Яника Келли
Нити надежды
Глава 7
«Твоя жизнь – это результат твоего собственного выбора»
2010 год, Октябрь
Жизнь Роберта Белфорта была похожа на улей. В офисе стоял неумолкаемый гул, больше напоминающий беспрерывное жужжание пчел. Такой же был в его голове. Роберт постоянно думал. Иногда по делу, а иногда как получалось. Голова трещала, и он не хотел с этим бороться. Он больше ни с чем не хотел бороться. Все теперь как будто не имело смысла. Роберт не находил его ни в одном из своих действий, но продолжал воевать с самим собой, сопротивляться своим тараканам в голове и вечными муками совести. Только к чему вела эта борьба?
Ему казалось, что уже ничего не изменится, как бы он ни старался что-то сделать или исправить. Как можно исправить ситуацию развода с любимой женой, если ты сам допустил это? Роберт потер переносицу и уставился на кишащий «улей». Откуда их взялось столько? Он сидел в небольшом отдельном кабинете с прозрачными перегородками, выдающими себя за стены, и видел все, что происходило за пределами. Изучал и наблюдал. Обычно в офисе было тихо, и сейчас он не мог вспомнить ни одной причины, почему могло собраться столько народу.
Роберт откинулся на спинку кожаного кресла и посмотрел в потолок. Нужно было что-то делать. И с работой, и со своей жизнью. Роберт в очередной раз устроил мозговой штурм и понял, что единственное, что может сделать со своим разводом – оставить все, как есть. Потому что назад пути не было. Софи не сможет простить его вот так, словно ничего не было, как будто все это им обоим приснилось. Будь это сон, Роберт запомнил бы его на всю жизнь в самых ярких красках. Помнил бы для того, чтобы знать – это всего лишь сон. Но суровая реальность, беспощадно уничтожающая его надежду и решающая все за него, говорила об обратном. Нужно было время. Много или мало – неизвестно.
– Эй, чувак!
Кто-то влетел в его кабинет с возгласом и без стука. Роберт испуганно дернулся и встряхнул головой.
– Какого черта, Вилсон?
– Как там дела? Ты подготовил бумаги по делу Агаты? – будто не услышав вопроса Роберта, спросил Вилсон.
Приятель уселся на угол стола, беззаботно болтая ногой в воздухе. Роберт недовольно вздохнул и встал с кресла. Подошел к перегородке, рамы которой были строгого коричневого цвета, и сложил руки на груди. Там все еще стояли шум и переполох.
– Мы что, обанкротились? Что там стряслось? – Роберт повернулся, непонимающе осмотрел Вилсона, витающего где-то в облаках, и кашлянул. – Слезь с моего стола.
Вилсон покорно слез и недовольно что-то пробурчал. Он работал в другом отделе, по делам несовершеннолетних детей, и иногда заходил поговорить к Роберту. Они познакомились на конференции несколько лет назад. С той встречи Вилсон устроился в «Имельду», и за три года совместной работы Роберт понял, что лучше друга, чем Вил, найти было невозможно. Даже учитывая то, что тот нередко выводил из себя.
– Вроде будет проверка, вот все и всполошились. А что там с Софи?
Роберт застыл, затуманено смотря в стену. Его глаза превратились в стеклянную оболочку. Имя жены в последние дни было для него как красная тряпка для быка. В то же время слышать его было слишком больно.
– Ничего. – Отстраненно ответил Роберт и вернулся на свое место. Вил сел на диване в углу и слился с его черным цветом. Как обычно, он был одет в черные брюки и того же цвета поло. Наверняка у Вилсона собралась дома большая коллекция черных вещей, но Роберту казалось, что друг приходит изо дня в день в одном и том же, и только запах свежести и парфюма подтверждал, что это не так. Приятель ничего не стал больше спрашивать и затих. – Надо переслать в суд пару документов, поможешь? Мне нужно отъехать по делам.
– Без проблем.
Роберт нервно поерзал в кресле. Перед глазами замелькало лицо Софи. Он встряхнул головой, но жена никуда не исчезла. Он потер глаза.
– Когда назначили слушание? – нарушил давящую тишину Вилсон.
Его вопрос оказался спасательным кругом и помог освободить голову от мыслей о жене. Теперь Роберт задумался о работе и стал складывать нужные документы в дипломат. Туда же положил телефон. У него затряслись руки и зазвенело в ушах. Перед глазами все внезапно поплыло. Он присел на край кресла на секунду.
– На завтра. В прошлый раз его решили снова перенести. У меня все готово. И этого Формана закрою за компанию. И какого черта Коллинс притащил его? Сядет вместе с ним, – сердито забубнил Роберт, а потом вдруг замолчал, глаза стали пустыми.
– Все нормально? Ты побледнел.
– Нормально, просто Софи… – Роберт понял, что кроме жены в его голове ничего нет. Он оказался не прав, когда сказал, что все готово. Он не был готов к повторному слушанию и совершенно не имел понятия, что делать. По сути, ему помог Коллинс, когда привел лжесвидетеля, и теперь доказательств преднамеренному убийству нет, благодаря чему Агате снизят срок. Все казалось не таким трудным, как в начале. Но как защищать другого человека, когда сам нуждаешься в помощи?
– Дружище, все наладится, вот увидишь. Просто ты немного оступился. Она примет это. Я знаком с Софи с самого начала, и даже при условии, что я не очень хорошо ее знаю… – Вилсон пододвинулся к краю дивана и сложил руки в замок, – она тебя любит.
Роберт уставился на Вила, желая верить в слова друга. Но выглядел Роберт отрешенно и больше походил на манекен, чем на живого человека.
Он кивнул.
– Документы в папке, отправь в течение часа, почту написал на листке.
Уходя, вдруг осознал, что его ждет пугающая неизвестность.
***
– Мне нужно побыстрее ее продать, – Роберт откинулся на спинку стула. Перед ним сидел риелтор. Он оказался тут, когда стало ясно, что квартира не нужна ни Софи, ни Роберту. Она давила на них обоих. Было решено ее продать, а вырученные средства перечислить на счет жены. Вряд ли это будет какая-то крупная сумма, потому и делить ее было бессмысленно. Дополнительно половина накопленных средств за время брака тоже будет переведена Софи. А сам Роберт решил первое время пожить в хостеле. Голова отказывалась принимать на себя бремя с покупкой другой квартиры. Жить одному в своем жилье означало принять, что ты остался один. Он сейчас не мог допустить этого.
– Вы же понимаете, что это не так просто… – с печалью в глазах ответил Балдер Харрис и потер переносицу. В уголках глаз образовались морщины. – Жилье в плохом состоянии. Не столько сама квартира, сколько дом. Его подтвердят на снос в ближайшее время. Может быть, вам лучше дождаться, пока его снесут? Наверняка, взамен предложат что-то получше. – Четко и неутешительно проговорил Балдер.
– Жена не станет ждать, ей нужны деньги в ближайшее время.
Роберт, говоря о Софи, вспоминал, как они заселялись в крохотную, но уютную квартиру. Это было так давно, но казалось, будто вчера. Они заносили коробки с вещами, а потом безудержно смеялись, когда не могли передвигаться по комнатам, потому что вещи заняли почти все небольшое помещение. Разбирать их было еще увлекательнее. Им попадались фотографии, игрушки, открытки со времен знакомства. Тогда они рассматривали их вместе и ностальгировали, не отпуская друг друга из объятий. Время пролетело слишком быстро, и теперь Роберт Белфорт был вынужден вычеркнуть из своей жизни их первое «гнездышко» и воспоминания о нем.
Он подумал о том, чтобы попросить жену подождать с продажей и пожить первое время в квартире или где-нибудь еще, но не смог позвонить снова. Каждое слово, сказанное женой, ударяло под дых. Он отправил Софи сообщение.
– У нас мало шансов, – словно подтверждая верное решение Роберта, сказал Балдер. Риелтор стал перебирать документы, перекладывая их из одной стопки в другую и исподлобья наблюдая за клиентом. Прядь из его длинной стрижки упала на лоб. Глаза сочувственно погасли. А Роберт замер, зажав в руке телефон. В мыслях снова образовался рой. «Все случается к лучшему» – так говорили его родители при каждой неудаче, и он учился принимать эту истину раз за разом, при каждом падении, но сейчас отказывался верить в привычную правду. Он не мог принять тот факт, что потерять любимого человека – к лучшему.
Телефон завибрировал. На экране высветилось имя жены и сообщение.
Пусть так. Я поживу у Бетани.
Роберт выдохнул с неким облегчением. У него еще будет время на то, чтобы вспомнить все снова и окончательно расстаться с жизнью в их старой квартире. Это был маленький шанс. Роберт поверил в то, что это может быть надеждой.
Балдер тем временем без зазрений наблюдал за Робертом, удобно сложив руки на столе. Он коротко улыбнулся.
– Отменяем продажу, – Роберт взял в руки пальто и дипломат, встал со стула, задерживая взгляд на Балдере. – Спасибо и хорошего вечера.
Благодарно кивнув, Роберт вышел из кабинета, не услышав ничего в ответ.
***
Когда секретарь объявил дело, Роберт подошел и заявил о своем присутствии. Через боковую дверь зала суда привели Агату Никсон. Обвиняемая встала рядом с адвокатом, со скованными руками, в оранжевом тюремном комбинезоне. Роберт молчал. Он оглядел подсудимую с сожалением, прекрасно зная, что не сможет освободить ее от приговора. Но поможет уменьшить срок, что для нее являлось не меньшей радостью. Агата знала, что совершила убийство. Непреднамеренное, не желаемое, просто по неосторожности, но совершила. В редких случаях удается спасти от заключения под стражу при таком раскладе, и Агата не оказалась исключением.
Пока судья зачитывал приговор по пунктам, обосновывая почти каждый доказательствами или их отсутствием, Роберт изредка поглядывал на Агату. Она с горечью проглатывала каждое слово, звучавшее из уст судьи Крофтона, и казалось, что они застревали в горле. С каждым предложением, эхом разносившимся по залу, она сильнее сжимала глаза. Через пару минут по ее щекам потекли слезы. Агата хотела быть на свободе, как и все остальные, и хотела быть рядом со своим сыном. Но ей повезло хотя бы в том, что ребенок не будет переведен в детский дом, о сыне сможет позаботиться бабушка, и дело по опеке уже почти закончено. Зал еле слышно шумел, а когда судья огласил срок в семь лет с возможностью условно досрочного освобождения, где-то в третьем ряду зарыдала женщина. Это была мать Агаты. Во втором ряду на другой стороне были слышны возгласы «Так ее! Так ее! Убийца!» от матери погибшего. Кто-то шептался, что срок слишком мал, а кто-то наоборот. Судья ударил молотком, и все стихли. Звенящая тишина давила на Роберта, но он привык. И к напряжению во время слушаний, и к тому, что не всегда может помочь клиенту. Ему не удавалось спасти каждого. И даже деньги ничего не решали. Когда совершаешь поступок против закона – не имей надежды на лучшее. Суд не обойти, если действительно нет никаких зацепок или причин для оправдания. В этом случае их практически не было. Роберт был уверен, что даже первоклассный адвокат не смог бы добиться освобождения из-под стражи.
– На этом слушание закончено, прошу всех освободить зал суда, – еще один удар молотком, и судья Крофтон покинул зал. Агата с благодарностью кивнула своему адвокату, а потом что-то сказала матери, та разрыдалась еще больше и отказалась уходить. Подсудимая все еще плакала, но ее губы тронула полуулыбка, когда Роберт прошептал еле слышное «Прости». Ему не за что было просить прощения, ведь он всего лишь адвокат, а не волшебник. Он не мог изменить прошлое, наколдовать нужные факты и доказательства, которые бы помогли следствию, но по-человечески он чувствовал себя отчасти виноватым. Он мог построить логическую цепочку, постараться придумать выход, но Агата не смогла помочь самой себе хотя бы потому, что ни разу не обратилась с побоями в полицию. Роберт точно сожалел, но спокойно принял факт того, что не смог добиться лучшего результата. Он сумел уменьшить срок – это было небольшой победой.
– Верните! Верните мою дочь! Она никого не убивала! – слышалось уже позади. Остаться утешить мать подсудимой он был не в силах. Роберт покинул зал почти последним, напоследок взглянув вслед Агате Никсон. Он сделал все, что мог.
Теперь ему оставалось сделать что-то со своей жизнью. Заседание отвлекло его от развода и предстоящего суда с женой. Если здесь, на стороне защиты, он чувствовал себя спокойно, то в новых для него обстоятельствах, стоя на месте клиента, ему точно придется нелегко. Сейчас он отказывался верить в происходящее и все еще думал, что это сон.
После слушания Роберт сел в такси, назвав адрес Мидуэй-роуд, 370. Даже проговаривать привычную улицу и дом оказалось тяжело. Каждый звук будто колол горло и язык. И пока Роберт ехал, думал о том, что его ждет. За окном быстро проносились парки, улицы и постройки, хотя казалось, что ехали они чересчур медленно. Как в замедленной съемке перед глазами пронеслась свадьба с Софи и встреча с ней и адвокатом. Все закончилось не так, как они когда-то мечтали. Водитель что-то спросил, но Роберт не услышал и промолчал. Вокруг него образовался вакуум, звуки стихли, картины за стеклом размазались. Но Роберт вдруг отчетливо услышал песню, играющую в машине.
…прости, мне кажется, что нам конец.
Я смотрю тебе в глаза и вижу это тоже.
Моя любовь была здесь, и я потерян,
Через боль мы будем оценивать цену,
Я больше не хочу любить…*
Роберт горько усмехнулся, понимая иронию случившегося, и встряхнул головой. Вот так просто сама судьба ответила на его вопрос. Одной случайно включившейся песней решилось все. Вакуум исчез, а водитель оповестил о прибытии. Роберт протянул купюры и вышел.
Совсем недавно он был здесь счастлив, а потом одной фразой разрушил свои мечты. Два слова – и ты оказываешься в тупике, из которого сложно найти выход. Тебе остается блуждать по лабиринту собственноручно запутанных мыслей в поиске решения и в поиске нового себя, прежде чем найти дорогу к жизни. И твоя жизнь – это результат собственного выбора. Пока Роберт думал об этом, не заметил, как оказался у квартиры. Маленькое, но уютное помещение встретило его запахом Софии. Цветочно-кофейный аромат ударил в нос, заставляя вспомнить объятия жены и ее тепло. В груди защемило от воспоминаний.
Он пришел сюда, чтобы забрать оставшиеся вещи, как и просила жена – пока ее не будет. Когда он присмотрелся к окружению и комнатам, сердцебиение ускорилось. На висках мгновенно проступили капли холодного пота. Он вытер их дрожащей рукой. Роберт не верил своим глазам – квартира превратилась в разруху, и он не мог представить, что здесь произошло. Дом словно обыскивали или пытались обокрасть. Стулья в кухне были перевернуты, на столе осколки любимой вазы Софи, в гостиной – усеянный разбитыми рамками пол и упавшие полки. Маленький стеклянный столик тоже оказался застлан мелкими трещинами, сплетавшимися в паутину. Некоторые вещи Роберта оказались на полу. В голову полезли неприятные мысли. А что, если Софи похитили или ранили? Вдруг она сейчас в опасности? Вдруг она…
Роберт заходил по квартире, нащупывая мобильный в кармане. Его трясло и лихорадило, перед глазами все поплыло, и он пошатнулся, сталкиваясь с дверным косяком. Спустя несколько минут страх удалось преодолеть, Роберт смог позвонить жене. Долгие монотонные гудки начинали раздражать и вызывать панику. Но когда раздался голос Софи, Роберт облегченно выдохнул. Глаза стали мокрыми.
– Зачем ты мне звонишь? – кажется, не в первый раз спросила София.
– Я… Нет, просто… – чтобы не выглядеть глупо, Роберт пытался придумать причину звонка. – Я заберу вещи в течение часа.
– Мог не звонить мне ради этого.
После жена отключила вызов.
«Все хорошо. С ней все хорошо. Все в порядке»
Он успокоился только через долгие полчаса. Прежде чем забрать свои вещи, долго сидел на краю дивана и смотрел в стену. Он вертел в руке одну из их фотографий. Разбитые рамки оказались еще одним знаком, что это – конец. По разгромленной квартире можно было понять, насколько Софи было больно и насколько она ненавидела мужа.
Сейчас ему ничего не оставалось делать, как просто уйти. Оставить случившееся в прошлом и принять то, что он сделал. Но совесть не позволяла так просто сдаться. Он любил Софи и был уверен, что она его – тоже. Все ошибки можно исправить. И он вспомнил, как говорил отец, когда Роберт был подростком: «Запомни, выхода нет только из гроба».
Роберт собрал вещи, которые смог найти, и вышел из квартиры.
*Greg Hatwell – If Love Is You
Глава 8
«Не существует правильного выбора, есть только выбор и его последствия»
– Что-то серьезное, доктор?
Софи осмотрела врача, который сразу приглянулся ей добротой, и молодую девушку. Казалось, что она совсем недавно приступила к работе, но София доверяла им обоим. Она начала теребить пальцами край блузки.
– У вашего отца случился микроинсульт на фоне стресса и гипертензии. Ему нужно больше отдыхать и желательно исключить волнение. – Врач попросил Софи документы отца, лежащие на комоде, записал необходимое и вернул обратно. – Рекомендую вас убедить его в том, что следующий раз может быть последним.
София дернулась. Она раскрыла рот, но ничего не смогла сказать. Медленно кивнула и проводила врачей. Девушка-медсестра доброжелательно улыбнулась и пожелала здоровья обоим.
Когда дверь закрылась, Софи с волнением замялась у порога гостиной. Она не знала, что сказать своему отцу. Они так долго не общались, что сейчас София чувствовала себя виноватой. Неловкость мешала ей. Софи пыталась найти себе оправдание, но поняла, что его нет. Что можно было говорить, если даже о разводе он узнал не от собственной дочери? Она побоялась не той реакции, побоялась ссоры и непонимания, и решила промолчать, думая, что так будет лучше.
– Пап?
Генри Вуд лежал в постели, сложив на груди руки, словно уже был готов умирать. София недовольно посмотрела на него и попросила так не делать. Отец был слаб, но нельзя было сказать, что он только что перенес инсульт. Горящие жизнью глаза и румянец на щеках успокаивали.
– Почему ты не говорил мне? Это же не первый раз…
– Ты не спрашивала. Если бы не твой развод, то ты и про это все не узнала бы.
– Я виновата, но ты тоже не лучше.
Генри усмехнулся. Перекладывание вины было частым гостем в их разговорах, но оба понимали, что это все несерьезно. Каждый знал, в чем был не прав.
– Врач сказал, что это опасно, и тебе лучше больше не работать. Может расскажешь, что случилось?
– Тяжелый клиент, ничего более.
Софи подавила легкую злость, вспоминая, как раньше отец часто жаловался на сложные случаи на работе. Они портили его здоровье, из-за чего Софи негодовала и просила Генри сменить работу или ее формат, но тот не слушал. Он все делал по-своему, не переживая за последствия. И даже мольбы жены не сумели его переубедить.
– Может быть на этот раз ты перестанешь принимать клиентов?
– Психотерапия – моя жизнь, я не могу бросить работу.
Генри говорил медленно, но четко. Софи понимала, что ему нельзя напрягаться, поэтому перестала задавать вопросы. Какое-то время они сидели молча. София думала о том, что ей делать дальше, а Генри Вуд смотрел на дочь, ожидая.
– Расскажи теперь ты, что случилось.
Отец протянул руку, она взяла его ладонь в свою и опустила голову. Эти прикосновения отозвались болью в груди. Совесть Софи давила за то, что та не приезжала и не звонила отцу – единственному, кто у нее остался. Говорить о разводе и предательстве еще хуже, чем каждый день помнить об этом.
– Ты спрашиваешь как психолог или как отец? Мне терапия не нужна.
Генри не воспринял ее колкости всерьез.
– Я не собираюсь тебя лечить. Что у вас произошло?
– Ты возненавидишь его после этого.
– Если что-то серьезное, то какая теперь разница, как я буду относиться к твоему мужу?
– Бывшему мужу, папа. Роберт Белфорт больше не мой муж. Мы скоро разводимся.
Софи поджала губы, понимая всю боль сказанного. Ей хотелось прямо сейчас сорваться и высказать Роберту все, что накопилось, ударить, обвинить, но кому станет от этого легче? Она держалась, зная, что это сделает ее сильнее, что это подарит ей новые силы и надежду. Только она все еще не готова была принимать новую жизнь. Софи все еще не сделала выбор, как сделал его Роберт. Возможно, он покажется неправильным, ведь муж предал свою семью. Только в этой жизни нет правильного и неправильного, есть выбор и его последствия. Они оказались плачевными для Софи. А что испытывал Роберт – она могла только представить.
Генри видел, в каком состоянии его дочь. Как врач «больной души», как называла его Софи, он понимал, какой тяжкий груз лежит на ее груди. Он молча ждал, прикрыв веки и сжав ладонью руку дочери.
– Год назад у него родился внебрачный ребенок.
Генри Вуд раскрыл глаза, но долго молчал, прежде чем что-то сказать. Казалось, он не был удивлен, и выглядел абсолютно спокойно, словно ожидал такого исхода, либо на нем просто так сказывалась болезнь.
– Знаешь… У нас с твоей мамой не все было идеально, но ни она, ни я никогда бы не смогли себе позволить предать свою любовь и свой выбор. Причиной того, что он совершил, может быть что угодно, только ни одна из них не сможет его оправдать.
Софи кивнула, прекрасно понимая сказанную отцом мудрость. Только она все еще продолжала искать для Роберта оправдания, будто это способно было спасти разрушающийся брак. К чему теперь искать причины? Если он смог предать Софи – ни одна из причин не сможет спасти его от того, что он совершил.
– Ты однажды простишь его, возможно у вас будет шанс все вернуть, только подумай хорошо, прежде чем принять мужа с его ошибкой. Мама всегда говорила, что ты будешь сильная. Ты такой и выросла. Не переживай, у тебя еще все будет. – Генри моргнул в знак подтверждения своих слов и отпустил руку Софи.
Она погладила отца по ладони, понимая, насколько была неправа, когда забыла о Генри. Глаза защипало от слез. Сейчас отец говорил правильные вещи, но показалось, словно он итак знал, что выйдет из их брака, и потом так спокоен. Потом Софи одернула себя, понимая, в каком он состоянии.
– Спасибо. Я позвоню тебе завтра, отдыхай.
Генри не ответил. Грудь его медленно вздымалась и опускалась, а потом застыла. Софи замерла, испугавшись, что отцу стало хуже, но умиротворенное лицо с закрытыми глазами успокоило. Она укрыла Генри одеялом и ушла, запирая дверь запасными ключами.
***
2010 год, Ноябрь
– Вчера снесли наш старый дом.
Думать о том, что больше не существует их маленького жилища, было тяжело. Теперь нет того места, где хранилась их прошлая любовь, надежды и мечты. Все разрушено. Сначала ошибкой мужа, а потом ковшом экскаватора.
– И что теперь? Они дали хоть какую-то компенсацию?
– Да, но наша квартира была оформлена на Роберта, вся выплата поступит ему. – Софи мешала ложкой остывший кофе. Так происходило из раза в раз: она наливала его в кружку, а потом мешала, пока тот не остынет, после чего выливала в раковину, потому что пить холодный кофе тоже самое, что пить горячее пиво.
– Ну он же не такой засранец, чтобы забрать все себе, – Бетани пожала плечами, хоть и знала, на что может быть способен тот, кто однажды смог предать.
Они сидели за столом на кухне. За последние пару недель, что Софи жила у Бетани, это уже стало их маленькой традицией – проводить полдня за кофе и вином. А когда подруга работала – Софи сидела так же, но в гостиной. Иногда они менялись ролями. Казалось, что Софи забрала привычку у Бет. Она пила вино, как горячий чай, а потом спала. Бетани ее не учила и старалась не тревожить, потому что понимала, что осознание случившегося к Софи пришло только недавно, и сейчас было больно. Она вспоминала, как сама переживала уход мужа, и понимала – они похожи. Так продолжалось несколько дней, до сегодняшнего, пока не позвонил Роберт. Софи дернулась, увидев его имя на экране телефона. Ее как будто прострелило. Вино впервые обожгло горло. Она закашлялась и перевела взгляд на подругу, не сумев пошевелиться. В голове пронесся вихрь воспоминаний, которые все еще не могли исчезнуть из ее памяти. Она прокручивала все, что помнила, как фильм без остановки. Каждый вечер. Каждую ночь. А потом все это видела во сне.
Обычно Роберт слал ей сообщения или письма на почту, которую по привычке Софи читала каждые два часа. В основном, это были документы или информация о деньгах. Она не отвечала на них. И хотя ей не приходило ничего нового, она все равно открывала почту раз за разом. Это могла быть надежда. Глупая и тонкая, как нить.
В этот раз он решил позвонить. Софи не знала, что делать. Она боялась уколоться о его голос. Он звучал в ее мыслях ровно столько же раз в день, сколько она вспоминала мужа. Все казалось сном или чьей-то шуткой, изо дня в день София пыталась проснуться, но оказывалась в реальности и понимала, что не спит. Это ударяло еще сильнее.
– Ответишь?
– Да. Нет. Я не… – София замялась и уставилась на бокал с вином. Телефон рядом все еще вибрировал. Она не хотела отвечать. – Ответь ты и поставь на громкую связь, меня здесь нет.
Бетани смутилась, но взяла сотовый и приняла вызов.
– Я уже хотел положить трубку, – твердый, чужой и полухриплый голос раздался на всю кухню. София сглотнула и понурила голову, а потом жалобно посмотрела на Бет.
– Э… Привет.
Подруга пожимала плечами, не зная, что говорить.
– Софи?
– Нет. Это Бетани. Ее сейчас нет, что-то передать?
София закрыла ладонями уши. Когда-то любимый голос резал ей слух. Каждый раз, когда она слышала Роберта или видела его фото случайно, ей хотелось простить его. Ей хотелось вернуть все на свои места. Эта наивность мешала ей жить.
– Передай, что большую часть средств с компенсации за снос дома я перевел ей на счет. Хотя, конечно, это нужно было сделать после… В общем, не важно. Это все. Спасибо.
Роберт говорил легко и уверенно, словно разговаривал с клиентом. Не было в его голосе ни капли сожаления, которую надеялась услышать Софи. Может быть он снова играет. А может быть ему действительно все равно, и он давно ее не любит.
Звонок сбросился. Бетани опустила телефон на стол и допила остатки вина. Софи сидела и молча сверлила стену взглядом. Слова Роберта означали, что скоро она сможет жить в своей собственной квартире. Или даже доме. У нее будет хорошее жилье. Она будет там счастлива. Только не так, как была счастлива с ним в той маленькой темной квартирке на Мидуэй-роуд. Эта мысль не отпускала ее. Роберт до сих пор не отпускал ее.
– Ты тут?
– Да, я просто… У меня будет своя квартира, Бет, ты слышала? У меня будет своя квартира!
София вдруг радостно рассмеялась, словно только что обрела настоящее счастье. Ей казалось, что она никогда так не смеялась, а потом вспомнила, что так же счастлива была, когда муж ей сделал предложение. Это не выбило ее из колеи – новость была слишком хорошей, чтобы в эту минуту унывать. Ее глаза загорелись, и Бетани вдруг засмеялась тоже. Она хихикала над подругой, наливая еще вина. Ей очевидно непривычно было видеть Софи в таком расположении духа. Казалось, всего пару минут назад она была похожа на потухший уголек, а сейчас сияла ярче пламени. С одной стороны, это радовало, а с другой Бет понимала, что все дело в вине, и завтра Софи отпустит. Конечно, если снова не выпьет бокал-другой. Но с этим стоило завязывать.
– Поехали! Поехали прямо сейчас!
София всполошилась, вскочила со стула и унеслась в гостиную, а потом вернулась, ожидающе смотря на Бет.
– Подожди, – Бетани подошла, взяла подругу за руку. – Уже поздно. Давай мы немного поспим, а потом поедем, идет?
Софи кивнула и ощутила головокружение. Она вырвалась, раскинула руки и закрутилась вокруг себя. Бетани пришлось ее поймать, чтобы та не упала и не расшибла себе нос. Софи перестала понимать, что происходит, поэтому Бет уложила ее спать, и сама, после недолгих посиделок на кухне, тоже отправилась в спальню.
***
– Это тебе, – Бетани принесла для Софи обезболивающее и стакан воды. Та уже не спала, но все еще не собиралась подниматься с дивана. Она открывала и закрывала глаза, смотря исподлобья на подругу.
– Спасибо. Я в порядке, – откликнулась та, после чего Бетани принялась собираться. – Ты уходишь?
– Мне нужно забрать Рика от родителей, он устроил им концерт.
– Прости…
– Что ты, все нормально, просто ты начинаешь превращаться в меня, – Бетани, причесывая волосы перед зеркалом, усмехнулась.
– Бет, мы сможем поехать сегодня? Так хочется посмотреть на него…
– На Роберта?
Софи раскрыла глаза и села, а потом недовольно поджала губы.
– Прости.
– Мне пора привыкнуть. Чем чаще мы будем говорить о нем, тем мне будет проще.
Она выпила таблетку и пригладила волосы.
– Наверное. Так что ты хочешь посмотреть? – спросила Бетани и собралась уже выходить. Она накинула пальто, взяла сумку с ключами и принялась открывать дверь.
– Дом. Я давно его приметила для себя.
– Ах, дом. Да, думаю, это не проблема. Ты поедешь на работу?
– Да, уже собираюсь. Мисс Хоукинс меня прибьет.
– Тогда позвони мне после работы и договоримся. Чао, – Бетани махнула рукой и скрылась за дверью, закрыв ее на ключ. На глаза Софи бросились коробки в прихожей. Она перевезла все свои вещи к подруге, и сейчас они занимали очень много места, наверняка мешая Бет. Софи стало стыдно, и она приняла решение незамедлительно купить жилье, чтобы больше не смущать Бетани своим присутствием.
София обмоталась одеялом и встала у окна. Оно занимало полстены, как на ладони можно было разглядеть весь город. Видневшаяся часть Хьюстона была похожа на геометрический пейзаж. Строгие, четкие постройки внушали доверие. Здания стояли в равных пропорциях, словно их расстояние действительно тщательно высчитывали перед застройкой. Наверняка так и было. При этом мешались между собой более простые дома с более дорогими и стильными высотками. Строения жили в разброс, и наблюдать за этим с двадцатого этажа было интересно. А голубое небо с легкими белыми облаками-пятнами не позволяли оторвать от себя глаз. Софи представляла свой дом, который теперь будет ее защитой и отдушиной. Ведь это мечта ее жизни. Но будет ли она действительно счастлива в нем? Что он ей принесет? И неужели этого можно было добиться только при разводе с мужем?
Софи заметила фотоальбом на комоде подруги и раскрыла его, зная, что именно там увидит. Много счастливых фотографий. Сначала Бет и Эйден. Потом Эйден и Рик. А дальше фотографии со свадьбы семьи Белфорт, где счастливые улыбки Роберта и Софии занимали все фото. На одном Софи заметила знакомое кафе. Воспоминания закрутились в голове болезненным вихрем.
– Я вчера видела тебя в кафе неподалеку. Там была девушка.
Софи провожала мужа на работу, подавая ему завтрак из сэндвичей с тунцом.
– Что ты там делала? – вздернулся Роберт. Он испуганно уставился на жену, а через секунду заметался по квартире. Он что-то искал.