Владимир Василенко
Жатва
– Да… – рассеянно кивнул я, все еще разглядывая отрубленную руку на столе. – Гены Изначальных, говорите? И что это значит? Что я какой-нибудь избранный, или что-то в этом духе? Я и так себя чувствую, будто герой дурацкого фантастического фильма…
– Избранный… – эхом повторил козлоногий, будто снова пробуя незнакомое слово на вкус. – Ну, в некотором роде. Ведь мы с сестренкой выбрали тебя для нашей… забавы. Но если ты про primum sanguis – то нет. Это не такая уж редкость. Следы генов Изначальных присутствуют у жителей многих миров. Древние арраны успели здорово наследить. В вашем мирке они тоже плотно обосновались в свое время. Несколько тысяч лет назад.
– Но у меня, выходит, не просто следы? Раз меня приняла амальгама?
– Правильный вопрос. Я ведь уже говорил – ты очень занятный экземпляр. С очень редким по нынешним временам даром. Интересно, откуда он у тебя. Кто твои родители?
– Отца я не помню, он умер, когда мне было года два. Мама… Да обычные они люди. И я сам – обычный человек. Польщен, конечно, вашим вниманием. Но, может, обойдемся без всего этого?
Козлоногий рассмеялся.
– Обычный человек? – переспросил он. – Ну, не скромничай! Ты весьма незауряден. И ты уж точно не человек. Ну, разве что на какую-то долю. Впрочем, и арраном тебя назвать нельзя, несмотря на значительную примесь крови Изначальных…
Он смотрел на меня задумчиво, с прищуром, будто прямо сейчас раскладывал под микроскопом мои цепочки ДНК.
– Да уж, очень, очень занятный экземпляр. Полный иммунитет к игнису, способность уходить на изнанку, а может, и между слоями ткани мироздания… Конечно, не полноценный адхва-га, но, возможно, твой потенциал просто не раскрыт…
Демон так погрузился в свои размышления, что дальше забормотал что-то на незнакомом языке.
– Адхва… что? – переспросил я его, чтобы снова привлечь к себе внимание.
– Эм… Ныряльщик, – пояснил он, потеребив в воздухе пальцами в поисках подходящего слова. – Так называли древних арранов, которые умели самостоятельно путешествовать между мирами, без всяких приспособлений. Их потомки уже давно растеряли этот дар. Ну, впрочем, как и все остальное. Остатки их цивилизации – вообще печальное зрелище. Особенно для того, кто видел их расцвет.
– Но что сейчас вообще происходит? Вторжение? Эти ваши арраны хотят захватить наш мир? Тогда почему они дерутся между собой?
– О, я понимаю, у тебя масса вопросов, мой друг, – мягко улыбнулся козлоногий. – Но я здесь не для того, чтобы отвечать на них. Ты во всем постепенно разберешься. Если выживешь.
– Для чего же вы тогда здесь? И что за пари заключили на мой счет?
– Предмет спора я раскрыть не могу, это испортит всю забаву.
– А мне-то какое до этого дело? Я не хочу быть пешкой в вашей игре!
– Здесь мало что зависит от твоего желания, – вздохнул козлоногий. – И я сейчас даже не о нашем пари. Там, снаружи, тоже сейчас идет своеобразная игра. И твои сородичи там даже не пешки, а просто трофеи. Лишь у тебя есть шанс стать чем-то большим. Поэтому ты и привлек наше внимание.
– Почему бы вам тогда просто не помочь?
– Так я с радостью, – призывно развел он руками. – Правда, моя помощь, как и помощь моей сестрицы, имеет свою цену. В этом и суть нашей игры. Посмотреть, на что ты готов ради своих целей. И куда они тебя приведут.
Так я и знал. Все-таки мне предлагают сделку с дьяволом. Ну, хорошо, не с дьяволом, но с кем-то, очень похожим.
– И что же мне нужно будет отдать взамен? Душу?
– Душу… – снова задумался козлоногий, встретив незнакомое слово. Но потом насмешливо фыркнул. – Нет, что за глупости! Несмотря на все твои способности, ты ведь просто смертный. У тебя нет, да и не может быть ничего такого, что представляло бы ценность для заарумита. Поэтому, говоря о цене, я имею в виду нечто… не совсем осязаемое. Об эмоциях, которые вся эта игра может подарить нам. Об уроках, которые она может нам преподнести.
Опять какие-то философствования. Это уже начинало раздражать.
– Ну а помощь-то ваша тоже будет… неосязаемой? – проворчал я. – Что вы вообще можете?
Лицо козлоногого вдруг потемнело, глаза сверкнули алым пламенем. И на этот раз это точно был настоящий огонь.
– Совет на будущее: не стоит задавать таких вопросов таким, как я. Это верх дерзости. Но спишем это на шок и на то, что ты не имел опыта общения с обитателями Заарума. Я даже отвечу. Я могу… многое. Определись для начала со своими желаниями.
– Мы ходим по кругу, – процедил я. – Я уже третий раз повторяю – у меня там, в городе, дочка! Шесть лет. И главное, чего я сейчас хочу – чтобы с ней все было в порядке. И еще хочу быть рядом, чтобы защитить ее, если понадобится. А вместо этого теряю время на всякую болтовню!
Демон многозначительно хмыкнул и пригладил острую бородку.
– Она вообще… жива? – спросил я. – Это вы сможете узнать?
– О, она жива, – беспечно отмахнулся козлоногий. – И почти невредима. Но, увы, нельзя сказать, что она в полной безопасности. И ты вряд ли успеешь добраться до нее прежде, чем…
Я скрипнул зубами, а правая ладонь сама собой сжалась в кулак. Очень хотелось заехать этому типу по его холеной роже. Но я понимал, что не смогу этого сделать. Демон, хоть и выглядел довольно безобидно, пугал. Даже просто находиться с ним рядом было неуютно, не говоря уж о том, чтобы коснуться его.
Но все же… Если он и правда столь могущественен, как говорит – то я должен попытаться.
– А вы сможете защитить ее? Пока я сам до нее не доберусь?
– Это твое желание? – оживился он. – Ради которого ты готов пойти на сделку?
Я шумно втянул ноздрями воздух, прислушиваясь к себе. Кажется, он нащупал главную мою болевую точку.
– Да. Ради Лиски я готов на все.
Сказал – и сам понял, что это чистая правда. Наверное, именно в такие моменты – когда близким грозит реальная опасность – проявляются настоящие чувства.
– Что ж, мы и правда заболтались, – вдруг словно спохватился козлоногий, хлопнув себя по бедру. – Мне пора.
Забрав свою лампаду, он зашагал в сторону основного выхода.
– Надеюсь, еще будет повод увидеться. Следующий ход – за Эреш, а она, как обычно, постарается все испортить, р-р-р…
Последовало несколько слов на каком-то странном лающем языке. По интонации очень напоминало ругательства.
– Стойте! – окликнул его я. – Так что насчет моей дочери?
Он обернулся и заговорщически подмигнул.
– Я присмотрю за ней.
– И что взамен?
– А взамен… Жизнь за жизнь. Согласись, справедливый обмен.
Ответил я не сразу, и поймал себя на том, что сжимаю кулаки – до хруста, до впившихся в кожу ногтей. Сдается мне, сейчас надо взвешивать каждое слово.
– Что это значит? Я должен буду… забрать чью-то жизнь? Или отдать свою?
Козлоногий улыбнулся.
– Все проще, Ян. В моих интересах, чтобы ты продержался подольше. Так что договоримся так: вы теперь – как два звена одной цепи. Твоя дочь будет жива до тех пор, пока жив ты. Амен!
Он на мгновенье прикрыл глаза, поднося к лицу сжатый кулак. Разжал его, и с ладони вспорхнуло облачко багровой светящейся пыли.
– Что? Пого…
Я осекся, потому что лампада козлоногого вдруг вспыхнула слепящим светом, заставив зажмуриться и прикрыть глаза рукой.
Когда я проморгался, демон уже исчез, оставив меня в темноте.
Глава 4
Впрочем, не совсем в темноте. Зрение мое снова быстро приспособилось – перед глазами начали выстраиваться сотканные из тонких красноватых линий очертания предметов.
Слова козлоногого меня сначала успокоили, но потом заставили задуматься. А потом и затревожиться. Не может все быть так просто. Наверняка есть какой-то подвох…
Да вот же он, на поверхности! Лиска будет жива, пока жив я… А что, если со мной что-то случится?! Я теперь, выходит, не только своей жизнью рискую, но и ее. И сколько вообще продлится эта связь? Что, если это навсегда? И когда я помру от старости, то и дочь с собой в могилу утащу?
Я грохнул кулаком по смотровому столу, и металлическая столешница загремела, будто колокол.
Да чтоб меня! Не хотел же связываться!
В висках тревожно застучал пульс, перед глазами все поплыло, и я покачнулся, схватившись за край стола, чтобы не упасть.
Проваливаюсь! Только этого не хватало!
Я зажмурился и постарался успокоиться, беззвучно шепча привычную мантру.
Раз. Два. Три. Четыре.
Жили мошки на квартире…
Получилось удивительно легко – меня будто прохладная очищающая волна окатила. Раздражение, злость, страх, растерянность – все ушло за считанные секунды, разум прояснился, будто после получаса медитации. Это было так странно и непривычно, что я еще какое-то время стоял, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе.
Действительно получилось. Будто отключил все эмоции и взглянул на себя безразличным сторонним взглядом.
Кулак, которым я долбанул по железному столу, немного побаливал. Я оглядел его и увидел, как на сбитой костяшке заблестела тонкая пленка амальгамы, залечивающая ссадину. Но даже это воспринималось, как нечто само собой разумеющееся.
Ну что ж. Успокоился? И правильно. Теперь определимся, что делать дальше. По пунктам: первое, второе, третье…
Это старая привычка, которую я вырабатывал с самого детства. Несколько минут каждый вечер на подведение итогов дня и на составление предварительного плана на завтра. Несколько минут утром на доработку плана и расстановку приоритетов. И пусть даже за окном грянул апокалипсис – привычка дает о себе знать. Когда вижу перед собой конкретные цели – все становится проще и понятнее.
Последние годы я все эти заметки заносил в органайзер на компьютере и на телефоне. Регулярно, не пропуская ни дня. Вот и сейчас этого жутко не хватало. Глупо, конечно…
Красные светящиеся полоски перед глазами вдруг сложились в ровный прямоугольник, зависший где-то вверху и справа.
Так-так-так… Снова эта штука. Амальгама.
Этот жидкий металл, похоже, действует, управляя организмом на клеточном уровне. Иначе я столь быстрый отклик объяснить не могу. И то, что теперь у меня получается еще лучше управлять эмоциями – тоже сходится. Эмоции ведь, по большей части, тоже химия. Если амальгама может управлять и выбросами гормонов и нейромедиаторов…
Уф… Это же невероятно! Практически суперспособность. Главное, научиться управлять этим.
Я привычно взглянул чуть вверх и вправо – когда работаю за компом, обычно у меня в правом верхнем углу экрана заметки с целями на день. Вот и светящийся прямоугольник высветился там же. Видимо, амальгама улавливает образы, возникающие у меня в мозгу, и начинает подстраивать визуальный интерфейс под них.
Может, и заметку удастся сделать?
1. Разобраться с управлением амальгамой.
Светящаяся надпись появилась в прямоугольнике так же быстро и естественно, как если бы я набрал ее на клавиатуре. И даже шрифт был привычный – тот, что я обычно использую в заметках. Интересный выверт…
Мысленной командой я стер надпись. Так, а вчера, кажется, мне даже показывали что-то вроде схемы всего организма, подсвечивая ранения. Этакая вкладка персонажа, как в компьютерных играх…
Получилось вызвать эту картинку снова. Сотканное из тонких красных линий объемное прозрачное изображение моего тела. Можно поворачивать по вертикальной оси. Причем тело именно мое – приглядевшись, я узнал и черты лица, и пропорции. Все прорисовано досконально.
От головы и от верхней части туловища идут линии-выноски, подписанные незнакомыми рунами. Некоторые обведены светящимися кружками, на некоторых эти круги еще не замкнуты. Вообще, похоже на какие-то шкалы, как на приборной панели автомобиля или в интерфейсе какой-нибудь игры. Но что это? Отображают какие-то показатели? Или это прогресс-бары, визуализирующие течение каких-то процессов?
Зар-раза, как же неудобно! Все равно, что пытаться разобраться в какой-нибудь программе, написанной на китайском. Эта штука влезла ко мне в мозг. Неужели не может заодно перевести интерфейс на понятный мне язык?
Я постарался сконцентрироваться на этом вопросе, и в воздухе вдруг вспыхнули еще три строчки рун – одна подлиннее, ниже – две коротких. Диалоговое окно с выбором ответа! Как в тот раз, когда амальгама предложила залечить мои раны.
Ну, допустим, соглашусь. И…
Незнакомые кракозябры в интерфейсе, к сожалению, не исчезли. Наоборот, на схеме появилась еще одна, указывающая на голову. И рядом с ней начала медленно расти светящаяся полоска.
Да, это точно прогресс-бар. Правда, заполняется очень медленно, нет смысла ждать.
Так, а если теперь вообще убрать интерфейс?
Все посторонние линии и надписи исчезли, осталась только красноватая подсветка «ночного зрения». Отлично. Работает!
Эти простейшие трюки меня еще больше успокоили и обнадежили. Наверное, потому, что я понял – хоть что-то во всем этом безумии поддается логике. У той штуки, которая в меня вселилась, есть вполне внятная система управления. Осталось только в ней разобраться.
Идем дальше.
Козлоногий – буду звать его так, раз уж он не удосужился назвать ни одного из своих имен – прав по поводу того, что лезть наружу с голыми руками глупо. Раз уж я утащил с собой эту отрубленную руку с наручем, то надо ею воспользоваться. Или хотя бы попытаться.
Я пристально уставился на свой трофей, и его контуры тут же высветились ярче. Как и вчера, я разглядел даже очертания каких-то кристаллов внутри наруча. Что это? Явно какие-то важные узлы. Что-то вроде аккумуляторных батарей? И как вообще снять эту штуку?
Эх, было бы здорово, если бы амальгама могла давать мне подсказки, как в компьютерной игре.
Вокруг наруча замелькали строчки каких-то рун, крупные символы, светящаяся сетка, похожая на соты. Я на мгновение даже правда поверил, что высветится окошко с описанием предмета, как в какой-нибудь RPG. Но, увы, четко вырисовались только две руны, соединенные тонкими линиями с кристаллами внутри наруча. Перевода на русский не получилось. Но надо, на всякий случай, запомнить эти символы…
Я сосредоточился, представляя, что в окошке с заметками появляется вторая вкладка, и символы копируются туда.
Получилось. Отлично. Интерфейс можно будет постепенно подстраивать под себя, основываясь на привычных принципах – окна, вкладки… Так, а это что?
Амальгама подсвечивала на наруче продолговатый участок на стыке двух пластин. Я аккуратно прощупал его и активировал не то какую-то скрытую кнопку, не то сенсор. Но наруч вдруг трансформировался, раскрываясь, будто футляр.
Я аккуратно вытащил из него отрубленную руку, обтянутую рукавом из плотной черной ткани. На ощупь – будто прорезиненная. Искусно сделанная металлическая перчатка, как выяснилось, была не частью наруча. Возможно, ее тоже можно было снять, но я не стал. Мне бы она все равно не подошла, ладонь заметно меньше моей.
Внутренняя часть наруча была темной, бархатистой на ощупь и освещалась изнутри приятной голубоватой подсветкой. За прозрачной вставкой видны два кристалла неправильной формы, соединенные между собой золотой оправой. Рядом вспыхнули в воздухе уже знакомые руны.
Закатав рукав, я вложил правую руку внутрь наруча, и тот с едва слышным жужжанием схлопнулся, плотно охватывая руку от запястья до локтя. Состоял он из относительно небольших, похожих на чешуйки, частей, которые зашевелились, подгоняя размер и форму доспеха под мои параметры.
Круто! Вес почти не чувствуется, ощущения приятные. Я внимательно оглядел внешнюю сторону наруча – там, откуда должен был вылезать лазерный клинок. Сопло располагалось над запястьем, и луч должен идти вдоль линии руки. Не очень-то удобно – если кисть загнуть вверх, можно себе и пальцы обрезать. Хотя, может, от этого срабатывает какая-нибудь защита…
Вот только как эта штука включается? Никакого намека на кнопки. Скорее всего, тоже мысленное управление.
Сосредоточился, представил себе светящийся клинок, вырывающийся из наруча…
Голубая вспышка резанула по глазам, уже привыкшим к темноте. Я прищурился, но руку продолжал держать неподвижно, сжав кулак и держа предплечье параллельно полу.
Когда прошлый владелец сражался вчера с тем жутким шипастым типом, со стороны это оружие выглядело, как что-то вроде газового резака. Но вблизи было заметно, что это именно клинок. Призрачный, светящийся, с вязью каких-то символов вдоль всей длины. И, если повернешь его ребром – превращающийся в тончайшую светящуюся полоску. Длина и форма… Да, варьируется, подчиняясь мысленным командам.
Я попробовал рубануть им по углу смотрового стола. Срезанный, будто лазером, кусок металлической столешницы, отвалившись, оглушительно загремел по плитке. Я невольно отпрянул назад, и клинок погас, втягиваясь в наруч.
Работает! Но опасная штука, конечно. У меня был кое-какой опыт обращения с холодным оружием в рамках занятий восточными единоборствами. Мечи, саи, бо, немного умел махать нунчаками. Но с подобным клинком нужно быть втройне осторожным. Неудачно махнешь – и скорее себе что-нибудь отрубишь, чем противнику. Но зато, правда, и острота просто убийственная. Даже странно, как он вчера того черного на салат не нашинковал. Видимо, доспехи у того все-таки тоже соответствующие.
Не удержался – провел кончиками пальцев по срезу на столе. Идеально ровный, будто даже отполированный. Но в начале реза – там, где клинок только соприкоснулся со столешницей – металл раскален докрасна и немного оплавлен. А металл-то толстый – миллиметров пять…
Ладно, пока хватит экспериментов. Пора уже выбираться наружу.
Я решил воспользоваться той же дверью, через которую попал сюда. Вторая, судя по всему, вела сразу на улицу, но соваться туда пока не хотелось.
На лестнице было тихо, но прежде чем покинуть свое убежище, я постоял с полминуты, прислушиваясь. Вроде ничего подозрительного. Стараясь ступать бесшумно, поднялся на первый этаж. За окнами уже было светло, так что после абсолютной темноты, царящей в морге, все вокруг казалось непривычно ярким, четким, цветным. Дополнительные визуальные эффекты от амальгамы почти исчезли, напоминая о себе только изредка появляющимися светящимися рамками вокруг некоторых предметов.
Держась вдоль стенки, я прошел по коридору, заглядывая в помещения с приоткрытыми дверями.
Всюду разруха. Вещи брошены, явно в спешке. Кое-где видны следы борьбы. В одной палате все стены так щедро забрызганы кровью, будто ее расплескивали из ведра. Большинство окон разбиты – в стеклопакетах либо трещины, либо целые дыры. На улице светло и тихо. И вроде бы не холодно. Обычный летний день, даже вон птаха какая-то чирикает.
Итак, оперблок где-то на третьем или четвертом этаже. Но палата моя – в соседнем крыле, во втором хирургическом отделении. Второй этаж. Где тут переход-то…
На глаза очень кстати попался план эвакуации, вывешенный рядом с выходом на лестницу. Сориентировавшись по нему, я выбрался в соседнее крыло. А вот дальше возникли проблемы.
Эта часть здания была сильно повреждена – здесь недавно бушевал пожар, а часть потолочных перекрытий обвалилась не то от взрыва, не то от какого-то удара. Выход на ближайшую лестницу оказался заблокирован, так что пришлось искать другую. В итоге я вылез через окно на улицу и пошел вдоль стены здания, прикидывая, где можно влезть в него снова.
На улице было тепло и тихо. Небольшой сквер, разбитый с этой стороны здания, шелестел листвой. Картину портили поломанные ветви деревьев, валяющиеся всюду осколки стекла из выбитых окон и стойкий запах гари и дыма. Похоже, выгорела довольно значительная часть здания, а кое-где и до сих пор тлело – из окон второго этажа были видны струйки дыма. Но палата моя, насколько я помню, находилась в дальнем конце отделения. Будем надеяться, что та часть здания пострадала меньше.
Буря давно утихла, но небо было какого-то странного красноватого оттенка, будто на закате, и сплошь затянуто перьевыми тучами, закручивающимися над головой, будто в огромном водовороте. Никогда такого не видел. Хотя, я за последние часы столько насмотрелся, что какие-то там облака уже не особо впечатляли.
Подходящее окно обнаружилось метров через двадцать – створка его была открыта настежь и хлопала на ветру, жалобно дребезжа остатками стекла. Я аккуратно, чтобы не порезаться, взобрался на жестяной подоконник и, оглядевшись, шагнул внутрь комнаты.
Палата. Причем забаррикадирована изнутри. Одна из коек придвинута к дверям, сверху положены две тумбочки – видно, для веса.
Спрыгнув на пол, я замер, прислушиваясь.
Шорох под одной из кроватей, и почти сразу же мое улучшенное зрение высветило сквозь нее красноватый силуэт – примерно как на тепловизоре.
Я вскинул было руку, готовясь активировать клинок, но передумал. Не похоже было, чтобы это кто-то опасный. Судя по прерывистому дыханию и всхлипываниям, просто кто-то из пациентов забился со страху под кровать.
– Эй! – шепотом позвал я. – Вылезай!
Всхлипывания переросли уже в настоящий плач и жалобное подвывание.
Я наклонился, заглядывая под кровать.
Пацан. Лет, наверное, десяти-двенадцати. Весь почему-то перепачканный в чем-то черном, лицо чумазое, как у трубочиста.
– Вылезай, все хорошо.
Он мелко затряс головой.
– Они придут! Они всех забрали!
– Кто они?
– Страшное черное чудище! С рогами.
– Ушли они. Пока тихо. Но надо выбираться отсюда.
Мальчишка снова затряс головой. Когда я потянулся к нему, он и вовсе вскрикнул в голос.
– Да тише ты! – зашипел я на него. – Слушай, парень, а ну-ка, подбери сопли! Я с тобой нянчиться не собираюсь, у меня дел и так по горло. Вылезай, говорю!
– Не-е-е-т!
Я зло сплюнул.
– Ну и сиди тут. А я ухожу.
Стараясь поменьше шуметь, я отодвинул от дверей кровать. Пацан вылез все-таки из своего убежища и зашептал, вытаращив глаза:
– Дяденька, не надо! Там монстр! Мы с Витькой специально закрылись.
– И где этот Витька твой?
– Он в окно вылез. За помощью.
– Давно?
– Не знаю. Может, час…
Я вздохнул и приоткрыл дверь в коридор. Выглянул.
То же, что и везде. Сплошной погром, какие-то свисающие с потолка провода, покореженная обрешетка. Но тихо. Направо – длинный коридор с дверями по обе стороны, небольшая рекреация с сестринским постом, дальше – сплошной завал. Обрушилась часть перекрытий. Мне – налево, там выход из отделения и лестничная клетка. Вроде чисто, только на стене вдалеке – какая-то странная черная масса. Тоже что-то обгоревшее?
– Да нет там никого.
– Не ходите туда, пожалуйста!
– Давай так – я сейчас там все проверю и вернусь за тобой…
– Вас там сожрут… – прошептал мальчишка, и губы его снова задрожали. В широко распахнутых глазах плескался неподдельный, животный ужас.
Я подошел к нему и молча обнял за плечи. Он уткнулся лицом мне в толстовку и заплакал уже навзрыд – будто плотина прорвалась. Икая и шумно вдыхая воздух, пытался еще и что-то рассказывать.
– Они… они… тетю Лену!.. медсестру… и всех ребят из третьей палаты… Столько крови было! Целая лужа натекла…
– Тсс! Ну, тихо, тихо… Успокойся, – я прижал его к себе, погладил по растрепанным волосам. – Сейчас нам надо собраться и уходить отсюда. В палате телефон у кого-нибудь был? Мне позвонить надо.
– Н-не работают же… телефоны, – размазывая слезы по щекам, замотал головой пацан. – Мы пробовали.
Зар-раза!
– Покажешь?
Мальчишка отлип от меня и зашарил в кармане. Вытащил простенький смартфон с потрескавшимся экраном, в чехле, сплошь обклеенном стикерами с героями комиксов.
Работает. Двадцать процентов заряда. Но крестик на значке сети. Связи нет вообще. Но как так? Неужели буря все вышки в округе из строя вывела?
– Надо попробовать на крышу залезть. Может, там сигнал поймаем. Но сначала мне нужно до своей палаты добраться, вещи забрать.
– Я туда не пойду! – в ужасе вскрикнул пацан – так громко, что я едва не дернулся, чтобы зажать ему рот.
Он отбежал в угол палаты, прячась за спинку кровати. Да что ж такое-то!
Ладно. Пусть немного успокоится. Учитывая, что здесь вчера творилось ночью, и любой взрослый на его месте в штаны бы наложил.
– Сиди тихо! Я скоро вернусь.
Я выглянул за дверь и, напоследок еще раз оглянувшись на мальчишку, приложил палец к губам.
В коридоре странно пахло. К отчетливому запаху гари, который, похоже, пропитал уже все здание, примешивалось что-то горьковато-сырое. Будто болотная тина или торф. Или сырое мясо. Уф, надеюсь, амальгама не начнет усиливать мои обонятельные рецепторы. Это не те запахи, которые хотелось бы чувствовать во всех оттенках.
Я зашагал вдоль стены, держа правую руку чуть наотлет, чтобы в случае чего активировать клинок. Разглядел, наконец, черную массу, опутывающую стену, пол и большую часть дверного проема, ведущего к лестнице.
Нет, это не следы пожара. Какой-то странный нарост, похожий на мох или плесень, только увеличенные во много раз. Лежит толстым слоем, сантиметров пятнадцать минимум. И этот странный запах… Да, точно, от этой штуки.
Амальгама снова дала о себе знать – перед глазами заплясали красноватые штрихи, пятна. Часть из них обрисовывали контуры нароста, но нечетко – будто срывались. Однако меня явно предупреждали об опасности – вскоре вся область коридора, пораженная грибком, подсвечивалась красным.
Да я и сам вижу, что дело неладное. Явно тоже какая-то чужеродная хрень. Подойдя поближе, я разлядел, что нарост был влажным, слегка пульсирующим и медленно, но непрерывно шевелился, постепенно вытягиваясь, расползаясь новыми побегами. Некоторые участки били заметно толще остальных, и они складывались в нечто вроде рисунка вен или корневой системы.
Центр всей этой штуки, похоже, был где-то в углу под потолком. Там что-то странно вибрировало, и эту область амальгами подсвечивала особенно ярко – тревожно-алым контуром.
Еще одно значительное утолщение обнаружилось в дверном проеме одной из палат. Там лоза обвила косяки сплошной рамкой, в центре которой взбух здоровенный полупрозрачный кокон, заполненный желто-зеленой жижей.
Да что же здесь творится-то? Не то зомби, не то одержимые, явно до этого бывшие обычными людьми. Странные чужаки в техногенных доспехах. Козлоногий демон, несущий какую-то загадочную ахинею. Теперь еще и эта хрень, больше напоминающая фильмы про Чужих. Это и по отдельности-то пугает, а уж все вместе – какое-то совсем уж адское комбо.
Но выход-то в той стороне, так что придется проходить мимо этих наростов. Благо, они еще не все опутали, остался узкий участок чистого пола. Вроде можно проскочить…
Я сделал еще пару шагов, и кокон, будто почуяв мое приближение, вдруг громко булькнул, дернувшись. Я невольно отпрыгнул подальше, и вовремя – весь этот влажный бурдюк вдруг с мерзким звуком лопнул, расплескивая жижу на пару метров вокруг. Из него вывалилось сразу два уродливых краснокожих карлика с тощими когтистыми лапами и безглазыми черепами, вытянутыми в стороны, будто у рыбы-молота. Росту в каждом было чуть больше метра, но это больше из-за того, что двигались они, сильно сгорбившись, почти на четвереньках. Сквозь кожу на их горбатых спинах отчетливо проступали хребты и красные светящиеся разводы, похожие на рисунок вен. Хотя, возможно, это амальгама так мне подсвечивала.
Едва успев появиться на свет, оба заверещали, как резанные, распахивая неестественно огромные пасти, усеянные рядами неровных, больше похожих на осколки черного стекла, зубов. И еще для новорожденных эти ребята оказались очень уж ретивыми. Тут же бросились в мою сторону, скребя когтями на ногах по напольной плитке и оскальзываясь на жиже, вытекшей из кокона.
Адреналин хлынул в кровь, будто из прорвавшейся плотины – я, кажется, даже почувствовал удар по ушам, будто при погружении в воду. Меня не назовешь трусом, да и драться мне доводилось частенько. Но в основном в формате спаррингов или соревнований. А когда на тебя набрасывается подобное страшилище – ощущения совсем другие. Я даже поначалу забыл про световой клинок – встретил карлика ударом ноги в грудь.
Тварь оказалась на удивление тяжелой – я ожидал, что от такого удара она отлетит на пару метров назад. Но ощущения были такие, будто попытался отпихнуть ногой каменную статую.
Я отпрыгнул назад и в сторону, уходя от размашистого удара лапой. Когти с хрустом пробороздили крашеную стену, легко сдирая штукатурку. Силищи у безглазых монстров тоже было не занимать. Да и карликами они уже не казались – разбухали и распрямлялись на глазах, конечности с мерзким влажным хрустом вытягивались… Это пока мне было даже на руку, потому что двигались они из-за этого дергано, немного заторможено, и мне удавалось уворачиваться от их атак.
Чудовища вызывали неподдельный, животный ужас – где-то на уровне инстинктов. Думаю, если бы вместо них были какие-нибудь опасные, но более-менее привычные хищники типа тигров или медведей – я бы так не испугался. Но эти твари выглядели так чуждо и противоестественно, что к горлу подкатывал ком тошноты.
Воздух вокруг вздулся пузырем, искажая очертания стен, уши заложило так, будто я нырнул на глубину.
Проваливаюсь!
Эмоции захлестнули меня, и я заорал в голос. Но вслед за этим неожиданно пришло облегчение. Снова амальгама. Сознание почти мгновенно прояснилось, приступ прошел, едва начавшись, и следующую атаку монстра я встретил с холодным, ясным рассудком.
Светящийся клинок вспыхнул, вырываясь из золотого наруча. Отпрянув назад и разворачиваясь боком к противнику, рубанул его сбоку – будто хуком в челюсть. Клинок глубоко рассек плоть, взметнув веер темных брызг. Запахло паленым мясом.
Второй уродец прыгнул на меня, отталкивая собрата, и я встретил его обратным ударом – наотмашь, от локтя. Кажется, клинок ненадолго вытянулся в длину чуть ли не вдвое, так что рубанул, как саблей. Противник пытался прикрыться от удара лапой, и отрубленная кисть полетела, кувыркаясь в сторону.
Верещали монстры яростно, чуть ли не захлебываясь от злобы, но на раны, кажется, вообще не обращали внимания – перли напролом, тесня меня все дальше. К счастью, окружить меня им не удавалось – коридор был слишком узким. Но еще немного – и я упрусь в завал. Я это понимал четко – страх ушел, уступив место холодному расчету. Я выверял каждый шаг, каждый удар, заодно привыкая к незнакомому оружию.
Удар – уворот – отталкиваюсь от стены – снова бью клинком, целясь в морду. Светящееся лезвие легко рассекает плоть, оставляя чудовищные дымящиеся раны. Но твари неестественно живучи – один из них вовсю прыгает даже с наполовину разваленным черепом. Впрочем, слово «естественный» тут вообще не подходит.
Я немного сменил тактику и начал бить по конечностям. Несколько удачных ударов – и оба страшилища, обездвиженные, валялись на полу, яростно болтая культями. Я, еще более взвешенно, стараясь поменьше запачкаться, рубанул еще пару раз – уже наверняка.
Отрубленные уродливые бошки покатились по полу, продолжая клацать челюстями. Тела же еще долго, с минуту, продолжали трепыхаться. Амальгама подсвечивала внутри них сгустки чего-то красного, но я так и не понял, зачем. Возможно, показывала уязвимые точки? Не похоже, потому что подсказки не исчезли, даже когда монстры окончательно затихли.
