bannerbannerbanner
Охота на ботаника

Янина Логвин
Охота на ботаника

Полная версия

Я уставился на нее в смеси отчаяния и изумления оттого, что недооценил масштаба проблемы.

– Ты ведь не прекратишь, верно? – тихо спросил, разжав кулаки, в которых сдерживал злость. – Тебе это нравится – выставлять меня перед всем курсом дураком, поэтому? Ты даже сейчас не можешь остановиться.

– Не прекращу. – Агния упрямо смотрела в глаза. Плевать ей было на то, злился я или нет. – Но не поэтому, Морозов, хотя ты и есть дурак. А потому, что ты мне больше, чем просто нравишься, и я не собираюсь страдать от твоей тупости вечно. Ты меня и так измучил, я месяц ждала!

Невероятно, но это точно походило на театр абсурда, если не тупик.

– Месяц? Ради бога, Корсак! – я рассердился. – Что значит «больше, чем просто нравлюсь»? Я прошу по-хорошему – забудь меня! У меня нет ни времени, ни желания развлекать тебя и твоих друзей! У меня есть работа и цель. Я сплю по четыре часа в сутки, чтобы хоть чего-то добиться в этой жизни, и сейчас опаздываю в почтовый сервис, где работаю грузчиком! У меня и так ни черта не получается, так еще и ты!

Я снова нацепил очки на нос и забросил на плечо рюкзак, который держал в руке. Больше мне здесь делать было нечего.

В надежде, что девушка отойдет, я уверенно шагнул вперед, но она осталась стоять на месте. Усмехнулась тонко красивыми губами, словно я своим признанием ее лишь потешил.

– Отлично, Морозов. Терпеть не могу лентяев! Я на машине – тебя подвезти? – предложила, как само собой разумеющееся.

– Что?!

– Доставлю, говорю, с комфортом в твой сервис, раз уж ты из-за меня опоздал.

Она подошла к машине – новой спортивной «Ауди», отключила сигнализацию и распахнула для меня дверь. Если это и была насмешка, то такая же жестокая, как ее широкая улыбка.

– Садись!

Желваки сами натянулись на скулах, а подбородок поджался. Да за кого она меня принимает!

– Спасибо, обойдусь. Мне не нужна ни твоя помощь, ни ты! Больше я с тобой говорить не стану!

Я легко обошел девушку, но уйти мне не дала не изменившаяся в лице Агния, а незнакомый парень, вдруг остановившийся у края стоянки. Точнее, его идиотский смех и замечание, прозвучавшее в мою сторону.

– Оп-пачки! Милые бранятся – только тешатся? – Незнакомец хохотнул, перепрыгнул через ограждение и растянул рот в улыбке. Весь его вид говорил о том, что он весьма воодушевлен встречей со стройной брюнеткой. – Агнешка, солнце, удивляюсь тебе. И что ты нашла в этом желторотом ботане? Он же и мизинца твоего не стоит. Если вдруг захочешь его подвинуть – только скажи, я помогу. Эй, ты! – крикнул мне. – Повежливее с девушкой, а то будешь иметь дело со мной, понял?

Я никогда не был сторонником драк, но сейчас настроение так и способствовало тому, чтобы на ком-нибудь сорваться. Особенно на придурке, которого я веселил.

– Что ты сказал?! – Сжав зубы, я шагнул было вперед, но Корсак толкнула меня рукой в грудь, останавливая – конечно, как лакея, по-другому она не умела.

– Стоять, Морозов!

Обернувшись к незнакомцу, бросила ему небрежно, как кость под ноги:

– Ты кто такой? Что тебе нужно?

Вряд ли эту девчонку хоть кто-нибудь мог заставить вести себя иначе, и улыбка у парня померкла.

Споткнувшись, он растерянно хмыкнул:

– Как кто? Я Станислав, знакомый Милены. Мы с тобой в «Паутине» познакомились, помнишь? Я угощал вас с подругой коктейлем и травил анекдоты. – Агния молчала, и парень добавил неуверенно от растерянности: – Тебе еще понравился один – про уфолога и нарколога. Ну?

– Не помню.

– Но как же…

Корсак резко обернулась, длинные пряди волос скользнули по спине, и забросила в машину сумку. Похоже, настроение испортилось не только у меня. Хлопнув дверью, она снова повернулась к парню.

– Послушай, Стасик, или как там тебя… Ты куда-то шел? – спросила холодно. – Вот и иди! А я сама решу, кто здесь чего стóит и с кем мне иметь дело, ок? Терпеть не могу советчиков! Больше последних – только тупые анекдоты. И в будущем выбирай выражения, когда говоришь о моем парне, а то ведь за желторотого ботана можно и ответить. Не люблю, когда мне мешают!

От такого ответа и я застыл вместе с незнакомцем, ошарашенно глядя на девушку. Сейчас в ее черных глазах полыхал огонь, и парень решил отступить.

– Да я ведь просто так подошел, Агния, – сказал он примирительно, пожимая плечами и возвращая на лицо улыбку. На этот раз он не выглядел довольным – скорее, сбитым с толку. – Смотрю, вы вроде ссоритесь, хотел помочь…

– До свидания, Станислав! – отрезала Корсак. – Считай, что познакомились. Милене привет!

– Ладно, как скажешь. Пока…

Машина незнакомца стояла здесь же, на стоянке – не новый, но еще вполне приличный «Опель». Покосившись на нас, парень сел в него и уехал.

В автомобиле Корсак тут же щелкнули замки блокировки и двери открылись.

– Ну так что, Кудряшка? – Агния повернулась ко мне. Ее скулы все еще алели, но губы упрямо сжались. – Едем в твой сервис? Опоздаешь ведь.

Как всегда, она смотрела прямо и уверенно, словно только что ничего не произошло, но я не собирался молчать. Не хватало еще, чтобы эта девчонка сделала из меня тряпку и я окончательно потерял самоуважение!

Подойдя к ней, я поймал ее за запястье. Вскинув наши руки, придвинул Корсак к себе и заглянул в глаза. Длинные темные ресницы, дрогнув, приподнялись.

– Больше никогда, слышишь? Никогда не смей выставлять меня идиотом! Я не выполняю собачьи команды «Стоять!» Я сам способен за себя постоять! Или я…

– Или ты? – Агния надвинулась. – Что?

В этом нашем противостоянии она не собиралась мне уступать. Я смог рассмотреть крошечную родинку над ее губой и услышать теплое дыхание, прежде чем со злостью пообещал:

– Или я повторю еще раз, если ты не расслышала, что думаю о твоей помощи!

Девушка застыла, но взгляд не опустила.

– Не грози мне, Морозко, – проговорила с тихим вызовом, – все равно проиграешь. Ты уже пообещал, что не станешь со мной говорить, но, как видишь, мы разговариваем. Не стоит повторять дважды, что я не нужна тебе.

А вот это она зря. Я бы и трижды повторил, если бы не был уверен в том, что она все равно не услышит.

– Ты невозможный человек, Корсак! – выдохнул раздраженно. – Твоя самоуверенность граничит со вседозволенностью! Неужели ты вообще не видишь границ?

Она ответила легко, без тени сомнения:

– Вижу. Но у меня нет выхода.

В эту чушь я не собирался верить. Так же, как тратить силы на глупый спор. Но на секунду позволил себе удивиться:

– Не понимаю, что такие, как этот Стас, да и все остальные находят в тебе? В бездушной картинке! – И пообещал, глядя в черные глаза девушки: – Я не проиграю, Дементор, не надейся!

Сейчас я не замечал ее красоты, только упрямое желание добиться своего.

– Ты в этом так уверен?

– Уверен, – ответил твердо. – А знаешь почему? – Я отпустил ее руку и отступил. Сказал прежде чем развернуться и уйти: – Потому что вижу тебя насквозь!

Уже у выхода на аллею белоснежная «Ауди» подрезала мне путь, стекло водителя сползло вниз, и Корсак пообещала, на этот раз не глядя на меня:

– Хорошо, Морозов, я тебя услышала. Можешь не говорить со мной. Можешь в упор не замечать, если я тебе так неприятна. Но даже и не мечтай, что я отступлюсь!

Глава 7

POV Агния

– Терри, отстань! Ну, Терри!

Послышался игривый рык, одеяло сползло вниз, и длинные зубы, клацнув, аккуратно куснули меня за пятку.

Просыпаться не хотелось. Из-за задернутых плотных штор в спальне было темно и уютно, и тонко пахло нарциссами. Я поджала ногу, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову, запутавшись в собственных волосах.

Не помогло. Доберману исполнилось восемь лет, и мы знали друг друга, как облупленных: ни ему ни мне упрямства было не занимать.

Темная голова залезла под пуховую складку одеяла, пес снова нашел мою пятку, поймал ее и стал упорно «грызть». Да так громко, словно сочную кость, что прибежала крошка Гретта и радостно затявкала. Она тоже была бы рада присоединиться к другу в экзекуции, но росточком не вышла, поэтому усердно его подбадривала.

Я отбрыкнулась, уже понимая, кто в этой схватке победит.

– Брысь! – Возмутилась: – Совсем обнаглели! Эй! – потянулась за одеялом, когда доберман стащил его за край с плеч. – Ну дайте же поспать! Не хочу я вставать, ясно! Не хочу!

Но едва сунула ладонь под щеку, как Терри звонко и протестующе гавкнул, тявкнула Гретта, и в гостиной послышались тяжелые шаги старины Чарльза.

Чарли в нашей семье считался непререкаемым авторитетом, и раз уж он лично направлялся в мою спальню, значит, со мной и правда было что-то не так. Пришлось сесть в кровати, свесить ноги и зевнуть.

– Эх ты! Ябеда! А еще друг! Трое на одного, разве это честно?

Упрек прозвучал сердито, да только кто тут меня боялся! Терри забрался передними лапами на постель и расцепил пасть. Я потянулась к нему, схватила за ухо и поцеловала в черную, довольную морду.

– Чего лыбишься? Радуешься, что по-твоему вышло, да? Ну, ничего, я вам всем припомню! Каждому! – пригрозила хмуро. – Совесть у вас есть, а, Чарли? – спросила у дога, глядя в умные глаза, когда пес остановился напротив и важно сел. – Плохо мне, понимаете? Очень! А вы – вставай, вставай… Не хочу я ничего, совсем!

– Ой, Агнешка? А ты разве дома, не в университете? Что, и сегодня тоже?

Я вошла в кухню в чем спала – в пижамных шортах и топе. Подойдя к столу, налила из графина в бокал воды и выпила. Кивнула домработнице, которая суетилась у плиты с обедом. В этот самый момент она нарезáла на доске базилик для соуса «Песто», и нож мерно отстукивал под ее руками «тук-тук-тук». Совсем как мое сердце, когда меня держал за руку Морозов.

Странное сравнение, но вот уже третий день подряд наш разговор с Кудряшкой не шел из головы и не давал мне покоя. Сначала впервые им сказанное «Агния» засело в память – сколько раз парни произносили мое имя вот так же, как Антон, – с надеждой. А затем вспомнила рассерженный взгляд светло-карих глаз и совершенно искреннее, пусть и брошенное сгоряча: «Ты не нужна мне, Корсак!»

 

Оказалось, что быть ненужной – лишним человеком – это очень больно. Гораздо больнее, чем ободрать колени и пальцы в кровь о горячие камни скал Тироля. Возможно, окажись я в тот момент на стене скалодрома, я бы отпустила руки. Едва ли пол, устеленный матами, смог бы так же выбить из меня дух, как это удалось Морозову.

А он даже и не заметил, что натворил. Предпочел оскорбиться. Дурак, ну ввязался бы он в драку с тем качком, и что дальше? Стас бы его в пару ударов уделал – я успела разок увидеть, как он в «Паутине» качает права, вот и к нам подкатил не просто поздороваться. А потом что? Кому от этого станет лучше? Да если бы Кудряшка оказался на земле, он бы меня и вовсе возненавидел!

Хотя кого я обманываю? Он меня и так терпеть не может.

Ох, лично мне от этой любви только хуже! Поймала бы шутника Купидона за шею – свернула бы упитанную к чертям! Это же надо, влюбить меня в такой упрямый объект!

В тот день диалог Морозова с Нюшей Тихушей на вычислительной физике так и остался незаконченным, и Антон дважды за вечер написал:

«Нюша, у тебя все хорошо?»

«Черкни пару слов. Ты в порядке?»

Нет, не в порядке. Как я могу быть в порядке, если Кудряшка переживает по поводу незнакомой девчонки, а на меня чихать хотел. Ну почему, почему я не прыщавая толстушка с кучей надуманных комплексов? Насколько бы все оказалось проще! У нас хотя бы появился шанс стать друзьями.

О чем он спрашивал? О том, куда пригласить девушку?

Нюша Тихуша: «Да, все отлично! Учеба отвлекла. А девушку лучше пригласи в парк – если, конечно, не собираешься с ней целоваться на первом же свидании. Тогда только в кино, и желательно на последний ряд!»

Мысленно я вырвала Эллочке Клюквиной на макушке клок волос. Пусть только попробует согласиться! Я ей такой поход в кино устрою – на всю жизнь запомнит, как использовать моего Морозко! Я ее не в деканат, я ее первопроходцем на Марс отправлю!

Антон Морозов: «Я уже и забыл, но спасибо. Ты удивишься, как полярно может меняться настроение и мысли. Кажется, есть человек, с которым бы я хотел оказаться в разных галактиках. Она просто невыносимая. Не знаю, способна ли эта девушка вообще кого-то любить кроме себя, но у нее ужасный характер, и сегодня мы схлестнулись. И это не Элла.

Извини, что без подробностей. Сейчас совершенно не хочется думать ни о каком свидании»

Нюша Тихуша: «Вторая девушка? Да ты ловелас! И наверняка к ней предвзят. Вдруг ты ей нравишься? По себе знаю, парни часто не видят очевидного».

Антон Морозов: «Совсем нет. Так вышло».

Нюша Тихуша: «На любовь способен каждый человек, просто ему надо дать шанс это узнать. Ты так не считаешь?»

Антон Морозов: «К Дементору это явно не относится. Да, я знаю, что ты фанат Роулинг, но поверь – это самое точное сравнение, когда дело касается этой девушки. Не хочу больше о ней говорить. Завтра в блоге будет новый отзыв на роман – приходи!»

Я хотела еще написать Морозову – и о чувствах, и о характере, и о том, что «Глубже в корень надо зреть, Тоша!», но не смогла. Попрощалась коротко, непослушными руками отправляя ответ.

В тот вечер мне хотелось, чтобы он говорил со мной, а не с виртуальной Нюшей. Это все напоминало пытку.

Следующие два дня я почти не запомнила. Я бегала по три часа на дорожке, пропадала в «Скале» и без спроса брала отцовский мотоцикл – один из двух, чтобы погонять по загородной трассе. И нет, в университет не ходила – не могла.

Если бы могла напиться – наверное, лучше бы напилась…

– Добрый день, Ольга Павловна, – я поздоровалась с домработницей, возвращая бокал на широкий обеденный стол. – Да, я сегодня дома.

– Что-то случилось? Неужели заболела? – всполошилась женщина, и я поспешила ее успокоить, убирая спутанные волосы от лица. – Нет, все хорошо.

Учебу в университете я пропускала редко – многолетние часы с репетиторами и занятия танцами с детства приучили меня быть пунктуальной и все планировать заранее, поэтому я нормально восприняла ее беспокойство. А вот на мать, которая тоже оказалась на кухне, взглянула с тревогой. Она в два счета могла раздуть из мухи слона.

Мы не виделись почти неделю – утром мама не вставала раньше обеда, а по вечерам пропадала в театре. Но вот сегодня наши дороги сошлись.

Так же, как для меня, утро для нее только наступило. Виола Корсак сидела на барном стуле в домашнем шелковом пеньюаре, без грамма косметики на лице, и держала тонкую незажженную сигарету у своих все еще идеальных губ.

Две затяжки. Она сделает две затяжки и погасит ее в пепельнице из тонкого китайского фарфора. Так продолжается уже год. Кто знает, может быть, когда-нибудь у нее и получится бросить. Во всяком случае, мы с отцом этого очень хотели.

Я подошла и поцеловала нежную щеку, пахнущую парфюмом. Эта женщина сама была цветком – дорогим и свежим.

– Привет, мам. Наконец-то увиделись. Как дела?

Голубые глаза взглянули с беспокойством. Мать потянулась и обняла меня в ответ. Скользнула рукой по длинным волосам.

– Привет, Огонёк. У меня хорошо, а вот у тебя, похоже, не очень. Что с тобой, Агнешка? Такое впечатление, что ты два дня спала на сеновале, и не одна.

– Если бы…

Настроение было таким же собачьим, как хвост Гретты, щекотавший ногу, и я вздохнула. Опустившись на стул, схватила из вазы пару орешков кешью и отправила в рот. Не знаю, зачем я сюда пришла, но есть не хотелось. Скорее всего заглянула за передышкой. Я потерялась и не могла себя найти.

Мать вопросительно вскинула брови и в раздумье задержала на мне взгляд. Родители у меня, конечно, люди прогрессивные и свободные от условностей, но темы личных отношений, особенно за дверьми спальни, мы не касались никогда.

– А… что там Эрик? – Мать чиркнула зажигалкой и затянулась. Выпустила дым тонкой струйкой, приподняв подбородок. – Такой красивый, фактурный мальчик. И к тебе не ровно дышит, – заметила между прочим. – Не приезжал? Мне показалось, вам хорошо вместе.

Я пожала плечами – нож Ольги Павловны все так же ровно отстукивал «тук-тук-тук-тук», не отпуская из мыслей Антона.

– Не знаю. Нормально, наверно.

– Что, так и не помирились?

– Да мы и не ссорились. Надоел, и все. Скучно стало, не хочу его держать – зачем? Мне от его фактуры ни холодно, ни жарко.

Нож застучал медленнее и тише. Я вспомнила, что Миленка рассказала об Ирке – о том, что у них с Эриком что-то там было, и покосилась на домработницу. Ира была дочерью Ольги Павловны, и кто знает, что она рассказала матери о своих отношениях с Покровским.

Мать перехватила взгляд и затянулась сигаретой во второй раз. Выпустив дым, затушила ее в пепельнице.

– Так, может, скажешь, в чем дело? – она сложила перед собой руки. – Пропуски занятий, отцу не звонишь, внешний вид… Агния, ты меня расстраиваешь, и твоя прическа тоже. Вацлав огорчится, если увидит тебя в таком виде. Ты – наше лучшее произведение, помни об этом в следующий раз, когда решишь обойтись без шампуня.

– Мам, перестань, – я скривилась. – То, что работало в девять лет – больше не работает.

– И не подумаю. Я вчера звонила Игорьку в салон – он жаловался, что ты отменила маникюр и не назначила новое время для процедуры. – Мама протянула руку и погладила мое плечо. Улыбнулась так, как умела только она – эту улыбку знали тысячи. – Огонёк, убивать в себе женщину – это преступление, – произнесла с ласковым укором. – А отказать такому мастеру – преступление вдвойне! Не знаю, что тебя так расстроило, но не существует причины, по которой ты можешь отказаться от этого священного ритуала и ходить лохматой, особенно возле своего мужчины.

И снова перед глазами встал проклятый Морозко – злой и гордый, как неприступная крепость. В очках и с рюкзаком за спиной. Где-то над головой засмеялся Купидон. Провернул стрелу в сердце, и оно тоскливо заныло. Но хоть мозги не отключил, и на том спасибо.

Вот снять бы этот рюкзак да как шарахнуть им хорошенько по светло-русому, кудрявому затылку, чтобы очки слетели, а глаза прозрели – видишь ли, видит он меня насквозь! Нострадамус очкастый!

А дальше и сама от себя не ожидала, что признаюсь. Ольга Павловна как раз опускала на стол тарелки с завтраком, когда я неожиданно вполголоса заявила:

– А моему мужчине плевать, мам. На все плевать! Он мне не верит – я для него лишь красивая обертка с ужасным характером. Он мечтает выселить меня в соседнюю Галактику и никогда не видеть.

– То есть… как это? – Мать застыла с салфеткой в руке, так и не дотянувшись до приборов. – Это что, шутка? – растерянно спросила.

– Нет, правда. Он физик, измеряет расстояние угловыми секундами и парсеками. «У черта на куличках» – для него недостаточно далеко.

– Агния, он что, взрослый?

Я встала. Пора было собираться, но прежде стоило успокоить маму. Это я у нее достаточно взрослая, чтобы решить свои проблемы самостоятельно.

– Да нет, младше меня на целый день, но упертый. И самый лучший, хоть и дурак!

– Спасибо, Ольга Павловна, – я обернулась к присутствующей в кухне женщине. – Чудесная брускетта, но мне пора в «Скалу».

– Агнешка, а как же…

– Я в «Макдоналдсе» что-нибудь перекушу!

Уже выходя из дому, подумала о том, что теперь, когда о Кудряшке знают Дита и мама, похоже, моя семья готова к встрече с Морозовым.

Осталось придумать, как мне его с ними познакомить.

POV Антон

– Антон, а какие девушки тебе больше нравятся – светленькие или темненькие?

– Умные.

– Ну, Тошка! Я же серьезно спрашиваю!

Я сидел дома в кухне, поглядывал на часы и пил чай. Кристина сидела за столом напротив, барабанила пальцами по задранной к подбородку коленке и рассматривала меня сквозь румяную сушку.

После того, как она надела сушку на нос, я у нее ее отобрал и вернул на тарелку.

– А я серьезно отвечаю. Зачем это тебе понадобилось знать, интересно?

– Да так. Мы тут с девчонками в школе поспорили, кто Денису больше нравится – я или Вика. Хотим понять закономерность. Ведь по логике вещей, если парень светленький, значит, ему должны нравиться темненькие девчонки, и наоборот. Так?

Я уже давно перестал удивляться тому, чем забита голова у моей сестры.

– Нет, не так. Если судить по твоей логике, тогда рыжим нравятся исключительно рыжие и никто другой.

Кристина удивленно ахнула:

– А тебе что, рыжие нравятся?! – Протянула задумчиво: – Как-то я не подумала…

Я откусил бутерброд и запил его горячим чаем. Сунул в рот кусок сыра.

– Да при чем тут я? – пожал плечами. – Я же тебе уже ответил, какие.

– Ну да! Так я тебе и поверила! А если девушка похожа на двойной чизбургер? А если она феминистка или она лопоухая? Что, все равно, лишь бы умная? – Сестра подозрительно прищурилась и подперла подбородок кулачком, не желая во мне разочаровываться.

– Да хоть с кольцом в носу!

– Ой, Тошка, а тебе что, нравится пирсинг? – К мелкой тут же вернулось настроение и глаза заблестели. – Ой, а мне тоже! А еще татуировки! – Она воодушевленно защебетала, помахивая руками: – Череп там, дракон, символы всякие кельтские – особенно у парней! Антон, а давай тебе сделаем тату, а? – Сложила ладони вместе у груди и заныла: – Совсем малюсенькую! Ну, пожалуйста!

И вот это «пожалуйста» продолжалось уже вторую неделю.

– Я сказал, нет.

– Но это же так круто!

Я строго взглянул на нее.

– А кто-то в космос летает и в шахту спускается, вот это действительно круто. Поверь, там можно и с татуировками обделаться.

– А если бы ты влюбился в девушку – сделал бы? Ради любви?!

– Кристина, отстань.

– А вот если бы сильно? – и не подумала отстать мелкая. – Так, что жить без нее не смог бы! Сделал? Ну, чтобы доказать чувство?

Через пять минут надо было выходить на работу, впереди ждала ночная смена, и я поспешил доесть бутерброд. Но голубые глаза сестры продолжали смотреть с ожиданием, и пришлось ответить:

– Странные у вас с подругами представления об отношениях, Крис. Почему кто-то обязательно должен что-то с собой делать «во имя»? Я уже сказал тебе – нет!

Сестра обиделась – даже губы скисли. Встав со стула, протопала следом за мной к мойке, куда я подошел, чтобы вымыть чашку.

– Ты такой скучный, Антон, что аж зубы сводит! – сжала у бедер кулачки.

– Ну и пусть.

– И правильный! А это, Тошка, не модно! Тебя же никто не полюбит таким! Как ты сбираешься найти себе девушку?

– А я не собираюсь никого искать.

 

– Значит, так и проживешь всю жизнь нецелованный?

Я вспомнил темные глаза Корсак и ее губы на моих. Целоваться она умела, это факт, как и получать свое. После нашего разговора я не видел девушку несколько дней и искренне надеялся, что наши пути разошлись.

– Значит.

– Ну, хоть имя любимое скажи! Какое нравится больше – Марина или Алина? А может, Наташа?

Я прошел в прихожую, обул кеды и надел ветровку. Взял рюкзак.

Кристина вертелась рядом, заглядывая в лицо.

– А высокие или низенькие? А глаза, Тошка, какие? Голубые или зеленые? А может, синие?

Прежде чем открыть дверь и уйти, я дернул сестру за хвостик:

– Любые, лишь бы не карие! Ну, пока, Крис! И смотри мне, чтобы уроки сделала! Рано тебе о любви думать!

Уже выйдя из квартиры, услышал в затылок упрямое:

– Мне, может, и рано, а вот кому-то давно пора! Ладно, не переживай, сама выберу!

– Что?

Но мелкая уже захлопнула дверь и провернула в замке ключ. Я сбежал по ступеням и не стал заморачиваться. Близилась сессия, пришло время лабораторных работ и зачетов… И без этой любовной ерунды было о чем подумать.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru