Yako Darrell
Тени звезды АРЕС
© Yako Darrell, 2025
ISBN 978-5-0065-7903-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ТЕНИ ЗВЕЗДЫ АРЕС
Агентство Разведки и Экстренных Спецопераций (АРЕС – Греческий бог войны)
Оглавление
Пролог (ракурс генерала)
– Жарко здесь, как в аду, – выдохнул я, поправляя на плече потяжелевший и ещё горячий «Мини Узи».
Канаву с расстрелянным в упор «Мерседесом» обрамляли сосны и одинокий южный бук. Их стволы, рассечённые короткими очередями, источали липкую смолу. На белёсой древесине уже выступали коричневые потёки, источая терпкую горечь, которая смешивалась с запахом палящего солнца, словно в воздухе растворился вкус смолы – насыщенный, обжигающий, с вяжущим послевкусием сухого зноя.
У моих ног лежал Стефаний Колыван – бывший глава парламента моей растерзанной войной страны. Он тяжело дышал, а высоко задравшаяся футболка обнажала лоснящиеся бока с редкой щетиной. Короткие модные шорты, натянутые в обтяжку на массивных ляжках, напомнили мне деревенского борова, которого я однажды видел у соседа на даче. Пара крокодиловых шлёпанцев и идеально белых гольфов довершали этот нелепый образ. Один сандалий блестел на солнце, сидя на ноге, цепляясь за последнюю крупицу достоинства хозяина, а другой валялся в пыли у обочины, метрах в двадцати. Со стороны казалось, что он намеренно бросил своего владельца, оставив ему на память лишь следы на горячем просёлке.
– Алекс! Зачем? – я обернулся к своему заму.
Он застыл над добычей, словно каменная статуя. Ствол его автомата был направлен прямо в голову Колывана. Молчание затягивалось. Внезапно Алекс с яростью пнул неподвижное тело.
– Сколько можно за тобой гоняться, сука?! – рявкнул он.
Не дожидаясь ответа на мой вопрос, он пошёл к дымящемуся «Мерседесу», меняя на ходу пустой магазин.
– Алекс, ты не ответил! – я повысил голос, не сдержав раздражения.
– Подожди, Валера. Я не закончил, – буркнул он, не оборачиваясь.
Он поднял «Бушмастер», и короткая очередь разорвала голову охранника, который попытался выбраться из кузова. Алекс окинул сцену взглядом, словно художник, оценивающий своё творение. На его лице появилась удовлетворённая ухмылка.
– Что, зачем? – наконец бросил он через плечо, с лёгкой издёвкой в голосе.
Он стоял, возвышаясь над телами, как скульптор над своим шедевром. Эта вырезанная из хаоса сцена будто претендовала на звание символа нашей эпохи – эпохи войны, ненависти и разрушений. Созерцание моего боевого заместителя вызывало странное чувство – смутное ощущение повторения истории. Его силуэт напомнил мне древнюю статую, изображавшую бога солнца Гелиоса – покровителя Родоса. Точно, Колосс Родосский, одно из семи чудес света. Но теперь не в Греции, а среди бескрайних аргентинских прерий.
Мы были знакомы более двадцати лет. В те мирные времена он служил лейтенантом в контрразведке. Помню его первый визит в мой кабинет – первого заместителя службы внешней разведки. Он тогда вошёл с видом, будто уже знал, что за ним будущее. Молодой, упрямый, худощавый и на удивление сообразительный, он сразу выделялся среди своих более опытных сослуживцев, словно молодой хищник, ещё не полностью раскрывший свои клыки, но уже обладавший врождённым инстинктом. Чем именно он выделялся, теперь трудно уловить – словно что-то неосязаемое, скрытое за врождённым чутьём. Но его работоспособность и природная интуиция охотника не оставляли сомнений: передо мной был человек, который всегда идёт до конца.
Я молча ухмыльнулся, разглядывая Алекса. Тот же Алекс, каким я его помнил. Разве что теперь он слегка прибавил в весе, немного округлился – но в его движениях всё ещё читалась прежняя решимость. Это не мешало ему сохранять ту же уверенность и быстроту, которые всегда выделяли его среди остальных.
Однако его реплика резко вывела меня из раздумий. Ситуация на этой сельской дороге медленно, но неумолимо меняла мою реальность.
– Зачем ты его вырубил?!
Мой вопрос был о том, зачем он ударил Колывана, который едва успел вывалиться из разбитого Мерседеса и тут же бросился наутёк. Даже я, с моим опытом диверсионной работы, в тот момент растерялся. Но Алекс – молодец, сорвался с места, как волк, почуявший запах крови, и догнал его. Но всё это меня сейчас бесило куда меньше, чем одно то, что он сделал.
– Ну вот зачем ты ударил его автоматом по затылку?!
Я ходил вокруг едва шевелящегося тела, размышляя, как мы будем грузить этого борова в машину.
– Ты глянь! – вызверился Алекс, поправляя автомат на плече.
– А ты, командир, чего застыл, как истукан, когда он рванул в дебри?!
– Я застыл?! Ты посмотри на этого слона. Ты что, уверен, что Колыван – спринтер? – мой тон прозвучал не менее резко, чем его слова.
– Напомню, я дал тебе электрошокер, который стреляет на десять метров! Это, между прочим, оружие, а не игрушка. Ну и что теперь делать с этим боровом? Я снова спрашиваю: зачем ты его вырубил?!
Алекс перевесил автомат на другое плечо и с вызовом посмотрел мне прямо в глаза.
– Слушай, командир, слоны тоже быстро бегают! А теперь, что сделано, то сделано. Главное – Колыван жив. Очухается. Сейчас подъедут Серёга и Рауль, как-нибудь загрузим. Обещаю, тебе даже пачкаться не придётся.
«Ой ли. Посмотрим, кто тут пачкаться не будет,» – подумал я, доставая из кармана шприц с мидазоламом, приготовленный заранее. – «Будь что будет.»
Игла легко вошла в жирную шею, и кнур, начинавший приходить в себя, снова затих, провалившись в глубокий сон. Я устало опустился на пожухлую зелень обочины и с наслаждением вытянул ноги. Под руками хрустели высохшие стебли травы, потрескавшиеся от зноя. Асфальт плавился под палящими лучами, а земля была настолько раскалённой, что казалось, будто она готова прожечь сквозь ткань брюк. Мышцы ног гудели от напряжения, но это было ничто по сравнению с тем, как от усталости ломила голова. Мысли клубились в хаосе, где страх смешивался с облегчением, а изнеможение тянуло вниз, словно невидимые оковы.
Колыван лежал неподалёку, словно поверженный зверь. Он был не просто человеком. Он был горой, символом своей власти – тяжёлой, неподъёмной, но неизбежно падающей под грузом собственных грехов. На его лице застыла гримаса ярости, которую не в силах было смягчить даже глубокое медикаментозное забытье. Ещё час назад этот человек внушал животный ужас всем, кто попадал в его поле зрения. А теперь? Удовлетворение? Нет. Только странная, глухая пустота. Я пытался отвести взгляд от распластавшегося в пыли обмякшего гиганта, раздавленного собственной яростью, но снова и снова ловил себя на том, что смотрю на свою заветную добычу. Его неподвижность, местами внушала опасения в его живучести. Я взял вялую руку и нащупал пальцами слабый пульс. «Живучий, скотина!» – подумал я, словно пытаясь убедить себя, что эта гнида больше не поднимется.
Расстрелянный Мерседес ещё дымился паром пробитого радиатора. Его покореженный кузов, изрешечённый пулями, напоминал старую доску для серфинга, разбитую морской волной. Если бы не этот жирный монстр, залитый липким коричневым потом, и не машина, набитая его охраной, можно было бы представить, что я просто приехал на пикник с друзьями. Только вот вместо корзины с едой у нас оружие, вместо веселья – осторожность и выживание.
Алекс стоял в нескольких метрах от меня, неподвижный, как статуя. Его взгляд упрямо скользил вдаль, всматриваясь в марево, колеблющееся над выжженной равниной. Он ждал. Выглядывал наших друзей – Сергея и Рауля, которые там, среди этих проклятых холмов, рисковали всем, чтобы дать нам эту единственную возможность достигнуть нашей цели. Это была их заслуга, что вся охрана Колывана не примчалась сюда. Но какой ценой? Чувство вины хищно вцепилось в сердце, срывая ритм, заставляя биться сильнее.
На первой точке атаки они сумели отрезать две машины сопровождения. Это уровняло шансы – оставило нас один на один с этой бронированной тварью, жалко уткнувшейся дымящимся радиатором в канаву. Судя по изувеченному автомобилю, они устроили пассажирам настоящий ад. Если бы не роковая ошибка водителя на повороте, мы с Алексом до сих пор гонялись бы за ними по пыльным просёлкам. Мы выиграли этот бой, но вкус победы был горьким, словно пепел.
Каждый выигранный бой отнимал у меня часть души. Я чувствовал, как она уходит. И теперь, сидя под этим палящим солнцем, я не знал, останется ли что-то от меня, когда всё это закончится.
– Алекс, пацанов не видно?!
Беспокойство накатывало волнами, как холодный ветер с поля боя, выдувая остатки былой уверенности.
– Не, командир, не видно! – Алекс перевёл на меня усталый взгляд.
Тревога застыла в его глазах, тёмных, как ночное небо перед бурей.
– Чёрт, куда они делись… – пробормотал он, нервно шагая к нашему старенькому джипу, укрытому в колючих зарослях чары.
Я поднялся и снова окинул взглядом поле боя. Тёмная, растревоженная земля была иссечена глубокими следами шин. Среди истоптанной травы поблёскивали потёртые гильзы, словно осколки потухших звёзд. В воздухе витал едкий запах гари, вперемешку с горьким пороховым привкусом, от которого першило в горле. Где-то вдали потрескивало, словно огонь ещё дожёг остатки былого хаоса, а ветер гнал по кустарникам тревожный шелест, как шёпот невидимых свидетелей.
Как затащить двухметрового гиганта весом под двести килограммов в наш дряхлый джип? Ответа не было. Алекс нервно теребил рацию, вызывая потерявшуюся группу, и казалось, ещё немного – он сорвётся.
«Чёрт, ничего у нас не выйдет!» – мысленно выругался я, стискивая зубы. Алекс тут ни при чём. Надо было остановить этого здоровяка раньше, пока он не успел натворить бед. Единственное, что давало надежду, – наши парни, скорее всего, были живы. А покорёженный «Мерседес», прорвавшийся через огненный шквал, молчаливо подтверждал это.
– Жанна, приём?! Ты слышишь меня? – хрипел Алекс в рацию, с трудом сдерживая в голосе отчаяние.
– Але… Ты меня слышишь? Что с ребятами? – он резко отпустил тангенту, пальцы нервно сжались на рации.
В ответ – шипение и прерывистые звуки. Лишь отдалённая надежда удерживала нас от того, чтобы не разнести всё к чёрту. И вдруг, сквозь хаос эфира, её голос прорвался, чёткий и ясный:
– Алекс! Вы как там? Живы?!
Её слова были глотком воздуха. В них звучала забота, давно забытая, но такая нужная.
– Как командир? Что с объектом?! – тараторила она, не давая вставить ни слова.
– Ребята живы, Серёга легко ранен, но опасности больше нет. Они уже идут к вам. Минут через десять будут на месте!
Я нетерпеливо выхватил рацию из рук Алекса.
– Жанна, слушай меня внимательно. Переходи на запасную частоту и готовься к приёмке груза. Как поняла?
– Поняла, командир! Перехожу на запасную частоту и готовлюсь к приёмке груза!
– Молодец, – похвалил я её, на мгновение улыбнувшись.
– Не скучай, красавица. Мы скоро. Отбой.
Не дожидаясь ответа, я выключил рацию и обернулся к Алексу:
– Так, Алекс, надо немного прибраться. «Мерседес», похоже, ещё на ходу. Пойдём, пока этот ублюдок спит, погрузим барахло и охранников в кузов. Затем отгоним его в глубь леса.
Покалеченный автоматными очередями «Мерседес» взревел мотором и, ковыляя, остановился в кустах чары вместо нашего джипа, который Алекс успел подогнать к неподвижной туше Колывана.
– Так, Алекс, где канистры с топливом?! – спросил я, заглядывая в кузов нашего внедорожника.
– Подожди, командир, что ты хочешь сделать? – Алекс встревоженно поднял на меня глаза.
– Да сжечь это барахло в кустах! – бросил я, потирая ладони в предвкушении.
– Не стоит! Подожжём – привлечём внимание. Это же заповедник! Через полчаса тут будут все: пожарные, лесники, полиция. Мерседес и документы сгореть не успеют.
– Чёрт возьми, ты прав… – пробормотал я, заметив, как из-за поворота вылетает слегка покорёженный внедорожник нашей группы.
– Ладно, пойдём встретим ребят. Сейчас главное – погрузить Колывана. Надеюсь, втроём управимся.
Двери внедорожника открылись, и перед нами предстали Сергей и Рауль. Вымотанные, но живые. По их лицам пробежала смерть, оставив отметины полные боли и усталости. На испанце ни царапины, только пара пулевых отверстий в одежде напоминала о недавнем бое. Сергей, положив на сидение запылённый автомат, тяжело опустился на подножку, придерживая перевязанную наспех руку.
– Серёга, что у тебя? – я окинул его взглядом, в котором смешались беспокойство и раздражение.
– Командир, пустяки. Касательное, – ответил он, осторожно поправляя окровавленную повязку.
– Алекс, аптечка у нас? – я уже разматывал бинт, чтобы осмотреть рану.
– Дядь Валера, не надо! Всё нормально! – Сергей попытался спрятать руку.
– Не зли меня, боец, – сказал я, разглядывая обожжённый след от пули.
– Ну, и правда, ничего серьёзного. Алекс! Принеси виски из машины. Быстро!
Без слов мой боевой заместитель бросился к нашему джипу. Через пять минут рана была промыта спиртом и затянута свежим бинтом.
– Теперь слушайте, мальчики и девочки, – обратился я к троице. – Нужно загрузить Колывана в наш джип. У нас пять минут. Если задержимся нам конец.
Я даже в цирке не видел таких выступлений и фокусов. А ведь нам сейчас предстояло совершить невозможное – погрузить тушу бегемота в джип. Если бы этот человек весил хоть на пару десятков килограммов меньше, мы бы уже были в пути, а не тратили время на изобретение новых способов погрузки. Мои поиски привели к очевидному результату. В одном из джипов я нашёл прочный брезент.
– Рауль помоги! – скомандовал я, вытягивая из-под тяжелого оружейного ящика мою находку.
Не торопясь ко мне, подошел мой заместитель и мягко отстранив меня рукою, предложил,
– Послушай, командир, ты лучше командуй. А мы как ни будь сами да с божьей помощью справимся.
Алекс подтащил потемневший от времени брезент к неподвижной туше Колывана, бросив короткий взгляд на меня.
– Сергей, помогай! – бросил Алекс, глядя, как тот тяжело поднимается с подножки.
– У меня рука… – начал он, но Рауль, сложив руки на груди, перебил:
– Я вместо него. У меня все руки-ноги целы.
– Ладно, Рауль, давай. Сергей, ты молодец, посиди, отдохни, – коротко кивнул я, отметив, что Сергей действительно выглядел измотанным.
Рауль и Алекс разложили брезент у Колывана, который всё так же лежал, словно огромный неподвижный валун. Я указал на прозрачную плёнку, лежавшую в багажнике.
– Заворачиваем его, как куклу. Чтобы не дёргался, если вдруг начнёт шевелиться. Алекс, доставай плёнку.
Алекс взял рулон плотного полиэтилена, и мы с Раулем начали аккуратно обматывать Колывана. Его массивное тело было непросто поднимать, но Рауль, поддразнивая, сказал:
– Ну что, Алекс, этот парень явно ест за троих. Ты уверен, что он не весит больше машины?
– Ешь поменьше сам, и потом поговорим, – огрызнулся Алекс, затягивая последний оборот плёнки.
Мы перекатили тушу на разложенный брезент. Алекс ловко обвязал края прочной верёвкой, чтобы создать надёжный кокон.
– Теперь за фаркоп, – сказал я, окидывая взглядом ближайший участок леса.
– Алекс, цепляй его. Я за руль. Рауль, подстрахуй, чтобы он не вылетел.
Рауль с пониманием кивнул и занял позицию у головы Колывана, пока Алекс привязывал брезент к фаркопу. Джип с натужным рывком двинулся вперёд, таща за собой тяжёлый груз. Земля скрипела, листья и ветки трещали под весом. Сергей, сидя на подножке второго джипа, наблюдал за этим действием с недовольным и обиженным видом. Не взяли его видите ли!
– Вот же нашли, кого таскать. Лучше бы он сам до джипа дошёл, – пробормотал он, поправляя повязку на руке.
Через несколько минут мы остановились у дерева с толстой веткой. Она идеально подходила для нашей задумки.
– Лебёдка. Алекс, закидывай трос через ветку, – скомандовал я.
Лебёдка зажужжала и тяжёлый «кокон» с натужным звуком поднялся в воздух, зависнув на уровне багажника.
– Ну что, пора катапультировать? – с улыбкой спросил Рауль, глядя на покачивающееся тело.
– Раскачивай, – скомандовал я.
Рауль и Алекс одновременно толкнули «кокон». Колыван раскачивался всё сильнее, пока я не махнул рукой:
– Отпускайте!
Упакованный Колыван с неимоверным грохотом влетел в багажное отделение джипа. Машина вздрогнула на рессорах, когда Колыван, до этого неподвижный, вдруг зашевелился. Я замер, рука автоматически легла на рукоятку пистолета.
– Алекс, он двигается!
Алекс резко развернулся:
– Что за чертовщина?!
Я шагнул ближе. Изнутри кокона раздался странный, низкий стон, словно зверь, пробуждающийся после долгого сна. Его пальцы едва заметно дёрнулись, плёнка натянулась. Колыван приоткрыл глаза, и в его мутном взгляде на мгновение мелькнуло что-то, что заставило меня насторожиться. Этот человек был слишком живучим
Из плотно замотанной капсулы раздался слабый хрип:
– Что за херня…
Я подошёл ближе и усмехнулся, присев на край багажника.
– Доброе утро, падаль. Спи дальше, у нас ещё дорога впереди.
Резкая пощечина по лицу привела его в чувство. Колыван приоткрыл глаза, но, кажется, не до конца понял, где он и что происходит.
– Он не должен был так быстро очнуться! – бросил я, вытаскивая шприц.
Игла вошла в его шею. Он снова обмяк, но внутри меня всё ещё гудела тревога… Но это движение заставило моё сердце забиться быстрее. Такая гнида, как он, всегда возвращается, даже когда кажется, что всё кончено
– Закрепите его как следует. И держите оружие под рукой. Если он очнётся раньше времени, у нас будут проблемы.
Рауль подошел к Сергею хлопнул его по здоровому плечу:
– Не переживай, компаньеро, в следующий раз дам тебе свою руку.
Сергей только усмехнулся:
– Главное, не дай ему проснуться раньше времени.
Я прислонился к раскалённому металлу джипа и закрыл глаза. Жар словно проникал внутрь меня, но вместо тепла оставлял только выжженную пустоту. Мой разум, как сломанный компас, отчаянно пытался найти север, но вместо этого кружил в хаосе мыслей. Всё, что я делал, всё, к чему стремился, оказалось бесконечной гонкой за призраками. Каждый бой отнимал кусок меня самого, всё больше и больше, словно кто-то методично отрезал части моей души.
Я вдруг осознал: от человека, которым я когда-то был, осталась лишь тень. Как долго я ещё смогу держаться? Как долго смогу обманывать себя, что конец этого пути хоть что-то изменит?
Мой взгляд скользнул к джипу. Колыван, завернутый в плёнку, выглядел нелепо – жалкое зрелище для бывшего властителя. Но даже сейчас, неподвижный и бессильный, он вызывал у меня отвращение. Воплощение всего, что я ненавижу: коррупция, предательство, ложь, власть, которая пожирает своих. Но чем я сам отличаюсь? Мы все здесь – пешки в войне, где не будет победителей.
Я перевёл взгляд на пацанов. Их лица, уставшие, но всё ещё живые, напомнили мне о том, с чего всё начиналось. Алекс, сидящий на моём диване полтора года назад, с горящими глазами говорил о том, как мы вместе начнём охоту. О том, что уничтожим выродков, которые убили нашу страну.
Я мысленно усмехнулся. Полтора года – целая жизнь, прожитая на краю лезвия ножа. Мы сделали это. Нашли их всех. И наказали. И вот, наконец, мы у цитадели. Но что теперь? Конец или только начало?
Восемнадцать месяцев назад…
Глава первая
– Думаю, мой совет о создании службы для поимки этих тварей и возвращения украденных активов наконец нашёл понимание? – спросил я с лёгкой ухмылкой, наливая виски себе и гостю.
Возможно, я ошибся в цели визита Премьера, а может, и нет.
– Неужели тебе удалось продавить это предложение? Хотя зачем я спрашиваю? Это ведь риторический вопрос, – подвёл я итог, взглянув на Климента.
Премьер знал, что в отличие от его мелких подхалимов, я снова оказался прав. Его торопливый визит, подобный буре, не стал для меня неожиданностью. Он ворвался в полутёмный зал, пропитанный запахом розмарина и копчёного дуба, и, почти не замечая ничего вокруг, тяжело опустился в кресло. Его нетерпеливые жесты быстро сменились неподвижностью, словно он превратился в мраморную статую под грузом невидимой тяжести. Очевидно, что кто-то из послевоенных чиновников решил, будто его появление заставит меня изменить мнение. Как же они ошибались.
В углу каминного зала, обставленного строгой, выдержанной мебелью, развалился мой старый друг – Климент Стоянов, руководитель временной администрации нашей страны, прошедшей горнило войны. Он выглядел как плюшевый медведь, который пострадал от времени и груза обязанностей, тяжёлого даже для его широких плеч.
На низком журнальном столике перед ним стояла наполовину полная бутылка ирландского виски. Тёмная жидкость в зелёном стекле поблёскивала золотом в свете настольной лампы, словно приглашая утонуть в её соблазнительном тепле.
Климент держал хрустальный стакан натруженными пальцами, будто в этом стакане был источник тепла, которого он так отчаянно искал. Его взгляд скользнул мимо меня к приоткрытому окну. За стеклом тянулись нескончаемыми рядами обломки разрушенных домов и обугленные напалмом деревья. В его полуприкрытых глазах мелькали тени – лица друзей и близких, исчезнувших в пламени войны. Глубокие морщины на его лице, словно трещины пересохшей земли, говорили о бессонных ночах и непосильных решениях. Седая борода дрожала, когда он медленно вздохнул, словно пытаясь выпустить хотя бы часть своей боли.
– Валера, послушай. Если ты думаешь, что я мечтал об этой должности, ты ошибаешься, – его голос был хриплым, словно каждое слово давалось с трудом.
Он поставил стакан на стол и посмотрел мне прямо в глаза.
– Может быть, до войны я и мечтал… Но это было так давно, – пробормотал он, отводя взгляд.
Его лицо осунулось, будто он нёс на себе тяжесть всех пережитых лет.
– Мечтал быть первым… Но не такой ценой, – добавил он тихо, откинувшись в кресле и вновь поднеся стакан к губам, словно глоток виски мог смыть воспоминания и боль.
Я молчал. Подбирать слова в такие моменты казалось бессмысленным. Тишину нарушил шорох бумаги. Климент протянул мне лист с моим именем, написанным крупными буквами.
– Это ответ на твой вопрос, – сказал он.
Его тихий голос прозвучал, как раскат грома, в безоблачную погоду
Я взял гербовую бумагу с печатью и подписью.
– Это что? – спросил я, нахмурившись, потянувшись за очками.
– Прости, зрение не то? – я пытался вглядываться в текст.
Климент усмехнулся.
– Читай внимательно. Ты меня убедил. Это указ о создании новой секретной службы. Ты будешь её возглавлять.
Он улыбнулся и протянул руку:
– Поздравляю, ты уже два часа как директор АРЕС.
Я поднялся и крепко пожал его руку.
– Осторожнее, руку сломаешь! – снова усмехнулся он.
– Никогда не думал, что верну тебя на государеву службу. За то, чтобы ты стал руководителем Агентства Разведки и Экстренных Спецопераций, проголосовали единогласно. Боятся, видно, сволочи, – подытожил Климент, пригубив в очередной раз темный и терпкий виски.
Его слова вызвали во мне странное чувство. Он улыбался, но не как мессия, несущий свет и надежду, а как человек, который вручает тяжёлый крест. Я снова взглянул на указ, чувствуя, как внутри борются гордость за себя и друзей и страх перед неизвестным.
За окном руины продолжали молчаливо напоминать, что прошлое нельзя забыть. Они словно взывали к памяти каждого, кто выжил, обрушивая на нас тяжесть утрат. Но будущее теперь зависело только от нас.
– Что дальше, мой друг? – Премьер нахмурился, его пальцы побелели от напряжения, сжимающего их до неприятного хруста.
В его голосе звучала смесь отчаяния и надежды. Я выдержал паузу, давая его словам осесть в тишине, которая казалась тяжелее самой войны.
– Работать, что же ещё! – не задумываясь ответил я.
А что я должен был сказать моему другу? Передо мною стоял уставший человек, которого так и не прогнули наши бывшие друзья бриты и американцы. Премьер был почти в отчаянии, наблюдая как на его глазах разваливается государственная машина пропитанная гноем коррупции бежавших депутатов и чиновников. Теперь наступало время мести, которое спасало не только его, но и нас всех. Кто выжил!
В моих словах не было бравады или пустого обещания. Я давно собрал команду из лучших людей, тех, кто пережил этот хаос и сохранил хладнокровие. Они знали, что их ждёт, и не боялись ни смерти, ни боли, ни внезапно свалившийся на них ответственности. Из обломков развалившихся спецслужб, мы создавали новую структуру – тихую, незаметную, смертельно опасную, как чёрная австралийская мамба. И это не был случайный калейдоскоп. Эта была выверенная точностью расчета и временем мозаика, которой суждено было стать нашем знаменем на пути к независимости.
Премьер выдохнул, как будто услышал не слова, а уверенность, которую сам потерял.
– Ты прав. Работать. Но скажи мне честно, Валера… Ты уверен, что сможешь это сделать? Найти их всех? Я прекрасно понимаю, что на кону не только твоя жизнь. Если провалишься… – он осёкся, нахмурился, и в его глазах мелькнула боль.
– Уверен, – ответил я, ни на миг не отворачиваясь.
– Но одного моего слова мало. Мы оба знаем, что наша договорённость – это основа. Надеюсь, что ты ничего не изменил?
Его лицо стало жёстче. На меня сейчас смотрело лицо древнего бога войны – Ареса. В его застывших на миг глазах я увидел ненависть и нескончаемую жажду крови наших врагов.
– Нет, не изменил, – стиснув зубы, произнёс он.
– Голосование в кабинете министров прошло с трудом, но о твоём агентстве и твоей должности знаем только я и министр иностранных дел. Как ты и просил, мы спрятали его в структуре МИДа. Твои люди будут в полной тени.
– Хорошо. Это именно то, что нужно. Спасибо, Климент, за доверие. А что с допусками к государственной тайне?
Премьер усмехнулся, и на его лице мелькнуло что-то вроде тени старой аппаратной уверенности.
– Всё будет сделано через секретариат МИДа. Ни ты, ни твои люди нигде не засветитесь. Никто не узнает о вас… пока это не станет нужно. Да, чуть не забыл: бюджет почти не ограничен, разве что покупка авианосца останется вне досягаемости, – он попытался пошутить, но улыбка вышла натянутой.
– Мне этого хватит, – ответил я спокойно.
– Мои люди знают, что делать даже с минимальными ресурсами. Но на этот раз, благодаря тебе, у нас будут не только знания, но и возможности.
Он кивнул, его глаза вдруг стали блестящими, словно от слёз, которые он с трудом сдерживал.
– Знаешь, Валера… Я просто хочу верить. Мы потеряли так много людей на этой войне… Но, правда, скажи, что есть ещё шанс что-то исправить. – он сделал шаг ко мне, положил руку на плечо, и в его голосе зазвучала не просьба, а приказ, выжженный войной.
– Найди их всех. Достань их хоть из-под земли! Каждого, кто принёс нам это зло. Не оставляй никого. И помни, если не получится их вернуть живьем, закопай их обратно. Отправь этих сволочей прямиком в ад. У них нет права на жизнь, а у тебя на этот раз у тебя нет права на ошибку.
Я выдержал его стремительный взгляд, стараясь вложить в свой ответ всю свою решимость.
– Они получат своё с полна! Обещаю…
Премьер молча обнял меня, а затем резко отстранился, словно боялся показать свою слабость. Он повернулся, и я вдруг заметил, как неожиданно он сгорбился, словно годы войны окончательно сломили его. Его шаги звучали тяжело, словно по ним можно было прочитать каждую его потерянную победу. Мы оба знали, что даже проиграв битву, объединившись, всегда можно выиграть сражение.
Когда он вышел, я остался один на один с мыслями. Передо мной лежала исписанная бумага – индульгенция, подписанная рукою того, кто ещё решал судьбу моей страны. Она была моей защитой и одновременно напоминанием о том, что у меня нет пути назад. Дикое желание наказать всех кто был причастен к нашей общей беде, разрывало меня на части. Остро отточенная ненависть заняла мое сердце и охладила разум. Я был готов к войне. Это давно забытое ощущение адреналина придавая уверенности и заставляло жить.
Я подошел к окну и провожая взглядом моего друга подумал: «Мы готовы умереть за наше правое дело. А вот готовы ли они?!» Я мысленно стряхнул с себя окутавшие мой разум мысли и достал из ящика стола мой любимый «Зиг Зауэр» прицелился в точку на стене, которая теперь для меня стала целью моей жизни.
Вся следующая неделя прошла в бесконечных заботах и хлопотах, связанных с предстоящей работой. Я без устали мотался между кабинетом министров и министерством иностранных дел, погруженный в череду рутинных, но крайне важных дел новой службы. К счастью, никто из тех, с кем я взаимодействовал, не знал ни названия службы, ни имен ее сотрудников. Новый департамент стратегических инициатив и исследований (ДСИИ) стал ширмой для нашей настоящей деятельности, создавая технический туман на поле грядущей войны.
Не расторопное утро незаметно пробиралось в приоткрытые окна, шелестом листвы напоминая о наступившем новом дне. Лёгкий прохладный ветерок лениво играл со шторами, поднимая их края, словно приглашая впустить свежесть в дремлющую комнату. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, ложились на стены причудливыми узорами, будто невидимый художник рисовал кистью из света.
Город просыпался медленно: где-то вдали слышались глухие шаги, скрип колёс велосипеда и редкие возгласы, эхом разносившиеся по ещё пустынным улицам. Аромат утреннего кофе из ближайшего кафе смешивался с запахами свежего хлеба, влажной земли и цветущих деревьев, на которых блестела ночная роса. Всё вокруг будто застыло в ожидании. Время текло неспешно, давая каждому возможность собраться с мыслями, прежде чем новый день увлечёт в свою суету.
Но покой утра был нарушен внезапным, уверенным стуком в дверь. Следом за ним раздался голос, полный знакомой иронии:
– Господин генерал, здравия желаю!
В дверях стоял мой боевой заместитель, Алекс Рейнхард. Он ухмылялся, придерживая потертый портфель с очередной порцией секретных документов, и выглядел так, будто только что выиграл очередную партию в шахматы с судьбой.
– И кого это я вижу?! – я развернулся, радостно разведя руки, будто собираясь обнять весь мир.
– Алекс Рейнхард, собственной персоной! Полковник, да ты глянь, снова поправился!
– Да хватит, генерал! – Алекс отмахнулся, но уголки его губ тронула улыбка.
– Сколько можно меня тыкать этим?! Да, поправился. Нервы, знаешь ли. А ещё твои вечные задания и пирожные. И, Валера, хватит в конце концов меня ими закармливать, и, хорош обниматься! Я тебе не баба. Вон лучше Жанну к себе прижми, ей-то точно понравится.
Он махнул рукой в сторону двери, где, слегка переминаясь с ноги на ногу, стояла душа нашей мужской компании и по совместительству политический аналитик Жанна Скориц. У женщин обычно не спрашивают о возрасте, хотя бы потому, что бы не получить ответ который вряд ли вы дождетесь от мужчины. Скажем так, чуть больше тридцати, разведенка и ребенок, великолепное образование – математический анализ.
