Вячеслав Шалыгин
Хаоспатрон
Пролог
Москва, 29 февраля 2012 года
В сводках погоды о таких днях говорят «пасмурный», но инспектор ГИБДД лейтенант Савельев предпочитал слово «хмурый». Никаких осадков и снежной каши на дорогах, скачков температуры, штормового ветра или других погодных сюрпризов последний день зимы пока не преподнес. Тянулся тихо и мирно, только хмуро. С самого утра небо заволокло серыми облаками, но вот уже почти пробило полдень, а снег, как вчера, так и не повалил. В общем, погода больше хмурилась, делала вид, что чем-то недовольна и опечалена, чем была расстроена на самом деле.
«Оно и к лучшему, – подумалось лейтенанту. – Меньше ДТП и всяких авралов. Может, хотя бы сегодня домой вовремя вернусь».
– Смотри-ка, помыл, – напарник Савельева кивком указал на проезжающий мимо «уазик». – Ну, дает, Михалыч. Пока холодно было, как чушка ездил, а теперь помыл, в самую грязюку.
Лейтенант перевел взгляд с неба на землю и вернулся к действительности. Рабочий день пока не закончился, а значит, о возвращении домой лучше не думать, чтобы не расхолаживаться. Савельев проводил взглядом машину местного фермера, проезжавшую мимо поста по шесть раз на дню, и хмыкнул, как бы разделяя скепсис напарника.
– Сейчас свернет и вырубит фары, – напарник покачал головой. – Экономный мужик. Надо как-нибудь за поворотом встать, нахлобучить его за это дело.
Савельев снова промолчал, лишь кивнул. Его почему-то опять потянуло на лирику, а вернее – на созерцание окружающей местности. Хотя любоваться было нечем: Ярославское шоссе, двухуровневая дорожная развязка Пушкино – Ивантеевка, торчащая из грязного снега лесополоса и серые контуры поселков слева и справа давно приелись. Да и не было в них ничего интересного и красивого даже летом, когда пейзаж выглядел не настолько уныло. Но сегодня Савельева почему-то так и подмывало поиграть в наблюдателя-натуралиста. Или, может, дело было в какой-то новой детали, появившейся на знакомой до боли картинке?
Прямо по курсу ничего необычного не наблюдалось, это точно. Савельев обернулся и снова отыскал взглядом машину Михалыча. Неестественно чистый «уазик» выглядел, конечно, практически чужеродной деталью пейзажа, но не настолько, чтобы…
Лейтенант вдруг встрепенулся и невольно проронил невнятное ругательство. То, что он увидел, стало как раз той новой деталью окружающей местности, которую интуитивно искал инспектор. Но что конкретно увидел лейтенант Савельев, он не мог объяснить даже самому себе. Метрах в десяти перед «уазиком» Михалыча вдруг возникло нечто вроде колеблющегося облачка тумана или небольшого мутного вихря, и одновременно инспектор услышал негромкий хлопок. Вроде отзвука далекого выстрела. А затем «уазик» вдруг остановился. Только не затормозил в экстренном порядке, а внезапно встал как вкопанный, словно врезался в невидимую стену.
Савельев не разглядел, что стало с капотом машины, и, главное, не услышал звука удара, но звон стекол и натужный стон сминаемого железа он расслышал отчетливо, гораздо лучше, чем непонятный хлопок. При этом мотор помятой машины продолжал работать, это определялось по густому выхлопу, которым отравлял атмосферу ветеран отечественного автопрома.
Секундой позже лейтенант услышал еще два хлопка, тоже похожие на выстрелы, но теперь громкие, будто из охотничьей двустволки. На самом деле это были не выстрелы, а звуки лопнувших передних шин. «Уазик» резко накренился вперед и наконец заглох. Для Савельева это стало последним доказательством того, что на второстепенной дороге, в трех сотнях метров от поста ДПС, происходит нечто странное.
«Может, гвоздей кто-то накидал? Или борону какую-нибудь потерял. Не повезло Михалычу».
Лейтенант, не оборачиваясь, протянул руку и дернул напарника за зеленый жилет.
– Что? – напарник взглянул на Савельева, а затем проследил за его взглядом.
В этот момент «уазик» вдруг коротко и как-то жалобно вякнул клаксоном, а затем… в один неуловимый миг лишился капота и передней подвески. Нет, под машиной ничего не взорвалось, и никакой столб поперек капота не рухнул. Передняя часть машины просто вдруг взяла, да и рассыпалась на мелкие кусочки, как столетний ржавый хлам после удара гигантской кувалды.
Выглядело это, мягко говоря, странно. Да, «уазику» было сто лет в обед, но ведь не настолько он был ржавым. Но главная странность заключалась в том, что ржавые обломки не рухнули на землю, а начали кружить, сталкиваться и даже взмывать вверх на приличную высоту. Складывалось впечатление, что непонятный мутный вихрь аккуратно отпилил у машины переднюю часть, изорвал ее на мелкие кусочки и теперь пытался жонглировать обломками, не умея толком этого делать.
– Это… что за… хрень? – напарник удивленно уставился на Савельева.
– Я знаю? – лейтенант отвел взгляд и пожал плечами. – Может, торнадо?
– Какое, на хрен, торнадо? – напарник возмущенно округлил глаза. – Погода шепчет, разве что солнце не светит! За день не дунуло ни разу.
– Так-то да, – Савельев, соглашаясь, кивнул. – Вообще-то, в первую очередь это ДТП. И, похоже, с пострадавшими.
– Ну, так по коням, Савелий! – напарник вынул из кармана ключи от служебной «Лады».
– Оперативному надо доложить, и в «Скорую» сразу… – Савельев кивнул, но с места так и не сдвинулся. – И в МЧС.
– Оперативный сам всех вызовет, – напарник двинулся к машине, попутно подтолкнув лейтенанта. – Давай, давай, шевелись!
Инспектора запрыгнули в машину, лейтенант Савельев тут же взялся за рацию, а напарник врубил задний ход и, пользуясь случаем, не без удовольствия выполнил лихой «полицейский разворот». Благо размеры площадки перед постом позволяли выписывать такие кренделя.
Минутой позже офицеры уже стояли рядом с «уазиком» и растерянно оглядывались, не в силах понять, что же произошло и, главное, куда подевался Михалыч?
Передние двери «распиленного» неведомой стихией «уазика» были распахнуты и заметно тряслись, словно мотор машины по-прежнему работал. Но мотора «уазик» больше не имел, поэтому объяснить странную дрожь, охватившую остатки кузова машины, было нечем.
В поисках водителя Савельев осторожно, не притрагиваясь к «уазику», заглянул в распахнутую дверь. Руль машины лежал на переднем сиденье, а на месте педального узла зияла дыра, через которую несложно было разглядеть асфальт. Савельев сделал шаг вперед, собираясь обойти машину спереди, но вовремя одумался. Никакого торнадо перед машиной он не видел, но это не значило, что его там нет. Ну, или не торнадо, а какой-нибудь другой непонятной аномалии.
«Вот! Аномалия! – вдруг осенило Савельева. – Может, природная, а может, и нет. Мало ли? С боевого спутника, допустим, жахнули из новейшего оружия. Случайно. Звучит, как фантастика, но кто знает…»
– Не врубаюсь, – громко заявил напарник, заглядывая в машину через пассажирскую дверь, – чего он трясется? И где следы? Если Михалыч выбрался, следы должны быть.
– Может, вылетел?
– И куда улетел?
– Братки! – вдруг простонал кто-то неподалеку. – Помогите!
Савельев резко обернулся. Неподалеку-то неподалеку, но метров на двадцать пострадавший в странном ДТП Михалыч все-таки улетел. Причем умудрился плюхнуться в самую грязь.
Увязая в холодной грязи и тихо матерясь, офицеры доковыляли до пострадавшего, подхватили его под мышки и за ноги и выволокли на дорогу. На все про все ушло минут пять, и весь этот отрезок времени Михалыч не затыкался. Стонал и обрывочно описывал происшествие:
– Я, мать его, даже по тормозу топнуть не успел! Хрясть, и как в стенку! Километров шестьдесят ехал, об руль трымзнулся, все печенки отбил!
– А вылетел как? – вклинился Савельев в речевой поток пострадавшего.
– Дык, это опосля! Когда капот начал сыпаться! Затряслось все, потом – бац! – колеса лопнули, двери нараспашку, и меня, как мячик… зафутболило. Ой, не трясите, братки! Болит все!
Офицеры вняли просьбе и осторожно уложили пострадавшего на асфальт.
– Где больно? – Савельев окинул Михалыча взглядом.
– Все болит, говорю же! – фермер скривился и жалобно хныкнул. – Не сдюжу, братки! Ломает, сил нет! Помираю, видать!
– Потерпи, – напарник Савельева выпрямился и обернулся в сторону шоссе. – Вон, уже «Скорая» едет. Сейчас ужалят чем-нибудь приятным – и все дела. Потерпи, Михалыч.
– А там что за колонна? – негромко спросил Савельев, кивком указывая на следующие за «Скорой» машины. – Смотри-ка, и наши, и спасатели нарисовались. А за ними… модный какой-то.
– Думаешь, сюда? – напарник сдвинул на затылок шапку и утер со лба пот.
Савельеву отвечать не пришлось. Колонна машин была условная, из трех машин, не считая «Скорой». Один экипаж МЧС на «Газели», одна машина дорожной полиции с королевского поста, а замыкающим шел черный внедорожник «Мерседес» с наглухо тонированными стеклами. Откуда он взялся и почему пристроился за машинами экстренных служб, пока было непонятно. Но колонна в полном составе свернула с Ярославского шоссе и направилась следом за «Скорой» к месту происшествия, поэтому все сомнения развеялись окончательно. Машины выстроились одна за другой не случайно.
– Вообще ничего не понимаю, – признался напарник Савельева. – Это что, подстроено было? Сколько минут прошло? Десять, пятнадцать от силы? Что за нереальная оперативность?
– Лучше спроси, что это за сводная делегация, – едва заметно качая головой, проронил Савельев. – Особенно модные с мигалкой меня интересуют.
– Одно за другое цепляется… – напарник одернул жилет. – Что ясно уже сейчас: торчать нам сегодня на службе до посинения, Савелий. Пока разбор, пока то да се.
– Оперативно прибыли, может, и дальше все по-быстрому.
– Это вряд ли, – вздохнув, ответил напарник. – Поверь опыту. Ладно, разберемся.
Напарник вышел на разделительную полосу и медленно двинулся навстречу гостям, указывая жезлом, где следует остановиться головной машине колонны, в данном случае – «Скорой».
Машина остановилась, где указал инспектор, а вот остальные транспортные средства на жестикуляцию полицейского не отреагировали, встали рядом со «Скорой», полностью перегородив проезжую часть. И дальше все пошло не так, как хотелось бы сотрудникам ДПС.
Первыми из своего авто выбрались «модные», то есть товарищи непонятно из какого, но явно правительственного ведомства. Трое стандартно и неброско одетых мужчин с одинаковыми выражениями на холеных физиономиях, как по команде, сунули руки в карманы и неторопливо прошли мимо инспекторов, не поздоровавшись даже кивком, словно те были невидимками. Четвертый, одетый не настолько прилично, да и на лицо «попроще», хотя бы кивнул, но беседовать тоже не стал. Пятый «товарищ» из машины вовсе не вышел, остался сидеть за баранкой, но тоже глядя при этом сквозь инспекторов.
Следующими выбрались на свежий воздух двое спасателей и медики, но никто из них не пересек условную линию, которая будто бы сама собой нарисовалась перед бамперами выстроившихся в ряд машин. Так и стояли ребята, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая то на товарищей из «Мерседеса», то на пострадавшего, рядом с которым сидел на корточках Савельев. Лишь после того, как один из «товарищей» дал отмашку, медики схватили носилки и чемоданчики и подбежали к Михалычу. Аккуратно уложив пострадавшего на носилки, они подняли их и разложили упрятанную снизу складную конструкцию, превратив санитарный «трансформер» в каталку на маленьких колесиках.
– Не увозить! – проронил один из «стандартных товарищей». – Делайте, что там надо, но чтоб я видел.
– В стационар надо, – ответил руководящий бригадой врач.
– Отставить! – «стандартный» коротко, но строго взглянул на медика. – Окажете посильную помощь и свободны.
– Как же это?.. – доктор покачал головой, но фразу замял. Понял, видимо, что спорить бессмысленно. Он нахмурился, посмотрел на Савельева, а затем склонился над пострадавшим. – На что жалуетесь?
– Ой, на все, браток, – хрипло ответил Михалыч. – Жжет изнутри, будто перцем потроха забиты. И ломает… страшно!
– Метров на двадцать улетел, – подсказал Савельев, поднимаясь с корточек.
– Лейтенант, – отвлек Савельева командир «товарищей», – отойдем.
Савельев приблизился к «стандартному», а затем прошел с ним чуть вперед, почти до той опасной аномальной зоны, где теоретически мог вращаться невидимый вихрь. Инспектор хотел было предупредить спутника, что дальше может быть опасно, но «товарищ» остановился без подсказок Савельева. Остановился, обвел взглядом пространство перед изуродованной машиной, затем окинул взглядом сам «уазик» и обернулся к лейтенанту.
– Фролов Вадим Евгеньевич, – представился «стандартный» и достал из кармана удостоверение с гербом на обложке.
Ниже двуглавого орла была вытиснена золотом вовсе не та аббревиатура, которую ожидал увидеть Савельев, да и на развороте удостоверения значилось нечто непонятное, ранее лейтенантом невиданное: «Министерство иностранных дел». Господин Фролов, как значилось в документе, являлся заместителем начальника какого-то там департамента, кажется, связанного с безопасностью, толком Савельев не рассмотрел. А если бы и рассмотрел, не запомнил бы, очень уж его удивил факт встречи с представителем именно этого министерства на второстепенном загородном шоссе, вдалеке и от центра, и от тех мест, где проживают или предпочитают отдыхать власть предержащие. Конечно, водителей Савельеву приходилось останавливать разных, и документы они предъявляли тоже всякие, в том числе и удостоверения различных министерств и ведомств. Но чтобы общаться с начальством тех водителей, да еще по делу… как-то все это выглядело странно.
«Может, Михалыч на самом деле бывший дипломат? Абсурд! Но тогда какого хрена забыли здесь эти граждане?»
– Лейтенант Савельев, – с некоторым запозданием представился инспектор.
– Хлопок был? – без предисловий спросил Фролов и уставился на лейтенанта, словно экзаменатор на студента. – Негромкий, как от шампанского.
– Так точно, – лейтенант кивнул. – Секунд за тридцать до происшествия. Источник установить не удалось.
– Машину быстро располовинило? – новый вопрос дипломата оказался таким же нестандартным, как первый, но теперь Савельева он не удивил.
– Мы только подъехали… – лейтенант кивком указал на пост ДПС. – Сколько тут ехать… Тоже секунд за тридцать.
– Хорошо, – Фролов обвел задумчивым взглядом сонные серые заросли ближайшей лесополосы. – Никакого движения в зеленке не засекли? На трассе чисто было? Что-нибудь необычное видели?
Дипломат снова уставился на инспектора. До Савельева вдруг дошло, что взгляд у Фролова вовсе не экзаменаторский. Это был взгляд опытного командира, а если еще немного подумать – особиста. В армии Савельеву довелось пообщаться с контрразведчиками, и у них были именно такие взгляды. Даже разговаривая со своими «за жизнь», эти люди смотрели так, словно пытались уловить в словах и поведении собеседника какую-то фальшь.
– Нет, Вадим Евгеньевич, – после секундной паузы ответил Савельев. – Ничего такого.
– Но хлопок был, – констатировал Фролов.
– Хлопок был, – согласился Савельев и добавил: – Даже три хлопка. Сначала тихий, вроде бы далекий, а затем еще два, из-под машины. Колеса лопнули, как я понял.
– Правильно понял, – Фролов поежился от порыва ветра, налетевшего впервые за день, и обернулся к своим товарищам. – Время?
– Ровно полдень плюс тридцать, – ответил один из помощников дипломата, на миг отрываясь от переговоров по телефону, которые он без перерыва вел с момента прибытия на место происшествия.
– Что у тебя? – Фролов перевел взгляд на второго помощника.
Тот стоял по другую сторону «уазика» и мучил какой-то прибор, внешне похожий на планшетник. Савельев давно раздумывал, а не прикупить ли такой аппарат, и в результате изучения рынка начал неплохо разбираться в этих гаджетах. Но в первую очередь он понял, что на фиг не нужны эти дорогущие хреновины, когда тебе нужно всего-то раз в сутки проверить почту и на полчаса заглянуть в «Одноклассники». С этими задачами отлично справлялся и старый добрый стационарный комп с системным блоком в полстола, зато с нормальным монитором, а не с форточкой вместо экрана. Так вот, сейчас лейтенант видел нечто, отличное от «айпэда» и любой из рыночных моделей его конкурентов. Да и обращался с приборчиком помощник Фролова скорее как с каким-нибудь дозиметром или сканером: держал его на уровне пояса, тыкал в сенсорный экран большими пальцами и водил прибором из стороны в сторону. Параметры аномалии замерял, что ли?
– Один в один, Вадим Евгеньевич, – ответил помощник. – Можно оформлять как третий случай.
– И что же тогда получается? – завершая опрос помощников, Фролов обернулся к третьему, одетому проще всех, который осторожно, но деловито, как заправский эксперт, изучал обломки «уазика».
– Триангуляция, – вместо эксперта ответил первый помощник, снова на миг оторвавшись от бесконечных консультаций по телефону.
– Сам так решил? – Фролов искоса посмотрел на первого помощника.
Тот коротко мотнул головой и указал на трубку.
– Компьютер высчитал. Стороны треугольника равны до метров. И временные промежутки равны. До минут. Если через двадцать три часа восемнадцать минут не будет четвертого случая…
– Компьютер сообщил вероятные координаты? – перебил помощника Фролов.
– Все здесь, – второй помощник потряс приборчиком. – Можем ехать на четвертую точку хоть сейчас.
– Нет, нельзя спугнуть клиента.
– Да и смысл? – первый помощник пожал плечами. – Сутки еще.
– Не будет клиента, – наконец высказался эксперт. – Потому что четвертой точки тоже не будет. В центр треугольника надо ехать, Вадим Евгеньевич. Там развернется продолжение банкета.
– Уверен? – Фролов внимательно посмотрел на эксперта.
– На сто процентов. Знаем такие фокусы, плавали. Тоже сначала внешние границы обозначались, а потом в центре шухер поднимался до небес. Пусть ваш компьютер эти… биссектрисы проложит и сбросит координаты, где они пересеклись.
– По четырем точкам тоже фигура строится, – скептически заметил первый помощник.
– Через сутки! – эксперт многозначительно посмотрел на скептика и поднял палец. – А завтра первое марта. Въезжаешь?
– Нет.
– Так и поступим, поедем в центр треугольника, – вмешался Фролов. – В любом случае ничего не потеряем. До завтрашнего полудня времени полно.
– Сами говорили, три дня на все, – первый хмыкнул.
– Это у вас, – отмахнулся Фролов и подошел к эксперту. – Оно самое? Теперь ты убедился?
– Бог троицу любит, – эксперт сдал немного назад и окинул взглядом обломки, как художник, который любуется своим творением. – Теперь убедился. Надо же… двадцать восемь лет!
Заключенное в последней фразе утверждение показалось Савельеву сомнительным. «Уазик» у Михалыча был древний, спору нет, но вряд ли настолько. Впрочем, эксперт мог говорить не о возрасте машины, а о чем-то другом. О чем? Этого лейтенант не мог понять, так же, как всего остального. Смысл странной беседы дипломатов ускользал от инспектора, как рассветная тень. Вроде бы говорили по-русски, а о чем – не понять. Одно слово – дипломаты.
Эксперт обернулся и кивком указал на Михалыча. Пострадавший по-прежнему стонал и тихо жаловался на самочувствие доктору, который уже завершил осмотр и подозвал фельдшера со шприцем в руке. И вновь Фролов отреагировал на ситуацию довольно странно. Он вдруг взмахнул рукой и окрикнул медика:
– Убери шприц!
– Чего? – фельдшер удивленно уставился на дипломата. – С чего это вдруг?
– Обезболить надо, – вступился за коллегу врач, – у человека болевой шок может развиться. И вообще, его в стационар надо везти.
– Я сказал – отставить, – отчеканил Фролов. – Свободны.
– Хотя бы обезболить…
– Свободны, я сказал! – повысил голос Фролов и слегка подтолкнул Савельева. – Лейтенант, проводите граждан.
– Братки… – Михалыч вдруг захрипел и закашлялся. – Ой, кончаюсь! Не дайте помереть!
– Да по какому праву вы тут распоряжаетесь?! – возмутился врач, гневно глядя на Фролова. – Человек пострадал, ему помощь требуется… квалифицированная!
– Лейтенант, – Фролов выразительным взглядом как бы продублировал приказ Савельеву.
Вообще-то, инспектор был согласен с врачом. Первым делом – помощь пострадавшим, а разборы полетов позже. Как записано во всех инструкциях и законах. Да и чисто по-человечески…
Заминка Савельева и скрытый протест у него во взгляде ничего не решили. Фролов просто махнул рукой напарнику инспектора и повторил свой приказ. В отличие от лейтенанта Савельева, его напарник не замешкался ни на секунду. Он взял обоих медиков под локотки и повел к «Скорой».
Уже поблизости от бело-красной «Газели» доктор попытался еще раз возмутиться, но инспектору пришли на помощь двое сотрудников МЧС. Они встали в проходе между машинами и преградили доктору путь к месту происшествия.
А ведь ни спасателям, ни напарнику Савельева странный дипломат своих «корочек» не показывал, то есть было непонятно, на каком основании они помогают Фролову и его команде нарушать конституционное право гражданина Михалыча на получение экстренной медицинской помощи. Примерно в ту же дудку дули коллеги с королевского поста. Они вообще не выходили из своего экипажа. Сидели и отстраненно наблюдали за происходящим, словно засадный полк в кустах.
«Может, я не все пока понимаю в этой службе? – подумалось Савельеву. – Тонкостей пока не просек? Так-то понятно, шишка из федерального министерства и все такое, может и права покачать, флаг ему в руки. Но человека-то зачем мучить? Почему нельзя хотя бы обезболивающее вколоть? Потому что дипломат так решил? А он кто, профессор медицины?»
– Ой, братки, совсем худо! – взвыл Михалыч, затем вдруг стиснул до хруста зубы, захрипел и выгнулся на носилках дугой, будто бы пытаясь встать на борцовский мостик.
Савельев рефлекторно дернулся в сторону носилок – мелькнула мысль, что Михалыча следует придержать, пока он не навернулся с метровой высоты на асфальт, и вставить ему в зубы что-нибудь, как эпилептику, – но инспектора остановил Фролов. Он резко выбросил в сторону руку и практически ударил лейтенанта в живот. Не специально, просто так получилось, слишком сильной вышла отмашка, но Савельеву от этого легче не стало. Удар пришелся почти под ложечку, и лейтенант на время забыл, как дышать.
Впрочем, в следующую секунду дыхание наверняка перехватило у всех присутствующих. Даже у тех, кто сидел в машинах.
– Назад! – крикнул Фролов.
Савельев отпрянул, но шаг назад сделать не успел.
Лицо у лежавшего на носилках Михалыча вдруг побагровело, покрылось сетью крупных синих прожилок, а затем пострадавший фермер… лопнул! Да не просто лопнул. Он практически взорвался, как бомба, с достаточно громким хлопком. Даже воздух вокруг встряхнуло ощутимой «взрывной» волной. Ну и, конечно же, как от любой бомбы, по окрестностям разлетелось множество «осколков». В данном случае – ошметков плоти, обрывков одежды, капель крови и мелких обломков костей. Досталось этими поражающими элементами всем. Савельев, Фролов и один из его помощников были с головы до ног покрыты кровью и мелкими теплыми окровавленными кусочками. Спасатели, медики и напарник Савельева выглядели чуть лучше, но тоже как мясники в конце рабочего дня. Чистыми остались только водители и полицейские из второй машины ДПС.
На какое-то время над местом происшествия повисла мертвая тишина, а затем заскрипели «дворники», стирая с лобовых стекол кровь, захлопали дверцы, и послышался разноголосый мат. Савельев какое-то время ориентировался именно на звуки, поскольку глаза ему пришлось протирать от чужой крови. Выручили влажные салфетки, которые с завидным упорством совала ему в карман жена. Все боялась, что заскочит Ванечка перекусить в чебуречную, возьмет восточный беляш грязными руками, да и заработает себе расстройство желудка. Замечания Савельева, что расстройство скорее всего будет вызвано качеством чебурека, а не микробами на руках, жена игнорировала. Чистюля наивная! Но сейчас Савельев сто раз поблагодарил судьбу за то, что Оленька такая любительница чистоты.
– Твою мать, – проронил за спиной у Савельева напарник. – Савелий, ты живой? Сюда иди, снегом умойся!
– Какой на фиг… снег?! – лейтенант утер лицо салфеткой и достал другую. – Кровища кругом!
– Идем, провожу подальше, где чисто, – напарник ухватил Савельева за рукав.
– Да грязь там! – нервно отмахнулся лейтенант. – Пятилитровку из багажника достань!
– Ага, я мигом! – напарник бросился к машине.
– Все, песец, – пробормотал «эксперт» из команды Фролова. – Теперь нам всем карантин светит.
– Разберемся, – пообещал дипломат.
Савельев уже протер глаза и сумел оценить обстановку. Носилки, на которых несколько секунд назад лежал Михалыч, сами собой сложились и съехали в кювет. Никаких крупных частей тела поблизости не наблюдалось, а кровью и ошметками было залито-засыпано пространство диаметром метров в двадцать, не меньше. Фролов и его помощник тоже пытались утереться чем придется, а еще двое более-менее чистых дипломатов маячили у «Мерседеса», видимо, пытаясь отыскать в машине какие-нибудь тряпки и воду, чтобы привести начальника и эксперта в божеский вид.
Выручили, как, впрочем, и положено, спасатели и медики. У первых нашлось достаточно воды, у вторых – всяких салфеток-простынок. В целом проблему это все не решило, но хотя бы удалось сделать так, чтобы не слипались пальцы и ресницы и ничто не липло к одежде.
– Я надеюсь, Михалыч СПИДом не болел, – пробормотал напарник, поливая Савельеву на руки.
– Один хрен – карантин, – повторил эксперт, который умывался из той же канистры, что и Савельев.
– Из-за чего? – уцепился напарник. – Что это было?
– Что было, то было, – эксперт усмехнулся. – Забудь. Рекомендую.
– Иди в задницу со своими рекомендациями, – посоветовал напарник, направляя струю только на руки Савельеву. – Из лужи умоешься.
– Сам иди, – ответил эксперт, но при этом, казалось, ничуть не обиделся.
Он снова хмыкнул и подставил сложенные пригоршней руки спасателю, который помогал умываться Фролову.
– Понял, какие загадочные? – пробурчал напарник. – Подвели под монастырь, а теперь еще и морды строят, типа не вашего собачьего ума дело.
– Угомонись, – попросил Савельев. – Черт с ними.
– Я почти так и сказал, – напарник кивнул. – Только все равно карантин в мои планы не входит. У меня отпуск через неделю, путевка куплена. Таиланд, Камбоджа, трансвеститы, древние храмы… И что теперь?
– Теперь доживи до отпуска, – будто бы пародируя недовольный тон инспектора, проронил эксперт. – В Камбоджу он собрался… трансвестит.
– Чего?! – напарник Савельева заметно напрягся.
– Успокоились все, – вмешался Фролов. – Пока неясно, будет карантин или нет, значит, и говорить не о чем. Гаврилов, умылся? Иди, перекури. А вы, господа полицейские, возвращайтесь к шоссе и перекройте эту дорогу. Пропускать только спецмашины. Задание понятно?
Офицеры нехотя покивали, но с места не сдвинулись.
– Понятно, конечно… – напарник взглянул на Савельева, затем снова на Фролова.
– Мы тут не одни, – Савельев кивком указал на королевский экипаж.
– Им тоже дам задание, – Фролов смерил взглядом полицейских и наконец озвучил главное, то, чего и ждали офицеры. – Кстати, начальство ваше в курсе, так что возражать не будет. Зато премиальные будут.
– Так-то да, – Савельев усмехнулся, – только наши премиальные не в вашей власти, Вадим Евгеньевич. Министерства разные.
– Не верите, – дипломат усмехнулся. – Ваше право. Выполняйте приказ.
– Домоюсь…
– На посту домоешься, – напарник вдруг ухватил Савельева за рукав и потянул к машине.
– Ты чего? – Инспектор высвободил руку, только когда напарники очутились рядом с машиной.
– Дают – бери, бьют – беги, – напарник кивком указал на шоссе, а затем примерно так же – на небо.
Савельев оглянулся. По шоссе ехала целая колонна новых «модных», десять машин. А когда инспектор поднял взгляд, увидел еще и четыре вертолета, которые заходили с востока. Причем все четыре были военными.
– Сюда, что ли? – усаживаясь в машину, спросил Савельев и еще раз посмотрел на небо, подавшись к лобовому стеклу.
– Надо же, сообразил наконец! – напарник завел двигатель.
– Я-то сразу подумал, странные дипломаты, – Савельев поморщился и, приоткрыв окошко, сплюнул. – Ни фига они нас не отпустят без карантина. Наврал Фролов.
– Типун тебе на язык, – напарник включил передачу и развернул «Ладу», чтобы по обочине объехать перегородившие дорогу машины. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, а что? – лейтенант беспокойно заглянул в зеркало заднего вида.
Лицо у него вроде бы не багровело, как это было у Михалыча, и синими прожилками не покрывалось. Усталым выглядел инспектор, но и только. Савельев успокоился и сел на место.
– А мне не по себе, – неожиданно скис напарник. – А вдруг зараза? Вдруг и вправду карантин нам полагается? Все планы псу под хвост!
– Тоже об этом думаю, – признался Савельев. – С другой стороны, чего теперь голову забивать? Проехали, не вернешься. Будет карантин, значит, будет. Нет – значит, нет.
Напарник остановил машину на обочине у перекрестка и опять первым выбрался на свежий воздух, чтобы указать новой колонне, куда сворачивать. «Модные» справились с задачей и без подсказок инспектора, но порядок есть порядок. Когда замыкающая машина миновала пост, напарник невесело хмыкнул, покачал головой и, заложив руки за спину, медленно прошелся от обочины к обочине. С нового ракурса было отлично видно, что из машин этой колонны выбираются десятки людей в разномастной полевой униформе и в штатском, а из зависших над полем «вертушек» выпрыгивают бойцы вполне спецназовского вида и при оружии. Издалека эта высадка очень сильно смахивала на первый этап реальной боевой операции. Напарник Савельева и сам когда-то давно участвовал в таких делах, только происходило это гораздо южнее подмосковных полей.
– Я ж говорил, не дипломаты, – сказал Савельев, присоединяясь к напарнику.
– Спецназ, – согласился напарник, – только чей?
– Армейский.
– Может, и фээсбэшный или «краповые», – напарник покачал головой. – Там-то, на дороге, смотри, какой винегрет. Хрен поймешь, кто понаехал.
– Так-то да, – Савельев вдруг, сам не зная почему, обернулся и окинул взглядом поток машин, текущий по Ярославке.
Поток в сторону области сбрасывал скорость, завидев у обочины экипаж ДПС, а вот машины, которые направлялись в город, притормаживали задолго до развязки и вовсе не потому, что видели стражей дорожного порядка. Народ воспринимал высаживающийся на поле десант как бесплатное шоу, которое грех пропустить, вот и тормозили.
«Так даже лучше, – подумал Савельев. – Натуральнее. Тут спецназ высаживается, там машины стоят, типа, наблюдают за учениями. Ничего такого, чтобы потом пришлось как-то заминать для ясности. Обычные учения как бы».
