Яна Шепот
Сердце ледяного мира 2. Железные крылья
После ужина Ивор отнес посуду в трактир, переодел Алин в ночное платье, сам переоделся и затушил свечи.
Уснул он мгновенно. Видимо, так на него благотворно сказалась приятная атмосфера постоялого двора и вкусная еда.
Снилась дорога. Широкий, выложенный красноватым камнем тракт разрезал лес. Ивор шел по нему, сам не зная, куда держит путь. Камни холодили босые ноги. Над головой синело небо. Чистое, как слеза девицы. Птицы щебетали в кронах деревьев, перескакивали с ветки на ветки. Елки иногда так близко подступали к дороге, что приходилось отодвигать их пушистые лапы. Лес выглядел приветливым. Интересно, в нем водятся иллиды? Ивор огляделся, но не увидел ни одного монстра. Это хорошо, потому что без лошади от них далеко не убежишь. В ночном платье было прохладно, Ивор ежился и задавал себе вопрос, почему не оделся.
Вскоре он вышел на опушку и остановился от удивления. Перед ним раскинулась лужайка, покрытая зеленой травой, среди которой виднелись желтые, красные, синие и белые пятна, будто кто-то пролил краску. Ивор дотронулся пальцами ног до травы и ощутил ее мягкость. Не то, что в Лаерде: желтая, сухая и колючая.
Аккуратно, словно боясь что-то сломать, Ивор ступил на зеленый бархат, ощущая, как травинки приятно щекочут кожу. Он ступил второй ногой на полянку и почувствовал, как его душа поет от счастья. Захотелось бегать и смеяться, широко раскинув руки. И он бегал, смеялся, будто ребенок. Нагнулся, чтобы посмотреть на странные цветные пятна, и с трудом узнал цветы. Ивор видел их в старых книжках, которые рассматривал на службе у князя.
Это цветы! Неужели?! В каком чудно́м месте он оказался? Это явно не Лаерд и даже не княжество Етрэй. Ивор нахмурился, что-то тревожное зашевелилось в груди, но быстро испарилось. Это место словно было создано для радости и счастья и не терпело плохих эмоций. Ветер, такой прохладный в лесу, стал теплым и ласковым. Ивор нарвал целую охапку цветов. Нужно принести их Алин. Вот она обрадуется!
Над полянкой поплыл запах свежеиспеченных пирогов. Ивор осмотрелся, пытаясь понять, откуда он появился, и заметил недалеко от себя, хотя мгновение назад там ничего не было, в этом Ивор мог поклясться, небольшой крестьянский дом: соломенная крыша, расписные наличники, резные причелины. У порога росло дерево, сплошь покрытое бело-розовыми цветами. Окна в доме были распахнуты, а на подоконнике красовались сочные горячие пироги.
Будто завороженный, Ивор пошел к домику, крепко сжимая сорванные цветы. В окне он заметил женщину, да такую красивую, что на миг замер, а сердце забилось быстро-быстро. Густые темные волосы незнакомки струились по спине и плечам. Зеленое платье в мелкий белый цветочек облегало пышную грудь, а тонкий коричневый пояс подчеркивал точеную талию. Короткие рукава открывали белоснежную кожу рук. Ивор впервые видел такой наряд и еще раз убедился, что это не его мир.
Хозяйка дома заметила его, махнула рукой, мол, подожди. Скрипнула входная дверь, и сказочная женщина вышла на крыльцо.
– Здравствуй, – произнесла она.
Ивор растерялся и протянул ей собранный букет.
– Это вам!
Женщина приняла цветы, вдохнула их запах и прижала к груди.
– Благодарю, – улыбнулась она. – Как тебе у меня в гостях? Нравится?
– Да, очень. Тут чудесно! Я никогда не видел столько красок.
Женщина смущенно опустила взгляд.
– Ивор, я рада, что тебе здесь нравится.
– Откуда вы знаете мое имя? – опешил Ивор и нахмурился.
Но чудесное место вновь развеяло его подозрительность и наполнило таким теплым чувством, которое может испытывать только маленький ребенок, сидя на руках у матери.
– Я знаю не только твое имя, но еще и много чего. Я знаю, что с твоей дочерью произошло несчастье, и ты делаешь все возможное, чтобы помочь ей.
От ее слов Ивор вспомнил Алин, и грусть затопила его сердце. На этот раз место почему-то не избавило его от этой эмоции, а, наоборот, как будто усилило.
– Твоя дочь чудесная и добрая девушка, – произнесла женщина. – А твои усилия вызывают восхищения. Ты честен и искренен в своих мотивах. И я могу помочь Алин. Освободить от страха, что сковал ее разум.
– Я буду вам благодарен за это до самой смерти! – воскликнул Ивор.
Женщина одарила его ласковой улыбкой, а затем подошла к дереву у порога и коснулась ветки. Цветы, что росли на ней, стали осыпаться. На их месте появились плодовые почки. Они росли, набухали, круглели, превращаясь в сочные яблоки. Когда они налились и покраснели, женщина сорвала одно. В ее руке плод стал быстро сохнуть, чернеть и распадаться. Мгновение, и в ладони лежали продолговатые темно-коричневые косточки. Женщина протянула их Ивору.
– Возьми и дай их дочери. Они помогут.
Полянка, дом, дерево, женщина таяли, превращаясь в виде́ние. Цвета тускнели, белели, становясь все призрачнее и призрачнее. Ивор дернулся и проснулся.
Ночная темнота не была такой плотной, утренний свет наполнял ее. Линии тусклыми гирляндами висели в темно-фиолетовом небе. Где-то далеко пела одинокая птица. Она то заводила свои трели, то резко замолкала, будто сомневалась, а не рано ли еще.
Какой странный сон ему приснился! Он казался таким реальным, будто все было взаправду. Зеленая трава, полевые цветы! Ивору чудилось, что он до сих пор ощущает их аромат, словно сам пропитался этим запахом и теперь благоухает.
Он поднял руку, чтобы понюхать кожу, и обнаружил, что пальцы сжаты в кулак. Ивор разжал их и дернулся от неожиданности. На ладони лежало три продолговатых зернышка. Такого не может быть! Это виде́ние?! Дотронулся до семечек. Самые настоящие!
Ивор опять сжал кулак и упал на подушку. Не может быть, чтобы вещи из сна переносились в реальный мир! Или это был не сон? Где же тогда он побывал?! Ответов на эти вопросы не было. Ивор вспомнил женщину, что дала ему зернышки. Темные волосы, голубые глаза, зеленое платье. Такое ощущение, что он уже видел ее, вот только где и когда? Ладно, сейчас это не столь важно. Что говорила незнакомка? Что эти зерна помогут вернуть дочь?
Ивор посмотрел на Алин. На миг показалось, будто она лежит и смотрит в потолок этим страшным невидящим взглядом, но глаза дочери были закрыты, грудь равномерно поднималась и опускалась. Она выглядела совершенно нормальной. Вот разбуди ее сейчас, и она потянется, улыбнется, скажет: «Доброе утро». Ивор взглянул на зернышки на ладони, снова на дочь и тяжело вздохнул.
Он не решился дать их Алин. Голос разума подозрительно спрашивал: “Откуда взялись семечки? Вещи не могут перемещаться из мира сновидений в реальность! А даже если и так, то можно ли верить той незнакомке? Ивор, ты разумный человек!”
Ивор положил семечки на прикроватный столик и тяжело вздохнул. Он не знал, как поступить.
– Ладно, – пробормотал он себе под нос, поднимаясь с кровати и направляясь к шкафу, в котором висел его жупан. – Пока не буду давать их дочери, но и избавлять от них тоже не буду. Пусть полежат, никуда не денутся. – Ивор завернул семечки в носовой платок и засунул его в мешочек с монетами. – Нужно хорошенько все обдумать и решить, как поступать.
Глава 4 Дариан
Время. Теперь оно главный враг. Каждый час, каждая минута отдаляла его от Ивора. Дариан пытался сосредоточиться на повседневных делах, но всякий раз мысли возвращались к беглецу. Где он сейчас? В каком постоялом дворе остановился? Вдруг ему уже удалось скрыться так далеко и глубоко, что никакими способами не найдешь? Эти волнения приносили опасную злость на Око. Если бы в Главном Доме быстрее среагировали б на его письма… Если бы Ясновидящий раньше отправился б в Лаерд! Если бы… Там все устроено неправильно! В Доме сидят глупцы, которые не видят дальше собственного носа. Разве Всевидящий этого не замечает?!
Дариан пугался этих мыслей. Спешно осенял себя священным символом.
– Избавь меня, Бог, от дурных мыслей и помыслов. Я всего лишь рупор слов твоих, которые ты передаешь своему Пророку, – шептал Дариан. – Я всего лишь человек и только с твоей помощью, о, Всевидящий, могу сопротивляться колдовскому туману, что рождает в моей душе злость и ненависть. Открываю перед взором твоим свое сердце и душу. Я поле, которое ты пашешь, и из которого выкорчевываешь сорняки.
Самое ужасное, что мысли об Иворе вторгались в молитвы. Утренние и вечерние. Дариан ловил себя на том, что его разум блуждает далеко от Всевидящего. Тогда Оратор бил себя по щеке, будто хотел привести себя в чувство, а потом еще сильнее прогибался в пояснице, вскидывал руки и молился. Громко. Отчаянно. Со слезами на глазах.
Проклятый Ивор! Прокляятый колдун! Он не мог уехать из Лаерда, не нагадив. Он утащил с собой мысли Дариана и заронил колдовские семена в его душу. Наверное, сидит сейчас где-то в номере на постоялом дворе, видит, как Оратор страдает, и смеется. Смеется. Смеется!
Дариан от злости и безысходности скрипнул зубами и ударил себя ладонью по щеке. Соберись! Он посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним. Ровным почерком на нем был написан только один абзац проповеди. Всего лишь один абзац! За несколько часов!
– Ничего, я смогу противостоять тебе, – прорычал Дариан, смотря на стену, но мысленным взором он видел там физиономию Ивора. – Я сильнее твоих колдовских чар. Я искореню их в себе с помощью Всевидящего, молитв и силы духа!
Дариан набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул, чувствуя, как наполняется уверенностью. Он не один!
Придвинув свечу поближе к бумаге, Оратор перечитал написанный абзац, пытаясь вернуть ускользнувшие мысли. Осенин, хотя Око называло этот день Восхвалением и благодарением Всевидящего, уже завтра, и проповедь к празднику должна быть великолепной. Праздник – это время напоминания людям о том, что они смогут собирать такие урожаи, что навсегда забудут о голоде, когда Всевидящий вернет весну.
Дело шло медленно и со скрипом. Написав еще несколько предложений, Дариан понял, что его задумки не хотят облачаться в слова и предложения. Оратор опустил перо в чернильницу и откинулся на спинку стула. Проклятье! Тысячу раз проклятье!
– Не идет? – поинтересовался женский голос.
Дариан вздрогнул и обернулся.
– Ох, Берта, не ожидал тебя здесь увидеть! Никак не ожидал!
– Я тихенько зашла и старалась вам не мешать, – улыбнулась женщина, сметая с обода костровой чаши золу.
– Совсем не идет проповедь, – пожаловался Дариан. – Вроде и мысли есть о том, какие темы хочу поднять, а вот, связного текста не получается.
– К сожалению, я не знаю, как вам помочь, – вздохнула Берта. – Я грамоте не обучена и совершенно не умею писать проповеди, но я верю в вас. – Женщина смела сажу обратно в костровую чашу, спрятала метелочку и подкинула в огонь небольшое поленце. – Знаете, мне очень нравятся ваши проповеди. Особенно в последнее время. Они такие смелые и искренние, хотя и простые.
– Простые?
Берта кивнула, а потом, видимо, испугалась, что это оскорбило Оратора, потому что спешно добавила:
– Я имею в виду, что они понятные. Раньше проповеди были как песок в воде. Вроде много набираешь, а он сквозь пальцы уходит, оставляя на ладонях лишь несколько песчинок. Раньше я много сомневалась, правильно ли я что-то поняла или неправильно. А сейчас все… – Берта задумалась над словом, но, похоже, не нашла лучшего и повторила: – Понятные.
– Спасибо, Берта, – выдавил улыбку Дариан.
Он чувствовал, что это важные слова, только пока не мог понять почему.
– Хотите чаю?
Оратор кивнул.
Пока женщина готовила чай, он поднялся на второй этаж и посмотрел в круглое окошко. Оно как раз выходило на одну из дорог, которая вела из Лаерда. На ту, по которой уехал Ивор. Где он сейчас? Дариан попытался вспомнить карту княжества, которая висела в школе писцов, где он учился лет пять назад. В простонародье эту улочку называли «Дорога на Ель». После этой деревушки дорога вроде раздваивалась, одна – вела в Хельм, а другая – к северо-восточному форту, а затем в княжество Сол и заканчивалась в крупном северо-восточном городе Дан. Получается, Ивор может быть… Да где угодно! Может отправиться в Хельм, а там по главному тракту добраться до Хитенского королевства. Или же скрыться в княжестве Сол. Время на то, чтобы его поймать, стремительно тает.
Дариан скрипнул зубами. Водоворот мыслей утаскивал его на дно. Нужно было спасаться, пока из глубины не поднялись чары!
Быстрым шагом Оратор подошел к вешалке и схватил тулуп.
– Куда вы? А чай? – выкрикнула Берта.
– Извини. Потом.
Дариан пересек молитвенную часть Дома. На коврах молились несколько человек.
Небо хмурилось. Тучи наползали друг на друга, будто гигантские грязные льдины. Ветер, подобно рассердившемуся барину, остервенело стегал несчастных плеткой. Оратор, втянув голову в плечи, направился к своему дому. К счастью, жил он напротив.
Скинул в сенях ботинки с тулупом, заскочил в избу и, не переодеваясь, упал на колени. Выгнув спину, зашептал молитву.
Проклятый Ивор! Проклятое колдовство! Как достать этот морок из своего разума? Из своего тела?
Дариану показалось, что под его кожей клубится туман чар. Течет вместе с кровью по венам. Одурманивает душу. Дариан стянул рубаху и осмотрел свою грудную клетку. Эта дверь для Всевидящего, а не для колдовства. Оратор царапнул себя и скривился. По коже чуть выше сосков растянулись четыре белые полосы, постепенно наливаясь красным. Дариан царапнул себя еще раз. И еще раз. И еще.
Грудная клетка горела. Кожа ныла и свербила, но боль рассеяла колдовской туман. Злость, ненависть растворились, словно их никогда и не было, а сердце наполнилось спокойствием. Дариан поднял глаза, мысленным взором рассматривая не потолочные балки, а лицо Всевидящего. Оно было добрым, но в то же время строгим, как у отца, который отлупил розгами сына за шалость. Страдая душой за любимое чадо и чувствуя его боль, он точно знал, что наказание это было во благо.
– Спасибо тебе, Всевидящий, – прошептал Дариан. – Благодарю, что ты подсказал мне способ, как не давать колдовству пустить корни мне в душу и сердце.
Оратор обвел себя священным символом и поднялся. Впервые за последние несколько дней он чувствовал себя спокойным и уверенным, а еще свободным и сильным.
Он вернулся в Дом и выпил с Бертой чаю. Она жаловалась на свои проблемы, на маму, которая в последнее время становилась все слабее и слабее; на свои страхи, что скоро останется совсем одна. Оратор положил руки ей на плечо и твердо сказал:
– Берта, дорогая, ты не одна! С тобой всегда рядом Всевидящий. Он поможет тебе, наполнит тебя силами.
– Да, да, я знаю, – женщина смахнула слезинку и всхлипнула. – Но…
– И у тебя еще есть я. Я тоже буду тебе помогать. Хочешь, я напишу в Дом и попрошу, чтобы тебя сделали послушницей. Тебе повысят жалование на несколько Сольт, и ты всегда найдешь работу в любом из Домов. Даже если в Лаерде сменится Оратор, то ты все равно будешь продолжать здесь работать…
– А почему в Доме должен смениться Оратор? – испуганно произнесла девушка и всхлипнула. – Вы собираетесь нас покинуть?
Дариан задумался. Он знал, что после Осенина отправится за Ивором, но понятие не имел, чем закончится его погоня, вернется ли он в Лаерд. Пугать Берту не хотелось, как и лгать ей.
– Я собираюсь уехать ненадолго по делам, но все равно место Оратора здесь остается за мной. Я говорю про будущее. Может, мне дадут новый сан или Великий Дом решит меня перевести в другое место… Я не знаю. Всякое может случиться. Я бы хотел остаться тут с вами, но, к сожалению, это не в моей власти. Единственное, я могу позаботиться о твоем будущем, чтобы оно было у тебя… – Оратор запнулся, не зная, какая слово подобрать. – Просто чтобы оно было у тебя, несмотря на то, что может произойти.
Женщина дернулась, чтобы обнять его, но Дариан придержал ее за плечи. Берта взмахнула руками, будто раненая птица крыльями, и уставилась на пол:
– Прости.
Дариан протянул ей руку с кольцом. Помощница поцеловала перстень, а затем осенила себя символом Око.
– Я побегу почищу алтарь от воска и выбью ковры. Надо подготовить Дом к празднику.
Оратор кивнул.
Когда Берта ушла из келлии, он снова сел за проповедь. На этот раз идеи расцветали словами и вились предложениями. Пару раз Ивор попытался залезть в голову, сбить с мыслей и испортить проповедь. Теперь же у Дариана было оружие от колдовских чар. Замечая, что отвлекся, или ощущая в сердце опасный водоворот эмоций, он впивался ногтями в кожу рук, царапал ее. Морщась от боли, он с удовольствием замечал, как злу не удается прорасти в его душе.
***
Дом украсили зелеными и желтыми флажками и лентами. Они тянулись над головами прихожан, будто небесные полосы. Стоя на балкончике, Дариан ощущал себя чуть ли не самим Всевидящим.
В курильницы положили цветочные благовония, и воздух в Доме благоухал. Многие люди от запаха впали в экстаз. Они стояли на коленях и раскачивались из стороны в сторону, закрыв глазами. Оратор упомянул в проповеди, что именно так может пахнуть мир, когда Всевидящий вернет тепло.
Проповедь вышла неплохой, но не идеальной. Можно было где-то добавить эмоций, накала, страсти. Он бы так и сделал, если бы не сражался с колдовским туманом, что намеревался унести мысли подальше от службы. Дариан не мог себя царапать, чтобы бороться с чарами – люди не должны знать о его трудностях. Разве они пойдут за тем, кто сам находится в шторме? Нет. Он должен стать для остальных маяком. Светом в ночи. Лучом, разрезающим тьму. Дариан терпел, пытаясь сосредоточиться на словах. И все же пару раз до боли вонзил ногти в ладони.
После проповеди он спустился в молитвенную часть Дома. Люди уже положили на алтарь хлеб, овощи, фрукты, сыр и даже пустые тарелки, корзины, ручные прялки. Они хотели, чтобы не только еда наполнилась силой и благодатью Всевидящего. Пока Дариан читал молитву, Берта с курильницей обходила алтарь, чтобы ароматы трав пропитывали еду и вещи, защищали их от колдовских энергий.
Затем потянулись долгие часы разговоров с прихожанами. Дариан выслушивал просьбы, помогал советами, давал духовные наставления. Он старался быть внимательным к каждому человеку, но внутри росло раздражение. Они отнимают драгоценное время своей бессмысленной, глупой болтовней! Он должен гнаться за Ивором, за этим предателем, вместо того, чтобы выслушивать просьбу о ребенке или разбираться в любовных сомнениях девушки.
Когда поток людей закончился, день полностью вошел в свои законные права. Тучи, которые со вчерашнего дня грозно нависали над головами, растаяли под теплыми лучами Сангара, превратились в тонкую, давно нестиранную простынь.
Оратор оставил Берту в Доме, чтобы она присматривала за прихожанами, а сам отправился домой. Бухнулся на колени посреди комнаты и прогнулся в спине. Ему было стыдно за свои мысли и чувства при общении с прихожанами. Нужно быть терпеливее. Скромнее. Каждая душа важна для Всевидящего. Видимо, колдовское зло все же сумело прорасти. Дариан зашептал молитву, прося Бога наполнить сердце и душу любовью и благодатью.
После стал собираться в дорогу. Нашел за печью старую холщовую сумку, с которой приехал в Лаерд. Вытряхнул ее на крыльце. Почистил от пыли.
Дариан не знал, как долго он будет в дороге. Нужно найти Ивора. Хотя шансы на успех крайне малы. Колдун уже мог сбежать в такие места, откуда его не достать. «Ничего страшного, – успокоил себя Оратор, отрезая половину от буханки. – Я знаю, что Ивор отправился в сторону Ель. Поеду в эту деревушку. Остановлюсь у местного Оратора, и он поможет мне разузнать побольше о беглеце. А там посмотрим. Выбор, куда бежать, у Ивора невелик. Я же буду останавливаться в каждом гостином дворе, в каждой таверны, каждой деревушки и искать его след. Так что я обязательно выясню, где спрятался колдун». План пусть и был не ахти, но все же придавал уверенности.
Оратор положил к хлебу головку сыра и соломку сухого мяса. Немного, но на дорогу хватит. Все-таки Дариан планировал останавливаться в тавернах, а не ночевать в лесу у костра, а значит, можно будет сытно поужинать и позавтракать. Следом в сумку отправилось несколько фляг с водой и мошна с монетами. Великий Дом регулярно высылал Дариану жалование. Немного. Учитывая, что он почти не тратил деньги, за несколько лет скопилась приличная сумма.
Оделся Оратор потеплее. Рубаха, черная, кожаная безрукавка поверх, рыжий тулуп с капюшоном, шерстяные штаны и высокие сапоги. Не стоит обманываться ласковой погодой на Осенин. Она продержится еще день, а, может, два. Следом за ней придут холода, ветра и дожди. Оратор все же надеялся вернуться раньше, чем снега засыплют землю.
