Эдуард Павлович Гадзинский
Хранители. Часть 3 Сихиртя
Работа кипела без остановок, мокрый песок поддавался хорошо, и через пару часов уже были вырыты две широкие квадратные ямы глубиной сантиметров тридцать. Над каждой были квадратами натянуты на колышках верёвки, а столик был завален листами с нарисованными схемами.
Осмотрев со всех сторон место работ, Сергей удовлетворённо кивнул:
– Всё чётко. Тянет на интенсивную двухдневную работу.
– Внимание, товарищи! – громко скомандовал Костя. – Я вот что хочу сказать. С этого момента, пока мы тут находимся, про все наши приключения и дела будем говорить только в закрытом помещении: в чуме, «Мячике», палатке. Современные технологии легко позволяют со спутника разбирать по губам, кто что говорит, а у нас тут не просто весёлое времяпрепровождение. Мы не знаем, кому и зачем понадобилось следить за нами. Скорее всего, это разыскивают тех товарищей со «Славира». В любом случае нам надо быть осторожнее.
Предложение было разумное, и спорить никто не стал.
Отдохнув с полчаса, снова принялись за работу. Но теперь всё делали не спеша и по всей археологической науке: поочерёдно в двух ямах аккуратно снимали пятисантиметровый слой грунта, просеивали песок, делали фотографии и фиксировали всё на бумаге. Были и археологические находки: два старых ржавых кованых гвоздя и полусгнившая консервная банка.
В два часа пополудни все пошли обедать. Павел за это время поймал ещё несколько карасей и успел сварить вермишелевый суп с тушёнкой. Когда все вернулись в чум, он, сидя на стуле возле печки, жарил рыбу, а старик ему помогал. Лица обоих блестели от пота, а в чуме было жарко, как в бане.
– Выносите столы на улицу, там будем обедать, – сразу распорядился Павел, увидев археологов.
Пока остальные устанавливали на улице столы, Вэла ушёл проверять пасущихся неподалёку оленей.
Вдруг издалека донёсся шум вертолёта. На небольшой высоте со стороны Надыма летел Ми-8.
Как было уговорено, обсуждать на улице причину его появления не стали. Когда стало понятно, что вертолёт собирается садиться на берегу озера, Сергей только сказал:
– Не доставайте пока продукты и накройте столы чем-нибудь, а то сейчас песком всё закидает. Я схожу узнаю, зачем прилетел.
Поднимая клубы пыли, «восьмёрка» села на открытый участок в сотне метров от стойбища. Дверь открылась, бортмеханик спустил трап и махнул направляющемуся к ним Сергею рукой, приглашая подняться на борт.
Пробыв в салоне около десяти минут, Сергей вышел из вертолёта и, махнув на прощание пилотам рукой, вернулся назад.
– Это знакомые спасатели из нашего «Ямал-Спаса». Ищут двоих работяг из какого-то «Интергеоконсалтинг-ЯМАЛ». Контора в Сабетте базируется. На воздушной подушке позавчера в шторм попали. Катер нашли у Святого мыса. Без людей. Говорят, помяло его штормом сильно и в песок так замыло, что уже не вытащить.
Костя, состроив грустную физиономию, проводил взглядом удаляющийся вертолёт.
– Бывает…
Пообедав и отдохнув, вернулись к имитации раскопок. Делая небольшие перерывы, провозились до вечера.
Ровно в шесть часов Сергей как руководитель экспедиции остановил все работы, убрал бумаги в планшет, дал команду оставить до завтра всё как есть и идти отдыхать. Вернувшись в лагерь, занялись кто чем: Павел и Дмитрий ушли на озеро ставить сетку, Костя принялся наводить порядок в «Мячике» и готовить место для ночлега, Сергей, Иван и Женя готовили в чуме ужин и разговаривали с Кульчиным.
Разговор происходил так. Сергей и Иван, хлопоча по хозяйству, задавали старику вопросы, а Женя, устроившись рядом с шаманом, повторял ему заданный вопрос в самое ухо, а потом переводил ответ. В процессе такого разговора удалось выяснить следующее. Полное имя шамана было Кульчин Пынжа Ойкович. Его отца звали Ойка. Когда Пынжа был ещё ребёнком, его выбрал в преемники старый шаман по имени Аи, который его учил, и перед смертью передал ему свою силу. Оказалось, что уши шаман сам себе отрезал ещё в молодости, чтобы лучше слышать, что говорят духи. Кульчин никогда не был женат, детей у него не было. Он был поздним и единственным ребёнком в семье, и, когда родители умерли, из рода Кульчиных остался он один. Из всех родственников он помнил только брата своего отца, но тот был бездетный и рано умер, оставив своему брату много оленей. Постепенно Пынжа Кульчин стал самым сильным шаманом среди хантов. У него было большое стадо оленей и несколько работников. Когда пришла революция, он хотел так же, как остальные, уйти со своими людьми и оленями к самоедам на Ямал, но духи сказали ему, что он должен избавиться от всего имущества и отправляться без ничего, потому что его первая жизнь закончилась и начинается другая.
Тогда же он, Куйбин, Хартаганов и Лямбин отправились в тайное место, которое им указал Пынжа, и спрятали там священные нарты своих родов. Про тайну горы Росомаха Кульчин знал давно. Когда-то старый шаман Аи возил его туда, и они делали там жертвоприношение. Аи и рассказал о том, как открывается Росомаха, только он называл её Медведь-гора. Это было одно из священных мест хантов, которое они с учителем посещали.
Один из работников Кульчина, хороший кузнец, изготовил четыре тамги, которые указывали, где спрятаны святыни четырёх родов. Вместе со всеми ценностями Пынжа оставил в пещере и свой шаманский костюм с бубном, потому что старая жизнь закончилась, а для другой, второй жизни нужно было всё новое. Когда дело было сделано и остальные главы родов разъехались, Кульчин раздал всё стадо своим работникам и отправился с небольшим количеством оленей на Ямал, взяв с собой только одного помощника, который не захотел его покидать.
По дороге Пынжа посетил несколько хантыйских и ненецких святилищ и изготовил себе новый костюм и бубен. Прибыв на Ямал, он со своим спутником присоединился к восстанию, а когда началась бойня и многие, в том числе его спутник, были убиты, Кульчин уехал в тундру. Он долго скитался один, пока духи не привели его к озеру, которое ненцы называют Луцяхамато, что переводится как «озеро погибших русских». Там он нашёл много нужных вещей, которые когда-то принадлежали русским, и старую избу, в которой когда-то давно жили русские. Там Пынжа и поселился, а позже во время охоты он встретил ненцев рода Сэротэтто, которые стали его время от времени навещать. Они рассказывали новости и привозили необходимые вещи, а он давал им красивые ручки для ножей и украшения из кости мамонта. Ещё он лечил их и советовал, где лучше добывать зверя и ловить рыбу. Так они много лет и жили. Ненцы никому не рассказывали о шамане-отшельнике, но во время Великой Отечественной войны Кульчин попросил главу рода Нядму Сэротэтто привезти к нему старших других ненецких родов, чтобы вместе с ними сделать жертвоприношение и попросить духов помочь прогнать врага, который идёт на ненецкую землю.
Шаманы много знают, и душа их может путешествовать далеко. И однажды шаман увидел похожую на огромную белуху железную лодку, которая плавала и по воде, и под водой и сейчас приближалась к ямальской земле. В ней были плохие люди, которые пришли убивать живущих на священной реке людей. Уже потом он узнал, что это была немецкая подводная лодка. Нядма послушался и привёз людей, но прошло много времени, и фашисты сделали своё дело. Пока шаман ждал их, он сильно заболел и не мог говорить с духами, поэтому не видел, как это произошло. Вместе с ненецкими старейшинами они принесли богатые жертвы духам и попросили их помочь прогнать врага со своей земли. То камлание длилось два дня и две ночи и было самое тяжёлое в жизни шамана. Он запомнил его на всю жизнь. Приплывшим в земли ненцев врагам помогал очень сильный шаман из далёкой земли. Только благодаря ему фашисты смогли одолеть хороших людей, которым всегда помогали и которых всегда защищали духи священной реки. Пынже пришлось вступить с ним в схватку. Битва белого и чёрного шаманов была жестокой, но, вселившись в медведя, Кульчин убил врага, когда тот однажды вышел на берег из лодки. Оставшись без шамана, фашисты стали беспомощны и очень боялись. А потом в Обской губе духи наслали большой шторм, и все они погибли. После этого старшие ненецких родов стали приезжать к безухому шаману.
Слушая рассказ о подводной лодке и убийстве фашистами хороших людей на священной реке, Сергей замер поражённый. Перед его глазами всплыли показанные Снеурсом картины убийства хранителей на Хевняныяхе и гибели фашистов в Обской губе. Но развивать эту тему он не стал.
Дальше он узнал, что пять лет назад Иван Вэла привёз к Кульчину своего внука – Женю, молодого парня четырнадцати лет, у которого с раннего детства проявлялись признаки так называемой шаманской болезни. Так называют у северных народов очень редко встречающиеся особенности поведения у детей, когда ребёнок может спать по нескольку дней подряд или, наоборот, долго обходиться без сна. Такие дети почти не общаются со сверстниками, могут часами смотреть в одну точку и предпочитают проводить больше времени в одиночестве. Иногда они говорят странные вещи и совершают необычные поступки. Шаман провёл обряд и взял парня к себе в помощники, чтобы сделать из него настоящего шамана. Стойбище рода Вэла недалеко от Яр-Сале, но Женя навещает старика на Луцяхамато и подолгу живёт у него.
Разговаривали они долго. Иван тоже расспрашивал старика о Хартагановых, но старик сказал только, что они были хорошими людьми и всегда помогали другим. На вопрос, откуда он брал мамонтовую кость, чтобы делать украшения и ручки для ножей, старик ответил, что там, где он живёт, много мамонтовой кости. Сергей знал, что у ненцев не принято брать себе кости мамонтов, потому что те считаются обитателями подземного мира и духи могут забрать к себе в потусторонний мир того, кто подберёт такую кость, или его близкого родственника. Но шаман это может делать, потому что он умеет путешествовать между мирами.
Когда стали сгущаться сумерки, Сергей зажёг подвешенную на перекладине керосиновую лампу. Продолжая разговор, он вспомнил ещё об одном моменте:
– А что теперь будете делать с вашими нартами в пещере?
Но ответа на вопрос не получил. Кульчин сидел, склонив голову на грудь.
Женя, приложив палец к губам, тихо прошептал:
– Дедушка устал, пусть поспит немного.
Сергей кивнул, и они вместе с Иваном потихоньку вышли из чума.
В катере горел свет, оттуда доносился смех и громкий разговор. Дмитрий и Павел уже вернулись с рыбалки и вместе с Костей теперь сидели в «Мячике».
– Сто процентов коньяк пьют! – сразу догадался Сергей. – Пошли-ка, надо тоже поучаствовать в этом замечательном мероприятии!
Подойдя ближе, они увидели выглянувшую в окно Костину физиономию.
– Запрыгивайте скорее, не напускайте мошкару!
В салоне играла задорная музыка, на разложенном столе действительно стояла бутылка коньяка, одноразовая посуда и открытые консервы.
– А мы не стали вам мешать общаться и организовали пока тут вечеринку, – объяснил раскрасневшийся от спиртного Дмитрий, ставя на стол ещё два пластиковых стаканчика.
Сделав музыку тише, Сергей пересказал остальным разговор с шаманом. Слушая историю с немецкой подводной лодкой, Костя и Дмитрий переглянулись, но обсуждать не стали.
Когда Сергей закончил рассказ, Дмитрий наполнил стаканчики и произнёс тост:
– Давайте выпьем за здоровье Кульчина Пынжи Ойковича, великого шамана, победителя всякой нечисти и просто хорошего человека!
Иван по-прежнему не пил спиртного, но поддерживал компанию, потягивая из стаканчика минеральную воду.
Через полчаса пришёл Женя, сообщил, что дедушка проснулся и велел звать всех в чум. Чтобы не беспокоить не привыкшего к такой шумной компании старика, решили позже вернуться в катер, продолжить банкет и обсудить планы на завтра.
За ужином Сергей снова задал Кульчину вопрос о его нартах в Медведь-горе. Выслушав ответ, Женя сообщил:
– Дедушка сказал, что они теперь ваши. Того, кто их там оставил, больше нет, так что они принадлежат тем, кто их нашёл.
Ошарашенные такой новостью, Сергей, Дмитрий и Костя переглянулись.
– Так не пойдёт, – возразил Сергей, отгоняя ненасытную мошкару, которой в чуме, несмотря на дымящиеся антимоскитные спирали, меньше не становилось. – Если из рода Кульчиных никого не осталось, тогда они должны принадлежать вашему ученику – Жене.
– Нет, – решительно мотнул головой Вэла, – у нашего рода есть свои священные нарты, чужих нам не надо. Взять их – значит навлечь на себя беду.
– Женя прав, – поддержал его Иван. – Вам, русским, можно их забрать, вас духи священных нарт не будут беспокоить, а ненцам или хантам могут навредить.
Сергей кивнул.
– Хорошо. Помнишь, Вань, когда мы перебирали коллекцию, которую собрали твои предки, мы говорили, что хорошо бы сделать выставку в Белоярском? Давай действительно сделаем выставку предметов священных нарт Хартагановых и Кульчиных?
– Конечно, помню. Давай. Я согласен.
– Отлично. Жень, спроси у дедушки, не будет ли он против, если вещи из его священных нарт будут находиться в музее, чтобы все люди могли их видеть. И спроси, были ли у него какие-нибудь бумаги, документы, книги.
Выслушав вопрос, шаман посмотрел на Ивана и Сергея и несколько раз кивнул. Потом что-то сказал своему помощнику. Сергей в процессе общения потихоньку научился разбирать речь старика и, уже поняв, что тот ответил, улыбнулся.
– Дедушка говорит, это хорошо, что люди будут видеть, как раньше жили ханты, – перевёл Женя. – Только он попросил оставить иттерма в пещере. Пусть духи предков останутся там. А бумаги есть, в ящике красивом лежат. Только он не знает, что в них написано. Его предки всегда бережно хранили бумаги, и он тоже, если какие попадались ему, все сохранял. Хоть и читать не умеет. На бумаге умные люди свои мысли и слова другим людям оставляют. Как можно их выбрасывать?
– Насчёт иттерма всё правильно, – поддержал Иван. – Я тоже так хочу сделать.
– А ещё он сказал, – продолжил Женя, – чтобы вы разделили между собой деньги, которые лежат в нартах. Их незачем показывать людям. И ещё каждый из вас должен обязательно выбрать себе подарок и увезти его домой. Он будет служить вам оберегом.
Поблагодарив старика за щедрые подарки, ужин закончили обсуждением будущей выставки в Белоярском.
Прибравшись и замочив в тазике до утра грязную посуду, все, включая Женю, пожелали старику доброй ночи и отправились к катеру.
К ночи похолодало. Пахло сыростью и прелой травой. Ветер стих, и воздух теперь звенел от комаров и мошкары. Август – месяц мошкары, от которой спасаться гораздо труднее, чем от больших и медлительных северных комаров. Несмотря на то, что на всех уже был не один слой репеллента, в конце пути до спасительного катера вся компания почти бежала, помогая Павлу с его костылём.
Вытравив принесённую с собой и успевшую залететь мошкару, проветрили салон и сели за стол.
– Ну что, мужики, какие планы на завтра? – спросил Костя, разливая по стаканчикам коньяк.
– Ну, поскольку наши дела здесь закончены, – стал рассуждать Сергей, – наверное, мы можем отправляться домой. Можно было бы, конечно, заняться настоящими раскопками, тут работы – непочатый край, но на это нужно время, так что отложим до лучших времён. Предлагаю до обеда свернуть нашу псевдоархеологическую деятельность, зарыть ямы, разобрать чум и ехать в Ярцанги. Там переночуем – и домой. Что скажете?
– Согласен, – кивнул Дмитрий.
– Возьмёте меня с собой? – спросил Иван. – Я бы с вами прокатился, места бы посмотрел, а там из Надыма ближайшим рейсом – домой. От вас три раза в неделю самолёты в Салехард летают, я дома смотрел расписание.
– Едем, конечно! – обрадовался Костя. – Погостишь у нас, Надым посмотришь. Успеешь ещё в свою деревню.
– Правильно, – поддержал его Сергей.
– Спасибо большое, но мне домой надо, дел много. Не последний день живём, в другой раз обязательно приеду погостить. А ты, Паш, со мной поедешь или в Надыме ещё останешься?
Павел посмотрел на Костю.
– Возьмёшь меня с собой для подстраховки? Маршрут ведь неизвестный, мало ли что в дороге…
– Спасибо, дружище, но мне нужно одному ехать. Я буду всё время на связи. Если с техникой что, Серёга сразу подъедет на помощь. Или ненцам позвоню, те ещё быстрее приедут. А вы лучше останьтесь ещё в Надыме, отдохните. Машина, лодка – всё в вашем распоряжении.
– Ну, тебе виднее… – вздохнул Павел. – Тогда я с Иваном поеду. Двумя лодками всяко веселее из Салехарда домой пилить.
– Ладно, мужики, об этом мы дома подумаем, – Костя поднял стаканчик. – Давайте, как говорили в СССР, за наше светлое будущее!
Закусив семилетний «Арарат» кусочком яблока, Сергей, повернувшись к Жене, спросил:
– А у вас с дедушкой какие планы?
Вэла пожал плечами.
– Это от вас зависит. Что нам нужно сделать, чтобы на Нёйтинских озёрах не открылся этот пункт какой-то помощи?
– Давайте подумаем, – Сергей обвёл взглядом всех присутствующих. – Какие будут предложения?
– На тех озёрах живут люди? – спросил Иван.
Женя покачал головой.
– Нет. Летом стоят два – три стойбища рыбаков, юрок[10] заготавливают. Зимой тоже останавливаются, когда на север каслают, чтобы рыбы запасти.
– Мне кажется, нужно, чтобы на Нёйтинских озёрах постоянно стояли два – три стойбища в несколько чумов каждое. Пускай некоторые даже пустые будут. Будто много людей живёт. Хоть у ненцев, как и у нас, хантов, нельзя, чтобы чум пустой стоял, но ради такого дела можно нарушить обычай. А если кто-то попытается туда что-то поставить, сразу чтобы вызывали ещё людей, чтобы шумели, протестовали и не пускали никого.
Костя усмехнулся.
– Шум где-то посреди дикой тундры не больно-то слышен в кабинетах начальства.
– Это смотря как шуметь! – хитро улыбнулся Сергей. – Иван прав. Если ненцы тут же начнут организованно протестовать и жаловаться во все инстанции об ущемлении своих прав, ещё как услышат. Главное, сразу коллективное обращение ненецкого народа в Международную ассоциацию коренных народов Севера об ущемлении прав и вмешательстве в традиционный уклад. Сразу отступят.
– А почему нельзя, чтобы пустой чум стоял? – спросил Дмитрий. – Я про такое раньше не слышал.
– Если чум долго пустует, в нём нечистая сила заводится, – объяснил Женя.
– Хороший план, – одобрил Павел. – Лучше тут ничего не придумаешь. Только в случае чего нужно ещё прессу и блогеров подключать. Связь есть в том районе?
– Нет. Но у многих тундровиков сейчас спутниковые телефоны и радиостанции имеются. Да это не проблема. Если что, и связь, и Интернет наладим.
Взвесив плюсы и минусы предложенного Иваном плана, все единогласно признали его оптимальным.
– Утром расскажем дедушке, что мы придумали, и, если согласится, мне тоже нужно будет попасть в Ярцанги, всё старикам объяснить, – сказал Женя. – Найдётся для меня место в катере?
– «Мячик» до десяти человек вмещает, – гордо заявил Костя. – А ты старикам собираешься всю историю о сихиртя рассказать?
– Обязательно надо всё рассказать. Не переживай. Если узнают, что это сказал безухий шаман, они организуют дело как надо и лишнего никогда не разболтают.
– Ну, вам виднее, – махнул рукой Костя. – Расскажите-ка, как вы со «Славиром» управились?
Иван и Павел переглянулись.
– Я-то что, – скромно пожал плечами Иван, – выехал на берег губы, куда Пашка сказал, и стал ждать. Нашёл низинку, спрятался там с упряжкой, а ураган такой, что даже не слышно было, как он подъехал. Потом смотрю, вылетает из протоки подушка, и из неё на ходу Паша выпрыгивает. Я к нему, а он ногу подвернул. Дошли кое-как до нарт и обратно поехали. Долго назад добирались, олени сильно уставшие были. Сутки отсыпались потом. Вот и всё.
– Ну а ты, архар горный, чего с больными ногами так скакать придумал? – снова наполняя стаканчики, Костя глянул на Павла. – Остановился бы и вышел спокойно. Дул такой северяк, что катер бы и так в губу утащило.
– Так я же фарватера не знаю. А вдруг мели везде и сел бы он там в устье? И что тогда? Не видно же ничего было. Дождь сплошной стеной лил. Лучше уж перестраховаться. Я обе двери открыл и прыгнул. Думал, правда, что там поглубже будет. Ай, – отмахнулся Павел и взял свой стаканчик, – да чего вспоминать уже. Дело прошлое. Давайте лучше выпьем за всех нас!
Душевно посидев и выпив за беседой ещё не одну бутылку коньяка, разошлись уже далеко за полночь. Женя, Иван и Сергей ушли спать в чум. Остальные остались ночевать в катере.
Глава 9 Домой
С трудом поднявшись по будильнику в восемь часов, Сергей обнаружил, что в чуме, кроме него, никого нет. Поморщившись от головной боли, он выпил из чайника тёплой, отдающей железом воды и выбрался из чума.
Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, он посмотрел вокруг. Кульчин, одетый в малицу, стоял у своей нарты и что-то перебирал в коробе, а Женя с Иваном уже вели из тундры оленей. Больше вокруг никого не было.
Увидев Сергея, старик поднял руку в знак приветствия, похлопал себя по груди и махнул в сторону Худобинской протоки, откуда они приехали три дня назад.
Поздоровавшись, Сергей быстро сходил к катеру, разбудил остальных и, умывшись у озера, подошёл к шаману. Иван и Женя уже запрягали оленей в его нарту.
– Домой собираетесь?
– Дедушке нужно возвращаться, – объяснил Женя, – а я с вами поеду. Рассказал наш план, он велел так и сделать и отправил к старикам с делом.
– Понял, – кивнул Сергей и, развернувшись, снова пошёл к катеру.
В «Мячике» было пусто. Костя, Дмитрий и Павел в это время умывались у озера.
Собрав в пакет несколько банок консервов, чай, сахар, печенье, упаковку сухарей и положив туда же пару зажигалок, Сергей вернулся обратно и отдал пакет старику, сказав ему громко на хантыйском языке:
– В дороге понадобится!
Тёмное морщинистое лицо шамана расплылось в улыбке. Он в знак благодарности похлопал Сергея по плечу.
Женя с Иваном привели остальных оленей, и скоро две связанные между собой упряжки стояли готовые отправляться в путь.
Костя, Дмитрий и Павел тоже были уже тут.
Кульчин пожал каждому на прощанье руку, потом подошёл к Сергею и вложил ему в ладонь какой-то предмет. Это был четвёртый, недостающий медальон с тамгой Кульчиных.
Старик сел в нарту, что-то сказал друзьям на прощание, и маленький аргиш резво покатил на северо-восток.
Когда упряжка скрылась за окружавшим озеро песчаным валом, все пошли в чум.
– Эх, – грустно вздохнул Костя, – если бы не этот старик, лежали бы мы сейчас, Дёма, с тобой где-нибудь на дне озера или в болоте. И медным тазом накрылась бы наша великая миссия…
Дмитрий угрюмо кивнул.
– Да уж… Увидим ли мы его когда-нибудь ещё…
– Увидите, – уверенно сказал Женя. – Дедушка же только что сказал, что когда вы будете у него в гостях, он угостит вас хариусом и хорошим мясом. Он бы не говорил так, если бы не был уверен, что вы ещё встретитесь.
Сергей улыбнулся.
– А я думал, что неправильно понял. Ну, значит, у нас нет повода грустить. Давайте завтракать – и за работу!
Кроме трезвенника Ивана, аппетита с утра ни у кого не было, поэтому, выпив чая, Сергей, Костя и Иван отправились сворачивать вчерашние работы, Дмитрий пошёл разбирать так и не пригодившиеся навес и сушилку, а Женя и Павел остались разбирать чум и увязывать обратно в нарты позаимствованные у Ламдо вещи.
Управившись со своей задачей быстрее всех, Дмитрий на «Азимуте» проверил сетку, выпустил обратно в озеро попавшую в неё единственную небольшую щучку и вытащил на берег лодку, чтобы дать ей высохнуть перед сборкой.
К часу дня все работы были закончены. Погрузив в «Мячик» лодку, мотор и последние вещи, друзья попрощались с Сядэйто, где пришлось столько всего пережить, и двинулись в путь.
Из-за дополнительных топливных баков, лодки, мотора и прочих вещей места в салоне осталось совсем не много. Пришлось ехать, как говорится, в тесноте, да не обиде.
Хорошо потрудившись, все уже проголодались и решили выехать на открытое, хорошо продуваемое место, чтобы сделать остановку на обед.
Костя по ходу тестировал «Мячик», выполняя различные манёвры при полной загрузке, и, похоже, остался доволен результатами.
Выбрав небольшую возвышенность где-то посередине между Худобинской протокой и Сядэйто, остановились, открыли обе двери и принялись накрывать на стол. Костя поставил на плитку чайник, остальные открывали консервы и распаковывали лапшу быстрого приготовления.
– Жень, а чего дедушка так спешно уехал? – спросил Сергей.
– Кто-то к нему ехать с делом собирается. С духами говорить надо будет. Он заранее такое знает. Вот и поехал. Дня через три или четыре будет дома.
– Почему так долго? – удивился Иван. – Мы сутки сюда добирались. Обратно не спеша – двое или чуть больше.
– Дедушка не повезёт пустые нарты назад. Пока ещё дров дорогой насобирает, да и старый уже сильно. Отдыхать часто надо. Я боялся за него, когда сюда ехали.
– А что за место, где он живёт? – спросил Сергей. – Я видел на карте озеро Луцяхамато. Обратил внимание на любопытное название и запомнил, где оно находится. Расспрашивал о нём у ненцев, но никто не знает, что за русские там погибли и откуда такое название – озеро погибших русских. Оказывается, там ещё и жилище какое-то есть. Расскажи, пожалуйста.
Женя неопределённо пожал плечами.
– Ну, само Луцяхамато небольшое, карасёвое, вокруг с трёх сторон лиственница растёт, а с севера высокий ледяной берег. Ледник большой и длинный, оттуда дедушка кости мамонта и доставал. Лёд тает потихоньку, они и появляются. Этот ледник озеро огибает и ещё дальше идёт. В одном месте там расщелина была, русские вроде в ней избу сделали. Но она сгнила совсем, дедушка её переделал. Сейчас у него там хорошо. Рядом с озером Хэяха бежит. Когда-то они широкой протокой соединялись, а теперь только ручей остался. В реке муксун, щёкур есть. Рядом, в километре на восток, ещё одно большое щёкуровое озеро – Хэхэханто. Там у дедушки лодка, сетки иногда ставим. Вот и всё. Я раньше больше летом там бывал, недели по две и дольше жил. А зимой редко – школа. А теперь и зимой подолгу живу. Только ездить к нему тяжело. Обрывы, ручьи, болота сплошные. Зимой – перемёты. От нас же с севера заходить надо. Меня как отец возить начал, так я только на четвёртый год дорогу запомнил. И то потом много раз ещё блудил, – он смущённо улыбнулся.
Сергей, немного подумав, спросил:
– А русские что там могли делать? Как думаешь?
Женя пожал плечами.
– Я не знаю, а дедушка не говорит. Он-то наверняка знает. Может, искали короткий путь из Байдарацкой губы в Мангазею или Обь. Пошли по Хэяхе, и что-то там у них случилось. Может, воевали с кем. Корабль сгорел, люди погибли. Кто-то похоронил их. Могил там штук десять в ряд. Хорошо видно. Корабль сгорел давно, а кованых скоб и гвоздей от него, инструментов и вещей всяких много осталось. И всё до сих пор целое. Крепко делали. Дедушка и сейчас пользуется. Я даже ядра от старинной пушки там находил. Не сгнили. Ещё якорь остался.
– Путь на Мангазею? – опешил Сергей. – Кованые корабельные гвозди? Ядра? Это же в каком веке они там погибли?
– В семнадцатом, наверное. Я там, где сгорел корабль, бронзовую чернильницу нашёл. На ней рисунок – лев с единорогом бьются, и ушки для шнурка, чтобы на шею вешать. Нашёл точно такую в Интернете, она семнадцатого века. Детали от старинного ружья ещё есть и две обгорелые сабли, но я, сколько смотрел, таких в Интернете совсем не нашёл. Похожие есть, а чтобы точно таких – нет. А, – вспомнил Женя, – у дедушки ещё старинный компас хранится. Он его нашел, когда избу старую разбирал. И ещё что-то есть в сундуке. Но мне не показывал. Он вообще не любит говорить об этом. Вам, может быть, и расскажет.
– А где там лежат останки корабля? – хмуря брови от напряжённой мыслительной деятельности, спросил Сергей.
– Если смотреть с реки, то слева от ручья, за лесом. Сейчас от них до озера метров двадцать. Но там и вокруг везде гвозди и железки попадаются.
Павел и Иван, внимательно слушая разговор, продолжая заниматься своими делами, а Дмитрий и Костя просто замерли, затаив дыхание.
Сергей покачал головой и, вздохнув, продолжил распаковывать пакетик с лапшой.
– Судя по твоему рассказу, это уникальный памятник истории. Жаль, что нельзя обнародовать такую находку. Как думаешь, Жень, разрешит нам дедушка обследовать там местность?
Вэла кивнул.
– Вам разрешит. Какой ненец может отказать в просьбе людям, которые столько для них сделали и ещё принесли им подарки от сихиртя.
– Так Пынжа Ойкович не ненец, а хант! – с юмором заметил Дмитрий, хорошо зная о вечном противостоянии двух этносов.
– Какая разница, – пожал плечами Женя, – мы один народ. Сейчас он самый сильный ненецкий шаман.
– Правильно, – улыбнулся Иван и, перегнувшись через стол, пожал ему руку.
За обедом Сергей всё думал о Луцяхамато. Дух захватывало от мысли, какие интересные открытия и находки может принести изучение места гибели отважных мореходов, трагически погибших в поисках новых маршрутов. А что они искали именно новый, более короткий маршрут через полуостров Ямал, сомнений не вызывало.
Сергей хорошо помнил, что устье реки Хэяха в Байдарацкой губе находится точно напротив входа в Тазовскую губу с другой стороны полуострова, где проходил путь на Мангазею. И именно в этой части всего полуострова было самое узкое место, преодолев которое, можно было значительно сократить маршрут в этот первый русский заполярный город на шестьдесят седьмом градусе северной широты. – услужливая память учёного тут же выдала справку: «Официально основан в тысяча пятьсот девяносто девятом году русскими стрельцами и казаками на правом берегу реки Таз, в трёхстах километрах от её устья. Площадь города составляла четыре тысячи квадратных метров, на которой иногда съезжалось до двух тысяч купцов. За крепостными стенами было около ста жилых домов, церковь, гостиный двор, воеводский двор, таможня, литейные и кузнечные мастерские. Просуществовал около восьмидесяти лет. Добывали ценнейшую пушнину, из-за чего этот русский Клондайк называли Златокипящая Мангазея».
Вообще, те места были хорошо известны русским поморам задолго до похода Ермака. Добирались туда долгим, трудным и опасным путём по Белому, Баренцеву и Карскому морям, а в конце маршрута – по суше и озёрам через самую широкую часть полуострова Ямал, где проходил известный всем историкам Ямальский волок. Кстати, этот волок проходил как раз через цепь Нёйтинских озёр, за которые скоро предстояло биться с теми негодяями, что решили их захватить. «А ведь это исторические места. Именно исторические! – щёлкнуло в голове у Сергея. – Этот факт ведь тоже можно использовать в борьбе. Провести там работы, зарегистрировать официально несколько памятников. И это будет дополнительным и довольно весомым аргументом против захватчиков. И это обязательно надо сделать до того, как лжеблаготворительная организация найдёт липовую сибирскую язву. Потом уже никакие доводы не помогут». Сделав себе в памяти заметку хорошо обдумать всё это дома, он вернулся к Луцяхамато.
