Владимир Шигин
Адриатика (Собрание сочинений)
Глава вторая
Республика Семи Островов
Российский флот заявил о своем очередном долговременном присутствии на Средиземном море еще в 1798 году, когда туда прибыла Севастопольская эскадра вице-адмирала Федора Ушакова. Именно тогда российские моряки освободили одним ударом от французов Ионический архипелаг во главе с главным островом архипелага Корфу, не менее успешно сражались они и в Италии.
Ионические острова – важнейший форпост Средиземноморья. Если Мальта – ключ к западной части моря, то владеющий Ионическими островами – владеет всей восточной частью. Острова контролируют Венецию и Далмацию, восточную Италию и торговые пути в Константинополь. А потому как за Мальту, так и Корфу борьба шла непрерывная. Первым решил, было, вопрос для себя с теми островами Наполеон. Затем Корфу отбили русские, а Мальту англичане. Император Павел Первый мечтал и о Мальте, но претворить в жизнь свою мечту не успел. По Амьенскому мирному трактату англичане обязались вернуть Франции Мальту, но не вернули, что и послужило началом новой многолетней войны. Наши сумели сохранить Ионический архипелаг за собой.
Тогда же на Корфу и других греческих островах в Адриатике было образованна независимая Ионическая республика, именуемая в народе республикой Семи островов. В состав ее входили острова Корфу, Санта-Мавра, Кефалония, Занте, Цериго, Итака (или Малая Кефалония), Пакса. Кроме этого республике принадлежало и небольшое местечко на албанском берегу против острова Пакса, именуемое Парго. Официальное покровительство над новым государством приняли на себя Россия и Турция, однако на деле страна Семи островов признавала только российский протекторат.
По завершении экспедиции Ушакова и возвращении главных сил в отечественные порты, на Средиземноморье остались лишь фрегаты "Святой Михаил" и "Назарет" капитан-командора Сорокина. Первоначально фрегаты были переданы в распоряжение Неаполитанского короля и содержались за счет его казны. Затем перевезли на Корфу для охраны острова, находившиеся в Неаполе гренадерские батальоны и артиллерийскую команду.
И фрегаты командора Сорокина, и гренадеры полковника Назимова подчинялись советнику президента Ионической республики Савио Авино графу Моцениго. Сам граф был откомандирован на сию высокую должность российским министерством иностранных дел в ранге полномочного министра и чине статского советника.
Фёдор Фёдорович Ушаков
Русский человек обживчив. Устроились и наши на Корфу. Первым делом восстановили они старый венецианский форт на островке Видо, что прикрывает подходы к главной гавани Корфу, затем укрепили главные цитадели в самом городе, наладили адмиралтейство и арсенал. Мир с турками позволял беспрепятственно доставлять припасы из Севастополя.
Сорокин был начальником хозяйственным. Мясо и вино он закупал на Корфу, крупы и масло в Турции, пшеницу в Одессе, а муку с сухарями привозили из Севастополя. Когда не хватало денег, капитан-командор смело брал у местных банкиров взаймы под свое честное имя. С неимоверным трудом, но выбил капитан-командор у морского министра и былые недоплаты. С обмундированием команд Сорокин особо не церемонился – каждый мог ходить в том, вчем желал, а потому фрегатские команды напоминали собой самые настоящие пиратские ватаги. Все загорелы, босоногие с платками, завязанными узлом на затылке и с тесаками за широкими кушаками.
О капитан-командоре Сорокине шла слава, как об одном из лучших ушаковских капитанов. И в сражениях корабельных, и в десантах – всюду он значился первым из первых. Потому на Средиземном море он за старшего, и был оставлен. Квартируя несколько лет кряду в одном из домов, сошелся близко капитан-командор с дочкой хозяйской, а когда та родила ему сына, то с гречанкой и обвенчался. На девицах корфиотских тогда не один офицер и матрос переженился. Сорокин тому вовсе не препятствовал, а сам с удовольствием сидел в отцах посаженных.
– Чем больше семейств у нас общих будет, тем крепче мы стоять станем в Адриатике! – говорил он офицерам фрегатским – Так что женитесь, кому невтерпеж!
Ионические острова на карте современной Греции
Не возражал против такового родства и граф Моцениго, сам из греков острова Закинф. Приглашали греков служить и на суда российские. Те не отказывались, потому, как платил Сорокин всегда монетой звонкой исправно. Случайные заезжие на Корфу, теперь удивлялись: где греки, где русские? На кораблях российских матросы меж собой по-гречески переговариваются, то ли матросы повыучились, то ли греков в командах полно. На улицах же городских торгуются и покупают, говоря уже по-русски. Раньше в местных харчевнях царила смертная тоска, теперь, как в хороших российских трактирах, веселились на славу. Уже под утро выбирались из них наши моряки в обнимку с мореходцами греческими, распевая вместе:
Ты лейся песня удалая!
Лети кручина злая прочь!
И кто мог разобрать, кто там русский, а кто грек?
В отличие от всей остальной Греции Корфу никогда не была под властью турок, входя в состав Венецианской республики. Может поэтому, здешние греки держались всегда более независимо и гордо чем остальные? С нашими же они не только дружили, но и с радостью роднились, крестили детей, вместе справляли праздники. Очень многие местные жители поступали на русскую службу и занимали там посты не малые!
Матросы воскресными днями с подружками своими под ручку прохаживались по набережной, позади детишки общие бегали, одно слово кричат так, другое этак. Священники корабельные, те вовсе от митрополита корфиотского не выбираются: вместе и службу служат в соборе Святого Спиридония, вместе и святые писания вслух читают. А если и спорят, то лишь по вопросам важным, догматическим:
– Это почему же, все-таки, вы паству в церквах по лавкам рассаживаете, словно отступники римские? – возмущаются, время от времени наши. – С господом надлежит стоя общаться или же на коленях поклоны бить! Так еще в Византии древней было!
– То как господу нравится, нам не ведомо! – оправдывались служители греческие. – К тому ж чего паству зазря на ногах держать, пусть и посидят малость, в ногах правды-то нет!
Остров Корфу (9 рисунков крепостей)
Поспоривши так промеж себя, ехали затем отцы церковные сообща на муллах в обитель Богоматери Палеокастры, что на отвесной скале над морем вот уже пять веков стоит. Пили там вина монастырские, оливками закусывая, да распевали гимны церковные. Мимо монастыря в облаке парусов, куда-то проплывали суда. Попы севастопольские в морском деле здорово сильны. Прищурят глаз и со знанием дела изрекают:
– Энто "Назарет" куды-то поспешает. Хорошо идет, полным ветром! В кильватер же ему никак "Михаил" с "Диомидом" держат. Красиво идут, что на картинке! Благослови их путь, господи!
Иногда в Корфу заворачивали, ошалевшие от нескончаемых дозоров английские фрегаты. Едва на рейде показывался сине-красный флаг, хозяева харчевен прикрывали ставни: знали, британцы тихо гулять не умеют, коль пришли, значит, будут драки. Наших задирать сыны Туманного Альбиона не решались, а выясняли отношения большей частью между собой. Не отставали от матросов и офицеры. Те, принявши изрядную дозу на грудь, а под руку, взявши портовую деву, как правило, отправлялись в местную оперу. Там какое-то время слушали певцов, а затем сами выскакивали на сцену и, оттолкнувши перепуганных исполнителей, на глазах изумленной публики, что есть мочи, плясали джигу. Выдохнувшись, возвращались в партер, после чего опера продолжалась. И наши, и греки относились к подобным выходкам снисходительно. Моряки, они понимали, что значит годами не видеть дома и земли!
Территория республики занимала 6 больших и несколько малых островов в Ионическом море
Впрочем, случались и происшествия. Так однажды "Назарет" обнаружил на маленькой скале Цериготто, что неподалеку от острова Цериго, кричащих людей. То была команда потерпевшего крушение английского судна, которая умирала с голода на одинокой морской скале.
Из хроники пребывания российского флота на Корфу: "Люди сии с капитаном своим спаслись на скалу сию и много дней боролись со смертью. Капитан, видя матросов своих, мучающихся голодом и жаждой, убеждал их, чтоб они убили его и употребили в пищу, ибо от его неблагоразумия они погибают. Но как благородные мученики сии не соглашались, то слабою рукою герой вонзил кортик в сердце себе и истек кровью".
Флаг Республика Семи Островов
Слава Богу, что до каннибализма дело не дошло, и русские моряки сняли англичан со скалы. На Корфу их подлечили, откормили и отправили на родину попутным судном. Перед расставанием англичане плакали:
– Мы до конца своих дней будем рассказывать о вашем благородстве и сострадании! Мы никогда не забудем русского гостеприимства в русском городе Корфу!
– Это лишне! – говорили им наши. – Все мы странники морские под Господом ходим, а потому и помогать в несчастиях друг другу должны!
После провозглашения себя французским императором, Наполеон занял Анкону, Отранто и Бриндизи и, настроив крепостей по всему восточному побережью Адриатики, начал угрожать Ионической республики. Моцениго пригласил к себе командора Сорокина и полковника Назимова. – Положение тревожное! – сказал им. – Надо укрепляться, где только возможно!
С общего согласия Назимов занялся приведением в порядок крепостей и береговых батарей, Сорокин принялся строить канонерские лодки. Вскоре последние были готовы. Каждая канонерка на шестнадцать гребцов, а впереди пушка. Неказистые с виду, они получились весьма мореходными. И если борта были не слишком высоки, то все же, по мнению историка: "гребцы были защищены если не от пуль, то от нескромных взглядов неприятеля". Команды канонерок составлялись интернационально: россияне и греки, православные албанцы и огреченные итальянцы. Все они дружно присягали Андреевскому флагу и клялись храбро умереть под его сенью, если потребуется.
Корфу с каждым днем все больше и больше становилось настоящим русским островом, словно случайно закинутым в этакую даль от всей остальной материковой России. Сегодня историки почему-то забыли, что в то время ВСЕ население Корфу и остальных Ионических островов приняло русское подданство, а потому пользовалось всеми правами российских жителей. Мы же с вами будем об этом помнить!
К 1804 году Россия, связи с военными приготовлениями Наполеона, вновь начала наращивать свои морские силы на Средиземноморье. К концу года туда прибыл с Балтики отряд капитан-командора Грейга: линейные корабли "Ретвизан" с "Еленой", фрегаты "Автроил" с "Венусом".
Начальник отряда Алексей Самуилович Грейг был личностью весьма примечательной. Сын героя Чесмы и Гогланда, он поставил абсолютный рекорд в карьере. Находясь еще в утробе матери, был произведен императрицей Екатери н ой за заслуги отца в мичманы. В десять лет Грейг был уже лейтенантом и флигель-адъютантом в штабе собственного отца, в двадцать три – капитаном 1 ранга. Учился в Англии, плавал в Ост-Индию, отличился, командуя кораблем "Ретвизан" в боях у берегов Голландии. Как и отец, числился Грейг – младший – английским поданным, хотя в душе и сердце всегда был истинно русским человеком.
Алексе́й Самуи́лович Грейг
Отличали Алексея Грейга образованность и профессионализм, жажда деятельности, нелюбовь к спиртному и… невероятная скоромность. Был Алексей Самуилович, несмотря на головокружительную карьеру и все свои связи, в обычной жизни чрезвычайно застенчивым человеком, особенно это касалось дам, в присутствии которых Грейг всегда краснел и терял дар речи. Может именно поэтому, числился капитан-командор в записных холостяках и был вожделенной мечтой многочисленных петербургских мамаш, имевших дочерей на выдане. Впрочем, последнее волновало Грейга мало, тем более, что сейчас он был поставлен во главе самого ответственного из предприятий – Средиземноморского.
Моряки черноморские, уже ветераны здешних вод, балтийских своих сотоварищей встречали радостно:
– С каких губерней, братцы, будете? – спрашивали, обнимаясь.
– Мы вологодские, да архангельские! – отвечали балтийцы.
– А воронежских, да рязанских, неужель, нету среди вас? – Воронежские да рязанские поди все во флоте Севастопольском, мы ж из городу Кронштадту приехали!
– А все одно, земляки! – вновь обнимались да целовались воронежские с вологодскими, а рязанские с архангельскими.
Командор Сорокин принял командора Грейга со всем хлебосольством. Хозяйка с дочкой стол заставили, локтя не положить.
– Давай, Алексей Самуилыч, по первой за твое прибытие успешное! – поднял стакан хозяин. – С меня угощения, а с тебя новости петербургские!
– Дай бог не последняя! – отозвался Грейг. – А главная новость сегодня одна – воевать с французами снова будем скоро, для того сюда и присланы!
– На большую свару все равно сил маловато будет. – Покачал головой многоопытный Сорокин. – Француз нынче силен! Вон в Тулоне у Вильнева адмирала флот стоит линейный, да еще и гишпанский в Кадисе не меньше. У нас ж с тобой раз, два, да обчелся!
– О Вильневе с испанцами пусть у англичан голова болит! – придвинул к себе жареных перепелов Грейг. – Мы, когда в Портсмут заходили, они там серьезно драться собираются, да и по пути, пока плыли, вдоль всех берегов дозоры стоят, французов стерегут. К тому ж в Кронштадте поговаривают, что еще отряд будет послан командора Игнатьева.
– Что-то уж больно много у нас на Корфу командоров собирается, – хмыкнул Сорокин, апельсин от кожуры очищая. – Хотя б адмирала, какого дали!
– Адмирал тоже будет, – отодвинул Грейг от себя тарелку с салатами, – Его эскадра должна выйти следом за Игнатьевым.
– А кого посылают?
– Сенявина! – сказал Грейг, принимаясь за помидоры с брынзой.
– Что ж, выбор не плох, – кивнул Сорокин, разлив еще по одной. – Сенявина я хорошо еще по здешней прошлой кампании помню. Кораблем он командовал лихо, да и в Севастополе мы с ним накоротке когда-то были. Ну, а как там Федор Федорович поживает?
– Ушаков сейчас при гребном флоте в Выборге заведует. Выборг – дыра, галеры – одно старье, еще со шведской войны, а потому адмирал с Чичаговым ныне в контрах. Ходят слухи, будто он уже и на пенсион засобирался.
– Жалко если уйдет! – вздохнул с сожалением Сорокин. – Таких, как он, теперь почитай и не осталось!
– Как там лорд Нельсон? – поинтересовался он чуть погодя. – Мы с ним знакомцы старые. Море, ведь сам знаешь, тесное, все друг дружку почитай знают!
– Нельсон и готовится, как раз, к драке с Вильневым.
– Мы с лордом по Александрии знаемся, – помолчав, сказал Сорокин. – Меня туда в девяносто восьмом Федор Федорович посылал на "Михаиле" ему в помощь! Моряк Нельсон, конечно прекрасный, только уж больно гонору много!
– У каждого свои недостатки! – ответил Грейг дипломатично.
– Давай что ли за наши успехи на водах Мидетеранских! – поднял полный стакан Сорокин.
– За успехи, это всегда можно! – заулыбался Грейг. – Ну, будем!
Несмотря на то, что морской министр старшинство среди двух капитан- командоров так и не определил, то ли по забывчивости, то ли из каких-то иных соображений, но те сами разобрались во власти. Решили так: на Корфу главным Сорокин, Грейг же возглавляет крейсерские походы.
Историк флота лейтенант Н. Каллистов писал: "В республике Семи Островов снова водворилась, таким образом, русская сила и наше господство было теперь безраздельным: ни турецкого флота, ни турецких сухопутных сил на островах не было. Согласно договору о республике Семи Островов Турция оставила в своем владении (да и то через полунезависимых пашей), только принадлежавшую республике часть албанского побережья, которая в равно же степени находилась под покровительством России и защитой ее флота; в этих местах нами сформировались для отправления на Корфу особые албанские отряды".
Спустя неделю Алексей Самуилыч уже вывел в Адриатику черноморские фрегаты. Обстановка международная меж тем с каждым днем осложнялась и теперь отряды русских судов несли беспрерывные дозоры, следя за передвижениями французов.
Начал готовиться Грейг и к операции по перевозке войск на материк. Согласно плану, принятому коалицией на совещании в Вене в июле 1805 года, на эскадру Грейга возлагалась задача перевезти наши войска с Корфу в Неаполь. Оттуда, соединившись с англичанами и неаполитанцами, под главным командованием генерала от инфантерии Ласси, они должны были выбить французов из южной Италии вплоть до долины реки По.
Полки были надежные, огнем пытанные не раз, еще суворовские: Сибирский гренадерский, Витебский, Козловский, Колыванский, 13-й и 14-й егерские и Алексопольский. Рекрут не было, одни ветераны!
Приняв на борт своих кораблей войска, Грейг, как и было предписано, перевез их в Неаполь. Прибытие русских было встречено итальянцами с всегдашней искренней радостью. Неаполитанцы были настроены против французов воинственно и решительно. Все желали драться! Теперь оставалось лишь подождать прибытия англичан, и можно было выступать в поход за освобождение Италии.
Глава третья
Эскадра Средиземного моря
Над Ревелем собирался очередной промозглый дождь. Над высокими кирхами зябли жестяные лютеранские петухи. Слякотная балтийская весна сменилась не менее дождливым летом. Несмотря на воскресный день, командир порта контрадмирал Дмитрий Николаевич Сенявин заехал в порт, чтобы поглядеть что там и как. Стараясь не попасть в лужу, спрыгнул с коляски. По всей Новой гавани копошились люди. Буквально несколько месяцев назад было вынесено высочайшее решение, сделать из Ревеля главный порт для Балтийского корабельного флота по образцу и подобию французского Тулона. Дело это не дешевое, а стоит многих миллионов, но необходимое. Причины на то веские, ибо гавань Ревельская по низкости ее бруствера худо защищала корабли от северных ветров, да и тесна была невообразимо. Что касается Кронштадта, то тамошние частые обмеления и позднее вскрытие ото льда давно удручали моряков. А потому было решено переводить флот в Ревель. Для чего, оставив его старую гавань купеческим судам, начали строить новую для военных, да такую, чтобы могла вместить в себя весь Балтийский флот. С каждым днем строительство все более и более разворачивалась. Уже были закончены оба крыла нового бруствера, и теперь шла их отделка. Буквально на глазах из сонного порта Ревель превращался в новый мощный форпост государства на балтийских берегах.
К оглядывавшему стройку контр-адмиралу подошел инженер из остзейских немцев, развернул перед ним план порта.
– Старый гаван будем одеват камен здес и здес! – ткнул пальцем в план. – А новый гаван надо бы еще расшират сюда и сюда!
– Есть ли на то уже выверенные расчеты? – щуря глаз, поинтересовался командир порта.
– О, да, да! – замахал пухлыми руками немец. – Расчет уже ест и это отшен хорош расчет!
– Привезите мне его вечером на квартиру, я погляжу! – кивнул контр-адмирал. – Помните, что по расчетам коллегии Новая гавань должна вмещать три десятка кораблей!
– О, то нет проблема! – опять замахал руками немец. – Вместит и много больше, были б корабли да моряки короши!
– Это уже наша забота! – ответил Сенявин, – Жду вас к вечеру!
Приняв год назад порт в самом запушенном состоянии, Сенявину уже удалось отремонтировать маяки, выстроить новую кузницу и блоковые мастерские, починить столярную. Но более всего волновала ныне Сенявина денежная смета на реконструкцию порта. Ее, подсчитав весь объем предстоящих работ, определили в огромную сумму – триста пятьдесят тысяч рублей. Однако, в связи с разгоравшейся войной в Европе рассчитывать хотя бы на ее часть было бы наивно. Теперь надо было как-то выкручиваться самому.
В портовой конторе, куда контр-адмирал завернул, чтобы глянуть пришедшие казенные бумаги, уже ждал забрызганный грязью курьер.
– Вам пакет от министра! – вскочил он, едва завидев входящего Сенявина. – Велено передать, что дело весьма срочно!
Сенявин надорвал пакет. Пробежал глазами текст. Морской министр Чичагов срочно вызывал его в Петербург по какому-то безотлагательному делу.
– А что за дело? – спросил курьера.
Дмитрий Николаевич Сенявин
– Не могу знать точно, ваше превосходительство, – ответил тот, – Но говорят, что нынче все пойдем бонапартиев бить!
– Что ж, – кивнул Сенявин, – Бонапартиев бить – это всегда полезно!
Перед отъездом в столицу контр-адмирал наскоро заскочил домой проститься с женой и детьми. Супруга Тереза Ивановна лишних вопросов не задавала, помня, что муж их не любит. Лишь собрала одежду и еду в дорогу, да на прощание перекрестила:
– В добрый путь и скорого возвращения!
Мимо прыгающей по брусчатке адмиральской коляски, шествовали в Екатерининтальский публичный сад обыватели: румяные и дородные жены ремесленников, чтобы покружиться в вихре вальса, их мужья, чтоб поговорить меж собой за кружкой пива, да поиграть в кегли. За городской заставой брусчатка кончилась. Трясясь в дорожном экипаже, Сенявин глядел на раскисшие от дождей бесконечные дороги, да обдумывал возможные причины своего столь скорого вызова.
Пока контр-адмирал едет на перекладных в Петербург, познакомимся с ним поближе. Право, он этого стоит! Вот как характеризовал Сенявина его современник, историк Д.Н. Бантыш-Каменский: "Дмитрий Николаевич Сенявин был росту высокого и стройного; имел прекрасные черты и много приятности в лице, на котором изображалась доброта души, и всегда играл свежий румянец. Наружность его вселяла любовь и почтение. Будучи крепкого сложения, никогда не жаловался он на болезни, и лечение его состояло в домашних простых средствах. Он отличался веселостью, скромным и коротким нравом; был незлопамятен и чрезвычайно терпелив; умел управлять собою; не предавался ни радости, ни печали, хотя сердце имел чувствительное; любил помогать всякому; со строгостью по службе соединял справедливость; подчиненными был любим, не как начальник, но как друг и отец: они страшились более всех наказаний – утраты улыбки, которою сопровождал он все приказы свои и с которою принимал их донесения. Кроме того, он был исполнен преданности к престолу и дорожил всем отечественным. В обществах Сенявин был любезен и приветлив. С основательным умом он соединял острый, непринужденный разговор; знал языки: немецкий, французский, английский и италианский, но не говорил, ни на одном из них и с иностранцами, общался посредством переводчика".
Поглядывая в окошко на раскисшую от дождей дорогу, Сенявин не знал еще, что эта поездка перевернет всю его последующую судьбу…
* * *
Неделей ранее к императору Александру был срочно зван морской министр Павел Чичагов.
Чичагов был молод, деятелен и честолюбив. В царствование Павла Первого за излишние умствования был заточен в казематы Петропавловской крепости, затем, правда, прощен, но нимб мученика уже витал над ним. Взошедший на трон Александр Первый, по этой причине сразу же сделал Чичагова членом Госсовета, затем и морским министром, а кроме этого держал при себе в качестве дежурного генерал-адъютанта. Несмотря на ум, образованность, близость к императору Чичагова не любили. Видано ли дело, когда столь важный сановник вслух рассуждает об освобождении крестьян и поддержке буржуа! Да и в своем министерстве новый министр все норовил переделать и преобразовать по-своему, кто поперек – того в отставку! Многие из-за этого на Чичагова зуб имели немалый. Но пока был Чичагов в фаворе у императора, недруги побаивались, ожидая своего часа. Их время еще придет.
С началом войны министр определил основные задачи флоту: Прежде всего, Балтийский флот должен был доставить десантный корпус из наших портов в шведскую Померанию, для совместных действий с англичанами. Балтийский отряд командора Грейга, посланный в Средиземное море, должен был совместно с находящимися на Ионических островах судами флота Черноморского совместно защитить остров и крепость Корфу от возможных французских посягательств, кроме этого они же должны были перевезти наши войска из Корфу в Неаполь для защиты Неаполитанского королевства. План был вполне разумен и толков, смущало одно: хватит ли сил на все сразу?
Вместе с Чичаговым явился по вызову и министр иностранных дел империи князь Адам Чарторыжский, из поляков.
– Мы стоим на пороге большой войны! – объявил император обоим министрам, без долгих вступлений. – Противник более чем серьезный – сам Бонапарт! Последние известия из Парижа весьма тревожные: французы вновь зарятся на Ионический архипелаг! Меня интересует, каков теперь наш флот на Корфу?
– Силы весьма ни велики, ваше величество, а потому на большой успех надеяться не приходится! – выступил вперед Чичагов.
К чести Чичагова стратегическое значение Корфу он понимал прекрасно и делал все возможное для наращивания там сухопутных и морских сил. Именно благодаря его настойчивости, Россия имела там уже до восьми тысяч солдат, а вместо одинокого фрегата "Назарет", находившегося в гордом одиночестве там, в 1803 году, уже несколько черноморских корабельных отрядов: Леонтовича, Салтанова, Белли, Мессера, Макшеева под общим началом многоопытного капитан-командора Сорокина. Для контроля над Адриатикой в мирное время и защиты от возможных посягательств со стороны турок, и созданной адмиралом Ушаковым республики Семи островов всего этого было более чем достаточно, но для войны с французами явно мало. Этот факт и волновал российского императора.
– Что именно мы имеем на рубежах Мидетеранских? – пролорнировал он своего морского министра.
– Дивизию генерала Анрепа, что стоит на Корфу еще со времен суворовских да отряд командора Грейга. Объединившись с черноморскими судами командора Сорокина, на первых порах интересы наши в водах Средиземных обеспечить будет можно.
– Велик ли отряд грейговский?
– Пять кораблей, столько ж фрегатов да дюжина корветов с бригами!
– Ну а сможет ли Грейг противостоять французскому флоту в случае посягательства того на наши острова? – вопросил Александр Чичагова.
– Нет, – решительно мотнул головой морской министр, – При существующем соотношении сил, французы нас растерзают!
– Тогда безотлагательно следует подкрепить грейговский отряд еще одной хорошей эскадрой! – подумав, решил Александр. – Как скоро можно будет отправить корабли?
– Думаю, что в два месяца управимся! – отозвался Чичагов. – Работы предстоит не мало!
– Управитесь в полтора! – твердо сказал император. – Ну а кого отрекомендуете в главное командование на Средиземном море? Там нужен моряк с головой! Генерал Ласси и командор Грейг для этого не подходят: первых сухопутный, да и стар уже, второй, наоборот, еще слишком молод.
– Из флагманов нонешних достойных и по старшинству два: Ханыков да Кроун!
– не задумываясь, ответил Чичагов.
– Но Ханыков тоже стар, а Кроун англичанин. Нам же в делах греческих обязательно нужен командующий из православных, – высказал свое мнение, молчавший до тех пор Чарторыжский. – У вас же, Павел Василич, в Рогервике Ушаков на гребном флоте сидит. Он в делах средиземноморских известный мастер, да и греками любим весьма. Может снова его туда заслать?
– Этого не надобно! – поморщился Александр. – Больно уж своенравен. Кто у нас помимо Ушакова еще сыщется?
– Есть еще Ревельский портовый командир Сенявин. Чин имеет контрадмиральский, в море знающ, в боях пытан. К тому же русский и из старой фамилии.
– Адмиралу Алексею Наумовичу не сын ли?
– Нет, ваше величество, племянник! Сыном он приходится умершему вицеадмиралу Николаю Ивановичу Сенявину.
– Что за сим кандидатом в послужном списке?
– В турецкую войну хорошо дрался в корабельном флоте. Отмечен крестом Георгиевским. Вместе с Ушаковым хаживал в море Средиземное, был при Корфу. Затем командовал портом Херсонским, а теперь и Ревельским.
– Что в море Мидетеранском побывал, то хорошо. Сколько годов от роду?
– Сорок два. Возраст весьма подходящий: и молод и опытен!
– Что ж, креатур и в самом деле не плохой, – помолчав, кивнул Александр Первый, – Однако прежде все же снеситесь в Рогервик со стариком Ушаковым. Хочу я и его совета насчет кандидатуры флагмана средиземноморского выслушать!
– Ушаков и вправду Сенявина знает, как никто иной, да и ныне оба в одной и той же дивизии Белого флага состоят! – склонил голову Чичагов.
Расставшись с вышедшими министрами, император облегченно вздохнул. Флотскими делами он всегда занимался с едва скрываемым отвращением.
На следующий день Чичагов вновь прибыл к царю. На этот раз у него был новый план. Морской министр предложил Александру двинуть на Средиземное море весь Балтийский флот. Сам он был готов возглавить этот поход. Со стороны Черного моря тоже предполагалось перебросить дополнительные силы к сторожившему Корфу двумя фрегатами командору Сорокину.
– Нет! – покачал головой император. – Большую часть сил непременно следует оставить на Балтике, ибо возможные обострения со шведами, да и кто знает, куда задуют политические ветры завтра! Я оголять столицу не позволю, ни при каких обстоятельствах! А кроме этого вам еще надо готовить с Тетом десантную операцию в Померании.
После таких слов Чичагов сразу же потерял личный интерес к затеваемой экспедиции и вернулся к старым кандидатурам на пост командующего. Вызванному из Рогервика в Петербург Ушакову министр передал суть разговора с царем.
– Теперь хотелось бы выслушать и ваше маститое слово! – спросил затем министр.
– Мои отношения с Сенявиным вы знаете. Никогда я его не терпел, не терплю и сейчас. Однако, глядя правде в глаза, скажу одно: лучшего адмирала вам на эту должность во всем флоте не сыскать. Будет Сенявин на Корфу, будет там и удача несомненная! – сказал, как всегда честный и прямой старик Ушаков.
В тот же день в Ревель был отправлен курьер с приказанием командиру порта, сдав дела, срочно прибыть в столицу для конфиденциальной беседы с морским министром.
От Невы до здания морского министерства всего пара шагов. Адмиралтейство тех лет уже поражало современников русским ампиром, тритонами и якорями в отделке фасада. Морская атрибутика должна была, по мнению архитекторов, навевать посещающим здание «под шпицем» настроения романтические.
Чичагов быстро ввел Сенявина в курс дела. Ни о каком отказе от должности речи быть не могло. Да такого бы себе Дмитрий Николаевич никогда и не позволил, коль он нужен Отечеству, значит он готов!
– Когда надо отплыть? – спросил лишь только.
– Вчера! – изобразил улыбку Чичагов. – Корабли для вашей дивизии мы уже определили в Кронштадте, работы на них вот-вот начнутся, но дел еще хватит всем, а вам в первую очередь. Как всегда, много забот с пушками и такелажем, о командах я уже и не говорю. Сегодня же езжайте в Кронштадт и занимайтесь всем на месте.
– Мои полномочия?
