Влас Дорошевич
Сын Сальвини
– Браво!
– Меня за эту роль похвалил сам Сальвини, – после спектакля в ресторане говорил Громов рецензенту, – несколько раз на сцене говорил мне: «Браво! Браво!»
– Правда, что вы с ним…
– Да, эту роль я проходил с Сальвини.
И Громов посмотрел на рецензента гордо.
– Этот день останется незабвенным в моей жизни, – добавил он мечтательно.
Прошло года три.
На всех столбах губернского города красовались афиши:
«Гастроли П.И. Громова.
Дан будет
ГАМЛЕТ
трагедия В. Шекспира.
Роль Гамлета исполнит
П.И. ГРОМОВ.
Пьеса поставлена П.И. Громовым.
Mise en scène[3] Томазо Сальвини».
В местной газете было напечатано:
«Ученик Томазо Сальвини!
Тогда еще молодым, начинающим артистом П.И. Громов играл вместе с Томазо Сальвини.
Великий трагик сразу, в толпе актеров, отметил и выделил молодое дарование.
С чуткостью гения! Он позвал юношу к себе. Много беседовал с ним об искусстве.
Заинтересованный талантом молодого человека, даже сам прошел с ним роль Горацио.
Открыл ему свои тайны и чары.
В этот день П.И. Громов был посвящен в трагики.
Величайшим из жрецов искусства.
Крестник Сальвини!
Сальвини был, так сказать, его восприемником!
Игра молодого, талантливого артиста увлекла самого Сальвини.
Много раз он забывался, что он на сцене, что перед ним публика.
Он не мог удержаться от восторженного восклицания:
– Браво! – которое срывалось с его уст.
С уст, которыми говорил Шекспир.
Да будет же триумф гордости и славе русской сцены!
П.И. Громову.
Крестнику Сальвини.
Да будет ему триумф».
* * *
В дверь номера Петра Ивановича Громова тихо и несмело постучали. Петр Иванович Громов отложил книгу, которую читал:
– Войдите!.. Войдите же!
Вошли два гимназиста, красные, как раки, неловко кланяясь, обдергивая на себе серые курточки.
– Завьялов.
– Пахомов-с.
– Громов!
Он величественно подал им руку.
– Садитесь, господа. Чем могу?
Гимназисты делались все пунцовее. Переглядывались.
– Чем же, господа…
Один заговорил, наконец, хриплым голосом:
– Мы к вам по секретному делу… Мы вот с товарищем… Завьялов!.. хотел… идти в артисты…
Завьялов побагровел окончательно и старался спрятать ноги под стул.
– И будучи… будучи поклонниками вашего таланта… мы решились… вот к вам… что для этого нужно?
Громов посмотрел на них пристально, сумрачно.
Брови его сдвинулись.
По лбу, как облако по вершинам гор, поползли морщинки.
Несколько долгих-долгих минут молчания, и голос его зазвучал глухо:
– Что нужно?… Все и ничего. Безумно много и страшно мало. Да будет матерью вашей одна женщина. Природа, она же истина!
Гимназисты при звуках этого глухого, таинственного, вещавшего голоса смотрели на Громова со страхом.
