Яна Дин
Никто, кроме тебя
– Привет, – сажусь на высокий барный стул, пряча руки между бедер.
Молодой человек поворачивается, как только отдаёт заказ официантке.
– Ты должно быть, Андреа? – приподнимает он ехидно бровь.
С губ срывается смешок. При лучезарной улыбке голубоглазого бармена становится легче.
– Даниэль сказал?
– Да, – смеется он, расставляя перед собой несколько высоких коктейльных бокалов, – Сказал, что придет к тебе девушка, с безумно зелёными глазами и красивой улыбкой. Ты сразу поймёшь, что это Андреа.
– Так и сказал? – наигранно изумляюсь.
– Конечно, нет, – закатывает глаза парень, надув губы, – Думаешь ты дождёшься от него таких слов? Да нет, закапайте сразу.
Снова заливаюсь смехом и не могу остановиться.
– Я, кстати, Тристан, – протягивает молодой человек руку, и я с удовольствием пожимаю в ответ.
Следующее время слушаю рассказы о его жизни, забывая про все остальное и давая себе отдохнуть.
Как оказалось, Тристан в Италии всего семь лет. До этого с семьёй они жили во Франции. Его отец был коренным итальянцем, а мама француженка. С Дэном они познакомились несколько лет назад, когда Тристан переехал в Италию. Теперь он работал барменом, а Даниэля недавно уволили с такого же ресторана из-за избиения клиента.
Но Тристан рад, что его друг нашёл прекрасную работу. В каком смысле «прекрасную», так и не поняла. Работать на нашу семью точно не удача.
Однако голубоглазый мне нравится. Он открыт, рассказывает про очень даже смешные моменты его жизни, отчего не могу перестать смеяться.
Ещё у Тристана безумно вкусные коктейли. Думаю, я проглотила больше двух штук, пока ждала ненаглядного Дэна.
Разговаривая с Тристаном, не могу понять, как они с Даниэлем дружат. Они совершенно разные.
– Нет, серьёзно, я настолько напился в тот день, что десять минут стучался в чужую дверь, а открыли мне только тогда, когда руки были в наручниках.
Заливаюсь смехом, с удовольствием подтягивая через трубочку «Секс на пляже».
– Ну откуда мне было знать, что я живу на этаже выше, а соседка за дверью была девятнадцатилетняя девушка, что от страха заявила в полицию.
– И что потом?
– А потом его посадили на сутки. Он отрезвел, а мне пришлось все разруливать, – слышится за спиной голос Даниэля и губы невольно застывают над трубочкой.
– И как прошло твоё «личное»? – спрашиваю, делая глоток напитка и пытаясь показать все свое безразличие.
Даниэль угрюмо качает головой, давая понять, что это не тема для обсуждения. И я невольно ловлю взгляды, играющие между ним и Тристаном. Складка между бровей первого становится глубже.
– Твой отец будет к шести вечера. Роберта просила быть дома к этому времени, – предупреждает Даниэль, медленно оттягивая мой коктейль к себе.
– Эй! – надуваю губы, словно маленький ребёнок, – Отдай!
– Сколько ты выпила? – Даниэль вопросительно смотрит на друга, после на меня, внезапно заевшую икотой, – У тебя глаза искрятся.
– Да ладно? – вырывается нервный смешок. С улыбкой смотрю на Тристана, – Серьёзно? Прям искрятся?
– Напитки были не крепкие, – оправдывается его друг.
– Нам пора, – Даниэль тянет меня за локоть, заставляя спрыгнуть со стула, и пока я, махаю бармену на прощание, тащит в сторону выхода.
Но Тристан окрикивает моего телохранителя, на что тот с непонятной яростью смотрит в его сторону.
– Я хотел поговорить.
Даниэль отпускает меня, приказывая идти к машине, пока сам направляется к барной стойке.
Чувствую, как покачиваются ноги и все плывёт перед глазами. Да, я не сказала Тристану, что за всю жизнь пила лишь вино. Никакого крепкого алкоголя. Я не знала, как поведет себя организм. Но мне так понравилось то чувство эйфории, когда с каждым глотком, горло прожигало холодной шипучкой, а все дерьмо становилось радугой после единорога.
Есть грех в том, что я хотела расслабится?
– Самые лучшие устрицы в Италии! – кричит мужчина, стоящий в углу ресторана, у ларька с устрицами. Не думая, подхожу к продавцу.
– Две штуки, пожалуйста, – протягиваю ему купюру.
Мужчина с радостью приступает к работе. Уложив две устрицы и ломтик лимона на пластиковую посуду, протягивает мне. Именно в этот момент подходит Даниэль.
– Я же сказал, сидеть в машине, – со злостью в голосе выражает он.
Хмурю брови, поджимая губы от злости.
– Мне захотелось есть! – раздраженно отвечаю, отдавая держать тарелку и выжимаю сок лимона на устрицу.
Даниэль качает головой, сжимая челюсть и пытаясь прожечь меня взглядом, чему я была совершенно безразлична. За всю жизнь я столько раз видела такое выражение лица от отца.
– Здесь твоя жизнь подвергается большей опасности, нежели…
Не даю ему договорить, силой закрывая ему рот поднесенной к губам устрицей.
– Заткнись уже.
И он заткнулся. Хотя и вижу, как сильно сжимает челюсть, глотая устрицу. Но сейчас плевать. Он мой телохранитель. Его дело защищать, а не ограничивать в, итак, малой свободе.
Отбираю у него тарелку и направляюсь в сторону машины, по пути пробуя на вкус, купленный море продукт. Это бесспорно вкусно. И кисло. От злости, кажется, выдавила лимон до последней капли.
Не успеваю подойти к машине, путь загораживают и открывают дверь. Смотрю в его чёрные глаза с явной раздраженностью, и сажусь с гордо приподнятой головой. Даниэль с грохотом закрывает дверь, показывая, что и он не в восторге. Мерзавец садится на водительское сидения, заводя автомобиль.
– Слушай, у тебя есть девушка, да? – спрашиваю, приподнимая бровь и внимательно смотря в его сторону.
Мы срываемся с места на большой скорости с ветерком. Это более-менее отрезвило меня. Но не до такой степени, чтобы держать язык за зубами.
– С чего ты взяла? – краем глаза, Дэн кидает взгляд недоумения.
Не могу понять его отстранённость. Хотя…с первого дня нашего знакомства он такой.
– Ну, все эти «личные» свидания, – пожимаю плечами, отводя задумчивый взгляд, – Ты не взял меня с собой, а значит твоя девушка не особо одобрила бы это.
Даниэль усмехается уголком рта и качает головой, словно говоря, что за абсурд?
– Сейчас не лучшее время для отношений. Поэтому, нет. У меня нет девушки.
– Почему?
– Что, почему? – хмуро бросает он.
Эта тема явно ему не нравится.
– Почему не самое лучшее время? По моим сведениям, тебе уже не мало годиков, – я подняла пальцы считая и усмехаясь.
– Да, целых двадцать семь годиков. Столько пальцев у тебя не найдется, – шутит надо мной, – А что насчёт тебя, дьяволица?
По привычке закатываю глаза, слыша свое прозвище. Почему дьяволица?
– А что насчёт меня? – усмехаюсь иронично, – Не то, что парень, я даже в губы не цел…, – замолкаю на полуслове.
Боже, что несу?! Алкоголь – точное табу в моей жизни.
– То есть, я не…не это имела виду. Просто за это время, как-то…
– Эй…, – пытается перебить Даниэль, но я продолжаю свою тираду.
– Не было важным, да и с моей семьёй…
– Андреа…
Из-за своей неодолимой смущенности становится не по себе. Не понимаю, почему меня так смущает эта тема? Да, я ни разу не целовалась с парнем! Да, у меня не было парня. Но разве есть в этом что-то плохое, если меня это не беспокоит? Из-за всех этих мыслей не замечаю, как теплая мужская ладонь сжимает мое оголённое бедро и успокаивающе поглаживает медленным движением «вверх-вниз».
Рот замыкается, а взгляд шокировано скользит к месту прикосновения. Необычное тепло появляется внизу живота и тянется в центр, отчего щеки заливаются всеми красками красного.
Господи, что происходит?
Кажется, Даниэль тоже не понимает своих действий. Когда его взгляд следит за своей рукой, брови хмурятся в одночасье. Он отдергивается. Наступает гробовое молчание, и до самого дома мы едем в тишине, только под мелодии песен, играющих по радио, которое осмелилась включить.
Ворота нам открывают сразу. Я замечаю машину отца. На наручных часах время показывает пять вечера. Значит, приехал пораньше. Меня накрывает апатия и желание сбежать. Говорят, к хорошему быстро привыкают, и я привыкла к его отсутствию. Но сейчас, проходя в дом и услышав голос Марко, тело будто током пробивает. Такое ощущение, будто меня будят от сладкого сна и погружают в холодную воду.
– Да-да! – учтиво и радостно соглашается он, разговаривая по телефону.
Марко сидит на кресле в гостиной, попивая кофе.
– Мы ждём вас на следующей неделе для разговора о помолвки. Ждём! – чуть ли не кричит от счастья отец, а после завершает звонок.
Сама не понимаю, как быстро лечу в свою комнату и запираюсь в ванной. Горло душат слезы безвыходности. Челюсть сжимается, а внутри все бушует старым штурмом. Хочется разорвать все на кусочки.
Сколько ещё придётся терпеть? Сколько ещё подарков подготовила для меня жизнь? Когда я смогу дышать? Смогу жить так, как захочу я, а не кто-то другой?
«Никогда» – проносится в голове.
Включаю ледяную воду, резким движением обрызгивая лицо. Ещё, ещё и ещё. Злость вихрем поднимается выше, когда бью ладонью по мрамору раковины. От такого удара несколько баночек падают на пол, и на глаза попадет лезвие. Не думая, стягиваю толстовку. Металл вновь оказывается у меня в руках.
Глава 3
Мне нравится, что лишь
по капле собирая океаны,
меня ты губишь каждою волной.
Ⓒ Эль Твит
__________
Мама всегда говорила, что у каждого человека есть свой ангел хранитель. Он всегда оберегает нас от бед. Но такое ощущение, будто вокруг меня собрались одни демоны. Они поглощали заживо, не давая глотнуть воздуха. Я тонула в их тисках, не в силах позвать на помощь. В этой бездне не было ни одного ангела, что мог меня вызволить.
Может найдётся демон?
Открыв дверь ванной, снова подпрыгиваю от испуга, увидев Даниэля на пороге. Благо, я не завернута в полотенце, как вчера. Но была в одних спортивных леггинсах и топе, открывающий линию моего живота и…все плечи. А это значит, он мог видеть все мои шрамы, и даже тот самый свежий порез, с которого сочится кровь.
Волосы прилипли ко лбу от воды, а глаза болят от сдержанных слез. Но я не буду плакать. Я обещала себя, что из-за этого ублюдка больше никогда не пролью ни слезинки. И сдержу это обещание.
– Что это? – Даниэль резко перешагивает все расстояние между нами, заставляя задержать дыхание и дёргает за руку.
Но я не поддаюсь, отдергивая назад.
– Не твоё дело, понятно?
Мужчина хмурится. Снова пытается взять за руку.
– Она кровоточит, Андреа! – Даниэль пытается подойти, но я толкаю его за плечи.
– Да какая тебе на хрен разница? – кричу разъярённо, – Это не твоё собачье дело! Ты…, – указательный палец встречается с его грудной клеткой.
Смотрю в его глаза. Его непроницательно черные играют против моих зелёных, полных ярости и отчаяния.
– …лишь тот, кто будет бегать за мной как щенок. Моя безопасность – твоё дело. Но точно не моя гребаная жизнь. Так что уйди! Уходи, Даниэль! – всей силой толкаю его в сторону выхода. Открываю и провожаю прочь.
После чего белая дверь громко хлопается, а я скатываюсь на пол, ощущая жгучую боль на месте пореза. Поднимаю голову в потолок и не могу понять: как искать выход? У кого просить помощи? Что мне делать? Смириться? Отдать всю жизнь никчемному Рицци, которого на дух не переношу? Перестать мечтать хоть о толике любви?
☆☆☆
После случая больше недели назад, Даниэль отдаляется от меня, хотя мы и не были близки. От слова совсем. Неожиданно, мы перешли на «вы». Ночью он не охранял меня, как прежде. Стоял за дверью. Когда спросила об этом, он, усмехнувшись, ответил:
– Разве не этого вы хотели? Я поговорил с вашим отцом, и мы пришли к этому решению.
Больше ни о чем я не спрашивала.
Даниэль стал призраком за моей спиной. Тенью, шедшей по пятам. Теперь он ничем не отличается от всех прежних хранителей моей жизни.
Ну и ладно. От этого я ничего не теряю. Еще лучше. Больше не будет перепалок и случайных прикосновений, вызывающих трепет во все теле.
Дистанция – самое лучшее решение для нас.
Суббота пришла с такой скоростью, что я не успела моргнуть.
Завтра все ждут семью Романо в гости, а мне хочется удушиться ночью в постели от безвыходности.
Собираясь спешно на балет, не могу выбросить из головы завтрашний день. Но ведь это не конец? До помолвки будет ещё несколько дней, и, если повезёт – недель. Может тогда выпадет шанс?
От своих же мыслей горькая усмешка касается губ.
О каком шансе идёт речь? Что я сделаю? Соберу вещи и убегу? Куда? Франция? Ирландия? Россия? Куда я смогу двинуться? Узнай отец о моем побеге, ни один аэропорт не выпустит меня. Я прямым рейсом попаду в лапы монстра снова.
Из пучины мыслей выбивает стук в дверь, а после её открывают. На пороге появляется Даниэль. Сегодня он в необычной для себя форме. Напоминает мне того самого спасителя, при первой нашей встречи, что спас меня от участи Конселло. Отдал свое худи и в тот же день сдал отцу.
На нем чёрные джинсы и толстовка цвета хакки.
– Машина готова. Жду вас внизу, – опять его безразличный голос и холодный взгляд.
Это выводит из себя больше, чем ожидается. Я вся на нервах из-за завтрашнего дня, а это напряжение между нами. Черт!
Да, знаю, я наговорила обидного в тот день. Не надо меня осуждать, окей? Мне было плохо! Снова накрыла истерика, и я сорвалась.
Даниэль разворачивается и уходит, когда я привстаю, собирая сумку.
– Постой! – выдаю на одном дыхание, – Извини, хорошо?
Он стоит спиной, но я не сдаюсь.
– В тот день я сорвалась. Не смогла сдержаться. Я не хочу замуж за этого ублюдка, понятно? Мне страшно, признаюсь, и я не хочу терять последнюю надежду на то, что выйду замуж по любви. Не буду несчастна в браке как мама, и не выберу мужа по расчёту как сестра. Думаешь, глупо думать о любви в нашем мире? Но что поделать, я верю в это как последняя дура, – наконец выдыхаю, после закусываю губы. Что я наговорила?
– Не знаю, зачем говорю все это, просто не хочется, чтобы ты смотрел на меня как на кусок камня, или стерву какую-то, – кажется с каждым разом с моего рта выходит что-то все хуже и хуже.
Даниэль не поворачивается, что больше ставит в неловкое положение. Так сильно хочется взглянуть в его глаза. Но дьявол…
– Давай быстрее. Пробки в дождь, можем опоздать, – выдает более мягко Дэн.
И, я что, слышу улыбку в его словах?
Губы растягиваются в едва заметной девичьей улыбке, как только дверь за ним захлопывается. Сегодня за окном с самой ночи барабанил дождь, застилая все вокруг. Даже сейчас слышу тихое постукивания об моё окно. Его слишком много за последние недели. Особенно для Италии.
Когда выхожу на крыльцо, дождь накидывается ещё сильнее. Даниэль ждет с зонтом. Быстро встав под него, направляемся к машине. Даниэль открывает мне дверь, и я запрыгиваю в салон, ощущая, как дрожат коленки, от капелек дождя, врезавшихся в голую кожу. Сегодня надела классические велосипедки с высокой посадкой талии, и футболку оверсайз, под оттенок моих глаз, закрывающую плечи.
На самом деле, у меня нет настолько сильных шрамов, от которых можно ужаснутся. Но мне неприятно знать, что люди могут увидеть даже малую часть. Что человек станет свидетелем моей слабости.
Даниэль закрывает дверь, собирает зонт и садится на водительское сиденье, резким движением стряхивая капельки дождя с головы, тем самым делая мокрые волосы еще более небрежными.
Я смотрю и не могу остановить желание пропустить руки в черные волосы, спуститься ниже и на ощупь понять, жесткая ли его щетина? И как она чувствуется во время поцелуя?
Вот же черт, куда меня несет?
Быстро отворачиваюсь к окну, прикусывая губы. Такие мысли ничем хорошим не обернутся.
Как предположил Даниэль, в городе стояла суматоха из-за дождя. Несколько аварий и ужасная пробка. Мы опаздываем на десять минут. Я успеваю предупредить об этом Мари, подруге по балету.
Балетная студия находится на другом конце города, и встречает нас неоновой вывеской «Studio di danza "Magnolia"». Даниэль успевает вытащить зонт. Я прохожу в заведения, ну и конечно он входит следом.
– Ты в раздевалку тоже пойдешь со мной? – приподнимаю бровь, останавливаясь перед дверью женской гардеробной.
Хотя кроме женской здесь нет других.
Магнолия – исключительно для женского пола.
После моих слов, сидящие в углу девочки-подростки захихикали, что делают и девушки немного старше, в противоположной части коридора. Но кажется хихикают они совсем не из-за моих слов.
– Хочешь пригласить? – играет бровями Дэн, и не сдержавшись, бью его по животу, скрывая внутреннее удивления оттого, какой сильный его пресс.
Он, что, флиртует со мной?
– Лучше бы я не просила прощения, – открываю дверь и скрываюсь, борясь с чувством показать язык девушкам, голодно разглядывающим его.
Что со мной вообще не так?
Зайдя в раздевалку, ликую, что опоздала. Хоть это не хорошо, но вот одеваюсь я одна. Без лишнего шума и глаз.
Быстро собираю волосы в пучок, закрепляя шпилькой. Надеваю прозрачные капроновые колготки и купальник для балета, с длинными рукавами в чёрном оттенке. Последний штрих: французской длины шопенка из фатина, такого же оттенка, что и купальник.
Подойдя к зеркалу, осматриваю себя с ног до головы: волосы полностью зачесаны назад. Облегающие снаряжения подчёркивают все линии тела. А лицо сияет от радостной улыбки. Оно стало намного свежее. Подтеки сошли, а губа окончательно зажила.
Всю неделю я ждала этот день. Думаю, если не брать многого в счёт, живу я только ради балета.
Быстро беру бутылку воды и пуанты, затем бегу к выходу. Даниэль за дверью стоит так же неподвижно.
Кратко ему улыбаюсь и чувствую, как горячо его взгляд проходится по мне. Снова это тепло, распространяющееся по всему телу. Вот же черт.
– Пошли? – кидаю взгляд в сторону нашей студии.
Мы направляемся к остальным.
Видеть меня с телохранителем, ни для кого не открытие. И то, что всю тренировку он стоит за дверью нашего зала, тоже никого не удивляет.
Вхожу в студию со стуком и здороваюсь с Мэган, нашей преподавательницей, заранее извинившись. Она пропускает меня. Надев пуанты, быстро бегу к своему месту. Впереди от Мари и остальных. Я стою первой.
– Новый телохранитель? – спрашивает тихо Мари, поддавшись вперёд, – Видела вас через окно, – подруга кивает в сторону стекла, выходящего на главный вход в студию, где и припаркована моя желтая «Ferrari».
Улыбаюсь подруге через плечо. Слышу звонкий голос и хлопок от Мэган.
– Ну же, девочки, активнее! Раз! Два! Три!
Тренировки продолжаются ровно час, после чего все расходятся по домам. Я, как и всегда остаюсь одна, заплатив за ещё один час в студии. Даниэль ждет в коридоре.
Мне нужно уединение.
Подойдя к аппаратуре, подключаю телефон и включаю песню, под которую танцую практически всегда. Сердце забивается в предвкушении.
Встаю в позицию три и вытягиваю руки вперёд. Играют первые ноты, и тело начинает двигаться в такт песни, словно птица в полете. Ноги перебираются между собой, как и руки. Я, танцую, практически не дыша. Строчки пробираются под саму кожу, заставляя чувствовать, как каждая частичка болит. Болит от всего, что я чувствую.
Oh, I hope some day I'll make it out of here
Надеюсь, когда-нибудь я смогу выбраться отсюда,
Even if it takes all night or a hundred years
Даже если это займёт всю ночь или сто лет.
Need a place to hide, but I can't find one near
Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти такое поблизости.
Wanna feel alive, outside I can't fight my fear
Я хочу почувствовать себя живой, снаружи я не могу бороться со своим страхом.
Поднимаю руки вверх и подпрыгиваю в арабеск. Глаза прикрываются, тело движется в унисон с песней, а руки болят от напряжения.
Но мне нравится это чувство. Чувство, доказывающие, что я жива.
Isn't it lovely, all alone
Разве это не прекрасно? Я совсем одна.
Heart made of glass, my mind of stone
Моё сердце хрупкое, как стекло, моя голова тяжела как камень.
Tear me to pieces, skin to bone
Разорви меня на кусочки, от меня остались кожа до кости.
Как только музыка умолкает, я падаю.
На колени, не в силах собраться. Плечи сотрясаются от отдышки. Закрываю глаза. Замираю, когда чувствую, как вокруг становиться слишком тесно. Тело вновь напрягается, словно ожидая чего-то. Не понимаю, чего именно, лишь чувствую, как он садится напротив.
Я могла бы открыть глаза, посмотреть на него и хмуро сказать: что ты делаешь?
Но что-то противоречит этому случится.
В этот же момент, ощущаю теплое прикосновения губ. Мягкие, горячие и требовательные. Чувствую его запах, его вкус, и сердце начинает трепетать внутри. Его руки крепко сжимают мою талию.
Я отвечаю на поцелуй закрытыми глазами, пытаясь не показывать свою неопытность. Медленно касаюсь его жилки на шее, чувствуя под подушками пальцев гулко бьющиеся сердце.
Провожу дальше, протискивая пальцы в немного жестковатые волосы. Его губы не торопят меня, медленно исследуя на вкус, проникая глубже.
Щетина приятно колит лицо, а прикосновения на моем хрупком теле, превращают мир в розовый туман. Тело посылает необузданные сигналы, словно лава, заставляя возбуждению протекать внутри.
Даниэль целует меня. Я целую его. Мы слишком близко и на грани.
Эти мысли пугают.
Резко отстраняюсь, открывая глаза и встречаясь с бездной его тёмных. Они горят пламенем. Никогда не видела в них столько чувств, сколько вижу сейчас.
– Что ты делаешь? – спрашиваю будто в полусонном бреду, удивлённо касаясь пальцами своих губ, – Зачем ты меня поцеловал? – срывается шепот.
Неожиданно горло сдавливает обида.
Да, мне обидно. Потому что, между нами, ничего не может быть. В нашем мире не место для таких связей. Нас просто убьют. И не дадут право на выбор.
Даниэль молчит. Я молчу. И эта тишина становится удушающей.
Он отдавал себе отчёт в своих действиях?
Сейчас мы оба сидим напротив друг друга и не можем оторвать взгляды.
Последующие слова окончательно разбивают моё сердце:
– Я не знаю, – Даниэль резко встает.
Приходится поднять взгляд, чтобы видеть выражение его лица. Он больше не смотрит мне в глаза, а я сижу, и не могу встать. Не уверена, что буду в силах удержаться на дрожащих ногах.
– Это вышло само. – Даниэль скидывает руки в стороны, будто, не понимая, что делает. Видно, как и его взбудоражила эта ситуация. Он злится.
Этот поцелуй. Ядовитый поцелуй, что заставил сердце поверить во что-то. Поверить в чудо. Какое же оно наивное. Верить в эту любовь, то же самое, как верить тому, что единороги существуют.
– Я не знаю, что на меня нашло. Этот танец, твой танец…, – Даниэль осекся.
Мое сердце забивается ещё сильнее.
– Ты украл мой первый поцелуй, – единственное, на что оказываюсь способна на данный момент.
– Un bacio legittimo non vale mai un bacio rubato, – полуулыбкой выдает Даниэль, заставляя замереть.
Эти слова я прекрасно понимаю.
«Украденный поцелуй ценится больше разрешённого» – вот что они означают.
Даниэль быстро кивает, что ждёт меня в машине и выходит из студии. Даже здесь слышу, с каким рыком заводится машина. Он злится. Я чувствую. Злиться из-за того, что сделал. Он проявил слабость.
Закрываю лицо руками, устало выдыхая и чувствуя, как по телу проходит дрожь от воспоминаний его губ на моих.
Это было так неожиданно, но в то же время будто я, то и дело, что ждала этого.
Сумасшествие. Полного рода хаос.
Слова Даниэля выливаются на меня словно лавина и как айсберг разбиваются на мелкие трещины. Почему так обидно?
Неожиданная щекотка проходит по щеке. Касаюсь пальцами и нащупываю слезы.
Никогда не пробиваемая Андреа де Лазар, что не плакала вот уже более пяти лет, заплакала из-за парня.
Какая дура!
Домой мы едим в полнейшей тишине. Не осмеливаюсь потянуться даже к радио. Да и каким образом? Я села назад. Представьте? Поняла, что стоит держать дистанцию.
За окном стремительно садится солнце. С правой стороны от нас раскрывается вид на бескрайнее море. Закат у его горизонта окрасился в нежные оттенки огненного. Кислород в груди задерживается от такой красоты, и я не понимаю, как выпаливаю на автомате:
– Остановись.
Но мы едем дальше.
Даниэль смотрит вопросительно, но я повторяю.
– Остановись, Даниэль.
На этот раз он останавливается у обочины. Немедля, распахиваю дверь и спускаюсь к морю.
Вступаю на песок и снимаю обувь, ощущая теплоту под ногами. Губы сами самовольно рисуют улыбку. Следом спускается Даниэль. Он встает позади, соблюдая расстояние.
Решаюсь на ещё несколько шагов вперёд, к морю, подальше от бездны, стоящей позади. Вода подплывает к берегу, волнами касаясь моих ног. Чувствую взгляд Даниэля, но не хочу оборачиваться. Я все еще помню его губы на своих, прикосновения теплых рук и такой приятный запах мужского парфюма.
Вот бы избавиться от этих ощущений. С каждой минутой я становлюсь зависимой от них. Хочется окунуться в воду и полностью забыться. Пусть волны унесут эти воспоминания.
Солнце окончательно исчезает, оставляя после себя лишь маленькие мазки розового оттенка. Ночь медленно оседает на Ломбардию. Ветер холодный из-за изобилия сегодняшнего дождя, но вода в море остается такой же тёплой. Поэтому я решаюсь.
Быстро стягиваю с себя вещи, оставаясь в одном комплекте бежевого белья. Тело покрывается мурашками, встречаясь напрямую с морским ветром и изучающим взглядом Даниэля позади.
Делаю шаги в воду, окунаясь по самые ключицы.
Мне нравиться вода. Ее бережное прикосновения к моей коже. Бушующие волны, подплывающие к берегу, и тишину, торжествующую вокруг.
Краем глаза ловлю взор своего телохранителя. Он стоит как непоколебимая стена, смотря на меня. А я исследую его насколько позволяют метры между нами.
«Не приемлемо так открыто разглядывать мужчину» – так с моего подросткового возраста твердит Роберта.
Только сейчас решаюсь прислушаться её совету, отворачиваясь от Даниэля.
Поцелуй. Он возвел стену в наших отношениях.
Взгляд встречается со звёздами, выступившими на небе и отражением яркого полумесяца в темных водах моря.
Кончики моих длинных волос становятся тяжелее, впитывая воду. Тянут ко дну, а я не возражаю. Задерживаю дыхание и отдаюсь морю. Даю волю затянуть меня ко дну. Сделать одним целым вместе с собой.
Может так будет легче? Я встречусь с мамой, обрету покой и буду жить свободно? Может это и есть выход, который я ищу? Может…
Легкие сжимаются от натиска воды и задержки дыхания. Тело пытается выбраться, но душа протестует, желая отдаться бездне, что тянет на дно.
Здесь я сдаюсь. Больше не могу. Устала.
Жизнь как полет птенца. Ты не знаешь, как летать, но пытаешься. Делаешь взмах крыльями и улетаешь, ещё не зная, ждёт ли тебя бескрайность лазурного неба или черные решетки, не дающие лететь дальше. Они ставят условия, и ты становишься обречен на всю жизнь. Падаешь…падаешь…падаешь. Пока твои крылья не ломают.
Перестаю задерживать дыхание. Легкие наполняются водой. Закрываю глаза, отдав волнам свободу забрать меня в свои глубины, но…
Меня тянут вверх. Одним сильным рывком вытягивают из воды. Резкий удар кислорода в лёгкие, и задыхаясь, судорожно глотаю воздуха. Открываю глаза, встречаясь с темнотой других. Заливаюсь кашлем, приводя лёгкие в порядок. Сердце бьётся в пытках, а руки крепко цепляются за Даниэля, как за последний спасательный круг.
– С ума выжала? – рычит он, глубоко дыша.
На нем не было одежды. Я чувствую под пальцами горячую кожу, доказывающую мне, что по крайней мере, моя никчемная персона еще жива.
С волос сливается вода. Все ещё дышу отрывисто, ощущая боль и одновременное расслабление.
– Ты не дал мне этого сделать, – шепчу, будто в бреду.
Волны бьют по нам, заставляя интуитивно прижаться к Даниэлю теснее. Только сейчас, приходя в порядок, ощущаю, как крепко он держит меня в своих руках. Будто боится потерять. Словно и вправду испугался за меня. Даниэль смотрит хмуро. А после удивленно усмехаясь моим словам, отвечает:
– Серьёзно? По-твоему, я должен был смотреть, как ты убиваешься? – его голос слишком взбудоражен.
Только сейчас смысл его слов доходит до моего сознания.
Я и вправду хотела убить себя? Хотела покончить жизнь самоубийством? Неужели была на это способна? Сейчас эта мысль вызывает бурю негодования и страха.
– Это все из-за поцелуя? – раздраженно и тихо спрашивает Даниэль, – Черт, что же…
– Нет, – уверенно перебиваю, отплывая назад и высвобождаясь из объятий Даниэля.
Я дрожу. Только вот от холода ли? Или недавних прикосновений к моему практически обнажённому телу?
Быстро подплываю к берегу и выхожу из воды. Даниэль следом. Взгляд неосознанно скользит в его сторону. Лёгкие отдаются болью от очередной нехватки воздуха.
Даниэль оказывается невероятен. Высок, вытянут и в меру накачен. На боковой мышце пресса виднеются чернила, но я не успеваю разглядеть из-за темноты. Словно поняв, что я смотрю на татуировку, Даниэль разворачивается и начинает подбирать вещи, а я не могу отогнать мысли о том, какого это прикасаться к его телу?
Боже, девочка, что с тобой?
Быстро натягиваю на мокрое тело футболку и все остальное. Нахожу свою обувь. Поднимаю её и босой направляюсь к машине. Даниэль идёт позади, неожиданно заявляя:
– Если серьёзно, зачем ты это сделала? – все движения замирают, – Если дело в том, что я поцеловал тебя, Андреа…
Оборачиваюсь.
Господи, почему все трепещет внутри от его слов?
Я уже возле автомобиля. Ощущаю, как нагревается под ногами асфальт и пахнет дождём. Смотрю в глаза своего телохранителя, пытаясь дать безмолвный ответ. Но не получается. Вряд ли он поймёт все, что я чувствую. Я очень надеюсь, что не поймет.
– Это вышло случайно, – выпаливаю без задних мыслей, перебивая Даниэля и натягивая усмешку на губах силой, – Я просто испугалась чего-то, что зацепилось на ногу и начала захлебываться. Тот поцелуй был мимолётным порывом, Дэн, – я должна это сказать.
Даже если это не правда для меня. Мимолётный порыв – значит большее, чем кажется на первый взгляд.
– Поэтому стоит просто забыть, – сглатываю ком, заставляя себя продолжить, – И ты же не думаешь, что мне захотелось утопиться?
Даниэль щурится, будто разыскивая в сказанном правды.
– Что-то мало верится.
– А ты поверь.
Сажусь на заднее сиденье, быстро закрывая дверь. Почему-то появляется желание рассказать ему все. Перечеркнуть ложь, о которой я говорила, и высказать боль и обиду, что скребутся на душе. Но это моё бремя. Закидывать его на чужие плечи несправедливо.
Дома нас встречает Вико. Его взгляд говорит сам за себя. Он ошеломлен, увидев меня босую, мокрую и непонятно откуда. Да, и, Даниэль не лучше; худи прилипло к мокрому телу, а волосы превратились во взъерошенную кучу.
– Ваш отец, – кивает Вико в сторону кабинета Марко, – Хочет с вами поговорить.
От этих слов устало выдыхаю, явно показывая, что не в состоянии. Но Вико поджимает губы, желая сказать то, что мне не понравится.
– Он желает обсудить ваш союз с синьором Рицци.
Сжимаю кулаки. Даниэль позади напрягается. Это ясно по голосу, когда он кратко говорит, что идёт переодеться, а мне хочется, чтобы он пошёл со мной. Не оставлял с этим монстром. Но язык не поворачивается сказать вслух.