Мы, – признаемся откровенно, – сказали, будто мы – Паспарту[2] и были приняты, конечно, с восторгом.
Мунэ-Сюлли бросился к нам в объятия и долго ласкал нас, сначала с фацией Отелло, потом с фацией Гамлета.
– Вы знаете Петербург?
Мы сконфузились, покраснели, опустили глаза:
– Д-да… Н-немножко… знакомы…
– Скажите, что же мне играть? Я ставил Шекспира – пусто. Софокла – пусто. Гюго – никто не идет. Что же вас интересует?