Владимир Волконов
Однажды в Асхане
Тем временем плохая, но ясно прослеживаемая все-таки дорога начинала забирать понемногу вверх, и, подняв головы, все трое увидели наконец храмовую стену, высокую и очень старую и принадлежавшую когда-то бастиону или наблюдательному посту солдат. Остатки зубцов и проделанных в ней бойниц неизбежно наводили на мысли о войне и обороне, хотя, вероятно, и вынужденной, и временной, так как кладка здесь была местами неровной и защищавшиеся явно торопились, чтобы превратить простое и мирное святилище в некое подобие крепости. Теперь же, как и внешняя городская ограда, стена эта находилась в состоянии плачевном, но восстанавливать ее явно не собирались. Всеми этими наблюдениями Аэрис поделился с мальчиком, когда они подошли к ней почти вплотную, и продолжал с любопытством и даже с некоторым уважением разглядывать отдельные ее уступы, и форму, и растительность, повсюду пробивавшуюся уже сквозь древний и крошащийся камень и придававшую стене образ убеленного сединами воина, все еще величавого и крепкого, но всеми позабытого и оставленного доживать свой век в горестном и гордом одиночестве.
– Да, несмотря ни на что, стена очень внушительная, – многозначительно заметил Аэрис, прикоснувшись пальцами к камню. – Я бы даже сказал – замечательная. Так и хочется через нее перелезть!
– А я так обычно и делаю! Вон там, где нету наверху большого куска, забираться особенно удобно.
– А Рион против этого не возражает?
– Ему даже нравится, когда я так делаю. Он говорит, что в этом – «вся суть».
– Так и говорит?
– Да.
Друид понимающе закивал головой.
– Что ж, с этим трудно поспорить. Ведь для чего еще нужны стены, как не для того, чтобы перелезать через них? Не катапультами же их в куски разносить. По мне так, скучноватое это занятие, да и стены ведь жалко тоже.
– А нормальный вход здесь есть? – спросил стоявший чуть поодаль Эдмунд.
Идея карабкаться по этим уступам не привлекала его ни в малейшей степени.
– Вон там справа можно обойти, – немного насмешливо и гордо ответил Максимилиан, указывая в сторону реки.
Желая показать юноше обратный пример, мальчик с разбегу запрыгнул на стену и быстрыми и привычными движениями начал карабкаться наверх. Его примеру последовал и Аэрис, хотя разбегаться для этого и не стал. Лазать по стенам он явно любил, учитывая то, как ловко и точно, и при этом совсем не спеша и изящно, почти даже шутя подтягивался и переставлял он ноги и руки, словно желая прочувствовать каждое отдельное движение и то общее телесное напряжение, что приближало его к заветной цели. Несмотря на всю проворность Максимилиана, знавшего здесь каждый камешек и начавшего забираться первым, Друид оказался на вершине почти одновременно с мальчиком, скинув ноги по обеим сторонам стены, удовлетворенно отдышавшись и с интересом осмотревшись вокруг.
Вид отсюда, и правда, открывался великолепный. Целая флотилия грузов – на разнообразных судах, в ящиках и в бочонках, по отдельности и целыми связками – тянулась от самого горизонта до линии лесов, скрывавших от наблюдателя общую картину, но позволявшую вообразить себе масштабы торгового замысла и по достоинству оценить их. Непрерывный ряд темных городских стен, цепочкой вытянувшихся вдоль берега напротив, поглядывал на храмовую и светлокаменную сестру свою мрачновато и надменно, будто бы сознавая собственное величие, выражавшееся в той безукоризненной ровности и зубастости его архитектурного совершенства, что задумывалось, по-видимому, лишь для целей еще большего устрашения, но никак не высокого искусства.
Немного менее зловеще и примиряюще выглядела одинокая башня, чья квадратная макушка и шея с ожерельем в виде семейного герба, синевшего на каменной груди, виднелись даже издали поверх городских стен, сообщая о расположении заветного губернаторского сада, куда допускались им лишь избранные знатоки и подлинные ценители прекрасного. Тщательно все это изучив, Аэрис перевел взгляд на север. Неотчетливо и все же неоспоримо угадывались там высокие горы. Он продолжал бы смотреть на них и дальше, но окликнувший его вдруг Максимилиан резко и лихо смахнул со стены вниз, как бы призывая Друида в точности повторять за ним. Но, сразу же заохав, мальчик стал тереть ушибленную ногу, одновременно прыгая на другой.
– Свою ловкость ты мог бы и не демонстрировать. Я и так уже все сразу понял. – Спрыгнувший следом Аэрис покосился оценивающе на стену и похлопал Максимилиана по плечу. – Да и для тебя здесь высоковато все же.
– В самый раз, – небрежно бросил мальчик.
Они находились в самом углу территории, окруженные со всех сторон зарослями. Кустарники разрослись здесь до того беспорядочно и густо, что сквозь них нельзя было различить даже, где именно они оказались, храм ли это вообще или что-нибудь совсем другое. Чему-то про себя улыбнувшись, Друид углубился в чащу. Вскоре стало ясно, что она куда обширнее и непроходимее, чем это могло показаться вначале. С треском продираясь сквозь переплетенные накрепко ветви, они спугнули даже какого-то зверька, прошуршавшего где-то поблизости, но мигом бросившегося наутек. Наконец они выбрались на открытое пространство. Это была небольшая и круглая поляна, в центре которой стоял алтарь – очень древний и явно заброшенный давно за ненадобностью. Сделав знак Максимилиану, Аэрис остановился и прислушался к чему-то внимательнее.
Еще доносились с реки крики лодочников и несмолкаемый шум деревни, но место, в котором они очутились, представлялось как бы совершенно иным по отношению ко всему, что оставалось там, за стеной и «снаружи», жившему в по-иному протекавшем времени и даже без времени вовсе. Здесь, в этой прохладной и дремучей обители, сокрытой ветвями от всего, чтобы способно было пропускать свет – свет новых жизней и эпох, новых свершений и событий – обитали, казалось, первозданная красота и память многих веков, память самого мира, вечного и неизменного для тех, кто еще помнил об этом и знал отнюдь не понаслышке.
На шестиугольном каменном алтаре пробивались кое-где зеленые листочки. На самом углу его ползал одинокий муравей. Наконец он забрался в трещину, образовавшуюся у основания алтаря, и стало вдруг удивительно тихо. Вскоре налетел легкий ветерок, и все кругом разом зашуршало, зашевелилось, зашелестело – зашептало, как вообразилось это Максимилиану. Ему было немного страшновато находиться здесь, несмотря на солнце и весь городской простор, остававшиеся где-то за пределами этого уголка и будто бы совсем его не достигавшие. Лицо Аэриса, напротив, излучало умиротворение и какую-то невыразимую тихую радость. Казалось, он чувствовал себя как дома и готов был бы никогда отсюда не уходить.
– Замечательное место. А ведь почти никто, уверен, и не подозревает, что оно существует, что оно – именно здесь, спрятанное и никому не нужное, – полушепотом, но очень ясно и немного грустно произнес наконец Друид. – Тем не менее, и в нем тоже – вся суть.
Мальчик не знал, что на это ответить, но тут из-за кустов, совсем рядом, послышались какие-то звуки. Кто-то негромко приговаривал или нашептывал что-то, обращаясь к другому собеседнику.
– Это случайно не твой друг жрец?
Пройдя немного вперед и выбравшись наружу, Максимилиан чуть не столкнулся с Рионом. Слегка удивившись такому появлению, тот очень ласково и радостно приветствовал своего юного друга.
– Давно же я тебя не видел, Максимилиан. Наверное, опять играли в рыцарей и разбойников или плавали на лодках?
– Да всего понемногу. Со мной тут один человек пришел… друид, в общем.
– По крайней мере, ему нравится так думать, – усмехнулся Аэрис, выйдя на свет и уважительно поклонившись хозяину. – Приветствую жреца Эльрата в священной обители его. И прошу прощения за то, что побеспокоили.
– О, совсем даже не побеспокоили, – поспешил заверить его Рион, так же склонивший в приветствии голову. – По старой привычке я беседовал со своими голубями, только и всего. Им тут бывает одиноко, когда я ухожу, а присмотреть за ними, бедными, некому.
Жрец глядел на своих гостей чрезвычайно добродушно, прямо и просто. Так же просто он был и одет. Приземистая его фигурка казалось одновременно внушительной и очень скромной. Говорил Рион чуть деловито и даже с некоторой уверенностью, но держался безо всякой позы. В самых уголках его немолодых уже, но ясных глаз таилась будто бы мудрая и мягкая ирония, что не ускользнуло от наблюдательного Аэриса.
– А ведь вы – тот еще хитрец, не правда ли? – поинтересовался он вдруг, как бы между делом, пристально уставившись на собеседника.
Все так же прямо глядя на Друида, Рион, словно от растерянности, застыл, но тут же виновато хихикнул.
– Может быть.
Они оба негромко рассмеялись.
– Прошу вас, проходите. Скромная моя обитель в вашем распоряжении. Когда-то все здесь выглядело очень величественно и пышно, но теперь осталось только вот это.
Аэрис вновь с любопытством осмотрелся. Он увидел слева небольшой домик, с несколькими грядками и деревцами, высаженные вдоль противоположной стены кустики, все необычайно ухоженные и ровно подстриженные, очень внушительные и такие же древние, как и алтарь на поляне, арочные ворота и, наконец, сам храм. Вернее – то, что от него осталось, спустя столетия войн и непогод, а также дурной и равнодушной политики. Грандиозные седые руины, фасадами и осколками разбросанные посреди свежего зеленого лужка, выглядели ужасающе громоздкими и даже нелепыми на фоне окружавшего их юного и почти детского, нежившегося под солнечными лучами благолепия, и словно сами стеснялись этого, не зная куда деваться и как спрятаться от посторонних взоров. Справа, в юго-восточном углу, притулилась низенькая деревянная скамеечка, находившаяся возле небольшого квадратного окошка, прорубленного прямиком в стене и открывавшего вид на Альтирью. Позади беседовавших, занимая чуть ли не половину всей территории, своевольно и бурно властвовала дикая природа.
– Мне здесь очень нравится! – со всей возможной искренностью заявил удовлетворенный Друид. – Вот только я не вижу алтаря Эльрата, если храм этот и, действительно, принадлежал когда-то Великому Дракону Света.
– Его здесь, и правда, нету, – спокойно ответил жрец. – По старой памяти народ все еще называет это место «храмом Эльрата», но, на самом деле, посвящен он теперь всем Семерым.
– Так я и подумал. Уж больно это место подходящее. Тот алтарь, который мы обнаружили только что в зарослях, – ему ведь уже тысячи лет, не правда ли?
– Думаю, что так. Он очень похож на те алтари, что и до сих обнаруживают в Асхане, датируя их ранними веками Шантири. Один старый жрец, что был здесь еще до меня, любил повторять то же самое. Так или иначе, я понял, что не имею права прикасаться к тому, что создала некогда Силанна, и думаю, что ей должно нравиться там, в таком вот зеленом уголке. Время от времени я с удовольствием прогуливаюсь в этом «лесу», но предпочитаю все же не вмешиваться. Уж больно тихо, свежо и прекрасно там, как будто бы в месте этом…
– … вся суть, – закончил тут же Аэрис.
Рион, смущенно улыбнувшись, кивнул.
– Вижу, что Максимилиан уже рассказал вам, что я думаю о нашей стене.
– И я полностью с этим согласен. Мы с «сущим» удовольствием перемахнули через нее, когда шли сюда, чтобы встретиться с вами, хотя еще один наш спутник предпочел отправиться в обход и войти уже, как полагается, через ворота.
– Что ж, не всем нам удается быть детьми, но этого и нельзя требовать. Нужно начинать всегда с самих себя.
– А вы когда-нибудь перелезали через эту стену?
– Когда был моложе, то пробовал. Один или два раза мне даже удавалось, но несколько раз я и срывался. Видимо, это занятие не для меня, а жаль. Но мне нравится смотреть и как Максимилиан делает это. У него очень ловко получается, вы согласны?
– О, он просто прирожденный скалолаз!
Разговор еще некоторое время вращался вокруг этой темы, но, вспомнив, что они так и не представились друг другу, и дружно укорив и хлопнув себя каждый по лбу, Аэрис и Рион снова, улыбаясь, раскланялись. После этого, по приглашению хозяина, все трое направились к его домику, чтобы напиться и освежиться после такого увлекательного, но все-таки утомительного в жару «штурма».
– По вашему виду я бы сказал, что вы – странник, и не любите задерживаться на одном месте, – заметил жрец, обращаясь к Друиду и предложив своим гостям прогуляться по территории храма.
– Вы угадали. В Данмуре я оказался случайно, на пути в Хардвик, собираясь навестить своего старого друга. Но в дороге со мной приключилось нечто, что заставило меня остановиться и задержаться тут на некоторое время. Отчасти из-за этого мы и пришли к вам, – чтобы поговорить об одном человеке. Максимилиан рассказал мне, что вы ходите иногда навещать узников в городскую тюрьму, а поэтому и, наверняка, знаете что-то об интересующей нас чрезвычайно личности. Нечто такое, что могло бы очень помочь мне в моем довольно затруднительном нынешнем положении.
– Буду рад оказать вам любую помощь, хоть силы мои и незначительны. О каком же человеке идет речь?
– О некоем Лоренсе, который сидит здесь в тюрьме за преступление, суть которого не очень ясна мне. Максимилиан сообщил лишь, что там замешано нечто личное со стороны губернатора, обвинившего Лоренса в краже драгоценностей, но продолжающего скрывать, по-видимому, и нечто совершенно иное. Я понимаю, что вы не станете разглашать тайны узников, если они и известны вам, но мне необходимо знать лишь, имеет ли этот человек право быть выпущенным на свободу и законным ли все-таки образом был лишен он ее прежде, обвиненный в чем-то серьезном?
– Тот, кого вы называете Лоренсом, хорошо знаком мне. Настоящее имя его – сэр Лоуренс из Данмура. Брат его, барон Октавиан, известен в нашем городе как самый порядочный и скромный человек. Сэру Лоуренсу досталось от отца довольно большое наследство, которое он растратил еще в своей первой молодости. Добросердечный барон многие годы содержал его, не умея ни в чем отказывать и, конечно же, жалея непутевого своего старшего брата, пользовавшегося слабостью Октавиана. Даже дочери барона, леди Катрине, приходилось от этого несладко. У нее не было совсем никакого приданого, когда один заезжий лорд собирался жениться на ней. А с тех пор никто такого желания и не выказывал. Поговаривают, что теперь она обручена с губернатором Морганом, но я почти уверен, что все это – сущая неправда. Я хорошо знаю дочь барона, с самого детства, но теперь мне окончательно запретили видеться с ней. Уже какое-то время губернатор, как бы по ее согласию, удерживает леди Катрину в башне, надеясь, что со временем она по собственной воле своей захочет выйти за него замуж. Но боюсь, что промедлением и хитростью он пытается убедить бедняжку не тянуть, так как оставаться одной ей в этих краях опасно. Якобы вокруг бродит множество женихов, что только и мечтают, и всеми силами пытаются выкрасть ее у родного отца, – такие сейчас ходят разговоры. Отсюда и необходимость в башне.
Напомнив увлекшемуся Риону, что он начинал рассказывать им о сэре Лоуренсе, Максимилиан и Аэрис сумели наконец добиться продолжения.
– Да, что касается брата барона Октавиана и губернатора Моргана, то у них, и действительно, вышел конфликт после возвращения сэра Лоуренса из долгого путешествия, следствием которого и оказались тюрьма и обвинение в краже драгоценностей. Но в не слишком частые мои к нему визиты сэр Лоуренс намекал на некий секрет, способный всплыть в случае его освобождения и навредить самому герцогу Эймару – отцу нашего нынешнего правителя. Но теперь, когда земли Единорога окончательно перешли во владение Эйдана, а отца его вот уже несколько месяцев как нету в живых, я затрудняюсь ответить, имеет ли еще силу тот страшный секрет, или все давно утратило свой первоначальный смысл, так что и самого сэра Лоуренса давно бы пора отпустить.
Друид и мальчик переглянулись.
– Так, значит, никакой кражи драгоценностей на самом деле и не было? – уточнил Аэрис.
– Скорее всего, нет. Но губернатору Моргану было почему-то выгодно посадить сэра Лоуренса за решетку. Возможно, из-за какой-то договоренности, заключенной им с герцогом Эймаром лично, но все это – лишь мои догадки. Лично я не могу сказать о сэре Лоуренсе ничего хоть сколько-нибудь плохого. Конечно, он натура слабовольная и все еще легкомысленная, обожающая, боюсь, и по-прежнему разные приключения, золото и красивых женщин, но на этом, вероятно, список всех его недостатков и преступлений и заканчивается.
– Иначе говоря, если бы кто-нибудь спросил вас, заслуживает ли сэр Лоуренс быть выпущенным на свободу, вы бы, не затрудняясь, ответили ему утвердительно?
– Да, разумеется. Держать за решеткой такого человека – все равно что держать рыбу в кувшине с водой. Он действительно страдает от этого, хотя и храбрится, и шутит каждый раз, как я прихожу к нему, делая вид, что все ему на свете безразлично. Но я знаю, что это не так. Нужен кто-то, кто мог бы помочь сэру Лоуренсу остепениться. Другие на моем месте сказали бы, что ему стоит жениться, но женитьба – верное средство далеко не во всех случаях и не ото всех бед. Мне грустно думать об этом, но я почти уверен, что он будет обирать свою жену, так как женится, конечно же, на богатой, а поэтому и брак такой даст трещину в самое же ближайшее время. Здесь требуется что-то другое, но я пока не знаю и не понимаю, что именно. При наших встречах я так и говорил ему, прямо и не таясь, а он был уверен почему-то, что мне ведомо все на свете. Ах, если бы это было так… Хотя, в таком случае, нечего было бы и познавать в этой жизни, так что она стала бы куда менее увлекательной и наполненной по сути своей, вы согласны?
– Согласен. – Друид внимательно и с удовольствием слушал жреца, снова начинавшего заговариваться. – И я очень признателен вам за такой обстоятельный и честный рассказ. Все не отпускавшие меня прежде сомнения теперь окончательно рассеялись, и я чувствую, что вправе поступить так, как собирался поступить и до этого.
– И как же вы собирались поступить, друг мой? Вы позволите называть вас так?
– Разумеется. Я собирался освободить сэра Лоуренса из тюрьмы.
– Вы поедете просить для этого милости у герцога?
– Не совсем. Боюсь, что мне придется устроить ему срочный и сложный побег.
Рион был, кажется, не сильно удивлен услышанной новостью и начал расспрашивать Аэриса, как именно он собирается сделать это и приходилось ли ему организовывать побеги раньше, и даже предлагал свои собственные идеи. Максимилиан слушал их одновременно изумленно и с абсолютным и нескрываемым восхищением.
– Но почему же вы так торопитесь, друг мой? – поинтересовался наконец жрец, когда многие варианты, включая и подкоп, и подкуп, были ими уже отброшены. – Не проще ли будет все же обратиться с такой просьбой к юному герцогу Эйдану?
– Пожалуй, это было бы наиболее разумным решением в данной ситуации, но та, что поручила мне освобождение сэра Лоуренса, установила и жесткие сроки, – всего лишь до завтрашнего полудня.
– И кто же эта женщина, что хочет освободить нашего непутевого и доброго транжиру? Простите мое столь чрезмерное, может быть, любопытство, но мне, и действительно, очень и очень интересно. За последние годы сюда приходило немного значимых известий, хотя и, видит Эльрат, я больше всех рад миру, царящему теперь в наших землях. И все же всегда бывает приятно поговорить с теми, кто приносит известия и из земель дальних. Последнее, что довелось мне услышать, – турнир в честь легендарных завоеваний Ричарда Единорога будет проводиться в году нынешнем, а вовсе не в следующем, как предполагалось это еще и до самого недавнего времени.
– И я слышал об этом. Возможно, и мой друг из Хардвика, которого я собирался навестить, захочет принять участие в таком важном для всей Империи событии.
– Когда проводился предыдущий, я собирался даже покинуть ненадолго свою зеленую обитель, чтобы увидеть настоящий рыцарский турнир собственными глазами, но потом передумал, решив, что и так проживу вполне себе неплохо, тем более что жрецу Семерых и не к лицу такие светские и грубоватые развлечения. Теперь же меня снова посетила эта мысль, и я не знаю, правильным ли и разумным будет все-таки поддаться и последовать ей без раздумий. Если я верно слышал и помню, то на подобных турнирах проводятся и состязания лучников?
– Вы совершенно правы. Победителей оказывается двое, поскольку и при герцоге Ричарде всегда состоял Ольфгард. Легенды гласят, что по меткости и скорости стрельбы из лука он не уступал самому Оссиру.
– Да, кажется, отец в детстве рассказывал мне об этом, теперь я что-то припоминаю. В таком случае, интерес мой к турниру Ричарда Единорога возрос еще более прежнего.
– Если так случится, что я останусь в Данмуре, я буду искренне рад совершить это увлекательное путешествие и составить вам посильную компанию.
– Благодарю вас, мой друг. Хорошая компания – это то, что мне особенно необходимо. Природу я очень люблю, но мне нравится наслаждаться ею, оставаясь на месте и никуда при этом не торопясь. В дороге же незаменимыми спутниками оказываются надежный посох и плащ с капюшоном, но главное – разговорчивый собеседник. Помню, однажды, когда я отправился пешком в столицу, по просьбе самого герцога Эймара…
– Лоренса хочет освободить предводительница разбойничьей шайки по имени Сорша! – выпалил наконец Максимилиан, поняв, что оба собеседника напрочь забыли о том, с чего именно начинался разговор. – А до этого Аэрис прошел еще два испытания, чтобы его тоже приняли в шайку.
– В самом деле?
Услышав имя лучницы, Рион слегка изменился в лице, после чего начал оживленно и с интересом расспрашивать мальчика, чей запутанный и эмоциональный рассказ про схватку с Арчибальдом, про их поход с Уильямом в деревню, а также и про торговые хитрости Друида оказался не менее длинным и самозабвенным, чем недавние рассуждения жреца. При этом Максимилиан старался изображать все разговоры и события в лицах, что блестяще ему удавалось. Оба слушателя несколько раз от души рассмеялись, признав, что у этого мальчугана настоящий актерский талант. Но что-то, казалось, беспокоило Риона, и, обратившись к Аэрису, он серьезно спросил, действительно ли тот желает вступить в такую опасную разбойничью шайку и как следует ли он все обдумал.
– Да, моя цель состоит именно в этом, друг мой. Вы позволите так обращаться к вам?
– Разумеется, друг мой.
– Я очень рад. Я понимаю, что для любого простого и честного жителя нашей справедливой и священной Империи поступок такой выглядит более, чем странным, но объяснять его причины теперь было бы слишком и неоправданно долго. Скажу лишь, что если бы вы увидели предводительницу этой шайки сами, то о сути моего намерения, как мне кажется, вы сумели бы уже немного догадаться. На первый взгляд Сорша может производить впечатление не такой уж благородной и высокой в своих помыслах девушки, но женская внешность, как вы знаете, бывает обманчивой, как обманчивы и многие поступки, слова или жесты, когда они принадлежат такой несомненной и ослепительной красавице, красивой в самом наивысшем и благородном смысле этого слова, друг мой, уж поверьте мне в этом без доказательств.
– Да, думаю, что это так, – с участием ответил жрец и как-то особенно тяжко вздохнул. – Хотя не единожды приходила мне в голову мысль, что красивая женщина не может быть красивой случайно, но главное, что призвана она и к красоте внутренней, к красоте, проявляющейся в чувствах. В любви и в понимании, в знании своего супруга и в заботе о нем, в разделении всех выпадающих на его долю радостей и тем более горестей, в разделении самой жизни его. Я даже пробовал убеждать в этом некоторых наших женщин, а в особенности – девушек, которые иногда приходили ко мне, но все они только посмеивались или, покорно соглашаясь, кивали, а сами потом поступали иначе. И я снова понимал, что ничего нельзя требовать от других, что это слишком тяжело и даже невозможно для них и совсем. А потом снова встречал в городе красивую девушку, сиявшую молодостью и обещанием чего-то прекрасного, и начинал винить себя в том, что так легко отступил и поддался непозволительной слабости. И так оно по сей день и повторяется. Наверное, будет неправильным, если я отправлюсь сейчас к предводительнице этой шайки и попробую с ней побеседовать?
– Да, друг мой, боюсь, что мысль эта – все-таки не из самых лучших. Хотя и мне она пришла в голову сразу же, как только я впервые увидел Соршу. Но думаю, что в подобной ситуации лучше всего будет довериться естественному ходу вещей. Конечно, это не всегда помогает, но, тем не менее…
Все трое давно уже сидели на скамеечке, стоявшей возле окошка, как вдруг четвертым и нежданным гостем на нее вскочил удивительный зверек. Еще через мгновение он оказался на коленях у Аэриса, который явно ему очень понравился, так что зверек во всю уставился на Друида, глядя на него совершенно неподвижно и как бы желая понравиться в ответ. Хотя иначе не могло бы и быть, стоило только взглянуть на пышный и белый меховой воротничок, окаймлявший всю шею и половину груди этого забавного зверька, а также на навостренные и длинные острые ушки, которыми тот улавливал, кажется, все происходящее вокруг, до мельчайших дуновений, похрустываний и шорохов. Оканчивались они темно-коричневыми полосами, бывшими и по всему его телу, ярко-желтому, блестевшему и до невозможности и упоительно пушистому. Время от времени существо это наклоняло головку, медленно выдвигая ее вперед, но тут же возвращало обратно, словно принюхиваясь или присматриваясь к новому гостю и ожидая от него каких-нибудь действий. Вытянув указательный палец, Аэрис коснулся его носа. Сложив параллельно ушки, зверек мигом выпрямился и застыл, словно гвардеец на боевом посту. Завороженный этим зрелищем Максимилиан радостно засмеялся от неожиданности.
– Как точно вы угадали, – заметил, улыбнувшись, жрец. – Он всегда становится так послушен, если дотронешься до его носа.
– Да, я слышал об этом в одной легенде. Впрочем, я и не думал, что белколисы встречаются где-либо еще.
– Мне они тоже не попадались. Но этот жил здесь всегда, как говорят, хотя видели его и редко. Он обитает в том маленьком «лесу», где вы уже успели сегодня побывать. Хотя порой мне кажется, что он исчезает отсюда совсем, а затем появляется словно из ниоткуда. Но только на территории храма. За его пределы зверек никогда не выходит. Ко мне он уже давно привык, а вот к гостям моим относится, в основном, недоверчиво. Даже и Максимилиан видел его всего один раз.
– И то он только в кустах показался, – огорченно произнес мальчик.
Поднеся руку, чтобы погладить легендарного зверька, он столкнулся с его неподвижным взглядом, выражавшим явное неудовольствие, и тут же ее быстро убрал.
– Все не так просто, – усмехнулся Аэрис. – Он явно сам выбирает себе друзей.
– Ко мне он так и пришел, – подтвердил Рион. – Просто сел передо мной на землю и начал неотрывно глядеть. Я пробовал его кормить, но наша пища белколисам не подходит. Я так и не понял, ест ли он вообще хоть что-нибудь.
– Может быть, орехи? – предположил Максимилиан.
Жрец отрицательно покачал головой.
– И это я пробовал. Мне кажется, он и в принципе не понимает, что такое еда.
Мальчик фыркнул.
– Так не бывает.
Осознав, что зверек не хочет играть с ним, Максимилиан испытал вдруг острое желание что-нибудь делать или двигаться дальше и нетерпеливо взглянул на Аэриса. Тот уже снова беседовал с Рионом.
– Так как мы будем освобождать Лоренса?
Взглянув на него простодушным и ничего не выражающим взглядом, Друид лишь неопределенно пожал плечами.
– Что-нибудь придумаем.
– Но ведь у нас осталось совсем мало времени!
– Не стоит торопить время, мой юный друг, – немного назидательно, но с ласковым задором ответил ему жрец Эльрата. – Кроме того, мне хотелось бы поговорить с Аэрисом еще об одном важном деле, которое очень меня беспокоит, но, если вы, и правда, спешите, я, разумеется, не буду настаивать и отложу нашу беседу до более спокойных времен.
– Мы вовсе не так уж спешим, да в этом и нет никакого смысла, поскольку и никакого плана у меня, действительно, пока еще нет. А вот наш с вами разговор, возможно, и наведет меня на какую-нибудь мысль. Для тебя же, Максимилиан, у меня есть специальное поручение. Спустись-ка ты вниз к реке и поскорее узнай, куда же запропастился наш грустный Эдмунд. Ведь предводительница едва ли будет довольна, если мы вот так вот его и вдруг потеряем. Или если он, чего доброго, сбежит куда-нибудь сам.
– Он-то может, – с внезапной уверенностью усмехнулся мальчуган. – Ладно, схожу. Только без меня ничего не начинай!
Не дождавшись ответа, Максимилиан пустился бегом через единственные ворота и едва не покатился кубарем, – настолько тропа оказалась крутой, не говоря уже о ее протяженности. Совсем рядом, левее подножия холма, располагалась переправа, которую жители Данмура наводили лишь в случае надобности. Там, у самой кромки воды, мальчик обнаружил и Эдмунда. Юноша сидел на земле, плотно согнув колени и уложив на них свой подбородок. Можно было подумать, что ему, и действительно, очень грустно и совсем, наверное, одиноко. Флотилия торговых лодок и грузов слегка поредела, но по-прежнему продолжала двигаться. Максимилиан остановился рядом и тоже, пораздумав, присел. Оба молча глядели на реку.
– Ты здесь тоже плаваешь? – спросил наконец Эдмунд.
– Бывает иногда.
– На плоте?
– Да. Хотя недавно мы вместе с друзьями построили и лодку, на которой соревнуемся теперь с другой командой.
– Против других парней?
– Да, против городских.
– А ты разве не здесь живешь?
– Нет, я из деревенских.
Снова повисла пауза.
– И часто вы выигрываете?
– Не особенно. – Уперев руки в бока, Максимилиан осмотрелся вокруг с видом настоящего знатока. – Но мы придумали, как их победить. Хотя у них, конечно, и лодка получше, так как и семьи богаче, а один веснушчатый там – сын моряка, так что… Непросто будет, сам понимаешь.
– Да.
Эдмунд не понимал, но не знал, что еще сказать. Они опять замолчали.
– А ты давно в шайке? – спросил мальчуган.
– Две недели.
– Понятно… Меня, кстати, Максимилиан зовут.
– Да? – Эдмунду, кажется, это понравилось. – У меня был один знакомый, которого так звали.
– А ты вообще откуда?
Необязательный мальчишеский разговор пошел немного оживленнее и продолжался так в течение некоторого времени. Внимательно слушая жреца, Аэрис поглядывал на них сверху из окошка. Солнце было уже совсем высоко, и весь огромный и непостижимый мир был залит и освещен до краев.
– То, что вы рассказали, друг мой, – сказал он, когда Рион закончил свою речь, – представляется мне просто поразительным. Нет никаких сомнений в том, что лишь по воле Светлейшего оказался я в Данмуре именно в этот день и именно этим замечательным утром. Я постараюсь выполнить вашу просьбу по мере собственных сил, тем более что и сам всей душой желаю того же и не вижу здесь иного пути. Что же касается сэра Лоуренса, то мы его обязательно освободим. Я и по-прежнему не представляю как, но верю, что и в этом Светлейший не оставит меня без совета и истина, так или иначе, восторжествует.
