Влас Дорошевич
Как я был турком
– Нас? Разделить?
Так шло до свиных котлет.
Однажды за обедом подали великолепные свиные котлеты с картофельным пюре. Я протянул руку, – но хозяйка, покрасневшая, сконфуженная, воскликнула:
– Это… это… это из очень нехорошего животного…
Но я улыбнулся:
– Сударыня, я не такой уж старовер.
И чтоб доказать своё свободомыслие, положил себе две свиные котлетки, а потом попросил и третью.
Это было оценено.
Общество взглянуло на меня с величайшим сочувствием:
– Он младотурок!
В тот же вечер на террасе поднялся вопрос о религии.
– Как человек просвещённый, согласитесь, однако, что Магомет… конечно, он был великий пророк… но вряд ли он был особенно нравственный человек.
– Ах, это многожёнство! – взвизгнула одна из дам.
Я чувствовал себя немножко виноватым перед Магометом за котлеты и решился защищать его изо всех сил.
– Ничуть! – воскликнул я с горячностью, которой от себя даже не ожидал. – Ничуть! Вся разница Магомета от других великих реформаторов заключается в том, что другие реформаторы писали законы для ангелов, а Магомет для людей. Они хотели создать ангелов на земле. Магомет хотел создать только порядочных людей. Они отвергали человеческую природу. Магомет давал ей приличный вид. Единожёнство, должно быть, не в человеческой природе. Всякий мужчина многоженец. Кто знал в жизни только одну женщину? Очевидно, мы не можем довольствоваться одной женщиной, как не можем довольствоваться одним каким-нибудь блюдом. Природа, разнообразная всегда и во всём, и тут требует своего любимого – разнообразия. Магомет только благословил то, что раньше него было узаконено самой природой. Он сказал: «Тебе нужно много женщин, бери столько, сколько тебе нужно, только не делай гадостей». Мы, турки, знаем, мы даже очень знаем, что такое семья, – но мы не знаем, что такое разврат. Что делает европеец, когда ему нравится посторонняя женщина? Он разрушает из-за этого свою семью. Это величайшее несчастие для его семьи! А у нас, когда магометанину нравится посторонняя женщина, он женится на ней, он увеличивает только, усиливает, умножает свою семью. Это превосходно для его семьи! У вас из-за того, что мужчине нравится женщина, разрушается семья, у нас она растёт и укрепляется.
И среди споров, которые вызвала эта тирада, молоденькая женщина, обругавшая за первым обедом султана, шепнула мне с горящими глазами, проходя мимо меня в тёмный сад:
– Я люблю… Магомета!..
Чёрт побери, должно быть, это не ускользнуло от внимания молодого поручика, который уж и так давно смотрел на меня зверем.
Среди шума голосов раздался его дребезжавший, звонкий тенорок:
– Однако, эта религия многожёнства кончает тем, что превращает всех людей в женщин.
Все взглянули на него с недоумением. Раздалось:
– Тссс…
Но поручик закусил удила:
– Говорят, что турки мужественны. Быть может! Однако, это не мешает, чтоб их били в каждой войне. И в очень непродолжительном времени эта мужественная нация будет окончательно изгнана из Европы.
Я побледнел. На этот раз я, действительно, чувствовал, что побледнел.
– Вы так думаете?
– Так думает история! – отвечал поручик, пощипывая усики, которые только ещё пробивались.
Все с ужасом глядели на меня. Что я сделаю? Разорву его на месте? Перебью всех? Начну ругаться?
