Вольфганг Акунов
Сказание о наших готских предках
«Точно не известно, но вполне возможно, что готы совершили аналогичный (броску маркоманов на Юг при августе Марке Аврелии Антонине – В.А.) бросок на Восток, через Пассарге в восточнопрусскую Самбию; это стало бы убедительным объяснением сходства артефактов времен Римской империи, найденных археологами между Самбией и устьем Вислы» (Шрайбер).
Так или иначе, на определенном историческом этапе на Янтарном берегу возник очередной союз германцев. Как и ранее – скажем, при Арминии и Марободе – германцы, достигнув единства, почувствовали себя способными вершить великие дела. Снявшись с насиженных мест, они двинулись в путь. Эстии, первонасельники дельты Вистулы, поднаторевшие в торговле янтарем, к ним не присоединились. Этот своеобразный народ, явно не родственный германцам, к моменту переселения готов из Скандинавии жил на Янтарном берегу и на берегу отделенной от моря узкой песчаной косой прибрежной лагуны, известной у немцев под названием Фриш-Гаф (а у нас – под названием Балтийской или Вислинской косы). Жил там, возможно, уже два тысячелетия. Этот осколок балтской языковой семьи, отличавшийся уникальной для Европы, поистине «египетской» оседлостью, видимо, обладал выдающимися бойцовскими качествами. Позволявшими ему стойко отражать попытки пришельцев извне подчинить или изгнать его с насиженных мест. К тому же, вероятно, эстии, закрепившиеся в просторной, удобной к защите, дельте Вистулы, было не так уж легко уязвимы. Поэтому готы, видимо, и решили обойтись без помощи этих строптивых иноплеменников, из которых вряд ли получились бы надежные союзники. Лишь через тысячу лет отдаленные потомки готов и других германцев – рыцари военно-монашеского Тевтонского (Немецкого) ордена – серьезно занялись подчинением потомков эстиев, именуемых в средневековых летописях пруссами. И после долгих войн все-таки обратили – прямо скажем, суровыми мерами, этих своенравных и упорно защищавших свою независимость героев в христианство. Не «истребив» пруссов, как многие думали раньше. А онемечив их и превратив в пруссаков.
Особо примечательными в данной связи представляются следующие три обстоятельства.
Во-первых, эстии, пращуры пруссов, признали верховенство над собой могущественного готского царя Германариха, хотя его резиденция находилась далеко от мест их обитания, в причерноморской «Скифии».
Во-вторых, древнепрусский язык содержал немало заимствованных древнегерманских слов.
В-третьих, в готском языке содержались прусские слова и имена, частично сохранившиеся и употреблявшиеся даже в поздний период истории готов – например, в вестготском царстве на территории Испании.
По Людвигу Шмидту, находившаяся под германским влиянием культура Восточной Пруссии просуществовала до VI в.
Кстати говоря, именно среди артефактов, найденных в захоронениях готско-эстийской военной знати, найдены вещи, украшенные знаком, практически аналогичным так называемой «родовой эмблеме Рюриковичей» – «двузубцу» или «трезубцу», представляющей собой, в действительности, схематичное изображение ворона, священной птицы «Всеотца» Одина (Вотана, Вуотана, Водана, Воданаза) – верховного бога древнегерманских светлых богов-асов (азов). Что, между прочим, ставит под сомнение гипотезу В.Б. Егорова о том, что правители готских «вооруженных мигрантов», утвердившись на землях причерноморского Боспорского царства, переняли трезубец боспорских царей (символ их владычества над морем, как атрибут морского бога Посейдона-Посидона, римского Нептуна), в качестве своей родовой эмблемы (приписанной впоследствии «варягам Рюриковичам» – добавим это от себя, поскольку В.Б. Егоров существования первых варяжских князей-Рюриковичей вообще не признает, считая их откровенно легендарными фигурами, на которых позднейшие русские летописцы перенесли черты и деяния готских владык «Руси Первой» с центром на Данпаре-Днепре – В.А.)
Сохранившиеся в средневековой Исландии мифы о царе светлых богов-асов Одине, записанные в 1200-х гг. (т.е. через много столетий после Великого переселения народов) и сведенные в «Младшую Эдду» исландским скальдом Снорри Стурлус(с)оном, описывают жизнь асов и их переселение в Скандинавию из Великой (или Холодной) Свитьод, Svithjod (Светии-Скифии), через которую протекает река Ванаквисль (Танаис). В устье этой реки располагалась страна ванов (вендов-венедов-венетов?), с которыми асы Одина сначала вели войну, но потом заключили мир. Согласно «Младшей Эдде», Один имел владения в Азии (Асии – «стране асов»), на востоке от реки Танаис (Дон), а также «в стране турок» к югу от горного хребта, служащего границей страны (возможно, Рипейских-Рифейских, т.е. Уральских, гор). Затем Один переселился в Данию, оставив править в своей прежней твердыне – Асгарде («Граде асов») братьев Ве и Вили. Править страной саксов Один поставил трех сыновей: Вегдега в восточной стране саксов, Бельдега (или Бальдра) – в Вестфалии, Сиги (родоначальника рода Вёльсунгов) – в земле франков. Дальше Один пошёл в страну Рейдготланд и сделал её правителем своего сына Скьёльда (от которого пошел род Скьёльдунгов, датских конунгов). Затем Один достиг Швеции (т.е. скандинавской области свионов-свеев, которую не следует путать с континентальной Светией-Свитьод, именуемой порой «Великой Швецией»), где его радушно встретил правитель Гюльви, и основал Сигтуну. Затем Один поехал на север и поставил править Норвегией сына Сэминга, родоначальника норвежских конунгов, ярлов и других правителей. А с собою Один взял сына Ингви, царя Швеции, основателя рода Инглингов. Внук Одина Фроди правил Данией (тогда называемой «Страной готов») во времена жизни императора Августа при рождении Христа. Согласно «Младшей Эдде», асы, потомки Одина, расселившись по стране саксов, принесли туда свой древний язык из Асии-Азии.
Согласно фундаментальному труду итальянского медиевиста Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства», готы вобрали в себя иранскую скифо-сарматскую культуру, не чуждую им, еще со времен общего праарийского единства. Они сумели ассимилировать многое из содержательной стороны этой культуры, усвоили ее технические приемы, и в первую очередь – технику конного боя. Элементы шаманства, мистерии, хтонических культов, присущие древней германской культуре и сгруппированные в мифокультурный комплекс бога-всадника Одина-Вотана, как нам представляется, имеют не только рунический источник, но понтийско-германское, или «аланоготское» («готоаланское»), как предпочитают выражаться иные историки, происхождение. Научившись верховой езде и коневодству благодаря контактам со степными культурами, восточные германцы усвоили также наиболее подходящий для такого рода занятий костюм. Одежда их состояла из штанов для мирных поездок и охоты и доспехов, покрытых железной чешуей (чешуйчатой брони, брунии), на случай войны. Одежда имела культовое значение, неотделимое, впрочем, от функционального: так одевались шаманы. Но мы еще вернемся к этому вопросу, как вернемся и к религиозному значению коня и металлургии, которые тоже были заимствованы у народов Великой Степи (хотя о культе коня у германцев, сопоставимом по значению с культом коня у индийских ариев, писал еще Корнелий Тацит). Чрезвычайно интересным в данной связи представляется образ Вотана-Вуотана-Водана(за)-Водена-Одина, Повелителя мертвых, бога шаманов и воинов. Религиозно-магический мир представлений древних германцев известен нам прежде всего благодаря скандинавским источникам, относящимся, правда, к более позднему времени. Тем не менее даже поздние и сомнительные подчас свидетельства ясно показывают азиатское (асийское-асовское) влияние (которое многими, однако, отрицается, и не только по историческим соображениям) на германские верования и культы. Далее мы еще не раз убедимся в том, сколь многим все без исключения германцы обязаны готам, и сколь многим сами готы обязаны народам, жившим в Понтийском регионе между Данубием-Дунаем и Кавказом. Странно было бы предполагать, что готы, позаимствовав оружие и коня у скифо-сарматов, смешавшись затем с гуннами, не переняли хотя бы отчасти духовные ценности и содержательную сторону культуры этих конных воиновкочевников. Их несомненное влияние прослеживается в самой ткани готского языка и прежде всего в заимствованиях, относящихся к области военного искусства вообще и коневодству и оружию, в частности, тем более оно распространяется на сферу мифологии и концептуальной религиозности. Источники, из которых можно почерпнуть основные сведения о происхождении Вотана-Одина, – это «Деяния данов» Саксона Грамматика и «Младшая Эдда» Снорри Стурлус(с) она – сходятся на двух фактах: Один обитает в той части света, которая находится на Юге, откуда он и совершил завоевание Севера, употребив все свое магическое искусство. Его совершенство в умении сочинять песнопения, превращаться в животных, предсказывать будущее, насылать смерть, несчастья и т. д. сегодня мы могли бы определить как нечто, что сродни шаманскому искусству.
Чародей и повелитель мертвецов Вотан-Вуотан-Один, по мнению Кардини, весьма в малой степени может вызвать аналогию с «богомолимпийцем» в общепринятом понимании этого термина. Об этом свидетельствует само его имя. Корень имени «Вотан» («Вуотан») тот же, что и у слова «вут» (wut), которое означает «неистовство, бешенство, ярость, исступление, одержимость, обуянность». Оно наводит на мысль о шаманском экстазе, о том самом «зверином» трансе, в который, если верить древнегреческому историку Геродоту, прозванному «Отцом истории» римским оратором и политиком Марком Туллием Цицероном, впадали представители индоиранского племени (а точнее – племен) скифов, накурившиеся конопли (аналогия с берсерками, опьяненными мухоморами, и индоиранцами, ритуально опьянявшими себя сомой-хаомой, очевидна).
Средневековый христианский хронист Адам Бременский подчеркивал: «Вотан сиречь бешенство».
Коль скоро религия германцев благодаря контакту со Степью претерпевает эволюцию и становится тем, что она есть, нас не может не заинтересовать одна ее определяющая особенность: все большая сакрализация лошади, значение которой возрастает по мере возвеличения культа Одина. Конь становится неразлучным товарищем этого бога и непременным участником его свиты. В самом эпизоде инициации Одина устанавливается четкая корреляция: испытание – Космическое древо – лошадь (конь). Космическое древо – это виселица Одина. Это Мировой Ясень (Иггдрассиль, что буквально означает «Конь Игга» , т.е. «Конь Одина» ; связь коня с виселицей объясняется тем, что виселица в северогерманской скальдической поэзии обозначалась метафорой «конь повешенного»). К Иггдрассилю (которому у континентальных германцев соответствовал Ирминсуль) Один и привязывает своего коня, прежде чем самому повесить (распять) себя на Мировом древе («в жертву самому себе»), пригвоздив себя к стволу Иггдрассиля собственным копьем Гугниром (совершая тем самым магически-воинский инициационный обряд, необходимый для самопознания «обретения истинной мудрости»). Вера в то, что боги привязывают коней к Мировому древу (на котором бог-шаман Один провисел, «принесенный в жертву самому себе» девять дней и девять ночей), пользовалась широчайшим распространением у племен и народов Средней и Северной Азии. У Одина имелся волшебный конь Слейпнир, шаманский скакун о восьми ногах. С помощью этого колдовского коня бог-шаман общался с царством мертвых (первые четыре ноги Слейпнира предназначены для передвижения в этом, другие четыре ноги – для передвижения в ином, потустороннем, мире). Все вышесказанное о роли лошади в шаманском «путешествии», ее значении как провожатого усопшего, должно быть, проливает достаточно яркий свет на общность религиозных представлений, в центре которых находится бог-шаман Вотан-Вуотан-Водан-Воден-Один. У бурят существует легенда, в которой тщательно проводится различие между обычным четвероногим и волшебным восьминогим конем, являющимся плодом любви девушки с шаманским прародительским духом. Снова перед нами восьминогий конь как средство общения с иным, потусторонним миром (царством мертвых). Восьминогие кони встречаются не только в германских и бурятских, но также и в японских мифах и ритуалах (что не представляется слишком удивительным, с учетом происхождения древнейших японцев от центральноазиатских кочевников-коневодов, принадлежавших, судя по их вооружению – в частности, типичным парфяно-сармато-аланским «панцирным кафтанам» – к иранской ветви белой расы). Здесь они выполняют погребальную и эстетическую функцию. Но довольно об этом…
С учетом крайней запутанности картины передвижений Одина и его асов по Северной Европе, Людвиг Шмидт (в отличие от многих других) не был уверен в том, что Рейдгот(а)ланд, упоминаемый не только в «Младшей Эдде», но и в других древних нордических и англосаксонских источниках, действительно идентичен области готских поселений, расположенных на территории позднейшей Восточной Пруссии. И это вполне понятно. Если, к примеру, следовать логике Стурлус(с)она, упоминаемый им Рейдготланд, чьим правителем Один посадил Скьёльда, ставшего родоначальником датских царей, Рейдготаланд – это, скорее, Ютландия, часть нынешней Дании (вспомним о возможном родстве готов-ётов с ютами). В «Саге об Инглингах» сказано не слишком вразумительно: «В те времена (когда Один и асы странствовали по земле – В.А.) весь материк (т.е. вся европейская «Большая земля» – В.А.)…звался Рейдготаланд». Многие современные ученые – например, Евгений Владимирович Пчелов в своей книге «Генеалогия древнерусских князей», помещают Рейдгот(а)ланд в Южную Швецию. А некоторые – например, Владимир Борисович Егоров в своем замечательном труде «Русь и снова Русь» – отождествляют (Х)рейдгот(а)ланд с восточноевропейскою державой Германариха, могущественного царя (х)рейдготов («светлых готов»), о которой пойдёт речь далее: «Итак, не легендарное, а историческое государство Рейдготаланд было создано в III веке н.э. причерноморскими готами, называвшими себя [hroe:th] и известными нам в иноязычной передаче как: hros / hrus/ poc/pyc < … > на восточнославянской почве у [hroe:th] неизбежно должно было отпасть отсутствующее в древнерусском языке придыхание [h], а [th]перейти < … > в [s] : [hroe:th] -> [roe:s] -> рос/рус. Поэтому можно с полным основанием утверждать, что превращение в древнерусском языке этнонима грейтунгов [hroe:th] в «рос/рус» лингвистически вполне закономерно < … > Государство грейтунгов, pеальный Рейдготаланд Германариха, можно назвать Русью – Русью Первой» (В. Егоров. «Русь и снова Русь»).
Осторожность и взвешенность в оценках делает честь любому серьезному историку. «Но мы истории не пишем» (используя крылатое изречение нашего знаменитого баснописца Ивана Андреевича Крылова), а лишь популяризируем историю для широких читательских масс. Значит, с нас и спрос совсем другой. Поэтому «без гнева и пристрастия» , но и без излишней робости, выскажем нашу точку зрения. «Рейдготланд» означает «земля (страна) рейдготов». Этноним же «рейдготы», по одному из толкований, представляющемуся нам наиболее правильным, означает «готы в гнезде» (готы«гнездюки» , говоря языком казаков-запорожцев, возможно происходящих от готов). Т.е. готы, не ушедшие с большей частью своих соплеменников в дальний поход на юг по «сухопутному океану», а оставшиеся у Янтарного моря, на территории будущей Восточной Пруссии. Получается, что «Рейдготланд» – это «Готискандза», из которой ушло на юг большинство ее готского населения. И где остались только самые «тяжелые на подъем» готы-«гнездюки». Вполне возможно, именно от этих «рейдготов» протянулась, через долгую цепь поколений, тоненькая «готская нить» (или «готская ниточка») к их отдаленным потомкам. Скажем, к появившемуся на свет в 1821 г. в восточнопрусском Нейденбурге (польск. Нидзице) известному немецкому писателю и специалисту в области средневековой истории Рима на Тибре (тесно связанной с готской историей) Фердинанду Грегоровиусу, не сомневавшемуся, как известно, в своем готском происхождении.
Однако особо многочисленными эти рейдготы-«гнездюки» быть не могли. Археологические находки свидетельствуют о значительном сокращении населения Рейдгот(а)ланда-Готискандзы после ухода большей части готов «со товарищи» на Юг. Уже во II в. (причем, судя по всему, без заметного враждебного давления со стороны иноплеменников) там возник вакуум, начавший постепенно заполняться лишь через пару сотен лет. В этот вакуум стали медленно, нерешительно и постепенно просачиваться славянские племена. Вследствие их проникновения, земли до Альбиса, занимаемые ранее германцами, ушедшими на юг, оказались заселенными славянами, названными впоследствии «полабскими», т.е. живущими по реке Лабе-Альбису-Эльбе. Эта смена мест обитания двух многочисленных восточно-и центральноевропейских народов-соседей, приведшая к смешению артефактов, археологических находок разного происхождения, вызвала немало ожесточенных дискуссий в ученом мире. Польские археологи и историки «вычитывали» в найденных захоронениях нечто совершенно противоположное тому, что в них «вычитывали» их немецкие коллеги. Авторы школьных учебников тоже скрещивали мысленные «копья» с оппонентами «по ту сторону умственной (а еще чаще – словесной) баррикады».
А готский племенной союз, придя в движение, уже не останавливался. Правда, готы, по мнению Людвига Шмидта, мигрировали на юг не единой, сплоченной массой, а отдельными отрядами. Не сплошной волной, а ручейками, струйками. И этот миграционный поток растягивался во времени на многие годы. О чем свидетельствуют археологические находки. Вследствие чего древняя царская власть, о которой сообщает Тацит, постепенно пришла у готов в упадок. Усилилась самостоятельность родовой княжеской знати. Как писал Людвиг Шмидт: «По легенде о странствиях готов (в поисках новой родины – В.А.), предводителем первого отряда (переселенцев – В.А.) был Филимер, сын Гадарига. Которого Иордан-Кассиодор ошибочно называет царем и преемником целого ряда древних правителей (готов – В.А.)».
Что тут скажешь? Вне всякого сомнения, такое событие, как этот великий и всеобщий исход в дальние земли, привел к смене прежних порядков. Однако бесследно исчезнуть они все-таки не могли. Ибо царская власть – не понятие, ограниченное определенным пространством и связанное с конкретной областью обитания народа. Разумеется, царская власть в период долгих странствий по великой скифской равнине, орошаемой «великими и славными реками» («Гетика»), не могла осуществляться в прежней форме. В столь же четкой, действенной и жесткой форме, как та, о которой сообщает Тацит, описывая жизнь оседлых готов. Но и на пути в новые земли возникает целый ряд задач, решить которые племя, находящееся под хорошим и умелым руководством, способно лучше, чем беспорядочно бредущая, куда глаза глядят, толпа, лишенная руководителя. «В бурном море тяжело без кормчего», как совершенно верно сказано в цитатнике Председателя Мао.
У Иордана в «Гетике» написано:
«Когда там (в «Готискандзе» – В.А.) выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига, то он постановил, чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда».
Вряд ли стоит, поэтому, обсуждать вопрос, был ли Филимер, сын Гадарига, царем-тиудансом (либо реиксом), воеводой-герцогом, родовым князем-кунингом или начальником передового, первого отряда – фуристо. Тот факт, что историки приводят имя его отца, указывает, видимо, на принадлежность Филимера к царскому, или, по крайней мере, княжескому роду, обладавшему властью и в былые времена. Возможно, на протяжении целых поколений. А то, что очень скоро ему придется принимать трудные решения, доказывает эпизод с мостом через Данапр (о котором пойдет речь далее). Эта единственная известная нам подробность из сказания о странствиях готов в поисках новой родины на юге, дошедшая до нас в изложении Иордана-Кассиодора, со ссылкой на Аблавия.
Поначалу готы и их спутники-союзники, очевидно, предприняли попытку обойти болота, известные ныне как Припятские, с юга.
Наверно, у переселенцев с Вистулы имелись проводники, которым был ведом путь через пересеченную, но не заболоченную местность в направлении Данапра. Правда, единственным доказательством того, что готы шли этим путем, служит найденный в 1858 г. пахарем под украинским городом Ковелем наконечник германского копья, украшенный рунической надписью на готском языке (означающей имя копья – «ТИЛАРИДС», т.е. «НЕСУЩЕЕСЯ К ЦЕЛИ», «НАПАДАЮЩЕЕ», или, по иному толкованию – «ВСАДНИК»). Кроме рунической надписи, наконечник ковельского копья украшают такие типично германские символы, как знаки богов-асов Одина-Вотана и Тора-Тунара-Донара – крюковидный крест и триквестр.
Кстати говоря, похожее готское копье (а точнее – его наконечник) было обнаружено в 1865 г. при строительстве железнодорожной станции Дамсдорф близ прусского (ныне – польского) городка Лебус.
Этот артефакт, найденный в готском кремационном захоронении, изготовлен, как и ковельское копье, из железа с серебряной инкрустацией. Дамсдорфское копье также украшено магическими, в т.ч. тамгообразными, знаками и рунической надписью «РАН(Н)ЬЯ», т.е. «БЕГУЩЕЕ», «ЗАСТАВЛЯЮЩЕЕ УБЕГАТЬ» (или, в другом толковании, «ИСПЫТАТЕЛЬ»). По мнению Эдреда Торссона, имя копья «БЕГУЩЕЕ» имеет значение «ПРОХОДЯЩЕЕ ЧЕРЕЗ ЧТО-ЛИБО ИЛИ КОГО-ЛИБО НАСКВОЗЬ», «ПРОНИКАЮЩЕЕ», «ПРОНИЦАЮЩЕЕ», «ПРОНИЗЫВАЮЩЕЕ», т.е. «ПРОНЗАЮЩЕЕ».
Третье аналогичное готское копье было найдено в 1932 г. близ города Розвадова (тогда – польского, ныне – украинского) при случайном обнаружении кремационного погребения всадника. Этот железный, инкрустированный серебром наконечник украшен тамгообразными знаками и рунической надписью «КРУЛС», т.е. по мнению Торссона, со ссылкой на Вольфганга Краузе – «(И)К(Э) РУЛС» – «Я, ЭРУЛ (в данном контексте ЭРУЛ означает МАСТЕР РУН; существует гипотеза, по которой герулы-эрулы-эрилы были, по крайней мере, изначально, не отдельным германским племенем, а военно-аристократической группой или кастой, аналогичной скандинавским ярлам, обладавшей монополией на знание, толкование и использование рун – В.А.)».
Все эти наконечники напоминают самое древнее, т.н. мосское, готское копье, обнаруженное шведскими археологами при раскопках погребения на «готском острове» Готланд. Но среди символов на этом железном, инкрустированном серебром, наконечнике, отсутствуют тамги (поскольку готы, жившие на Готланде и, в отличие от своих странствующих по «Большой земле» единоплеменников, не имевшие контактов с сарматами, не испытывали иранского влияния). Руническая надпись на мосском копье гласит: «ГАОИС». По-готски «ГАУЙИС» означает «РЕВУЩЕЕ». Краузе считает: «Такое имя копья могло бы указывать на широко распространенную в нордическом мире веру в то, что копье, производящее громкий шум, когда войско устремляется в битву, приносит удачу своему владельцу и неудачу его врагам».
Вообще же древнейшим скандинавским артефактом этого рода считается железный наконечник копья, найденный в Овре-Стабю (Дания), чей возраст датируется второй половиной II в. п. Р.Х. Руническая надпись на нем – «РАУНЙАР» – означает «ПРОНЗАЮЩИЙ» (как и сходная надпись на дамсдорфском копье).
Примечательно, что главным атрибутом власти над миром богааса Одина-Вотана служило его волшебное копье Гунгнир (Гунгнер), на котором держится весь мир. Оно защищает святость заключенных договоров. Бросая «Мировое Копье» Гунгнир во вражеское войско, Один обрекает его в жертву себе. Отсюда идет символический обычай древних германских князей перед началом битвы метать свое копье в неприятельское войско, обрекаю его в жертву Вотану-Одину. Не правда ли, сама собой напрашивается аналогия с нашим малолетним князем Святославом Киевским (как мы скоро узнаем – вероятнее всего, потомком готского царского рода Амалов), метнувшим, согласно «Повести временных лет», копье во враждебное войско древлян, после чего воевода Свенельд воскликнул: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем!», и закипела битва?. Пригвоздив себя Мировым Копьем к Мировому Древу, бог битв и «живых мертвецов» познает тайну рун.
Стефан Флауэрс считает эти готские (и вообще германские) копья магическими предметами, обладающими в битвах силой талисманов, и в то же время – символическими знаками царской и полководческой власти, наподобие скипетров монархов «культурных народов». Известно, что главным моментом при возведении на престол царей германцев-лангобардов (изначально именовавшихся «вин(н)илами», т.е. «победителями»), долгое время соседствовавших с восточногерманскими племенами (включая готов) было не возложение на них венца-короны, а вручение им священного копья. Виннилы пришли из Ютландии в Паннонию, а затем, после 558 г. – в северную часть Апеннинского полуострова, идя вдоль реки Пад (сегодняшней По), после растворения остатков разгромленных в ходе долгой разорительной войны восточными римлянами остготов в общей массе населения Италии. В 773–774 г. североиталийское царство лангобардов («длиннобородых»), оттеснивших восточных римлян на юг Италии, было завоевано царем франков Карлом Великим (будущим владыкой «Священной Римской империи»). В знак победы над лангобардами Карл не только венчался «железной» короной их царей, но и присвоил себе наконечник копья, вручаемого лангобардским царям при восшествии их на престол (или само копье). С тех пор Карл не расставался с сакральным копьем (наконечником) ни днем, ни ночью, как со священным атрибутом царской власти (якобы даже наделившим его даром ясновидения). После того, как Карл упал с коня, выронив копье (наконечник), он не прожил, якобы, и нескольких дней. По мнению Эдреда Торссона, именно этот наконечник лангобардского копья, переходивший от Карла Великого ко многим его преемникам, и был со временем преображен легендой в «Святое Копье», которым якобы римский центурион (сотник) Гай Кассий Лонгин пронзил ребро распятого на Голгофском кресте Иисуса Христа, и которое, перейдя по наследству к первому римскому императору-христианину Константину Великому, а затем – в руки царя западных готов Теодориха и его союзника – западноримского полководца Флавия Аэция -, помогло им разбить полчища гуннского царя с готским именем Аттила в «битве народов» на Каталаунских полях в 451 г. В действительности же речь шла о древнем сакральном атрибуте германских царей.
Впрочем, довольно об этом…
В сохраненном Аблабием-Кассиодором-Иорданом сказании о странствии готов упоминаются встретившиеся им на пути обширные заболоченные земли. Возможно, главным силам и левому крылу мигрирующего народа-войска не хватило места на дороге (шедшей в направлении сегодняшнего украинского города Житомира), и в результате они забрели в болота.
Через реку (по мнению Людвига Шмидта – Данапр-Днепр) готами «со товарищи» был построен мост. Точное место выхода объединенных племен германских переселенцев на берег Данапра нам сегодня неизвестно. Но можно не сомневаться в том, что в те времена Днепр был, уж во всяком случае, не уже, чем во времена Н.В. Гоголя. Конечно, его ставшее крылатым изречение: «Редкая птица долетит до середины Днепра» было поэтическим преувеличением во все времена, включая время готских странствий. Однако переправиться через Данапр готским мигрантам было, разумеется, непросто. Вероятно, они построили для переправы через реку понтонный мост. Как в свое время – римский полководец Гай Юлий Цезарь, переправляясь со своими легионами через Рен(ус)-Рейн, к великому изумлению наблюдавших за переправой римлян, словно кролики – за приближением удава, уже разбитых римлянами в Галлии германцев-свевов. Но готы, скорее всего, уже обладали опытом строительства понтонных мостов. Вряд ли они в свое время форсировали до того довольно широкую Вистулу вплавь. Прошло, конечно же, немало времени, прежде чем по шаткому мосту через Данапр переправилось достаточно много людей, коней, домашнего скота и, повозок. И вот, после того, как половина, а может быть – треть или две трети мигрантов, расположились на отдых после переправы станом на восточном берегу, произошло нечто ужасное. Наведенный готами понтонный мост исчерпал свой запас прочности. Он постепенно расшатался и… Челн за челном, плот за плотом, стали срываться с якорей, соединяющие их балки – расходиться. Построенный с таким большим трудом мост стал разваливаться, распадаться на части. А эти части, подхваченные бурным течением – удаляться по реке от места переправы. Именно так следует понимать сообщение о том, что после переправы части готов с этого, т.е. западного, берега, на противоположный, восточный, берег, мост через Борисфен «непоправимо сломался». Немалой части готов, не успевших переправиться по мосту, пришлось продолжать свой путь на юг по западному берегу. Поскольку у готов (в отличие от римлян или греков) не было ни времени, ни навыков, необходимых для строительства каменного моста, под «непоправимой поломкой» их моста следует понимать его развал, а под самим «мостом» – достаточно узкий плавучий настил.
Каким бы образом ни «сломался» шаткий готский мост, сколько бы при этом ни погибло людей, скота, коней и всякого добра, для готов эта «поломка» стала настоящей катастрофой. И притом совершенно неожиданной. Что усугубило ее тяжесть. Даже в туманном, многократно переданном из уст в уста, сообщении, записанном на пергамене Иорданом, сохранилось нечто от чувства отчаяния, охватившего странствующий по чужой земле готский народ:
«В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он (Филимер со своими готами – В.А.) пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум (Oium – В.А.). Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться. Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое. Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания], хотя слышно это издалека» («Гетика»).
Легко себе представить ужас и смятение всех местных уроженцев, спасающихся бегством при неотвратимом приближении вооруженных чужеземных, с позволения сказать, «землепроходцев», со своим скотом в речные поймы Борисфена. Или же в заболоченные местности, странным образом, пригодные для сельскохозяйственной деятельности и скрытого от чужих, недобрых глаз существования жителей маленьких деревушек (как, скажем, в нынешнем восточногерманском краю Шпреевальд). Но одновременно с этими сообщениями о фактах, в истинности которых Иордан, вроде бы, не сомневается, в его повествовании ощущается какой-то суеверный страх. Как если бы слышащиеся в упоминаемой им «замкнутой местности» голоса скота (и, надо думать, человеческие голоса) были голосами «с того света». Голосами мертвецов, нашедших смерть в мрачном море болотных трясин. И то ли предостерегающих своими криками и завываниями тех, кто попадает в эти гиблые места по их следам, то ли стремящихся погубить их, заманив в болотные топи и омуты.
