Влас Дорошевич
Как я был турком
Я думаю!
В книге для приезжающих я сделал несколько каракуль и поставил в скобках:
– Осман-Дигма-Бей.
А через две минуты ко мне явился сияющий хозяин:
– Я в первый раз ещё имею честь принимать у себя турка! У меня бывали англичане, французы, немцы, испанцы, русские, даже греки и венгерцы. Но турок, – турок это ещё в первый раз. Я очень, очень рад!
Затем я слышал, как он по очереди обходил все двери, стучал, входил на минутку, говорил что-то и бежал стучать в следующую дверь.
Из-за дверей при этом слышались изумлённые восклицания мужские и женские:
– Да неужели?!
Это он сообщал:
– К нам приехал турок!
К табльдоту явился весь пансион. Мужчины во фраках. Дамы декольте.
Обед с турком! Это был обед-gala. Ведь не всякому случается в его жизни обедать за одним столом с турком.
Во внимание к моим восточным нравам меня посадили между двумя дамами.
И я видел, как у них даже плечи покраснели от гордости:
– Значит, мы ничего себе, если нас выбрали для турка!
Остальные дамы смотрели на них с завистью.
А когда я имел случай одной соседке передать соль, а другой – горчицу, – они были в полном и неописанном восторге.
Все с удовольствием переглянулись:
– Каков?!
– Давно вы из Константинополя? – спросила меня хозяйка.
– Два месяца! – отвечал я.
– Я не имела случая посетить Константинополь. Но я бы очень хотела быть. Говорят, это такой красивый город.
– Да, Константинополь удивительно красив! – ответил я, но спохватился и, скромно опустив глаза, добавил:
– По крайней мере, так говорят!
Тут все принялись наперерыв расхваливать Константинополь.
Оказалось, что никто ещё «не имел случая посетить этот город». Но что все «ужасно хотят». И что все много о нём читали.
– Эти мечети и минареты, прямые, как стрела, которые уносятся в безоблачное небо!
– А Босфор!
– Особенно в лунную ночь!
Я почувствовал удовольствие, что родился в таком красивом городе.
– Турки – ужасно храбрый народ! – воскликнул кто-то, и все подхватили:
– О, да! О, да! Храбрый и мужественный народ!
И тут, – вот тут-то в первый раз, – я и почувствовал в душе своей гордость.
Что ж удивительного! Приятно, когда тебя принимают за представителя порядочного народа.
Я покраснел, и покраснел при этом искренно. И опустил глаза.
– Право, мне трудно высказывать своё мнение…
Хозяйка, чтоб переменить разговор, щекотавший мою скромность, поспешила задать мне приятный для меня вопрос:
– Как здоровье его величества султана?
Что должен делать турок в таком случае?
Я поблагодарил её взглядом и ответил:
– Здоровье его мудрости, его светлости, покровителя правоверных, нашего великого повелителя находится в самом вожделенном благополучии и не оставляет нам, простым смертным, ожидать ничего лучшего!
Все были тронуты этим восточным ответом, а хозяйка поспешила умилённо заметить:
– Вы все, вероятно, так любите вашего султана?
– А разве можно его не любить, когда он тень Аллаха на земле?! – просто ответил я, как будто удивляясь.
И знаете что? Это странно! Но ей Богу я в эту минуту чувствовал, что, действительно, люблю султана, и что его нельзя не любить!
О ложь! Она начинается с того, что мы обманываем ею других, а кончается тем, что мы сами начинаем в неё верить!
Так актёр, вероятно, входит в роль и начинает искренно ненавидеть короля Клавдия и любить Офелию, действительно, как сорок тысяч братьев любить не могут!
