Вячеслав Шалыгин
Грозовой фронт
Пролог
Зона, локация ЧАЭС, Припять, 06 марта 2058 г.
Серия мощных взрывов вспахала землю буквально в десяти метрах от бруствера, и позиции чистильщиков накрыла искусственная ночь. В воздух взметнулись тонны грязи, задёрнувшие небо непроницаемой чёрной шторой. Окружившие позиции чистильщиков биомехи не шли в атаку, а тупо долбили из тяжёлых орудий, пытаясь закопать людей живьём. Пока эта тактика не принесла железному воинству полного успеха, но момент истины уже маячил на горизонте. Рано или поздно в строю чистильщиков не останется ни одного боеспособного воина, и тогда биомехи добьются своего.
На минуту обстрел прекратился, и лейтенант Павел Сухов решил воспользоваться короткой паузой. Он поднялся на четвереньки и прополз по дну окопа к позиции рядового Найдёнова. Боец вжался в грунт и не двигался, но компьютер лейтенанта утверждал, что рядовой пока жив. Просто не имело смысла торчать на бруствере, вот Найдёнов и занял самую безопасную позицию. Осуждать его или обвинять в трусости Сухов не собирался. Рядовой действовал правильно. Только так оставался шанс выжить в этом аду и дождаться подкрепления.
Одна проблема: когда подойдет подкрепление, не знал даже сам Сухов. Застрявшей на юго-восточной окраине Припяти Пятой отдельной роте Второго батальона Чернобыльской бригады Барьерной армии, а если проще – роте чистильщиков лейтенанта Сухова, почему-то никто не спешил помогать. Понятно, что пробиться к чистильщикам по земле не так-то просто, но хотя бы «вертушки» могли прилететь. Этому ничто не мешало. За всё время, пока чистильщики сидели в траншеях, противник лишь однажды поднимал свою авиацию, да и то условно, чтобы обозначить: драконы не дремлют. Несколько летающих механических монстров прошли штурмовым порядком на малой высоте, прострочили землю из автоматических пушек и убрались восвояси. Так что небо над Припятью оставалось относительно свободным. Но «вертушки» почему-то не летели.
Может, начальство просто махнуло на роту рукой? Ведь целые сутки под огнем – это гарантированный конец всему и всем. Раз в пять минут позиции накрывал затяжной свинцово-огненный шквал, затем, когда поднятая в воздух земля оседала черным липким дождем, брустверы обрабатывались лучевыми орудиями, а затем по ним снова лупили тяжёлые пушки. Раз в полчаса наступала минутная пауза.
Поблизости разорвался очередной снаряд, Сухов невольно пригнулся и толкнул бойца посильнее. Найдёнов поднял голову и резко обернулся. Павел помог воину сесть.
– Связи нет, чугунки глушат, – сообщил офицер.
Найдёнов кивнул.
– Господин лейтенант, докладывает рядовой Найдёнов…
– Отставить, – Сухов устало махнул рукой. – Сам всё вижу. Отвоевались, Найдёнов. От роты восемь человек осталось. А коробка к нам на помощь ещё даже не выдвинулась. Стоит на уровне Корогода, движки греет, но вперёд ни метра пройти не может. На том направлении будто бы смотр у чугунков. Бронезавры, носороги, рапторы, боты… чего только нет, причём много. И «вертушки» не прилетят, какая-то атмосферная аномалия мешает.
– Разрешите спросить, это вам кто довёл? – Найдёнов протёр прозрачное забрало шлема. – Связи ведь нет.
– Пробились сюда несколько машин из специального отряда, с севера зашли, – Сухов снова подтолкнул бойца. – Так что, подъём, Найдёнов, и ползком строго на север. До гаражей доползёшь, вставай и бегом в сторону отстойника.
– Есть.
– За левым флангом следи. Я прикрою. Марш!
Найдёнов вылез из траншеи, перебрался через бруствер и пополз строго на север, как и приказал лейтенант. Павел устроился на бруствере и попытался взять на прицел наиболее опасное направление, южное, а точнее – край ближайшей ложбины. Метров сорок Найдёнов преодолел легко, грязь оказалась неглубокой, да ещё помогал небольшой уклон, но на дне ложбины бойцу пришлось остановиться. Несколько воронок и трещин в земле мешали дальнейшему продвижению по-пластунски.
Боец приподнялся на локтях и повертел головой.
– Никого нет, – негромко подсказал Сухов, правда, не надеясь, что воин его услышит. – Вставай, беги!
Найдёнов будто бы всё же услышал приказ лейтенанта. Он поднялся на ноги и взял короткий разбег. Первую канаву он перепрыгнул без проблем. Но в тот момент, когда осталась позади вторая траншея, вокруг рядового засвистели пули. Боец бросился на землю, но не плашмя, а встал на четвереньки и продолжил движение к развалинам старых гаражей. Так он преодолел ещё два десятка метров, но затем снова рискнул подняться в полный рост. И тут началось самое интересное.
Слева в ложбину скатились несколько биомехов новой модификации. В походной конфигурации эти машины выглядели как крупные металлические шары, но, когда они выкатывались на позицию, происходила трансформация: шары раскрывались, почти выворачивались наизнанку и превращались в приземистых ботов модификации «краб». И каждый имел по четыре курсовые пушки. Сейчас наперерез Найдёнову выкатились восемь машин, а значит, один дружный залп мог легко перечеркнуть все надежды чистильщика на спасение.
Сухов, не раздумывая, вскинул «Шторм» и открыл беглый огонь по противнику. То же самое сделал Найдёнов. Теперь спасение бойца зависело от меткости лейтенанта и самого Найдёнова. Павел отсек четыре машины второй линии, а на первой линии сосредоточил огонь Найдёнов.
Боец продырявил две машины, перенёс огонь на третью, но ему пришлось снова залечь. Боты открыли ответный огонь, и пули их импульсных пушек едва не перерубили Найдёнова пополам. Он успел рухнуть на землю и отползти под прикрытие вывороченного из земли обломка какой-то бетонной конструкции…
Сухов не увидел, что случилось с Найдёновым дальше. К биомехам подтянулись резервы, которые шквальным огнем вспахали землю вокруг позиции лейтенанта. Сухову пришлось съехать на животе с бруствера в окоп и отползти по его дну на новую позицию.
Манёвр не сильно улучшил положение лейтенанта. Биомехи начали швыряться энергоснарядами, этакими синеватыми сгустками искусственных шаровых молний. «Шаровухи» взрывались на большой площади: от бывших позиций чистильщиков и до дальнего края ложбины позади окопов. Громкие хлопки взрывов оглушили Сухова, а запах гари и озона пробился даже сквозь фильтры защитной маски.
Павел попытался ещё чуть-чуть проползти по окопу, но упёрся в завал. Путь по дну траншеи был заказан. Только поверху. А это представлялось равносильным гибели. Несколько секунд Сухов раздумывал, что делать дальше, а затем решил рискнуть. Быть погребённым заживо или разлететься на мелкие кусочки от прямого попадания – какая разница? Зато не возникнет сожаления, что упустил последний шанс. Он выбрался на бруствер, бросил короткий взгляд на позиции биомехов и рванул вперёд, к продолжению траншеи, которое угадывалось сквозь дым за широким завалом.
Свой шанс лейтенант использовал на все сто и сумел добраться до нового окопа. Вот только это ему не помогло. Когда он спрыгнул вниз и распластался по спасительному дну новой траншеи, одна из «шаровух» упала точнёхонько в окоп, буквально в шаге от Сухова. Тугая взрывная волна вышвырнула лейтенанта из траншеи и бросила на обугленный остов подбитого ещё вчера бронезавра, в прошлом танка Т-017 «Истра».
Боевой костюм принял на себя основную тяжесть удара, но Павел всё равно «поплыл», как в лёгком нокдауне, а потому пропустил новую атаку. Несколько шагающих биомехов, в общем-то, и не атаковали позиции чистильщиков, а будто бы проходили мимо, но всё равно решили пострелять. Чугунки мгновенно засекли новую цель и полоснули из импульсников. Лейтенант услышал, как лопаются металлокерамические пластины бронекостюма, как чавкают ошметки плоти и булькает брызнувшая из ран кровь.
Сухов опустил мутнеющий взгляд и увидел, что всё его тело изрешечено, как дуршлаг. Выжить с такими повреждениями ему явно не светило. Но при этом лейтенант не чувствовал боли.
«Странно, – мелькнула в угасающем сознании мысль, – но почему-то не страшно. Всё закончилось, как полагается. Смертью. Не повезло. Как обычно…»
Павел уронил голову на грудь, но отключился не сразу. Сознание медленно угасало, в глазах постепенно темнело, однако лейтенант по-прежнему всё слышал, осознавал и даже мог размышлять.
– Да, юноша, не повезло, – вдруг пробормотал кто-то рядом с Суховым. – Но ничего, дело поправимое.
На краю поля зрения появился какой-то человек. Вернее, Сухов сумел рассмотреть лишь руку, сжимающую артефакт «Плеть». Ту самую «Плеть», которая могла, если сильно ею ударить, остановить любые физические процессы на атомарном уровне. А возможно, и на более глубоком. Ведь с помощью «Плети» удавалось временно нейтрализовать даже химер, а они, пусть и роботы, но ведь энергетические. Или наоборот, сгустки энергии, но обладающие программой. Короче, не в том суть. «Плеть» считалась самым мощным оружием ближнего боя, но в то же время – и лучшим помощником любого полевого лекаря-бионика. Лёгкое, точно дозированное прикосновение «Плетью» погружало раненого бойца всё в тот же труднообъяснимый стасис, но неглубокий и ненадолго. В таком состоянии все жизненные процессы не останавливались, а лишь притормаживались, и это позволяло довезти пострадавшего до госпиталя. Одна беда, добыть «Плеть» удавалось очень редко, поэтому стоила она бешеных денег. Во всяком случае, руководству военно-медицинской службы цена артефакта представлялась сильно завышенной, поэтому описанный способ его применения для простых чистильщиков оставался лишь теорией. На практике помощь раненым на поле боя ограничивалась традиционным наложением повязок, жгутов, введением обезболивающего и эвакуацией под лозунгом «Авось довезём». Как максимум, использовались роботизированные медицинские комплексы, но аппаратура эта не славилась надёжностью, поэтому на поле боя применялась редко.
Получалось, что фразой «Дело поправимое» Сухова обнадёжил вовсе не армейский доктор или санинструктор-бионик. Павел попытался поднять взгляд. Это ему почти удалось, но мутная пелена не позволила лейтенанту разглядеть пришедшего на выручку человека. Единственное, что увидел Сухов кроме «Плети», так это взлохмаченную бороду лекаря.
«Точно не военный. С такой-то бородищей!»
Всё остальное слилось для лейтенанта в одно размытое серое пятно.
– Можешь не благодарить, отработаешь, – сказало «бородатое пятно».
Проронив эту новую загадочную фразу, лекарь осторожно коснулся «Плетью» груди раненого, и…
И время для Сухова остановилось. Он мыслил, осознавал себя, чувствовал и даже мог анализировать ощущения. Но всё происходило будто бы вне времени и пространства. Вот лейтенанта куда-то очень быстро (как ему казалось) понесли, вот он начал двигаться ещё быстрее и буквально вмиг перенёсся в какое-то место, полное искусственного света. Затем его словно разрезали на кусочки, вновь собрали, снова понесли куда-то и наконец оставили в покое физически, но сознание будто бы отделилось от тела и помчалось в какую-то даль со скоростью пули. Сплошные научные загадки, да и только.
Впрочем, для Сухова больше не имело значения, какие научные опыты над его истерзанными останками ставит неведомый лекарь. Да и что может иметь значение, если нет времени? И не в том смысле, что случился аврал, цейтнот, запарка и тому подобное, а в том, что лично для Сухова больше не существовало времени, в принципе, как такового. А нет времени – нет жизни. А если нет жизни, какой смысл задумываться, что происходит с душой и телом? Всё равно ведь ничего не изменишь. Так что… аминь.
Зона, локация ЧАЭС, посёлок Выгребная Слобода,
02 ноября 2058 г
Вид из окна второго этажа всегда успокаивал Леру. И это казалось странным, ведь окна её конторы смотрели вовсе не на тенистый сад с прудом и беседками. За окнами гудела и ворочалась, словно пчелиный рой, главная базарная площадь Обочины. Вид копошащегося человеческого роя мог, конечно, погрузить в легкий транс, но ничего умиротворяющего в этой картине не было. Да и звуковой ряд оставлял желать лучшего.
Жирная грязь чавкала под ногами сотен сталкеров, из толпы то и дело доносилась ругань, кто-то громко сморкался, кто-то ржал, где-то визжали и хрипло матерились уличные девки, и всё это приправлялось шумом вечного, нудного моросящего дождя.
И всё-таки, глядя вниз из окна своего кабинета, Лера почему-то чувствовала себя спокойно. Может, потому, что она владела половиной торговых точек в Выгребной Слободе, на сталкерском рынке Обочины, или потому, что ей принадлежало самое популярное в Старой Зоне заведение – бар «Пикник»? А быть может, дело было в новом статусе Северной Хозяйки, как называли Леру сталкеры? Ведь теперь она прибрала к рукам значительную часть посреднического бизнеса и в Пустоши, а официально – в Чернобыльской локации Зоны Смерти (или, как ещё называли эту локацию многие сталкеры, в Старой Зоне), и в Академзоне, то есть в Новосибирской локации. Да и в остальных локациях Зоны Смерти: в Московской (она же Курчатник), в Питерской с центром в районе Ленинградской АЭС, что в посёлке Сосновый Бор, и в Крымской, с центром на полуострове Казантип, Леру знали многие деловые люди.
Лера заработала свой статус честно. Пахала день и ночь все семь лет с момента Катастрофы: пяти мощнейших Взрывов, которые произошли одномоментно 13 сентября 2051 года в Москве, под Питером, в Новосибирске, на Казантипе и в Припяти, в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС. Взрывы сопровождались выбросами аномальной энергии, которая в одночасье превратила пять различных районов континента в пять одинаково обезображенных, безжизненных зон бедствия.
В пяти образовавшихся зонах не уцелело практически ни одной постройки, не выжило ни одно живое существо, и даже ландшафты изменились до неузнаваемости. Землю изрезали огромные овраги, где-то вздыбились новые горы, а где-то, наоборот, огромные участки территорий провалились в тартарары.
Ко всему прочему мёртвые территории оказались отрезаны от Большой земли немыслимыми куполами гравитационных Барьеров: тридцатикилометрового радиуса и с трехкилометровыми по толщине стенками. На первый взгляд ничто не мешало проходу сквозь Барьеры (кроме страха перед гигантскими мутноватыми пузырями), но на деле всё оказывалось не так просто. В толще трёхкилометровой стенки Барьера, в самой её середине, сила тяжести увеличивалась втрое. Без подготовки тащить на себе ещё два собственных веса получалось не у всех. Даже, когда повсеместно распространились боевые костюмы со встроенными ходовыми сервоусилителями, прохождение Барьера осталось трудной задачей. Ведь усилители помогали мышцам скелета, а какие усилители помогут сердцу дотолкать втрое потяжелевшую кровь к мозгу? Никакие. Вот поначалу и падали без сознания многие смельчаки прямо в толще Барьеров.
Впрочем, тем, кто умудрялся пройти сквозь Барьеры, тоже не светило ничего хорошего. Аномальная энергия Взрывов подействовала самым странным образом на все имевшиеся в локациях механизмы и электронику (а их имелось, мягко говоря, немало, особенно в Москве, Новосибирске и под Питером), превратив безобидных раньше роботов, а также машины, бытовую технику и даже компьютерную мелюзгу в зубастых, клыкастых и агрессивных электронно-механических хищников. Вдруг ставшая разумной и до зубов вооружённая техника вкупе с электроникой принялась лихорадочно осваивать мёртвые территории и всеми силами препятствовала возвращению на них людей. Позже люди сошлись во мнении, что действиями всего этого техноса (слово появилось по аналогии с этносом) управляет некий запредельный разум, якобы обитающий на перекрёстке внепространственных тоннелей в так называемом Узле. Но и когда стало ясно, что переродившиеся машины теперь не помощники, а вражеское войско, люди не оставили идею возвращения в пятиземелье. С этого, собственно, и началась история повторного освоения людьми пяти отрезанных от Большой земли территорий, ставших единой аномальной Зоной Смерти.
Единственным плюсом, который обнаружился после Катастрофы 2051 (некоторые называли её Третьим взрывом, имея в виду взрыв на Чернобыльской АЭС 1986 года и непонятно что ещё якобы произошедшее там же, но так и не признанное официальной наукой в 2012 году), стали так называемые «тамбуры». То есть прямые внепространственные переходы между центрами пяти локаций Зоны. Имея при себе определённый маркер (проще говоря – ключ), человек мог в одну секунду переместиться, допустим, из Академзоны в Курчатник или в любую другую локацию Зоны Смерти.
В таких условиях вот уже семь лет Лера выживала и строила бизнес, но не только ради получения выгоды, а ещё и помогая выживать другим. Нет, не из любви к благотворительности. Просто Лера с самого рождения оказалась накрепко привязана к одной из пяти локаций Зоны, и ей вовсе не улыбалось остаться в Зоне единственной жительницей.
Положение в местном обществе придавало Лере уверенности в себе, но спокойствия, если честно, не добавляло. А вот простейший вид из окна почему-то успокаивал. Может, всё объяснялось ещё проще, и дело было не в каких-то там статусах и финансовых возможностях, а в простом человеческом чувстве защищённости. Хороший дом с крепкими стенами, бронированные стёкла, второй этаж… Мой дом, моя крепость.
– Так и есть, крестница. Даже вечные скитальцы должны иметь какой-то дом. Сначала он требуется им, чтоб было откуда сбежать, затем, чтоб было куда вернуться. Без точки привязки жить нельзя.
У Леры за спиной бесшумно появился тот, с кем Лера чувствовала себя абсолютно защищённой, умиротворённой и так далее, даже в самые трудные времена и в самых неуютных местечках. Давний друг потерянной во время Катастрофы семьи и крёстный Леры по прозвищу Механик. С ним Лера ничего не боялась. И это несмотря на то, что Механик считался скрытным, непредсказуемым и странноватым типом. Порой Лера его не понимала, часто не знала, чего от него ожидать, к тому же он раздражал её тем, что умел читать мысли «крестницы», даже сокровенные. И всё равно рядом с крёстным Лере становилось спокойно. Такой вот парадокс.
– Точка привязки, – Лера обернулась, подняла печальный взгляд на крёстного и вздохнула. – Взял и свёл романтику к какой-то формальщине. Что ты за человек?
– Я Механик, – крёстный усмехнулся. – Романтика – не мой профиль. Зато я знаю, как всё в этом мире устроено и по каким алгоритмам работает. В том числе – жизнь.
– Жизнь нельзя описать алгоритмами.
– Неужели? – Механик уселся за рабочий стол Леры и потыкал пальцем в объемную проекцию экрана, зависшую над столом. – Впрочем, не буду спорить. Не до того сейчас.
– Появилось новое дело?
– Да, Лера, появилось, – Механик жестом свернул проекцию и побарабанил пальцами по столу. – Как раз для тебя. С элементами романтики и даже мистики.
– Но реально это очередной компот из алгоритмов, – скептически усмехнувшись, закончила Лера вместо Механика.
– Ты же понимаешь…
Механик развёл руками.
– Понимаю, – Лера кивнула. – У тебя всегда так. Жены тебе не хватает.
– Вот тебе раз! – Механик удивлённо уставился на Леру. – А это тут при чём? Зачем мне жена?
– Чтобы иногда направлять твою энергию в нужное русло. Очень уж ты деловой, крёстный. Что ни день, новые идеи, задачи, вводные. И все мирового масштаба.
– Кто бы говорил, – Механик спрятал ухмылку в густой бороде. – Нет, Лера, жена мне противопоказана. Я ведь слегка чокнутый и непредсказуемый бродяга. Я доктор Айболит, который лечит и чинит всех подряд, хоть людей, хоть биомехов. Одиночка и по жизни, и по своему положению в далеко не светском обществе Зоны. Тем и ценен. А заботливая жена, дом с лужайкой, дети, собака, скучная работа и самая безопасная в мире китайская машина «Вольво» – это для людей стабильных, от мира сего.
– А как же твоя теория насчёт «точки привязки»? Её должны иметь даже вечные скитальцы, ты сам сказал.
– Точка у меня есть, – Механик взглядом указал за окно. – Зона. Этого достаточно.
– Как знаешь, – Лера почему-то вздохнула.
– Да, семья это хорошо, – снова прочитал её мысли Механик. – Но у каждого свои представления об этом механизме. В своё время я мог бы создать семью с… неважно, с кем… но тогда это было нереально. Помнишь, как твоя мама говорила: «Всё происходит вовремя или не происходит никогда».
– Помню. Теперь время упущено?
– Точно не знаю, но пока это по-прежнему нереально. Правда, по другой причине. А ты почему медлишь?
– Давай лучше о делах, – Лера слегка нахмурилась.
– Давай, – легко согласился Механик. – Сама понимаешь, торговля меня не интересует. А вот твой посреднический бизнес… Насколько я знаю, у тебя сейчас нет особо сложных заказов?
– Моего личного участия дела не требуют, – Лера кивнула.
– Вот и славно. Тогда озадачу тебя немного. Дело несложное, но очень ответственное, работать придётся по секундам.
Механик взял паузу, изучая реакцию Леры. Никакой особой реакции не последовало. Ведь ничего особо важного Механик пока и не сказал. Но за двадцать… неважно с каким хвостиком, лет Лера хорошо изучила крёстного. Прежде чем он продолжит, Лера должна отреагировать. Хоть как-то. Пусть даже просто кивнуть. Такой у них сложился ритуал. Механик ненавидел монологи, ему требовалось живое общение.
– Сколько надо человек? – спросила Лера.
– Ты и два-три надёжных помощника.
– Два у меня есть, – Лера чуть склонила голову набок и внимательно взглянула на Механика. – А третий есть у тебя. Ты уже починил его?
– Если ты о Лешем, то я оставлю твой вопрос без ответа, – сказал Механик.
– Он до сих пор не выздоровел? – в голосе Леры мелькнули нотки тревоги. – Прошло полгода.
– Семь месяцев, – уточнил Механик. – Расслабься, выздоровел твой сталкер. Но пока он на профилактике, осваивает новые программы и всякие премудрости.
– Неужели он чего-то не знает или не умеет?
– Век живи, век учись…
– А всё равно помрёшь неучем, – вновь закончила фразу Лера. – Так мама шутила.
– В отличие от твоего отца, её нельзя было отнести к оптимистам, – Механик улыбнулся.
– В последнее время я всё чаще думаю о ней, – вдруг призналась Лера. – Помнишь, я рассказывала о странных людях? О тех, которые пообещали сделать крупный заказ и посулили, что оплатой станет свидание с мамой?
– Ты им поверила? – Механик поднял бровь.
– Нет, но… надежда умирает последней, ты ведь знаешь. И потом, они показали мамин кристалл на цепочке. Откуда он у них?
– А это он?
– Не знаю. Похож сильно, а что это на самом деле: оригинал или копия… не знаю. С тех пор я каждую свободную минуту вспоминаю о маме, об отце, о прошлой жизни. Вспоминаю и жду этого заказа.
– Хорошо, что предупредила, – деловым тоном произнёс Механик. – Учту.
– Я это сказала не потому, что пытаюсь отказаться от твоего задания… – Лера взмахнула рукой. – Просто вспомнила… вот и всё.
– Я понял, – Механик покачал головой. – Крепко тебя привязали, грамотно, ничего не скажешь.
– Ты о чем?
– Ну как о чём, о «точке привязки». Только не к дому, а к кристаллу. Что ещё напели эти будущие заказчики? Что мать твоя вернулась в Зону?
– «Мать твоя» звучит грубовато, – Лера с осуждением взглянула на Механика. – Забыл, как её зовут?
– Ольга, – голос у Механика почему-то дрогнул. Бородач откашлялся и продолжил: – Значит, они сказали, что Ольга, возможно, вернулась в Зону, и у тебя есть шансы её отыскать?
– Да, если я выполню их задание, связанное с каким-то важным человеком.
– Классический крючок, – Механик кивнул. – Молодцы. Но до сих пор никаких попыток связаться с тобой они не предпринимали, так?
– Нет. Всё происходит вовремя…
– Я помню, – Механик поднял руку, останавливая Леру, и задумчиво уставился куда-то мимо девушки. – Значит… значит… сделаем так. Для начала проветрим тебе голову. Как мне кажется, в ней накопилось много лишнего. Смотри на меня внимательно, слушай и запоминай. Когда придёт посланник с кристаллом, тогда и будешь думать о встрече с матерью… с Ольгой, а пока считай это байкой, которую выдумали, чтобы держать тебя на поводке, в горячем резерве. Поняла? Решай вопросы по мере возникновения, не застревай в прошлом и не улетай в будущее, живи настоящим. А в настоящем у тебя, крестница, есть очередное дело. Договорились? За этим делом, глядишь, и время до встречи с посланником незаметнее пролетит. Согласна с таким раскладом?
– Согласна, – Лера сидела неподвижно и, не моргая, смотрела Механику в глаза.
– Значит, идём дальше, – монотонно, чтобы не разрушить гипнотический эффект, продолжил Механик. – Лешего не обещаю, поэтому придётся тебе полагаться на себя и своих помощников, Найдёнова да Копейкина. Задание будет не тяжелое, но ответственное.
– Ты уже говорил, – Лера вдруг стряхнула оцепенение.
– Сильной стала, даже мой гипноз тебя больше не берёт, – Механик усмехнулся. – Видать, материнские гены проснулись. Это хорошо. Но всё равно дослушай внимательно, прочувствуй каждое слово. Троица ваша должна войти в игру в ключевой момент, а потому работать придётся…
– По секундам, – Лера кивнула. – Помню. Не повторяйся, Механик, я и так уже поняла, что задание особо важное. В чём главная проблема?
– Ты не поверишь.
– Тебе поверю. Так в чём же?
– В ядерной бомбе.
– Ты шутишь?! – Лера недоверчиво уставилась на крёстного.
Механик вместо ответа лишь развёл руками. В его круглых синих глазах Лера не увидела ни намёка на иронию. Даже наоборот, впервые в глубине взгляда Механика отражалось скрытое беспокойство. А то и вовсе… страх.
Зона, локация ЧАЭС, район тамбура,
03 ноября 2058 г.
– Ну, и что мы здесь забыли?
Бывший столичный репортёр, а теперь начинающий сталкер Иван Копейкин окинул скептическим взглядом пыльное неуютное помещение и недовольно поморщился. Его напарник, в недавнем прошлом опытный боец-чистильщик Сергей Найдёнов озирался, наоборот, с интересом. Он, похоже, догадывался, зачем Лера привела своих помощников в древний бункер неподалёку от Чернобыльского тамбура, но догадку свою озвучивать не спешил. Ждал, когда ситуацию прояснит сама Лера.
– Я же сказала, – Лера подошла к старому кожаному креслу и осторожно провела пальцами по шву подголовника. – Здесь мы будем ждать одного человека.
– Я понял, но почему здесь? – Копейкин подошел к большому керамическому ящику у дальней стены и смахнул пыль с выбитой на крышке надписи. – АВЛ, 1986–2051. Ничего так, нормально пожил человек. В Зоне столько лет редко кто проживает. Так почему здесь, в склепе?
– Ты знаешь другие надёжные места вблизи тамбура?
– Нет, но… – Копейкин кивком указал саркофаг. – Хотя бы этот гроб можно отсюда вынести?
– Нельзя!
Лера вдруг почему-то вспыхнула, а в глазах у неё сверкнули недобрые искорки. Копейкин не ожидал такой реакции. Он поднял руки и помотал головой.
– Нет, ну нельзя, значит, нельзя, переночуем вчетвером. Я просто спросил. Не заводись.
– Чей это бункер? – спросил Найдёнов, изучая кресло и стол перед ним. – Здесь стоял компьютер?
– Да, – Лера перевела взгляд на стол, а затем на стену, у которой он стоял. – Старый… знаешь, были такие «динозавры»: большой прозрачный 3D-экран с виртуальной клавиатурой. А вон там располагалась кухня.
Лера обернулась и указала на противоположную стену. Теперь от кухни остались только пластиковые обломки и контуры-отметины навесных шкафов. Среди обломков уже шарил вездесущий Копейкин.
– Смотрите, что нашёл! – Иван выудил из груды мусора чудом уцелевшую стеклянную банку с пластиковой крышкой. – Ух ты! Кофе! «Н-кафе». Я помню рекламу. В детстве видел. По всему Екатеринбургу баннеры висели. «Нанотехнология обжарки – гарантия натурального вкуса». Я всё думал, какая может быть нанотехнология у обжарки? Я и теперь не понимаю, но тогда чуть мозги не сломал.
– Модное было словечко, вот и вставляли его куда ни попадя, – сказала Лера. – Но кофе был хороший. Теперь такого не найдёшь.
– Зато «нанотехнология» теперь не только модное, но ещё и зловещее словечко, – Копейкин бросил банку Найдёнову.
Сергей поймал ёмкость и передал Лере. Девушка почти минуту разглядывала банку, затем бережно поставила её на стол и отвернулась от товарищей. Пару минут она стояла неподвижно, явно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Друзья её не тревожили. Оба уже догадались, что Лера не просто так привела их именно в этот заброшенный бункер. Она хорошо знала и это место, и бывшего хозяина этого убежища. Того самого, останки которого теперь покоились в герметичном керамическом саркофаге у дальней стены.
– Располагайтесь, – по-прежнему не оборачиваясь к товарищам, глухо проронила Лера.
– Чур, я в кресле! – Копейкин скинул с плеча рюкзак и попытался сесть в кресло, но его остановил Найдёнов.
– На столе посидишь, это хозяйское место.
– Так ведь ему больше лежать нравится.
Копейкин прикусил язык, поскольку получил от Найдёнова ощутимый тычок под рёбра.
– Ещё что-нибудь ляпнешь, тресну в дыню, – негромко пообещал Сергей. – Это место Леры, понял?
– Понял, не дурак, – хрипло ответил Иван, корчась от неприятных ощущений в боку. – Чего ты сразу драться? Лера, присаживайся, кресло твоё, так и быть.
– Позже, – Лера наконец справилась с эмоциями и обернулась. Глаза у неё блестели от влаги.
– То есть, пока я могу посидеть? – неугомонный Копейкин попытался всё-таки сесть в кресло, но его опередил Найдёнов. – Э-э! Так нечестно!
– Тебе всё равно на пост, – спокойно возразил Сергей. – Да, Лера?
– Да, надо кому-то дежурить, – Лера кивнула. – Место удобное, но от случайностей мы не застрахованы.
– Блин! – Копейкин скривился. – Как всегда, самый молодой дежурит в первую очередь? Это дискриминация!
– Ещё скажи, расовая, – Найдёнов усмехнулся. – Не грусти, негритёнок. Раньше встанешь на пост, раньше сменишься.
– Нет, а почему всё-таки не подождать прямо у тамбура?! – проворчал Копейкин, проверяя оружие и снаряжение. – Странное какое-то задание. Кто его только придумал?! Лера, кто его придумал на самом деле, признайся.
– Я же говорила, – устало ответила Лера. – Военные придумали. Вчера вечером приехал лейтенантик, попросил прокатиться с ним до штаба бригады. Приехали, смотрю, а там высшие чины со всей Барьерной армии собрались.
– Ну да, – Копейкин недоверчиво хмыкнул. – И ты, как яркое украшение суровой мужской компании. И это несмотря на твою, мягко говоря, сомнительную репутацию.
– Ты опять мелешь что попало? – Найдёнов сурово взглянул на Ивана.
– Я в том смысле, что… с властями Лера ведь не особо ладила когда-то, – Копейкин стушевался. – Нет, в последнее время всё устаканилось… как бы… но на уровне генералов даже Леший всего-то пару раз светился. Не то что Лера. Ну… в смысле… она, конечно, тоже крутая, и военные её ценят, но…
– Ты будто бы не говоришь, Копейкин, а дерьмом фонтанируешь, – Найдёнов поморщился. – Лучше вообще молчи.
– Это особый случай, – ничуть не обидевшись, сказала Лера. – Военные решили привлечь все лояльные кадры, а поскольку я считаюсь наследницей дела и связей Каспера, который всегда тайно, но продуктивно работал с чистильщиками, позвали и меня. Проблема у военных нарисовалась нешуточная.
