Владлен Лядский
Странные люди. Сборник рассказов
Крыша
Васю мутило после вчерашнего.
Погудели вчера знатно – геликон отдыхает. Вот только пол в квартире у него какой-то другой. Более коричневый и ровный. А этот какой-то наклонный, волнами и шершавый. Руки бы укладчикам оторвать.
Вася сфокусировал слезящиеся глаза. Не ламинат. Скорее бетон. Или даже шифер. Не хватало ещё на подвальном козырьке уснуть. Чай, не бомж какой.
Вася приподнялся на руках. Шифер отодвинулся от глаз, но как-то недалеко. Вася наклонился было, чтобы сделать внушение конечностям, но тут же поехал. Инстинкт заставил впиться всеми конечностями в поверхность. Скольжение вниз прекратилось. Осторожно переставляя конечности, он развернулся головой вверх. И ещё раз попытался строго взглянуть на непослушные руки.
Внизу были две рыжие лапы.
Вася с интересом их разглядывал. Лапы были короткошерстные, переменного колера, у когтей переходя в беленькие носочки. Лапы продолжались вверх и, похоже, были его.
Вася обернулся назад. Сзади был гладкий хвост и весьма тощее шерстистое тело. Вася попытался подвигать бёдрами (ноги отрывать было боязно) – хвост хлестнул его по боку.
Похоже, что тоже от него.
Развить мысль Васька не успел – сбоку завозились и мрачно поинтересовались:
– Вась, скажи мне, а что мы такое вчера пили, что проснулись на крыше где-то в деревне?
– То есть то, что мы коты, тебя вообще не смущает?
Саня посмотрел на свои лапы и добрую минуту бездумно на них таращился. А потом заорал так, что в голове у Васьки снова застучали отбойные молотки. Ешё через минуту-две он превозмог себя, на неверных лапах подплыл к Сане и дал тому леща. Вышло слабо и криво – мохнатые лапы не рассчитаны на хороший хук. Но Сане хватило – ультразвуковый мяв сменился членораздельностью:
– Да как мяу… твою мяу… вообще мяу… мяу мяу мрряу!
– Да заткнись ты уже – рявкнул Васька, которому совсем поплохело.
Вообще для нормального человека рвота – это что-то ненормальное, постыдное и уж точно не предназначенное для посторонних глаз. Животные на это смотрят куда как проще. Их жизнь не настолько безмятежна, чтобы усложнять её излишними запретами. Так что когда комок осклизкой шерсти шмякнулся и покатился вниз, Ваське резко стало легче.
– Гадость – заметил Санька, который во всём и всегда видел только противное.
Васька потёр язык о верхнюю губу – плеваться это тело тоже не умело. Он поднял лапу и попытался протереть ей язык. Шерсть оказалась безвкусной, и противной на ощупь.
Санька взял быка за рога:
– Что вчера было, помнишь?
Васька напряг голову. Там гудел перегруженный трансформатор, и из полезного было только два слова:
– Пить хочу.
– Тогда слезать надо, кэп – В другое время Санька бы уже носился по всей крыше, как в попу укушенный шмель, но его тоже давило похмелье.
Васька осторожно подполз к краю крыши. Внизу были какие-то невнятные трухлявые доски вместе с каким-то непонятным хламом. С другой стороны крыши был огород, с краю которого было дерево. От него до края крыши было далековато, но…
Под лапами простучала крыша, потом наступило чувство полёта. Затем в подошвы ударило что-то твёрдое. Васька замолотил лапами в разные стороны, пока перед глазами мешалось зелёное с серым.
И тут всё кончилось – он стоял вниз головой, вцепившись когтями в выступающий корень. Васька поднапрягся, когти втянулись и он перекувыркнулся через голову.
Снизу дом выглядел не таким уж чтобы большим. Два-три прыжка вверх и всё. Можно и так спрыгнуть.
– Сань, давай! Здесь не так высоко! Разбегись только получше.
Санька долго примеривался, прикидывался, затем криво оттолкнулся и полетел боком. Стукнулся об ветку и ссыпался на землю хвостом вперёд, разразившись новой порцией русско-кошачьих выражений.
Васька хотел его подколоть, но его занимал более важный вопрос. Ему сильно хотелось пить. Васька огляделся – не может быть, чтобы на участке не было колонки.
И она нашлась – в зарослях лопуха и крапивы. К счастью, его шкуре это было безразлично.
Под кривым краном стояла мятая кастрюля, в которую время от времени капало. Саня заглянул в неё – из-под зеленоватой воды на него нагло смотрела лягушка. Затем она прыгнула, обрызгав ему морду. Саня закрыл глаза и, стараясь не думать о выстилающем дно иле, попытался пить.
У него ничего не получилось – кошачий рот сильно отличается от человеческого. Тогда Саня выдвинул язык и начал лакать. Получалось плохо – большая часть воды выливалась обратно, а то, что удавалось захватить, было слишком мало, чтобы заглотать.
Так что когда Саня наконец напился, язык болел так, будто он им Жигули вытягивал. Всё-таки человеческий способ удобнее.
А перспектива наводить чистоту под хвостом с помощью языка заставила его похолодеть. Впрочем, он вспомнил, что в случае чего можно и помыться, и это его несколько успокоило.
Санька грубо толкнул его плечом, протискиваясь к кастрюле. Плеснул лапой, отгоняя Васькин след, и с размаху сунул голову под воду. Впалые бока заходили ходуном, всасывая воду.
Секунд через десять он с фырканьем вынырнул обратно. Обтряхнулся и блеснул серым глазом:
– Ещё бы аспиринчику в пивко и нормально.
– Видимо, ты и вчера тоже мешал что попало в чём попало. Мутаген в бочке Алладина и сушёную мандагору по вкусу.
Санька хотел было ответить на подколку, но мрачно промолчал – видимо, вчера всё-таки что-то такое было.
– Я предлагаю свалить, пока хозяева не пришли.
– Да ладно, останемся, очаруем их. Будут нас кормить мороженой рыбой, а по праздникам – вискасом.
– Ага, со вкусом вискарика. И все окрестные кошки будут нашими. Совсем сдурел? Марш на выход!
– Да ладно, уже и пошутить нельзя.
Через калитку они просочились быстро – поверху. Благо, возле забора был удобный штабель замшелых кирпичей для разгона.
Снаружи было так же жарко, но куда менее зелено. Лапы погрузились в мелкую пыль, сделав их шаги неслышными даже для самих себя.
Санька поводил головой:
– Слушай, а где все?
– В смысле?
– Ну это же деревня? Деревня. Вроде не заброшенная. Должны же быть гуси, утки… другие коты опять же.
– Ты погоду видел? Нормальные люди в теньке сидят, одни мы пыль бьём.
– Кстати, а куда мы идём?
– А куда надо?
– Ну я бы сначала выяснил, где мы вообще. А для этого надо найти таблички с надписями. И я бы их искал возле остановок. Там обычно бывает много чего написано.
– А где у них остановка?
Санька выразительно на него посмотрел:
– В ту сторону улица заканчивается в поле. Значит, нам точно надо в другую.
– Не довод – пробурчал Вася, но пошёл вслед за ним.
Они миновали ещё десяток домов, прежде чем Васька подал голос:
– Ты можешь хвост опустить?
– А чё?
– Да ходишь как этот… нудист на подиуме.
Санька повернул голову и оскалившись, прошипел?
– А ты чего пялишься? Понравилось?
– Да пошёл ты – Васька обошёл его по дуге и прибавил ходу, чтобы не смотреть ему под хвост – потому как больше смотреть в Саньке-вид-сзади было нечего.
Остановка нашлась там, где и должна была быть – на единственной заасфальтированной улице, там, где дома были поосновательнее, а участки уже не напоминали плохо причесанное поле.
Насквозь проржавленную остановку некогда зелёного цвета украшало объявление: «Маршрут №170. Заветное-Джанкой. Понедельник, среда, пятница. Время отправления – 5:20. Время прибытия – 18:30. Стоимость билета – 250 рублей».
Саня почесал ухо лапой:
– Джанкой, Джанкой… Татария?
– Не, по-моему, Крым.
Два кота с ужасом переглянулись:
– Съездили, мяу, отдохнуть. Мяу развеялись.
Даже без слов было ясно, что они влипли. Если ты человек, то даже без денег и документов можешь выбраться домой. Это будет долго и противно. Ты схлопочешь не одну неприятность, наживёшь массу сложностей – но при должной настойчивости ты выберешься в родные места.
Но если ты кот – у тебя проблемы. Попутку ты не поймаешь, к дальнобойщику не напросишься. В поезд тебе ходу нет, а к самолёту без переноски не подпустят ближе, чем на пистолетный выстрел.
Тебе даже прикурить не дадут!
Больше всего Ваську пугала перспектива пересекать Крымский Мост пешком. До него ещё можно как-то дойти по мягкой земле лапками. Но дальше… придётся только на своих двоих по раскалённому покрытию. И тротуары у него не предусмотрены…
Васька не успел толком погрузиться в переживания, как его отвлёк зашевелившийся кустарник, густо росший в паре метров от остановки.
– Иди сюда, пушистенький. Я тебе сосиську дам. Вкусную сосиську, говяжую – гаденько позвал его хрипловатый голос.
Васька обернулся на звук – в кустах притаился неприятный человек. В желудке заурчало, но Ваське очень не понравилась его лживая ухмылочка и подозрительно завёдённая за спину рука.
Васька осторожно сделал шаг назад.
– Куда ты? Кис-кис-кис, рыженький. У меня вкусняшка есть. Иди сюда.
Ага, щас, только лапы облизну – подумал Васька и сделал ещё шаг назад.
– Вася, сзади! – заорал Санька. Васька с испугу подпрыгнул. А упав, задал стрекача с пробуксовкой.
– Обходи их! – заорали сзади. Грохнул выстрел.
Санька заорал благим матом, заставив Ваську бежать, не разбирая дороги. Грохнул второй выстрел, бок обожгло сразу в нескольких местах. Васька сбился с ноги и полетел кувырком.
Дробью садят, гады – понял он. Сзади затопали тяжёлые сапоги.
– Ну зачем же ты убегал, рыженький? Пришлось из-за тебя патроны тратить. Ну ничего, я тебя ножичком поправлю, и в расчёте будем.
Васька с трудом поднялся. Даже будь он человеком, против двоих, да ещё с ружьём – шансов у него не было. Но даваться просто так – это не в духе сацумских самураев. Васька принял что-то отдалённо похожее на боевую стойку и пожалел, что не успел вымазать когти в какой-нибудь дряни. Глядишь, что-нибудь подхватили бы, садисты недорезанные.
Тот, что с гаденькой ухмылочкой, подошёл уже почти вплотную. Васька собрал силы в кулак и, сделав обманный финт, проскочил между выставленными руками и вцепился гадкому в лодыжку.
– Мррряу! – на сочинение более грозного клича времени не было.
– Ах ты погань! Мало я вас душил…
Поганый не успел развить мысль – Васька разинул пасть пошире, и вцепился в его ахиллесово сухожилие. Сверху раздался истошный вопль, и на затылок опустилось что-то тяжёлое, вдавливая его в землю.
Васька лишь сильнее сжал слабеющие челюсти.
Земля надвинулась и ударила в глаза. А темнота всё не наступала…
– Тихо-тихо-тихо, ишь моду взял – вопить.
Над Васькой склонился ненавистный портрет из класса русского языка и литературы. Васька выбросил вверх лапу, надеясь, что и на этот раз получится выпустить когти. Портрет перехватил её и с размаху съездил Ваське по морде раскрытой ладонью.
Васька обиженно заорал, засучил всеми ногами и свалился с кресла. Пол оказался слишком жёстким и Васька подпёр тело рукой, чтобы подняться… рукой?
Вася посмотрел на себя. То же, что и последние тридцать семь лет. Он посмотрел вверх – рядом с креслом стоял старомодно одетый импозантный мужик под сорок. Второй, помоложе и повсклокоченней, возился в углу с каким-то сильно умным оборудованием, от которого шли провода к двум креслам. В одном, видимо, раньше был Вася, а во втором сидел смутно знакомый мужик.
– Саня?..
Мужик ошалело посмотрел на Васю.
– Васька?
– Так-так, обниматься потом будете, на сегодня сеанс окончен. Давайте-давайте мужики, время дорого, у меня и так очередь – Жнец прикинулся хамоватым доктором и теперь активно выпихивал недавних пациентов за дверь. Те рыпались, пытались задавать какие-то вопросы, но Жнец был настойчив.
– Я сказал – всё! Следующий сеанс через неделю.
– А кто это был? – поинтересовался Маг, когда Жнец наконец-то выставил двух ошалевших мужиков за дверь.
– Эти-то? Злостные догхантеры. Мне их в районном суде отдали на опыты.
– Вместо общественных работ? Так разве бывает?
– Ну, в обычном случае – нет. Но если за порогом их ждут линчеватели в виде хозяев – то возможны вариации. Не скажу, что было легко убедить все стороны. Особенно тех, у которых очередь на потомство была расписана на пару миллионов и лет на пять вперёд. Но сама идея слишком уж хороша, чтобы размениваться на такие мелочи.
– Подсаживать людям в гипносне ложную память с помощью альфа-излучателя и набора фотографий?
Жнец с лёгким сожалением посмотрел на Мага:
– Бери глубже. Они действительно были котами – настолько, насколько вообще можно впихнуть сознание крупного прямоходящего гуманоида в чётырехлапое хвостатое тело. Погружение недолгое, но зато впивается в память.
Маг задумчиво посмотрел на экран, где специально обработанное слайдшоу давало широкую панораму высохшей крымской степи с кусочком села. Он немало постарался, подбирая фотографии для него в соответствии с мутными инструкциями Жнеца. А также настраивая оборудование неведомого назначения только по инструкции с картинками.
– Думаешь, если они на своей шкуре испытают, каково это – быть кошаком, они перестанут на них охотиться?
– Мне бы хотелось на это надеяться. Но если до них всё-таки не дойдёт… – Жнец неприятно улыбнулся – На такой случай я оставил им триггер, который будет активизировать нужный набор образов каждый раз, когда в их присутствии кто-то будет совершать насилие над животинами. И они либо станут своими противоположностями, либо…
– Что либо? – поинтересовался отвлёкшийся Маг.
– Либо эти сны станут их навязчивой идеей, что приведёт их в жёлтый дом, где никаких животин нет. Что тоже вполне защитит питомцев.
– Ладно-ладно, убедил – поднял ладони Маг. – Но почему именно село и именно в Крыму?
– Потому что они городские и загородную жизнь видели только на шашлыках. Когда даёшь столь мощную вводную, нужно уходить от привычной обстановки. Зацепишь привычный ассоциативный ряд и весь эффект погружения в незнакомую среду уйдёт коту под хвост. Когда вокруг слишком много незнакомого, мелкие несуразности и несоответствия в глаза как-то не бросаются. Всё-таки я не кот и только примерно могу вообразить, как оно в нём.
Жнец подошёл к экрану, посмотрел на широкие тёмно-жёлтые просторы под выгоревшим небом и решительно выключил экран:
– К тому же, если бы мы делали крышу хрущёвки в Саратове, работы бы было раз в десять больше.
Секреты практики
Маг знал, что если входить без стука, можно получить в бубен вне очереди. Но ешё он знал, что тогда можно увидеть что-то необычное. Вот и сейчас Жнец , уверенный, что его никто не видит, открывал потайную дверь в стене. Маг и раньше подозревал, что у психолога есть секреты, но только не знал, как к ним подступиться.
И не узнал – Жнец обладал хорошим слухом, а Маг не озаботился покупкой особо мягких кроссовок.
– А, это ты… – Жнец аккуратно вынул ключ и спрятал его в нагрудный карман – Вообще по законам жанра сейчас я должен сказать, что здесь нет ничего интересного, отвлечь внимание, а потом с помощью гипноза изъять из твоей памяти воспоминания об этом эпизоде. Но мне лень и я не люблю действовать по указке стереотипов. Заходи. – Жнец посторонился, пропуская Мага. Затем спохватился и загнул руку за стену, нащупывая выключатель:
– Иногда, выслушивая очередного посетителя, я ловлю себя на мысли, что мир устроен достаточно просто. И люди – не более чем небрежно собранные механизмы. Они слабо поддаются ремонту, отчаянно сопротивляющиеся профилактике и самонастройке. И что, в сущности, я мало отличаюсь от производственного наладчика или технолога. И вот когда мир становится прост и понятен, я иду сюда.
Маленькая комната выглядела слишком пустовато для столь пафосной речи. Ажурный столик со старой настольной лампой, да открытый стенд с тремя экспонатами. Стены не знали обоёв, а потолок – краски. На Жнеца, щепетильно относящегося к комфортности интерьера, это было непохоже.
Жнец поймал взгляд Мага и пояснил:
– Здесь хранится то, что в эту картину мира не вписывается. Что стоит торчком поперёк и чьё существование уязвляет меня.
Маг подошёл поближе к стенду и взял то, что лежало слева:
– И как тебя уязвляет горелая щепка?
– Сама щепка – никак. Но дом, что от неё…
Жнец заложил руки за спину и прищурился в невидимую даль:
– Ничем не примечательный и заброшенный нежилой фонд, в котором с незапамятных времён был фельдшерский пункт. Такой капитальный дом типовой постройки – из тех, чья отделка давно сгнила, но стены простоят ещё лет сто. В одну ночь он вдруг показался классным местом для проверки смелости группе молодых лоботрясов. Или это был какой-то челлендж? – Жнец поднял глаза, вспоминая. – А в результате – дом сгорел, заводила погиб, отравившись продуктами горения. Ну а остальные участники получили сильный испуг.
Все погорельцы утверждали, что полаявшись из-за девицы, парень обиделся и ушёл в процедурную, где орал, гремел и лязгал, вымещая злость на мебели. Потом потянуло дымком, но этому значения не придали – решили, что кальянчик прокумаривает. Когда спохватились, полыхало уже вовсю. В беспорядке они повыскакивали на улицу, где метались туда-сюда до приезда пожарных. Которые и нашли неживое тело в одной из комнат.
Экспертиза выявила у тела полные лёгкие сажи и лёгкое опьянение от пары пива. И всё. По всему выходило, что парень сам развёл огонь, а когда тот разгорелся, даже не попытался выскочить. К гадалке не ходи – суицид. Явление редкое и уродливое, но вполне возможное. Особенно в таком возрасте и в такой ситуации.
Вот только родители в эту нелепость не поверили. И будучи не последними людьми в городе, настояли на формулировке «смерть в результате неосторожного обращения с огнём», чтобы похоронить сына со всеми обрядами. А после наняли меня для установления справедливости.
Я тоже не поверил в самоубийство. Суицидник, особенно стихийный, не выберет столь мучительный и ненадёжный способ. Это какую волю надо иметь, чтобы добровольно десять минут гореть заживо? Да ещё когда рядом есть незарешёченное окно, а ты не связан по рукам и ногам? Не захочешь, а выскочишь впереди собственного визга. А человек с такой силой воли вряд ли опустится до добровольного ухода из жизни. Там должны быть очень высокие ставки.
А таковых не наблюдалось.
Да и механические повреждения рук говорили о том, что он всё-таки пытался выбраться из горящей комнаты – только как-то странно. Наощупь. Что ему не удалось из-за высоких подоконников и встроенных шкафов. Пришлось поговорить с экспертом, но тот на голубом протоколе утверждал, что глаза повреждений не имели. Как и не было на них какой-либо повязки.
А значит, ему кто-то помешал выбраться из комнаты до тех пор, пока он не угорел. Пришлось подробно разобрать ситуацию с ребятами. Друзья сказали, что видели, что он метался по комнате как слепой. Они пытались ему подсказывать, где выход, но не смогли докричаться. И они не видели никого постороннего ни до, ни после возгорания.
Маньяки, ритуалы и изощренная месть отпадали. Оставалось искать, по каким причинам он мог заблудиться в четырёх с половиной стенах. Повязки или очков не было. Линзы с сюрпризом? Эксперт бы заметил. Значит, надо было копать глубже. С дополнительными вскрытиями и экспертизами, хоть родители и не были двумя руками «за».
Поспорив с экспертом, мы договорились, что начинать следует с глаз. И когда их исследовали более подробно, обнаружилась аномалия – они почти перестали проводить свет. То есть если бы ему в глаза светил прожектор, он бы видел окружающий мир, правда, в непривычной гамме. Но обычный дневной день виделся бы ему как ночь новолуния. Обычно эти изменения сопровождаются ярко выраженными симптомами. Но не в этот раз, поэтому эксперт и не стал так глубоко разбираться.
Жнец замолчал, давая время на усвоение нехитрых фактов. Маг почесал в затылке:
– Хочешь сказать, он поджёг комнату…
– Да, пытаясь добавить света. А значит, ухудшение зрения происходило быстро, но постепенно, иначе бы он действовал бы по-другому. Ну а паника довершила дело. Тут и более подготовленный человек присутствия духа не сохранил бы, не то что подросток.
Тогда я ещё раз опросил всех ребят на тему – проявлялись ли у него раньше приступы внезапной слепоты? И, как ты понимаешь – нет, не наблюдались. Зато они наблюдались у всех остальных. Пока они были в доме, мир вокруг постепенно темнел. Поэтому они и не рискнули лезть внутрь его вытаскивать. Но утром всё прошло. Тогда они об этом говорить никому не стали – побоялись, что их сочтут ненормальными. И лишь когда я задал прямой вопрос, они дали прямой ответ.
Но что вызывало ухудшение светочувствительности, было непонятно. Скорее всего, ответы были где-то в доме. Но тут я совершил ошибку – пошёл отчитываться. И родители, найдя конкретного врага, не стали затягивать с местью. Наняли ломатель с шаром – да, именно так эта машина и называется, и самовольно сровняли с землёй весь дом буквально на следующий день.
Жнец горько улыбнулся:
– И едва я попытался хоть что-то сказать, мне выдали гонорар. И сквозь зубы сказали спасибо и настоятельно порекомендовали заняться чем-то другим. Так что всё, что осталось от этого феномена – только эта щепка да муниципальный циркуляр о необходимости своевременного сноса ветхих и неиспользуемых зданий.
Маг пожал плечами:
– Вангую, что всё дело в летучей химии. Какой-нибудь дифентил бензопропил, который использовали для пропитки деревянных балок за неимением дихлората марганца. И который уже лет как пятьдесят не выпускают. И вот он в сочетании с адреналином вызывает потерю зрения. Ну узнал бы ты этот редкий факт и что? Стало бы легче жить?
У Жнеца чуть выступили желваки, но этим раздражение и ограничилось:
– Знаешь – стало бы. Даже если бы это был частный случай, описанный в медицинском журнале. А если бы это спасло жизнь ещё кому-то? Это с лихвой окупило бы все затраты. А у меня эту возможность отобрали только потому, что по глупости да по ослеплению дальше своего носа не видели. Им, видите ли, надо было срочно унять муки совести. Лишь бы не думать, не разбираться в себе и своих чувствах. А, проехали! – Жнец махнул рукой и повернулся к стенду спиной.
Маг осторожно положил щепку на место и подчёркнуто внимательно начал рассматривать следующий экспонат:
– Так, это челюсти. А чьи?
Жнец буркнул:
– Собачьи.
– Так, собачьи челюсти. Ага. И тебе они…
Жнец явно не хотел разговаривать:
– Тоже для памяти.
– А попали они к тебе как?
– Как свидетель редкого случая в психопатологии – неожиданной жажды убийства.
– Такого уж и редкого?
Жнец повернулся к Магу вполоборота:
– Думаю, когда человек убивает хозяина собаки, вбивая ему кадык, затем сворачивает собаке шею, а потом собачьими челюстями вырывает хозяину горло – это все-таки редкий случай психопатологии. Видел я его потом, ничем ничего. Менеджер средней руки, посещал качалку, с жертвой знаком не был, к собакам относится ровно. И никаких угрызений совести или каких-то других эмоциональных поползновений по поводу содеянного. Просто среагировал, когда в парке повстречал. Подошел, ударил, отбросил собаку, сломал ей хребет, потом свернул шею. Потом позвонил в полицию, сказал о бешеной собаке, бросившейся на хозяина. Его допросили, отпустили. Ещё и перевязали и курс от бешенства назначили.
– И никому это не показалось странным?
– Хозяина собаки никто особо не любил, да и нашлись двое свидетелей, которые говорили, что отношение хозяина к собаке… мягкостью не отличалось. Дело закрыли, собаку сожгли, хозяина похоронили. Хотя подозрения у следователя были. Но поскольку у собаки был железный мотив, он не стал заниматься маловероятностями.
– А ты с какого боку там образовался? Тебя наняли бывшие хозяева собаки?
– Нет. Мы с ним случайно встретились. Очереди в паспортном столе почему-то располагают к доверительным разговорам. Слово за слово и вот ёжик занялся аутотренингом.
– Чего?
– Я его убедил в том, что такое поведение ненормально и он опасен для общества. А после передал знакомому следователю. Ведь у него действительно были проблемы с головой. Никаких причин до. Никаких последствий после. Будто вышел на часок в магазин за майонезом к оливье. Он это даже не особо скрывал – так, в разделе «для служебного пользования». Ты понимаешь, что при такой специфичной психике и неопределённых триггерах это готовый маньяк? А я не хотел, да и сейчас не хочу оказаться вторым Желнеровичем.
Маг постарался запомнить странную фамилию, чтобы потом посмотреть подробнее, кого так не любит психолог.
– А дальше?
– Дальше дело открыли по вновь открывшимся обстоятельствам. Провели повторные экспертизы, установили обстоятельства и передали дело в суд. Убивец получил свой заслуженный срок в специализированной колонии. Вроде до сих пор там сидит. Вот только я так и не понял причины, из-за которой у него вдруг сошлись звёзды в таком изуверском сочетании. А ведь я с ним потом работал не день и два. Глухо как в танке. И не в силах совладать с его внутренними чертями, способствовал его изоляции от общества. Что идеологически верно, но говорит о моём поражении.
Маг почесал маковку и ещё раз взглянул на челюсти и осторожно колупнул их пальцем:
– А челюсти у тебя откуда, если собаку сожгли? Плохо жгли?
– Нет, знакомый студент-ветеринар подарил. По просьбе.
– То есть это не те челюсти?
– Не те.
– Тогда зачем они здесь?
– Для памяти. Сам я и так помню, а будущим поколениям… ну какая разница будущим поколениям, те это челюсти или нет?
– Ну есть же историки, искусствоведы, исследователи…
– А они интересны, только когда откопали, или сделали вид, что откопали какой-то ма-аленький недочет, который перевернет весь исторический взгляд про локально взятый период. И вот тогда уж и начинаются всякие голые короли, атлантиды и очередные геодезические достижения ариев.
Воспользовавшись лирической паузой, Маг потянулся к третьему экспонату. Жнец прибавил строгости в голос:
– А вот это руками не трогать.
– Кусается?
Жнец хлопнул Мага по рукам – больно, но без ожесточения. Маг потёр ушибленные конечности и спрятал руки в карманы, чтобы не соблазняться.
В прозрачной колбе лежала небольшая бумажка. Глядя на неё, Маг вспомнил детство, магнитофонные кассеты и всякие бумажки, которые выпадали, стоило открыть коробочку. Вот такая бумажка для записи содержания кассеты и лежала в ударопрочном стекле.
Качество изделия было плохим – рыхлая бумага, расплывшиеся точки строчных разделителей. То ли кооперативный самопал, то ли какие-то левые поделки болгарского производства. Маг даже поразился, какую ненужную ерунду он временами помнит.
Впрочем, отличия были. Бумажка была раза в полтора уже – то есть на ней можно было бы записать только про одну сторону кассеты. Да и сами полосочки тоже были неправильные. Кроме напечатанных жирных точек по разделителю шла едва заметная перфорация. То есть при желании можно было бы оторвать все полосочки по очереди, оставив только узкую вертикальную полосочку-объединитель.
Трёх верхних горизонтальных полосочек не хватало. Ещё на нескольких было что-то написано бисерным почерком. Маг наклонился поближе, но смысла не уловил. Какая-то «морстрая у самвояни» и «глобнать по подъезду».
– Ничего не понимаю.
– Могу тебя утешить – мы поняли не сильно больше твоего.
– Прогресс. От единоличности к коллективизму. Кто такие мы?
– Я и ещё три человека – Жнец посмотрел на Мага и усмехнулся. – Дежурный по участку, неприятный тип и штатный правоохранительный психиатр. Тебе от этого стало легче?
– Нисколько.
– Тогда не стоило спрашивать. Так вот, однажды в одном детском саду в вечернюю смену, когда родители подтягиваются забирать своих чад, в одной из раздевалок обнаружился посторонний. Бдительную бабушку насторожило его старомодное пальто, и она подняла тревогу.
Причиной тревоги выглядела как мужчина средних лет, в выцветшем коричневом пальто и невнятном костюме. Он молча стоял в углу раздевалки и спокойно рассматривал всех присутствующих. Даже когда в раздевалку ворвался родительский актив и попытался устроить допрос с пристрастием, его поведение не изменилось.
Он на них просто не реагировал.
Такое поведение раззадорило родителей, и они вызвали полицию. На него это не повлияло. Такое спокойствие подогрело и без того взбудораженных родителей. И неизвестно, чем бы для него это кончилось. Сейчас ведь любое поползновение рядом с несовершеннолетними воспринимается с подтекстом. Но среди них нашёлся один трезво мыслящий индивид. Он как-то сумел заткнуть остальных и взял допрос в свои руки. Ему удалось правильно спросить Пальто про его намерения. На что тот ответил, что ждёт Николая Леонова.
Тут повезло второй раз – одна из бабушек сообразила, что речь идёт не о каком-то абстрактном человеке, а о конкретном советском актёре большого таланта и трагической судьбы. И что в одной из групп у ребёнка есть такой дед-родитель, немного похожий на актёра.
Пальто пытались сказать, что ждать Леонова бесполезно – он давно ушёл наверх и сюда точно не придёт. Сам понимаешь, с каким результатом. Пытались даже найти того деда-родителя, но тот уже ушёл домой.
Странно, но почему-то такое поведение всех несколько успокоило. Ситуация стала необычной, но вполне понятной. Человек со странностями должен был встретиться с этим дедом-родителем, но не нашёл места и времени лучше, чем в детском саду. Перепутать группы достаточно просто. Или ему и вовсе не сказали, где тот эрзац-Леонов должен был быть. Вот он тут встал и стоит. Терпеливо ждёт нужного человека. А ведёт себя так – потому что с приветом. Бить таких – бесполезно и неэтично.
Ситуация разрядилась и за ним просто присматривали, пока не приехал наряд. Дело, конечно, было не совсем их, но они согласились доставить его в участок – для общей профилактики. Пальто и им не возражал.
И тут везение объявилось в третий раз – в участке из всех мозгоправов удалось дозвониться только до меня. Остальные срочно заболели, были на вызове или вне зоны доступа. Я приехал, и вместе с дежурным освидетельствовал задержанного.
– А ты имеешь на это право?
Глаза Жнеца блеснули профессионализмом:
– Я вывожу из депрессии действующих полковников и нейтрализую паранойю у генералов отставных. Так что я известен личному составу как знатный мозгоправ, чьи контакты на всякий случай есть у каждой смены. А заключения пишутся одинаково, так что когда на рабочем месте объявился штатный специалист, он просто подписал моё заключение своей подписью.
Дежурный был достаточно любезен, чтобы подождать со всеми действиями до моего прихода. И когда начали проверять ему карманы, то и нашли эту бумажку. Поскольку других интересных вещей при нём не оказалось, её решили не выбрасывать.
Удалось установить личность – Пальто действительно оказался человеком со странностями. Но неопасными – он даже на учёте не состоял. Так, бытовые девиации. Если их амбулаторно отслеживать – в стране не останется нормальных людей. Но если органы своё дело делали, то вот я успехами похвастаться не мог. Выжать из него что-то кроме «я жду Николая Леонова» не удалось. Он просто не шёл на контакт.
