Ярон Юхансон
Нулевой пациент
И Питер, сидя на скамейке посередине, обнял друга и жену за плечи. Что их всех ждет впереди? На это мог ответить только серебристый колокольчик из Кларендонской лаборатории. Но понять смысл электрического оракула был способен не каждый…
А уже через год начались страшные бомбардировки Лондона. Они сыграли трагическую роль в судьбе Питера Стоуна. Вскармливая фашистскую гиену, помогая создавать германскую авиацию, Невиль Чемберлен и другие «мюнхенцы» были глубоко убеждены, что немецкие бомбы не упадут на Лондон, Манчестер, Бирмингем, Ковентри и другие города. Однако только в 1940 году на головы британских подданных пилоты Люфтваффе сбросили свыше 36 тысяч бомб и более 21 тысячи бомб в 1941 году. Уже к концу мая 1941 года более 40 тысяч мирных жителей, половина из них в Лондоне, были убиты в результате бомбардировок.
Но история справедлива и безжалостна к своим «героям». И еще при жизни Чемберлена, в начале октября 1940 года, ушедшего в отставку и доживавшего свои последние дни (он скончался девятого ноября), она жестоко посмеялась над этим неразумным популистом, ставшим политическим преступником по отношению не только к английскому народу, но и к другим оккупированным нацистами народам Европы. Правда, особенно и не сопротивлявшимся захватчикам, в отличие от британцев.
И ещё что-то. Американский корреспондент Эдвард Р. Марроу, работавший в те годы в столице Великобритании, назвал самым главным успехом нового премьер-министра Черчилля во Второй мировой войне, его знаменитую фразу: «We shall never surrender» – «Мы никогда не покоримся». Эта словесная формула стала предметом национальной гордости: у многих на глаза наворачивались слезы, как только они её слышали.
Однако, справедливости ради следует признать, что когда нацисты в 1940 году захватили Нормандские острова, то вышло как раз наоборот. Подобно всей остальной, почти без сопротивления склонившей шею Европе, шестьдесят шесть тысяч жителей этой британской территории послушно сняли в своих домах портрет своего короля Георга VI и повесили на его место изображение Гитлера…
Документальная хроника – 1939 год[6]
А тем временем в мире – немного истории на любителя, чтоб легче было понимать прочитанное, и то, что предстоит прочесть… Не нравится – можно пропустить и идти дальше.
1 сентября 1939 года гитлеровская Германия напала на Польшу и положила начало Второй мировой войне, которая закончилась через шесть лет и один день. Это война двух мировых военно-политических коалиций, ставшая крупнейшим вооружённым конфликтом в истории планеты Земля.
В ней участвовали 62 государства из 73 существовавших на то время – 80 % населения Земного шара. Военные действия велись на территории Европы, Азии и Африки и в водах всех океанов. Это единственный конфликт, в котором было применено ядерное оружие.
Чуть ранее, 28 июня 1919 года в Версальском дворце во Франции, был подписан договор, официально завершивший Первую мировую войну 1914–1918 годов. Подписанный документ крайне ограничил возможности Германии в военной сфере. Она считала, что условия, продиктованные в Версале, были несправедливы юридически и невыполнимы экономически. Германия начала готовиться к новой войне.
23 августа СССР и Германия подписали Договор о ненападении, который, в дополнительном секретном протоколе, предусматривал раздел сфер интересов в Восточной Европе, включая прибалтийские государства и Польшу.
31 августа 1939 года немцы провели операцию «Консервы», где сотрудники СС, переодетые в польскую военную форму, напали на радиостанцию в пограничном городе Гливице, и открыли беспорядочную стрельбу. Вскоре жители окрестностей услышали «пламенное воззвание» на польском языке на фоне выстрелов. Вся операция заняла не более 4 минут. Уходя, нападавшие оставили заботливо разложенные людьми СС трупы в польской форме.
На следующий день к немецкому народу обратился Гитлер, заявив, что Польша осуществила нападение на германскую территорию и что с этого момента Германия находится в состоянии войны с Польшей. Газеты вышли с кричащими заголовками. Началась Вторая мировая война.
Великобритания, Франция, Индия, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР, Канада объявили войну Германии.
Япония, США, Румыния, Болгария, Испания заявили о нейтралитете.
Немецкой подводной лодкой U-30 был потоплен британский круизный лайнер S. S. Athenia, первое морское судно, потопленное во Второй мировой войне.
В Великобритании Первым лордом Адмиралтейства назначается Уинстон Черчилль.
21 сентября в Москве подписан советско-германский протокол о порядке вывода войск на окончательную демаркационную линию в Польше, что фактически подтвердило и узаконило её окончательную оккупацию Германией и Советским Союзом.
27 марта Франсиско Франко подписывает секретное соглашение о присоединении Испании к оси «Рим – Берлин».
1 апреля в Испании было объявила об окончании гражданской войны.
В районе реки Халхин-Гол на территории Монголии прошли бои между Советским Союзом и Японией, которые продолжались с мая 1939 года и закончились в сентябре полным разгромом 23-й пехотной дивизии 6-й отдельной армии Японии.
В конце ноября Советский Союз начал с Финляндией войну, которая потом будет названа Зимней войной. Она продолжилась до середины марта 1940 года и закончилась отчуждением у Финляндии 11 % ее территории и выселением почти полумиллиона человек в глубь Финляндии.
А пока идут войны…
Национальное собрание Сальвадора приняло конституционные поправки, позволявшие диктатору генералу Максимилиано Эрнандесу Мартинесу быть переизбранным на второй срок с увеличением срока полномочий президента с 4 до 6 лет. Вам это не напоминает что-то?
В США в воздух поднялся первый вертолет Сикорского Vought-Sikorsky VS-300.
На знаменитой конференции по теоретической физике в Вашингтоне Нильс Бор объявил об открытии деления урана.
Альфред Нир открыл Уран-234.
Лютер Джордж Симьян изобрёл банкомат.
Эдвин Армстронг изобрёл FM-радио.
Дмитрий Шостакович написал Симфонию № 6.
Началось вещание крупнейшей в истории американской телекомпании «NBC».
Вышел на экраны кинофильм режиссера Виктора Флеминга и продюсера Дэвида Селезника «Унесённые ветром» – первая полнометражная цветная кинокартина, снятая по трёхплёночной технологии «Техниколор».
По версии журнала Time, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) СССР Иосиф Сталин объявлен человеком года.
Вспоминает и рассказывает Питер Стоун – поток сознания
Пополняя свое образование в лагерной библиотеке, я, любопытства ради, многое выяснил про этот древний прибалтийский город полабских славян Висмар, который еще называют «трижды шведским городом Германии», и из-за которого всегда случался всякий сыр-бор между соседями. Теперь и я, волею судьбы, попал в эту историческую мельницу, перемалывающую живых и мертвых. Славяне заложили здесь свое поселение, вошедшее позднее в Ганзейский союз, они же и взяли меня в плен, словно какого-нибудь мекленбургжца-завоевателя. Хотя нет, все-таки, не славяне, а русские азиаты, но это уже особой роли не играет и значения не имеет. А главное, что здесь находились заводы авиационной компании «Дорнье», которые и являлись основной стратегической целью союзников. Русские хотели отжать их себе, мы – не позволить им этого сделать, немцы – сохранить любой ценой. Да и морская гавань имела большое значение, с этим никто спорить не будет.
Всё это разъяснил мне «библиотечный червь» Йозеф Хендрикс, тот самый «ценный человек», о котором говорил Шнитке. Он сам был уроженцем этого города. Я общался с ним по воскресеньям в библиотеке, пока нас не перевели в филиал Красногорского лагеря в столицу СССР, хотя и после перевода нас регулярно продолжали привозить сюда для «перевоспитания».
– Видите ли, дорогой герр Питер, – сказал он, – боюсь, что те жернова, в которые вы попали, будут перемалывать вас ещё долго. И дело, в общем-то, не в вас, как таковом. Почему англо-американцы так яростно бомбили Висмар? И почему русские хотели продвинуться всё дальше и дальше? Слишком лакомый кусок пирога этот небольшой городок. Поверьте, он еще много раз будет переходить из рук в руки. Сейчас, по слухам, Висмар уже окончательно передан в зону Советской оккупации. Но ни вы, ни американцы на этом не успокоятся. Не сегодня, так завтра, через десять, тридцать, пятьдесят лет они вернут его обратно. Только не нам, немцам, а себе.
– Ну, хорошо, – ответил я, – черт с ним, с этим Висмаром, меня не судьба города интересует, а моя личная. Почему никто не хочет разобраться в моем деле? Ни в самом Висмаре, после боя, ни на вокзале, когда нас грузили в эшелон, ни здесь. Хотя я столько раз пытался прорваться к какому-нибудь старшему офицеру.
– Я вам объясню. В первом случае было не до вас. Выяснять вашу личность во время сражения или сразу после него, никто не станет – есть дела поважнее. Вы воевали на линии размежевания сил в Западной Померании от Балтийского моря до Шверинер-зе, где с востока продвигались войска маршала Рокоссовского, а у него служат много азиатов, они по-русски говорить толком-то не умеют. Эти войска, как и многие другие, оказывали кадровую поддержку НКВД, и вы были для них немцем, врагом. Форма, цвет и тональность не очень отличаются, вот, что вас подставило! Скажите спасибо, что с вами еще «ласково» обошлись. Хоть в колонну поставили. Могли бы и застрелить.
– Как сейчас вижу развалины Висмара, обвалившуюся ратушу и вокзал впереди. А я иду как в бреду.
– Значит, на вокзале перед погрузкой вас зарегистрировали и допрашивали в первый раз?
– Всё это было очень коротко.
– Разумеется. А вы как хотели? Уделить вам час или два? Учтите: идет война. Она еще не закончена. На перроне сотни немецких военнопленных и еще тысячи на привокзальной площади. Кто-то пытается сбежать. Кое-где еще стреляют. Офицеру НКВД вы были обязаны просто назвать свою фамилию, имя, воинское звание и дисциплинированно подняться в вагон. Желательно еще и вежливо поблагодарить за оказанное удовольствие прокатиться с ветерком на Восток. Но, вы этого, подозреваю, не сделали.
– Лейтенант НКВД автоматически сделал отметку в журнале учёта. А когда я стал что-то объяснять, он попросту махнул рукой, и меня впихнули в вагон. Который и без того был забит до отказа. Двери задвинули, засовы щелкнули, паровоз выпустил пар, дал гудок и сквозь щель в досках я попрощался с удаляющимся от меня миром и свободой. Из одной злой сказки попал в другую. И, кажется, что всё это происходило не со мной, а с кем-то другим, что во мне.
– Вам бы книжки писать в стиле Кафки или картины в стиле абстракт. Здесь многие так делают. Но, в основном, из генеральского состава. От строительных работ они освобождены. Вот, фельдмаршал Паулюс, к примеру, классные малюет акварели, между прочим. Но продолжим ваш «роман с НКВД». Я думаю, что тот лейтенант на вокзале в Висмаре, даже если бы он уделил вам больше времени, и вы представили бы ему свой фамильный английский герб, вытатуированный на плече, всё равно бы вам не поверил. Потому что десятки и сотни эсэсовцев, мечтающих спасти свою жизнь, выдавали себя за кого угодно, хоть за незаконнорожденных детей Черчилля или Рузвельта. Либо за обоих сразу. Ему было проще спихнуть вас в вагон, а еще лучше прямо под колеса поезда, чтобы долго не возиться и – с глаз долой. Вы – проблемный человек, одним словом. Но, в то же время, и разменная монета, если вдуматься.
– Как это?
– Хорошо, объясняю. У англичан на той стороне, полагаю, скопилось много советских военнопленных, таких же бедолаг, как вы. Я имею в виду не тех, кто сидел в немецких концлагерях, и не власовцев. А попавших в плен к англосаксам случайно, на линии разграничения огня, как некий мистер Стоун. А теперь заглянем вперед. Конфронтация между союзниками уже началась и набирает темп. Зачем просто так, даром, отдавать этого человека, если на носу большой торг? Выпускать на свободу английского капитана, которого выгоднее поменять на пару-тройку своих офицеров? Жалко выбрасывать из кармана даже мелкую монету, на которую можно что-то купить. И потом: никому ведь не хочется признавать свои ошибки. А то, что вас пленили вопреки международным правилам и договоренностям – это факт. Пусть по недоразумению. Но скандал и ноты протеста неизбежны. Кому это надо?
– А если мне переговорить с полковником Ясиным? Он ведь здесь, в Третьем отделении, главный.
– Ясин – человек разумный. Но слабый. Сам всего боится. И не он тут решает. По крайней мере, ваш вопрос.
– А кто?
– Капитан Волков. В Советском Союзе до сих пор негласно действует система комиссаров при военачальнике. И хотя полковник тоже человек НКВД и главнее по рангу, но занимается, в основном, административными и хозяйственными вопросами. А Волков – политическими. В сферу которых попали теперь и вы. Хотя можете попытаться достучаться и до Ясина. Но в любом случае Волкова вам не миновать.
– А что он из себя представляет? Какой он человек?
– Сложный. Этим всё сказано. И у него, между нами, вырос большой зуб на англосаксов.
– Это еще почему?
– Жена его была пилотом, а два месяца назад её по ошибке сбил над Одером на линии разграничения зон огня между союзниками американский истребитель «Мустанг». Да говорят еще, не просто случайно, а намеренно атаковал и преследовал её «Як». А ведь явно различал советские знаки на фюзеляже. Волкова уклонилась от воздушного боя с ним, а тот – нет. Обе летчицы погибли. Вот с тех пор он никак и не успокоится.
– Но я ведь не американец, а англичанин.
– Какая разница!? Вы все для него на одно лицо, как для вас те азиаты, столь доблестно захватившие мистера Стоуна в плен.
Напоследок я задал Йозефу еще один вопрос:
– Откуда вы так хорошо всё про всех знаете?
– А это моя обязанность – всё знать, всё понимать и помогать другим, – отозвался Хендрикс. И лукаво добавил: – За отдельную плату, разумеется. Но для вас, Питер, я сделаю скидку. Исходя из вашего горестного положения и моего природного гуманизма.
Впоследствии мы вступили с ним в коммерческие отношения для обоюдной выгоды.
Англия, март – август 1940 года[7]
У Мэри и Питера родился мальчик, которого в честь отца назвали Мэтью Вильям Стоун-младший и явился он в этот грешный мир в вечер Пасхи 24 марта. Будем объективны в полном смысле этого слова и отвлечемся ненадолго от личной судьбы Питера Стоуна и его близких. В эти дни, месяцы и годы они, как и все, были всего лишь частичкой общей судьбы всего человечества, подвешенного на волоске. Молекулами жизни, немногими из миллионов, которым было предназначено либо умереть, либо продолжать жить. Как вся Британия, Лондон, Ричмонд, родовой дом Стоунов, где только вступал в жизнь тринадцатый лорд Мэтью Вильям Стоун. Первенец Питера.
А 5 августа планировалось начать «День Орла», как Гитлер окрестил начало воздушного налета на Англию. За четыре недели предстояло полностью уничтожить британскую авиацию. Далее должна была последовать операция «Морской лев», в ходе которой предусматривалось форсировать Ла-Манш и высадить на южном побережье Англии 25 дивизий Вермахта. По идее, разгром Англии завершил бы триумф Третьего рейха в Европе. Однако 5 августа погода оказалась нелётной: туманы, низкая облачность, дожди, грозы… Начало операции неоднократно переносилось из-за неблагоприятных погодных условий и 13 августа все же началось.
Питер Стоун и Джесси Оуэнс служили к этому времени в королевских войсках Его Величества уже месяц, проходили специальную подготовку наряду с другими новобранцами, студентами и выпускниками Оксфорда. Позднее им будет присвоено звание капралов. Мэри с новорожденным мальчиком оставалась в Ричмонде. Под присмотром Анны Стоун и своих родителей, которые неотлучно находились при ней, ведь их поместье находилось совсем рядом.
Отец Питера лорд Мэтью Вильямс Стоун работал в Адмиралтействе. Занимал там важный пост.
Лондон в эти страшные месяцы сумел выстоять, хотя в городе помимо метрополитена почти не имелось действительно безопасных убежищ. А те, что были, выглядели очень ненадежно. Ну что можно взять с подвалов и погребов, которые не могли бы выдержать прямые попадания? Они и не выдерживали…
Благодаря своей военной подготовке, Уинстон Черчилль был назначен премьер-министром. Он представлял главное препятствие на пути заключения мира с Германией. Королевская семья относилась к нему с подозрением и недолюбливала его, впрочем, как многие в правительстве и в высшем свете, считали его разжигателем войны. «Мы будем защищать наш остров, – сказал он, – чего бы нам это не стоило, мы будем сражаться на его берегах, на его землях, на его полях и на его улицах. Мы будем сражаться на его холмах, мы никогда не сдадимся».
Еще он вспоминал: «За Атлантическим океаном в Соединенных Штатах, длительные бомбардировки Лондона, а впоследствии и других городов, вызвали волну сочувствия, какой не бывало ни до, ни после того в англоговорящем мире. В сердцах американцев пылало сопереживание, и сильнее всех – в сердце президента Рузвельта. Я чувствовал желание миллионов мужчин и женщин разделить наши страдания и нанести ответный удар. Американцы ехали в Великобританию и везли столько, сколько могли взять с собой. Их уважение, почтение, чувство любви и товарищества очень воодушевляли. Однако нам предстояло еще много месяцев такого странного выживания. Лондон походил на какое-то огромное историческое животное, способное переносить страшные раны, изувеченное и кровоточащее и все же сохраняющее способность жить и двигаться».
Но, несмотря на тяжкие испытания, выпавшие на долю лондонцев, они не пали духом. Квалифицированные и неквалифицированные рабочие, мужчины и женщины стояли у станков и работали в цехах под бомбами врага. Складывалось такое ощущение, что они жили на передовых позициях. А то и в окопах. А по существу, все они и были в окопах «Битвы за Англию».
Филиал Красногорского Особого оперативно-пересылочного лагеря № 3 в Москве, середина июля 1945 года
Уже вторую неделю Питер Стоун вместе с другими военнопленными работал в столице СССР. В основном, на стадионе «Динамо». Но были и другие объекты, требующие восстановления или возведение новых зданий. Заключенных развозили в грузовиках к нужному месту строительства, а к вечеру возвращали обратно – на огороженную колючей проволокой и охраняемую территорию в районе Большой Калужской улицы и Воробьевского шоссе. Она считалась филиалом Третьего отделения Красногорского лагеря и представляла собой несколько жилых бараков, временную комендатуру в два этажа, столовую с кухней, служебные и подсобные помещения, хозблок.
Всего заключенных насчитывалось около трехсот. Контролировали и наблюдали за ними офицеры и солдаты НКВД, вооруженные автоматами и винтовками. Обслуживающий персонал также состоял на службе в органах. Иногда появлялся капитан Волков, мелькал то тут, то там, но пообщаться не представлялось возможным. Полковника Ясина также Стоун видел пару раз в окружении других офицеров. Пробиться к нему тоже никак не удавалось. Помня слова Йозефа Хендрикса, Питер решил сначала испытать свое счастье с капитаном НКВД. Вот только не знал еще, с какого бока к нему подступить? Чем погасить его ненависть к англосаксам? Его месть к ним за гибель жены-летчицы.
Вспоминал он изредка и Наталью Павловну. Причем всегда, когда Питер вспоминал о той мимолетной встрече в банно-процедурном комплексе в Красногорске и о разговоре с капитаншей, он непроизвольно внутренне улыбался и на сердце теплело. Но вскоре перед глазами вставал нынешний быт и плыли картины минувших дней, с того самого часа, когда он попал в плен в последние дни войны. Об этих днях все в бараках рассуждали много, часто и долго. Не перегорело еще.
Наталья Павловна редко появлялась на людях, почти не выходила из комендатуры или своего хозблока, но один раз издалека он её увидел. Кажется, и она его тоже. Даже кивнула приветливо. А когда было видеться? Стоун с утра до вечера на стройках, обед там же. А после ужина в филиале лишь бы добраться до койки. И там либо падаешь замертво, либо ввязываешься в разговор со Шнитке-Кохом и обсасываешь уже навязшие в зубах одни и те же темы – война, война, война. Они говорят одно, со стороны немцев, он – другое. Два взгляда на Второй фронт, на высадку в Нормандии и прочее. Которое сейчас никому не нужно. А что нужно? Только свобода.
А тут еще встревает и Рёске со «своей правдой». Вернее, с ненавистью. Брызжет слюной, грозит кому-то кулаком, размахивает им перед носом то у одного, то у другого. Того и гляди вцепится кому-то в горло. Однажды между ними произошел следующий неприятный инцидент. Некрасивый и глупый. Прямо боестолкновение, как на фронте. А на «линии разграничения огня» в тот раз оказались Рихард Кох и Ганс Шнитке.
Дело происходило за ужином в бараке-столовой. Шел пятый день их пребывания в филиале лагеря в Москве. Они только что вернулись со стадиона «Динамо», успели ополоснуться холодной водой и расселись за импровизированными столами из струганных досок. Каша в алюминиевых мисках, хлеб, кусочки масла и даже тонко нарезанная колбаса уже были приготовлены. Стоун немного задержался у входа, а когда сел на свободное место – напротив Рёске, вдруг с удивлением обнаружил, что его миска пуста. Более того, не было также его пайки хлеба, масла и колбасы. Опять толстяк запустил лапу?
– Что происходит? – Спросил Питер, обращаясь к соседям – Коху и Шнитке.
Обер-лейтенант лишь пожал плечами. Унтер-офицер молча указал взглядом в сторону майора-артиллериста. А тот усиленно и невозмутимо жевал. Быстро поглощал вторую порцию перловой каши и закусывал двойным бутербродом.
– Помедленней, Рёске, помедленней, – посоветовал Стоун. – Не спешите, а то подавитесь. Помните, что желудочный сок выделяется постепенно, с правильным приемом пищи. Глотать нужно медленно, размеренно, в противном случае недалеко и до запора прямой кишки.
– Поговори у меня! – огрызнулся Рёске. Он встал и принял угрожающую позу.
Питер взял кружку теплого чая, конечно же, без сахара – толстяк умыкнул и его – и начал прихлёбывать.
– Вы, майор, похоже, пренебрегли моим предупреждением, когда в первый раз стащили у меня хлеб и масло? Пеняйте на себя.
– А что будет? Рёске сжал кулаки.
– Узнаете.
– И знать не хочу. Ты у меня тут с голоду сдохнешь. Английская…
– Не продолжайте! – Остановил его спокойно Стоун и поднял вверх правую руку. – Насчет вашего любимого животноводства мы уже всё слышали.
– …Свинья! – закончил, тем не менее, Рёске.
Питер выплеснул содержимое своей кружки ему в лицо и другой рукой изо всей силы нанес удар в челюсть.
Реске с грохотом упал на спину, опрокидывая посуду. Сначала Кох и Шнитке, а потом другие заключенные встали, подбежали на шум конвоиры.
– И чтобы больше ничего подобного не было! – Предупредил всех дежурный офицер. – А то – карцер!
Это происшествие оставило неприятный осадок в душе Стоуна, однако пошло на пользу. Во-первых, к собственному обретению уверенности внутри себя, а во-вторых, воровство его пайки со стороны Рёске прекратилось. Да и досталось майору-толстяку по полной программе: хук справа у английского капитана был поставлен профессионально. Но злоба на Стоуна у Рёске затаилась еще больше.
Другой инцидент был связан с сержантом из администрации лагеря. И закончился он гораздо более мирно. Случилось это по причине плохого инвентаря, на почве которого и вышел маленький забавный скандал. В тот день Стоун оставался в лагере и вместе с другими военнопленными расчищал территорию, освобождал её от камня, кирпича и другого строительного мусора. Работа муторная. Затем закладывали фундамент будущего дома по соседству. Таскали носилки с цементом, опоражнивали их в котлован, обливались потом. Копали, рыли новые ямы.
После работы пришло время сдавать рабочие инструменты и Стоун оказался со всеми у хозблока. Перед ним приемщик отказался принимать поломанную лопату у молодого военнопленного и расписываться за нее в журнале учета.
– Ты поломал черенок специально, я не приму лопату, – сказал приемщик.
– Я не ломал, я работал, она поломалась только-что, в самом конце.
– Это не имеет значения, когда, но ты ее поломал, и я не приму.
– Что мне делать? – Арестант был в замешательстве.
– Скажи еще, что она была такой с самого начала.
Так продолжалось более минуты, напряжение росло. Все молчали.
– Забирай лопату и уходи, а мне принеси исправную. И еще, я напишу рапорт, что ты ее нарочно сломал. Следующий…
В разговор вмешался Питер Стоун:
– Вы не видите, что рукоятка гнилая?
– Ты не вмешивайся, подойдет твоя очередь и отвечай за себя.
– Моя очередь подошла, и это очевидно, что рабочие инструменты изнашиваются и ломаются. Лопата не на полке лежала и не на пляже загорала, она работала.
– Так не бывает, инструмент не должен ломаться, это саботаж…
– Вы не видите явного, черенок прогнил и потому лопата поломалась. Стоун указал молодому сержанту на рукоятку.
– Вы все в сговоре. Лопат на вас не хватает! Если я каждый день стану выдавать каждому из вас по новому инструменту, вся система остановится!
– Ничего с ней не сделается, с вашей системой.
– Кончай базар, дождешься на свою шею карцера!
– Что для вас лучше: посадить невиновного в темный карцер и потерять на несколько дней хорошего работника, или поставить подпись в журнале на списанный по негодности инструмент?
– Разговорчики! Еще слово и будешь наказан! Лишишься пайки на три дня. – Приемщик стал понимать, что не прав и искал достойного выхода из ситуации, в которую сам себя загнал.
Разговор из серьезного стал переходить в потешную колею. Но тут дверь хозблока открылась и на пороге появилась Наталья Павловна. Наверное, стояла у окна и всё слышала.
– Михаил! – сказала капитанша. – Спиши сломанную лопату в утиль, а завтра утром выдай мистеру Стоуну новую.
– Слушаюсь! – недовольным тоном отозвался представитель младшего командного состава. И тихо добавил: – Но это не ему. Но капитанша этого не услышала.
– «Надо же! Фамилию запомнила», – усмехнулся в душе Питер. И вообще был рад увидеть, наконец, её снова.
– Спасибо, разобрались! – произнес он.
Она в ответ еле заметно улыбнулась.
Англия, Лондон, Ричмонд, 7–15 сентября 1940 года
Вражеская воздушная эскадра неуклонно приближалась к берегам Англии. Британские радиолокационные станции установили, что бомбардировщики направляются на Лондон со стороны востока. Только после того, как первый эшелон Люфтваффе начал бомбить по мере наступления вглубь, диспетчеры ВВС осознали, что целью является сама столица, и бросили в атаку все имеющиеся истребители; к этому времени большая часть воздушного резерва уже была дислоцирована в южной части британских островов.
А через два часа убийственная атака повторилась. И в тот вечерний день седьмого сентября небо буквально превратилось в бурлящий котел. Питер и Джесси, находившееся в это время в лондонских казармах, видели сплошное вертящееся колесо безумного фейерверка, в котором невозможно было отличить своих от чужих. Воздушные налеты на город проходили регулярными волнами и тонны бомб сбрасывались методично все дальше и дальше от центра города. Многие в тот роковой день погибли. Но Питеру Стоуну и Джесси Оуэнсу чудом удалось уцелеть.
А неделю спустя после той атаки они находились в казармах своего полка и несли службу. Заканчивая дежурство, они собирались в увольнительную домой. Службу они начали в начале июля, незадолго до начала воздушных атак и за это время им удалось отлучиться всего один раз на сутки, после окончания интенсивного курса. С тех пор Питер не видел родителей, жену и сына. Джесси тоже скучал по ним. Небо в этот день было мирным и капитан Скотт, их непосредственный командир, решил с легким сердцем отпустить новобранцев до утра следующего дня. Однако этому не довелось произойти…
А случилось следующее. В одно мгновение небо затянулось черными тучами. Стаи железных воронов вновь налетели на Лондон и его окрестности. Вечером 15 сентября произошел очередной налет Люфтваффе на столицу Англии и его предместья. В частности, более сотни бомб было сброшено к западу и югу от столицы: Кингстон, Туикенем, Хаунслоу, Брентфорд, Ричмонд и даже парк с одноименным названием. Питер Стоун и Джесси Оуэнс за своими зенитными установками отражали атаки на своем участке, но не в силах были помешать тому, что произошло в двадцати милях от них. Никто не мог предположить этого. Но война есть война и она требует своих жертв. Одним из них оказался и полугодовалый сын Питера и Мери – Мэтью Вильямс, наследник двух древних родов… Безвинная жертва войны, как и многие-многие другие.
В тот вечер для Питера Стоуна случилось самое страшное. Бомба упала в саду его родового поместья, где в это время под деревом сидели за столом и ужинали лорд Стоун и Мэри, маленький Мэтью спал рядом в коляске. «Повезло» только матери Питера, которая в этот момент была на пороге дома, откуда возвращалась с десертом – домработницу и няню Стоуны отпустили незадолго до начала воздушного налета.
А лорд Мэтью Вильямс, Мэри и новорожденный наследник рода Стоунов погибли в одночасье; бомба упала рядом с их столом. Их тела были обнаружены спустя два часа, когда военно-спасательные службы обходили и проверяли все дома. Миссис Стоун все это время пролежала без сознания на каменном полу; взрывная волна отбросила ее назад в прихожую. Впрочем, через месяц от невыразимого горя миссис Анна Стоун скончалась. Мать Питера сразу слегла и долго болела, мучилась, а потом просто не выдержало сердце, остановилось ночью. Смерть пришла во сне и забрала её за собой, к мужу, с которым она прожила в счастливом браке двадцать шесть лет, к любимому внуку и милой невестке…
Отпевание покойных проходило в той церкви, где в свое время крестили самого Питера Стоуна, где он венчался с Мэри, где проводилась церемония их свадьбы, где отец Оливер успел окрестить маленького лорда Мэтью Вильяма Младшего перед его гибелью. Священник после богослужения и панихиды подошел к застывшему, словно соляной столб, Питеру, и тихо произнес:
– Крепись, сын мой, думай о том, что души их на небесах, рядом с чертогом Христа нашего.
Но слова эти, казалось, не коснулись слуха Питера, прошли мимо. Лишь лицо его страдальчески исказилось еще больше. Он пребывал в прострации. Эти утраты – родителей, жены, сына – невозможно передать словами, они была невосполнимы для Питера. Да и для Джесси, его преданного друга и брата. Ведь он тоже считал их, по сути, своими родителями, а Мэри стала для него как бы сестрой. Да и в маленьком Мэтью он души не чаял. Все это время Джесси находился рядом с Питером, старался не покидать его. Пытался ему помочь пережить горе. Не только словами, даже молчанием, которое порою ценнее любых утешений. Они не расставались.