лежанку. Несмотря на то, что успел поспать за время езды, вырубился я почти сразу.
– Виталий, ты просил разбудить тебя утром. Да и мне пора на работу.
Проснулся я сразу, как только Елена, дочка Николая Филипповича, коснулась моего плеча.
– Спасибо. Сколько времени?
– Семь утра уже.
Елена была вдовой. Муж, работник прокуратуры, погиб два года назад, утонул. Так что жила она с сыном в двухкомнатной квартире одна.
– Я тебе еды положила на кухне, позавтракай.
– Спасибо.
Быстро поел (попутчиков уже не было, они на базар сорвались в шесть утра) и, поблагодарив хозяйку, я собрал вещи и покинул приютивший меня дом.
К моему удивлению, не я один был такой босой, стайка мальчишек лет двенадцати, пробежавшая мимо с удочками, ничем от меня не отличалась. Даже штанины были так же подвернуты до колен. Потому, поправив рубаху под ремнем, и убрав складки назад, я подхватил корзину и зашагал в сторону железнодорожного вокзала – прежде чем совершать покупки, нужно узнать цены на билеты.
Своим видом да еще с корзиной в руках я напоминал отдыхающего, поэтому особого внимания не привлекал. Прогуливающийся по площади у вокзала милиционер – младший сержант, судя по треугольникам – только лениво скользнул по мне взглядом и продолжил патрулирование.
В кассы идти не пришлось, у входа на доске объявления висели расценки.
«Тэк-с, десять рублей до Москвы в купе и пять рублей на плацкартном. Хм, это дорого или дешево? Ладно, цены узнал, теперь на базар, там определимся».
Прежде чем идти на базар, я зашел в жаркое помещение вокзала и встал у кассы, где как раз покупала билеты в плацкартный вагон стайка девушек. К моему удивлению, они просто говорили, куда, и оплачивали, получая маленькие серенькие картонки билетов. Документы они не предъявляли. Воодушевившись, я узнал, когда ближайший поезд на Москву, вышел с вокзала и направился на базар. До четырех дня времени у меня полно.
Помня о билете, я отложил десять рублей, решив потратить остальное – семь рублей бумажками и два рубля мелочью.
Базар располагался недалеко, дошел минут за десять. Причем торговали там не только вещами, но и продовольствием из ближайших деревень.
Покрутившись, я продал корзину за сорок копеек – больше она не стоила – а обе бутылки по двадцать.
Подойдя к мужичку, торгующему поношенной одеждой, я надолго завис у него, щупая и пробуя товар. Мне понравились заметно ношенные, но еще крепкие сапоги, но продавец запросил за них аж десять рублей. Обычно такие стоили около пятидесяти рублей, как я узнал у соседей, но именно у этой пары, у одного из сапог, был разрыв на голенище, зашитый суровой ниткой. Походив по базару, я цены знал, даже в магазин заглянул, присматривался, поэтому сразу начал торговаться. Сбив цену до семи рублей двадцати копеек (тут продавец уперся и ни в какую не хотел уступать), я дополнительно вытребовал у него два куска фланели для портянок.
Быстро обувшись, раскатал штанины и заправил их в голенища – теперь то, что штаны короткие, в глаза не бросалось. Прошелся, пробуя обновку на ходу. Блин, как же зашибись ходить обутым! Можно было бы, конечно, купить полуботинки или вообще плетенки. Но мне требовалась обувь для долгих переходов, а эти сапоги, было видно, еще долго прослужат, хоть слегка и рваные. Я не привередничал, на что хватило, то и купил.
Денег фактически не оставалось, но за рубль я у того же мужика купил вполне приличного вида солдатский сидор. Расплатившись, бодро зашагал к продовольственным рядам, где купил два каравая, шмат соленого сала, пару луковиц, десяток вареных яиц, два соленых огурца и шесть пирожков с капустой. В магазине взял две бутылки с газированной водой.
Убрав все в сидор (на нож денег не хватило, но если что, у соседей спрошу, не один же поеду), я направился к выходу с базара.
Времени было часов десять, может, пол-одиннадцатого, поэтому, сходив на вокзал и купив билет в плацкартный вагон, я вернулся к базару и, устроившись на лавочке в тени дома, положил рядом сидор, достал купленную газету и принялся изучать ее.
«Так, с годом я не ошибся. Газета сегодняшняя, шестнадцатое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Почитаем, про что тут».
Внимательно изучив все колонки, прочитав их по нескольку раз, я сложил газету и, развязав сидор, убрал ее – пригодится, туалетной бумаги у меня нет.
«Получается, через шесть дней начнется война. Предупредить я местных все равно не успею, так что смысла нет, но вот будущую обстановку более-менее знаю, спасибо книгам альтернативщиков: если напишу письмо, что будет в первые дни войны – они почитают и отложат под скатерть; но второе письмо заставит их задуматься. Решено, сажусь на поезд, он как раз девятнадцатого придет в Москву, там беру сразу до Минска или до Киева и еду дальше. Надеюсь, успею до начал неразберихи на дорогах».
Откинувшись на бревна сруба, в тени которого сидел, я стал лениво рассматривать прохожих. Изучал их движения, как одеты, как ходят, как общаются друг с другом. Манеру речи. Буквально через пару минут мое внимание привлекло оживление метрах в двухстах, с другой стороны площади. Подхватив сидор, я направился к толпе.
Протиснувшись в первые ряды, я ностальгически улыбнулся. Тут оказался обычный лохотрон, только вместо шарика и стаканчиков было три карты, которые ловко и быстро перемещал улыбчивый паренек.
Поглядев, как разувают доверчивых сельчан, я вышел из толпы и, попив холодного кваса, что с деревянной бочки на колесах продавала полная тетка, отошел в сторону, к кустам, где, присев на кирпич, стал с интересом наблюдать за лохотронщиками.
Буквально через полчаса мое ожидание было вознаграждено. Я заметил, как в плотной толпе, шумевшей где восторженно, где возмущенно, замелькали юркие парни-карманники.
– Ловко, – пробормотал я, заметив, что все украденное, пройдя несколько рук, оказалось у парня лет двадцати шести, который, развернувшись и оставив на своем месте другого, направился куда-то в сторону ближайших подворотен. Он явно шел сбрасывать добычу.
Посмотрев ему вслед, я подхватил сидор и отправился за ним. У меня появилась идея ограбить воров. А что? В милицию они точно не побегут жаловаться, а мести я не боялся, так как в четыре меня здесь уже не будет.
Парень был тертый и преследование заметил сразу, так как кроме меня в ту же сторону шли только две девчонки-пионерки.
Заметив, как он юркнул в ближайшую подворотню, я заторопился. Не хотелось упускать потенциальную жертву.
Так, бегом следуя за парнем, я вдруг оказался в глухом парке где-то рядом с вокзалом – были слышны близкие паровозные гудки и шум составов. Остановившись у тополя, парень поджидал меня, хмуро разглядывая.
«Оп-па, да он не один!» – мысленно протянул я, заметив быстрые движения за деревьями. Меня окружали.
– Ну че, филер, решил взять Ваньку Рыжего? – ощерился преследуемый в отличных, надо сказать, сапогах.
«Трое», – понял я, скинув сидор с плеча на прелую листву.
– Рыжего? – озадаченно переспросил я, поглядывая на черную как смоль шевелюру парня.
– Рыжье люблю, – снова усмехнулся тот, показывая ровные белые зубы.
Быстро оглядевшись, я прикинул расстановку сил. Спереди Рыжий, с левого боку подходил один из карманников, сзади, играя финкой в левой руке, плотный парень моих лет. Вот он был рыжим.
«Рыжий явно левша, не очень хорошо, но и сложного ничего нет, карманник больше для понта играет ножичком, неумеха… А вот это плохо», – подумал я, заметив, как главарь откинул полу пиджака и достал наган.
Пришлось действовать мгновенно. Стоял я в четырех метрах от него, поэтому, когда он демонстративно медленно достал револьвер, метнулся вперед и пробил ему прямой в кадык сложенными пальцами. Удар назывался «копье». Этот не жилец, поэтому, развернувшись – наган мне был не нужен – я шагнул к рыжему.
Глухо выругавшись, тот очертил ножом перед собой широкий полукруг и встал в защитную стойку.
– Тоха, подходи к нему с боку, – велел он мелкому.
– Ага, – опасливо посматривая на меня, карманник стал медленно обходить меня. Кроме ножа у того в пальцах другой руки был зажат обломок опасной бритвы. Рабочий инструмент, можно сказать.
Медлить было нельзя, поэтому я атаковал рыжего. Отбив довольно ловкий выпад, нанес лбом мощный удар в переносицу, от которого противник поплыл. Карманник, надо отдать ему должное, несмотря на явный испуг, бросился в атаку, выставив вперед нож, поэтому налетел на прямой удар моей левой ноги и упал, судорожно закашлявшись.
Ударом в висок вырубив рыжего, я подошел к скулившему мелкому и ногой откинул нож и обломок бритвы, после чего прямым в лоб погасил сознание карманника.
Дальше начался сбор трофеев. Первым делом я подобрал оружие. Наган меня разочаровал. Нет, он оказался вполне новым и рабочим, хоть и не чищенным, но проблемой было то, что патронов к нему не имелось. Ни в карманах убитого, ни в барабане. Короче, грозная, но игрушка. А вот с ножами был даже перебор. Пять штук. Тесак с тридцатисантиметровым лезвием отправился в сидор. Туда же – две финки и один складной ножик. Другой складник, получше, я убрал в карман.
Потом, охлопав тела, собрал другие трофеи. Помимо шести бумажников нашлась еще отдельная пачка денег и около десяти рублей мелочью. Кроме этого, я стянул с Рыжего и сапоги. Были они отличные, командирские, яловые. Более того, у главаря оказался один со мной размер, сорок второй разношенный.
Быстро собрав все бумажные деньги, я пересчитал получившуюся пачку. Сто семьдесят шесть рублей. С мелочью вышло сто восемьдесят три рубля восемнадцать копеек. Это еще не считая трех резервных рублей, что у меня остались после покупок.
Посмотрев на пачку в своих руках, я решил закупиться по максимуму, все равно скоро они не понадобятся. Связав двух карманников, чтобы они не сразу смогли освободиться, я протер бумажники от пальчиков и, закинув потяжелевший сидор на плечо, направился обратно к базару.
– Что-то еще хотите купить, товарищ? – спросил тот же продавец, у которого я приобрел сапоги и сидор. На новенькие сапоги он посмотрел с интересом, не более.
– Да, я себе вот купил другие, получше, хотелось бы вернуть вам обратно эти сапоги.
– Пять рублей, – быстро сказал продавец.
– Что?! Да я их у вас за двадцать купил, – возмутился я, с удовольствием приступая к торговле.
Через двадцать минут, отдав сапоги за шесть рублей, осмотрелся и тихо произнес:
– Я еще хочу переодеться. Вон те синие командирские галифе, что у вас под прилавком, почем?
Я особо не торопился, за час купил синие командирские галифе и зеленую, тоже командирскую, из хорошего материала гимнастерку с уже подшитым белоснежным подворотничком. Все это было ношеным, но почему-то открыто не продавалось, только из-под прилавка. Видимо, был запрет на продажу военной формы и амуниции. Но продавец, поняв, что я серьезный клиент, не только помог мне переодеться, но и показал на старичка, что сидел через шесть прилавков, сообщив, что тот поможет с амуницией.
Тут многие мужчины носили полувоенную одежду, это внимания не привлекало. Кроме формы я купил шелковое белье, рубаху и кальсоны. У продавца были только из обычного материала. Но подумав, как мне все это натирать будет, я договорился о шелковом, причем новеньком белье. Тоже из-под прилавка, новенькое, но дорогое.
Сзади была небольшая примерочная, там я и переоделся, даже новенький командирский ремень со звездой на пряжке, купленный у соседа-продавца, пришелся впору. Согнав складки гимнастерки за спину, я притопнул сапогами, провел рукой по галифе и вышел из примерочной.
– Вот. Сразу другой вид. И выправка, и форма выдает командира. Кем служили? – спросил продавец.
– Пулеметчиком был.
– Тогда вам эту фуражку, тут с пехотным околышком.
Как и гимнастерка, фуражка не имела воинских знаков, хотя на околыше был выгоревший след от звезды. Примерив ее, я отрицательно мотнул головой, возвращая – мала. А вот другая, та, что поновее на вид, пришлась впору. Продав старую одежду за три рубля, купил метровый кусок чистого холста и, спросив у продавца ножницы, разрезал его на два квадрата. Будет теперь, куда завернуть еду и оружие. Также взял запасные портянки. За все уплатил пятьдесят девять рублей, хотя до торгов просили семьдесят.
Пройдясь по базару, осторожно подошел к нужному старичку, что продавал воинскую справу – ложки, котелки, фляги, ремни, ножи и принадлежности для чистки оружия. Хотя на прилавке всего этого не было, старичок для вида продавал ремкомплекты для швейных машинок, нитки и всякую дребедень.
– Добрый день, я от Семена, – подбородком указал на продавца, что торговал одеждой.
– Что вы хотели?
После того как я объяснил, старик пропустил меня за прилавок, показать, что было сложено в сумках и на полке, скрытой от покупательских взглядов – вдруг там стукач ментовский есть. Я уже понял, что все это продавалось незаконно.
У него я задержался, рассматривая ассортимент.
– Что именно интересует? – спросил дед.
– Хм. Эти наплечные ремни к моему ремню подойдут?
– Да, конечно. Вот тут система крепления. Видите? Двойной прошив.
– Хорошо. Беру. Также мне нужна фляга, кружка, ложка, вилка, походный котелок и пошивочный инструмент. Это котелок?
– Да, все новенькое, сын привез.
– Показывайте. Это прибор для бритья? – пощупав щетину на лице, спросил я и ткнул пальцем в небольшой кошель. – Там все? Тогда и его тоже.
Дед из-под прилавка достал зеленый прямоугольный предмет. Откинув крышку, показал, что это. Этот котелок напоминал тот, что был у нас в армии, цеплялся он к поясу, был литра на два с половиной. Сверху крышка, которую можно использовать как тарелку для второго. Напоминал современный, привычный мне, но немного другой формы.
Внутрь котелка легко уместились и кружка, и ложка. Туда же я отправил кулек с солью.
Убрал все в сидор, набив его до отказа, и расплатился с дедом (двадцать рублей – блин, дорого!), закинул сидор на плечо и зашагал к вокзалу. Обед уже прошел, был час дня, так что можно подкрепиться в привокзальном ресторане и протянуть время до отхода поезда.
При выходе на привокзальную площадь я едва не столкнулся с рыжим, который, отсвечивая лиловым пятном на скуле и начавшими заплывать глазами, пронесся куда-то в сторону рынка. На меня он даже не посмотрел. На площади было много военных, десятка три точно.
Плотно пообедав в привокзальном буфете (хотя на мой взгляд, два с половиной рубля все же многовато), я прошел через здание вокзала и, найдя свободное место на одной из лавок, стал ожидать прибытия поезда. Я знал, что он будет стоять на втором пути.
Поглядывая на большие вокзальные часы, думал о том, что надо бы купить наручные, но никуда идти не хотелось. Ворье наверняка своих уже на ноги поставило, ищет, кто их предводителя убил и на бабки опустил. Ничего, прибуду в Москву, куплю билет до Киева и, если будет время, добуду часы.
Пригревшись под солнцем, я через часок услышал шум приближающего состава. Сбив фуражку с носа на затылок, потянулся, выпрямил ноги и широко зевнул, хотя спать не хотелось.
Пшикая паром из-под колес, паровоз протащил состав и, поскрипывая тормозами, подогнал его к перрону.
– Похоже, мой, – пробормотал я.
– Не только твой, и наш тоже, – хмыкнул кто-то рядом.
Повернув голову, я увидел рядом на скамейке двух лейтенантов с танками в петлицах.
«Точно, в Казани же танковое училище. Похоже, оперившаяся молодежь вылетела из своего гнезда».
– В Москву? – спросил я.
– Пересадка у нас там, – кивнул один из лейтенантов. – Лейтенант Григорьев. Александр.
– Виталий Мишин, лейтенант запаса, – последнее я добавил, чтобы пояснить отсутствие знаков различия. Таких в запасе за все пребывание на вокзале я видел двоих. Один – командир вроде меня, другой, похоже, из сержантского состава.
– Руслан Ибатуллин, – протянул руку второй.
– Ну что, идем? – спросил Григорьев.
– Он тут стоять будет с полчаса, так что успеем, – ответил я. Продираться сквозь выходящих пассажиров мне не хотелось. – Минут через десять можно идти устраиваться, поспокойней будет.
– А вы кем были? – спросил Григорьев.
– Командир пулеметного взвода.
Я сам не знаю, почему представился командиром пулеметчиков, хотя думаю, просто так, от балды, благо в этом оружии немного понимаю. Даже читал очерк о боевом применении во время финской войны пулеметов «максим».
– А почему в запас ушли?
– Я «пиджак».
– Что?
– «Пиджаками» называют не кадровых командиров, а тех, кто пришел после военной кафедры. Так понятно?
– Да, – кивнули молодые.
– Я три года на физматематическом факультете отучился, а тут комсомольский набор. Дали младшего лейтенанта, и пошел служить. За два года успел лейтенанта получить, как раз месяц назад, перед тем как в запас ушел. Вот хочу восстановиться и продолжить учебу.
– Понятно, – опять, как болванчики, кивнули мои собеседники.
«Уф-ф, вроде пошло. Прошла деза. Если что, есть версия, кто я и откуда», – подумал я, облегченно вздохнув.
– Кстати, можно идти, перрон посвободнее стал, – кивнул в сторону поезда, который состоял из трех купейных вагонов, вагона-ресторана и шести плацкартных за ними.
Командиры подхватили фанерные чемоданчики с оббитыми железными уголками углами, а я свой сидор.
У танкистов был третий купейный вагон, у меня пятый плацкартный, сразу за вагоном-рестораном, поэтому, попрощавшись, мы разошлись.
– Билет, – протянула руку женщина в форме. – Ваше место седьмое, проходите.
Проходя по узкому коридору, я рассматривал попутчиков: кто устраивался, кто спал, а кто играл в шахматы. Дойдя до своего места, я кинул сидор в изголовье. Место у меня оказалось внизу. Вместе со мной ехали женщина с трехлетним мальчишкой и старый дед. Видимо, семья. Обращались они друг к другу по именам. Старик, немного помявшись, попросил поменяться местами, тяжело ему было забираться на верхнюю полку. Подумав, я легко согласился.
Представившись, я скинул сапоги, вместе с портянками убрал их под нижнюю полку (запах, конечно, появился, но не такой ядреный, как я ждал), убрал фуражку за сидор и лег, прикрыв глаза. Постельное белье еще не выдали. Как сказал дед, его будут выдавать, когда поезд тронется, поэтому я спокойно мог отдохнуть.
Не спеша поезд шел на Москву, в вагон-ресторан я не ходил, питался своими запасами, только чай просил у проводницы во время остановок. Титана тут не было, так что горячую воду брали на станциях. Ехали мы, как я уже говорил, не слишком быстро, можно сказать, без особых проблем и, по словам проводницы, на следующий день к обеду должны были прибыть в Москву. Однако утром девятнадцатого я все-таки вляпался в неприятности. А дело было так.
Весь мой сухпай закончился, да и горяченького захотелось – борща там или щей – поэтому решил плотно пообедать в вагоне-ресторане, чтобы до Москвы хватило.
Пообедал без проблем, но меня подвела моя же наблюдательность. Прикончив второе, я оторвался от тарелки, взял стакан с подстаканником, откинулся на спинку кожаного сиденья и стал лениво попивать чай с печеньем.
Мое внимание привлекла компания из капитана-артиллериста и двух гражданских, которые уже с утра гужбанили за соседним столиком. Капитан уже поплыл, было видно, как он полусонно почмокал губами и захрапел, уткнувшись лбом в окно. Сидевший рядом парень быстро обшмонал капитана и, когда разворачивался, наткнулся на мой взгляд. Другим со стороны было ничего не заметно, но с моего места рассмотреть руки в карманах капитана было возможно.
Парни сделали вид, что ничего не произошло, лишь изредка незаметно бросали на меня взгляды. Допив чай, я поставил стакан на столик и направился обратно.
Подойдя к двери, заметил в остеклении, что парни быстро меня нагоняют.
«Убрать свидетеля решили, ну-ну. Ствол у них точно есть. Что-то топырилось у одного за поясом, а работать будут наверняка ножами. Ну ворье!..»
В тамбуре было пусто, поэтому, подойдя к двери, что вела наружу, я проверил, открывается ли она. Оказалось, закрыта. Ничего, что-нибудь придумаем. Стоял я спиной к двери в вагон-ресторан, наблюдая за ней по отражению в стекле.
Парни сработали быстро, даже профессионально, атаковали они сразу. Не задумываясь.
Резко уйдя в сторону, я рукой отбил удар, перехватил кисть и обратным вывертом насадил бандита на его же нож, одновременно ударом стопы сломав второму ногу ниже колена. Я таким ударом доски ломаю, что уж тут говорить о хрупкой человеческой кости?
Двумя ударами добив порезанного, подскочил ко второму и, ухватив его за голову, резко дернул в сторону. Всегда хотел это попробовать, как в кино. Послышался хруст ломающихся позвонков. Я тут же пожалел, что так плотно позавтракал, но все-таки сдержался. Судя по запаху, у того, которому сломал шею, ослаб кишечник, стало отчетливо пованивать. Как мне говорили опытные бойцы, при переломе позвонков всегда освобождается кишечник, тут ничего не поделаешь, теперь я в этом убедился лично.
Времени не было, поэтому я быстро обыскал трупы, убрав трофеи в карманы (все не уместилось, пришлось содрать с одного из бандитов пиджак и завернуть находки в него). При поисках я обнаружил изогнутый штырь с треугольным концом, в котором не сразу опознал спецключ для вагонной двери, который меня изрядно порадовал. Я уж думал, как все это объяснять, если меня застукают. А что на меня быстро выйдут – это сто процентов, а тут такой подарок.
Открыв дверь, я выкинул оба трупа на насыпь. Мне повезло, что ни пока мы дрались, ни пока я избавлялся от тел, через тамбур так никто и не прошел. Выдохнув, сделал из пиджака сверток и задумался, куда его девать. В руках не понесешь, сразу соседи приметят. Спрятать? Так вроде некуда.
В это время через тамбур прошла стайка девушек. По-моему, даже та, которую я видел на вокзале. Стоял я к ним спиной, держа сверток из пиджака перед собой, поэтому они его не видели.
Как только девушки прошли, я развернулся, чтобы пройти в свой вагон, но заметил блеск клинка. «Черт, финка второго, как я ее не заметил? Как ее девчонки не увидели?! Повезло, наверное».
Подхватив финку, убрал ее к остальным вещам бандитов. Сделав из пиджака малопонятный сверток, я вышел из тамбура и прошел в вагон. Пройдя до своего места, подхватил заметно похудевший сидор и направился к туалету, это было единственное место, где можно уединиться. Отстояв очередь, вошел в пахнущее помещение, быстро оправился и развязал горловину сидора.
Развернув сверток, переложил добычу в вещмешок, а пиджак выкинул в открытое окно. Несмотря на то, что управился быстро, на меня все равно ворчали, что долго сидел на толчке.
Стянув сапоги, я опять лег на свою полку и, закинув руки за голову, стал мысленно пробегаться по вещам, составляя список. У бандитов было:
два пистолета. Вернее, наган и ТТ. Причем к ТТ был запасной магазин и четырнадцать патронов россыпью. К нагану с пять десятков патронов – времени считать не было;
финка, что я подобрал с полу, и складной нож (скоро из ножей бандитов коллекцию собрать можно будет);
два паспорта, принадлежащих нападавшим. Изучить их я не успел;
россыпь денег и две пачки десяток в банковской упаковке. Получается, больше двух тысяч;
пачка из трех десятков удостоверений командиров Красной Армии. Кроме них несколько паспортов, командировочные удостоверения, справки и продаттестаты на те же имена, что и в удостоверениях. Было с десяток партийных и комсомольских билетов;
наручные часы марки «Восток»;
карманное зеркальце и два платка;
спички и сигареты – я не взял;
спецключ для вагонных дверей.
Это все, что было в карманах напавших. Кстати, на одном из удостоверений были темные пятна, подозрительно похожие на кровь. Явно эти два бандоса охотились именно за командирами, причем нужны им были именно удостоверения. Странно. Немного успокоившись и дождавшись, когда сердце перестанет скакать, я сполз со своего места, оставив сидор, и направился обратно в вагон-ресторан. Капитан, которого обчистили нападающие, все еще был на месте, с ним как раз возилась одна из официанток. Заметив, что из-за соседнего столика поднимаются двое командиров, явно собираясь ей помочь доволочь капитан до его купе, я подскочил первым и предложил свою помощь.
– Спасибо, а то уж больно он тяжелый, – слабо улыбнулась девушка, с заметным презрением глянув на пускающего пузыри капитана.
– Ничего.
– Василий из нашего купе, давайте мы его доведем, – прозвучал рядом голос.
Придерживая капитана, я посмотрел на майора и стоявшего за его спиной старшего лейтенанта.
– Нужна помощь? – спросил я, передавая капитана его попутчикам.
– Справимся, – мотнул головой майор. – Странно, что он так наклюкался, на него это не похоже.
– Я видел, как он выпивал с двумя гражданскими, вид у них был подозрительный. Может, снотворное? Обокрали? – спросил я.
– Сейчас проверим. Лейтенант, подержите его.
Пока старлей придерживал капитана под мышки, майор под взглядами посетителей вагона-ресторана быстро того ощупал, похлопав по карманам.
– Какие-то проблемы? – к нам подошел лейтенант с васильковым околышем на фуражке. Явно гэбист.
– Странно, документы он обычно держал в кармане френча, вон клапан расстегнут, а тут почему-то в кармане галифе. Насчет денег не скажу, но их явно было больше, – озадаченно ответил майор, рассматривая документы, которые я успел подсунуть, когда принимал тушу капитана у официантки.
– Наверное, мне показалось, если все на месте, – пожал я плечами.
– Не знаю. Странно все это. Ладно, мы сами его донесем. Пошли, Воронцов.
Видимо, гэбиста удовлетворил ответ. Он кивнул и вернулся к своей компании, гулявшей за одним из столиков.
Проводив их взглядом, я довольно хмыкнул и вернулся в свой вагон, остаток дороги пролежал на полке.
Когда поезд подошел к перрону на Казанском вокзале Москвы, я надел фуражку, поправил одежду и, повесив сидор на одно плечо, вышел из вагона.
Спокойно покинув вокзал, я нашел пролетку – свободных такси не было – и велел вознице везти меня на Киевский. По дороге, заметив магазин, попросил остановиться возле него и приобрел тетрадь, карандаш и два больших конверта.
На Киевском вокзале купил купейный билет до Ровно и направился в зал ожидания. Найдя неприметный закуток, достал паспорта и удостоверения, после чего быстро их осмотрел. Сомнения не было, шла охота именно на командиров. Мое внимание привлек военный билет, принадлежавший двадцатичетырехлетнему лейтенанту запаса Виталию Михайловичу Фролову. Судя по записи, был он командиром взвода ПВО-ПТО. Причем «пиджаком» – я нашел отметку военной кафедры математического факультета.
