Яна Афонина
Главная героиня: Рита Боброва
– Мари, раздевайся, проходи. Буду показывать тебе свои игрушки. Рита, ты тоже раздевайся. Гости ещё не пришли, поэтому вы идите со взрослыми пить чай. А мы с Мари займёмся своими делами. – Важным голосом отдаёт она распоряжения.
Девчонки убегают в комнату, а меня провожают в гостиную. Я сажусь в мягкое кресло и выдыхаю. Мы редко видимся с папой и его новой семьёй, но мне здесь хорошо. Татьяна даже купила для меня кружку с надписью «Рита». Именные кружки – традиция этой семьи. Можно ли сказать, что они полюбили меня? Не знаю, я плохо разбираюсь в любви. Но здесь просто обожают мои бутерброды. И сейчас для меня это важнее любви.
– О чём задумалась? – папа садится в соседнее кресло и протягивает мне кружку. Подношу к носу. Лимон и малина.
Тут же подходит Татьяна с тарелкой эклеров. Ставит на столик передо мной.
– Ну болтайте. Пойду присмотрю за малышами. – Татьяна улыбается моему отцу и чуть сжимает его ладонь своей рукой. Папа целует её руку и смущается, увидев, что я наблюдаю за ними. Мне тоже становится неловко в ответ.
– Как дела, булоч… прости, Рита.
– Пап, – не могу сдержать смеха я. – Заканчивай. Нормально же общались. Булочка и булочка. – и чтобы подтвердить свои слова чокаюсь эклером с папиной чашкой «Борис».
– А чего не отвечаешь на вопрос про дела? – папа хмурится. – Случилось чего?
– Ничего нового. Деньги заканчиваются. Очередь в сад не заканчивается. Работы нет и не предвидится. Ааа… точно, – вдруг вспоминаю я, – есть одна новость. Мама нашла мне работу. Угадай, где?
Папа непонимающе смотрит на меня. Он не спец в современных работах.
– Ладно, не мучайся. У Альберта Комарова есть рекламное агентство. И вот мама нашла мне там какую-то работу.
– Что-то мне казалось, что вы с ним не в ладах.
– Терпеть его не могу, – киваю я.
– И что, ты согласилась?
– Ну-у-у… я не отказалась.
Папа делает шумный глоток из чашки. Будь здесь моя мама, у неё точно скривилось бы лицо. Так она ненавидела эту его привычку.
– Пап, думаешь, мне надо пойти к нему работать? – задаю вопрос то ли отцу, то ли себе.
– А что там нужно делать?
– Да не знаю толком. Общаться с клиентами, предлагать рекламу, – неуверенно перечисляю я.
– Как будто это не твоё…
Не надо было спрашивать. Я же знала, что он ответит.
– А что моё? – потихоньку начинаю закипать я.
– Не знаю, булочка… Раньше ты хотела стать врачом, учительницей… как его… пожарным. Я вот это понимаю. А клиенты, там, агентства, рекламу всякую не понимаю. Извини.
Глупо злиться на отца. Он тридцать лет отработал водителем на скорой. Вместо сказок на ночь рассказывал мне о том, какие вызовы за день обработала его бригада. Даже пару раз брал с собой на смену, когда у мамы были ночные съёмки, а няню мы ещё не могли себе позволить. В его работе был простой и понятный смысл: ехать быстро и осторожно, чтобы спасти чужую жизнь. На фоне всего этого, мои размышления о работе в рекламном агентстве выглядели нелепо.
Я встаю и крепко обнимаю отца за шею. В конце-концов, разве он виноват в том, что его дочь всю жизнь мечтала стать кем-то, когда вырастет, а потом выросла, да так никем и не стала?
В прихожей раздаётся звонок – первые гости. Пока Татьяна с Ташей встречают шумную компанию Лизиных друзей, я даю себе обещание нафоткаться, наговориться, напеться, только бы не думать ни о работе, ни о квартире
Обещание я выполнила. Но всё это время меня не покидало ощущение надвигающихся неприятностей. Слишком много хохотала и бесилась Мари.
***
Как только мы выходим из папиного подъезда, оказывается, что предчувствие меня не обмануло.
– Мамаська, мои нозки устали, давай такси.
– Нет, малыш, нам идти пятнадцать минут. Дойдём до дома и отдохнём.
– Не хосю идти, это до-о-о-о-о-о-олго, – в воздухе зарождается истерика.
Смотрю на дочь. Тоненькие косички растрепались, щёки раскраснелись, а кулачки то и дело трут глазки. Да и жуткий неоново-розовый наряд, потеряв половину своих украшений, выглядит довольно печально.
– Посмотри на меня, – присаживаюсь на корточки рядом с Мари, – Я тоже устала. И мне очень не хочется ругаться с тобой, я…
– Не хосю идти-и-и-и-и-и, – переходит на ор дочь. Я чувствую, как во мне заканчиваются умные слова, вычитанные в книгах по детской психологии.
Какого черта, хочется крикнуть мне. Я больше тебя устала, хочется крикнуть мне. Но вместо этого, я просто беру Мари за ручку и веду в сторону дома.
– Хосю такси-и-и-и-и.
На нас начинают оборачиваются прохожие.
– Уста-а-а-а-ла Мали-и-и-и-и-и, —
Вся улица уже слышит, как мы возвращаемся домой. Я не смотрю по сторонам. Всего 14 минут и мы дома. Там есть мультики, игрушки, кровать. И мой эклер.
– ХО! СЮ! ТАК! СИ!
Мари хватается свободной рукой за скамейку и упирается изо всех сил.
– Прекрати сейчас же! – взвизгиваю я. – Хватит меня позорить! Ты можешь идти нормально? – Вырываются откуда-то из глубины меня, прямиком из моего детства слова, которые я так старалась спрятать за умными фразами из книг по детской психологии. – Что с тобой не так?
– Хр-р-р, – грозно кричит Мари и пинает меня ножкой по коленке.
– Чёрт! – еще громче ору я, сгибаясь пополам от боли.
Мари понимает, что натворила и вся сжимается.
– Мамаська, плости… Больно? – обнимает мою коленку и негромко всхлипывает, – Я больше так не буду-у-у-у-у-у.
Мне становится так жалко – себя, Мари, свою ни в чём не виноватую коленку. Я иду на скамейку, сажусь и жестом зову к себе дочь. Мари залезает ко мне на коленки и прижимается своим колючим платьем.
Вытаскиваю из кармана телефон и открываю приложение такси. Запускаю поиск. «Водитель Константин уже спешит к вам на белой Lada Priora А 576 НК. Время ожидания ~ 5 минут».
Мари вздрагивает у меня на коленях и я понимаю, что она заснула. Смотрю на часы: 20:25. Ещё не поздно. Набираю номер мамы.
– Привет. Не спишь? Я тут подумала… Расскажи, что за вакансия у Альберта?
***
Влезаю в чёрное закрытое платье с белым воротником, которое принесла мама.
Надеваю красные туфли на тоненьких шпильках, которые подобрала мама.
Собираюсь на встречу, которую организовала мама.
Парадокс: чем старше я становлюсь, тем больше места в моей жизни занимает мама.
Подхожу к зеркалу и долго-долго смотрюсь в него. Пытаюсь увидеть в этой Рите – которую собрала мама – себя. Хватит ли красных шпилек и чёрного платья, чтобы занять свободное место в агентстве Альберта?
– Рита, ты чего там застыла? Иди, а то опоздаешь.
– Да, мам, – отвлекаюсь я от своих мыслей, – И спасибо, что остаёшься с Мари.
Услышав своё имя, из комнаты выбегает дочь и от души обнимает меня за колени. Я еле успеваю ухватиться за ручку двери, чтобы не упасть.
– Мамаська, не пележивай. Ты лутьсе всех, – Мари поднимает на меня голову и показывает класс – большой палец вверх.
Наклоняюсь и целую дочь в макушку.
– Спасибо, малыш.
***
Офис Альберта находится в паре троллейбусных остановок от моего дома в четырнадцатиэтажном, насквозь прозрачном бизнес-центре.
Добираюсь на лифте до одиннадцатого этажа и оказываюсь перед белой глухой дверью с еле читаемой из-за шрифта надписью «Рекламное агентство Больше креатива». Дёргаю за ручку двери. Не открывается. Ищу глазами звонок. Не нахожу.
Пока думаю, что делать дальше, лифт за моей спиной открывается и я слышу до мурашек знакомый голос:
– О, Рита Боброва! Ты очень вовремя… Прекрасно выглядишь!
Оборачиваюсь, точно зная, кого я там увижу, и все-равно оказываюсь неготовой. Последний раз мы встречались одну свадьбу, одну беременность и один развод назад. От мечтательной и лёгкой на подъём девчонки, какой я была в то время, осталось только название. Точнее имя и фамилия. А Альберт был всё тем же. Тем же «смотри-Рита-я-снова-тебя-сделал» сыном маминой подруги.
– Здравствуй, Альберт. Я к тебе по делу, – зачем-то уточняю я. Будто он не знает, чего это меня сюда принесло.
Рядом с Альбертом шикарная молодая женщина.
– Венера, – обращается он к ней, – Это Рита. Кандидат в твой отдел, – а затем поворачивается ко мне, – Рита, знакомься, это Венера. Твой начальник. Если ты устроишься к нам на работу, конечно.
Венера выглядит как настоящая начальница. Таким женщинам не нужны красные шпильки и чёрное платье, чтобы занять какое-то место. Они любое место считают своим по праву.
Венера на ходу бросает равнодушное «Я у себя», скользит по мне даже не пытающимся запомнить взглядом и прикладывает пропуск к металлической плашке на стене. Дверь пикает четыре раза и впускает её. Мы с Альбертом заходим следом.
Внутри огромный зал с кучей столов, мониторов, кресел, диванов, цветов и людей. Они над чем-то смеются, с чем-то не соглашаются, к чему-то готовятся, что-то едят из пластиковых контейнеров. И всё это в одно время. Боже, они что, все здесь работают? В одной комнате? В этот момент наша с Мари тесная однушка кажется мне самым уютным местом на Земле.
– Рита, пойдём ко мне в кабинет, – Альберт показывает рукой куда-то наверх. Я и не заметила, что в этом зале есть второй этаж и нормальные кабинеты со стенами.
Поднимаюсь за Альбертом по скрипучим железным ступенькам. Вспоминаю, как тысячу лет назад также лезла за ним по узенькой шаткой лестнице на чердак. Альберт сказал, что будет весело и страшно. Но я всё это время боялась только одного, что мама раньше времени вернётся с работы и увидит меня там. Мы жили на пятом этаже рядом с чердачной лестницей.
На чердаке было темно и пахло кошачьими какашками. Я просила Альберта спуститься. Но он меня не слышал – ускакал куда-то искать старые журналы с футболистами. Их иногда приносил на чердак наш сосед снизу дядя Толя.
Одной спускаться было страшновато – лестница шаталась, нужно, чтобы кто-то держал внизу. Пока бродила между пыльными деревянными ящиками со всяким барахлом, напоролась на гвоздь. Кожу не задело, но юбка разодралась прилично.
Когда мы всё-таки спустились, в квартире нас ждали моя мама и тётя Алла. Им нужны были объяснения. И Альберт объяснил. Что это я залезла на чердак, чтобы спасти какого-то котёнка. А он полез следом, чтобы спасти меня. И все поверили. Потому что в то время ради какого-нибудь котёнка я, и правда, могла залезть куда угодно.
***
Захожу в кабинет и ищу глазами, куда можно присесть. Ноги, не привыкшие к шпилькам, держат меня из последних сил. Хочется разуться прямо здесь. Но я просто плюхаюсь в плетёное дизайнерское кресло у стола.