Эдвард Радзинский
Бабье царство. Русский парадокс
Другой супруг августейшей кухарки
А ведь он вполне мог объявиться! Как пишет всезнающий Вильбоа, ее законный супруг кавалерист Крузе будто бы был жив! И находился… в России! Он последовал за шведским королем в русском походе. Участвовал в Полтавской битве, был взят в плен, отправлен в Москву. В Москве узнал, что произошло с его женой. Он «тотчас решил, что новое положение жены может принести ему облегчение в его трудностях. И он попросту сообщил обо всем русскому военному комиссару, ведавшему делами пленных». Участь бедняги была тотчас решена – его отправили вместе с других пленниками в Сибирь, причем в места самые отдаленные. «Как говорят некоторые из его соотечественников, которые там его видели, он прожил несколько лет и умер… в конце 1721 года», – сообщает Вильбоа.
Если он и вправду умер в 1721 году, накануне заключения мира, то эта смерть вряд ли случайна. В сентябре 1721 года был подписан Ништадский мир со Швецией, и, согласно его условиям, все пленные должны были быть отпущены на родину. Но освобождать подобного пленника было нельзя, и пришлось ему умереть.
Конец Московии
Женитьба на вчерашней кухарке поставила крест на прежних традициях. И в продолжение крушения старого мира в 1712 году столица была перенесена из Москвы в город, возводимый на балтийских болотах. Из прежней матушки-столицы в столицу с немецким названием «Санкт-Петербург» потянулись бесчисленные возки и кареты. Двор и правительственные учреждения покидали Москву.
В новой столице, которая только строилась, кипели жизнь и смерть. В 1708 году работы в Санкт-Петербурге потребовали 40 000 работников, в 1711 году – еще 46 000, в 1713 году – еще 40 000!
Куда делись предыдущие? Получавшие по полтиннику в месяц, нищенствовавшие, «они в петербургских болотах канули», – шептали в Москве. Рассказывали анекдот. Будто Петр спросил шута Балакирева: «Что говорит народ о новой столице?» – «С одной стороны – море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!» – ответил смелый шут.
Впрочем, смерть была и в царском дворце.
Семейная жизнь с «сердешненьким другом»
Страсть продолжалась, Екатерина исправно рожала, но дети также исправно умирали. 14 марта 1713 года родилась Наталья – умерла 27 мая 1715 года. 14 сентября 1714 года родилась Маргарита – умерла 7 июня 1715 года.
Не успевала рожать и хоронить!
Все это время он – в постоянных поездках, и они переписываются. Но теперь, после женитьбы, грубоватое «Матка, здравствуй!» заменяется почтительным и нежным: «Катеринушка, друг мой, здравствуй» или нежнейшим «Катеринушка, друг мой сердешненький, здравствуй».
И вместо прежних коротких распоряжений хозяина Петр пишет заботливые письма любящего мужа. Во время очередной ее поездки к нему на фронт он уговаривает ее быть предельно осторожной – не дай Бог враг захватит ее драгоценную, теперь царскую плоть: «…только для Бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай».
Во время своих путешествий он заботливо сообщает «сердешненькому другу» о впечатлениях – описывает крепости, гавани, великую бедность «людей подлых». «Недужный старик Петр» (так он себя называет) радостно шлет любимой жене маленькие подарочки – попугаев, канареек, мартышку, кружева из Брюсселя. В ответ умная жена тотчас просит заказать на кружевах их общий вензель – не забывает о нежностях друг Катеринушка! Из ревельского дворцового сада отправляет Петру «цветы да мяту, что сама садила», и, конечно добавляет: «Слава Богу, все весело здесь, только когда на загородный двор придешь, а тебя нет, то очень скучно». И он старается не отставать в нежностях: «Благодарствую, друг мой, за презент [за цветы и мяту. – Э. Р.]… мне приятно, что оне из твоих ручек!..»
Но воркованье мужа сопровождается очень частыми просьбами – прислать «крепиша», то есть водки, или «армитажа» (вино). «Ивашко Хмельницкий» (выпивка) – обычная тема этих семейных писем. «Крепиш» шлет она «ради недужности» (болезни) любезного батюшки-мужа. Но просит «пить по малости». «И то правда, – отвечал Петр, – всего более пяти рюмок в день не пью, а крепиша по одной или по две, только не всегда… Оканчиваю, что зело скучно, что… не видимся». «Курорт Спа, 1717 год. Дай Боже [увидеться. – Э. Р.] скорее! При окончании [письма. – Э. Р.] пьем по одной про ваше здоровье…» «И мы, – отвечает Екатерина, – «Ивашку Хмельницкаго не оставим», то есть «выпьем про ваше здравие».
Так постепенно, чтобы не отстать от него, она будет превращаться в алкоголичку. Но пока она молода – здоровье позволяет.
Иногда они шутят в письмах по поводу его любовных приключений. Да, после брака Петр, как и прежде, не сдерживает свой темперамент, и «чернобровая жена» это приняла.
«Метресишки для домашних забав»
Зная страстность супруга и главное – свою власть над ним, она спокойно смотрела на его «метресишек (любовниц) для домашних забав». Граф Бассевич (премьер-министр герцога Голштинского, жениха Анны, дочери Петра) пишет в своих «Записках», что Царь сам рассказывал супруге подробности своих свиданий с дамами. «…Екатерина, уверенная в сердце своего супруга, только смеялась над его любовными приключениями, как Ливия над интрижками Августа, но зато и он, рассказывая ей об них, всегда оканчивал словами: «Но ничто не может сравниться с тобою».
Все эти «метресишки», появлявшиеся и столь же быстро исчезавшие, не задевавли Екатерину. Петр говорил правду: она для него была лучше всех. И потому она давала ему полную свободу. Он, например, мог отправить к ней больную постыдной болезнью любовницу. Так, во время лечения Петра на водах Екатерина узнала об очередной «метресишке». Шутливо написала ему: «Хотя и есть, чаю, у вас новыя портомои [прачки. – Э. Р.], однако ж и старая вас не забывает…» Он также предпочел отшутиться: «Сама знаешь, что я не таковской, да и стар… А понеже во время пития [лечебных. – Э. Р.] вод «домашней забавы» [то бишь секса. – Э. Р.] доктора употреблять запрещают. Того ради я метрессу свою отпустил к вам, ибо не мог бы удержаться, ежели бы она при мне была».
Но оказалось, отпустил он к жене любовницу совсем по другой причине. И уже вскоре Екатерина ему ответила: «…изволите писать, что вы метресишку свою отпустили сюда для своего воздержания, что при водах невозможно с нею веселиться, и тому верю; однако ж больше верю, что вы оную изволили отпустить за ее болезнью, в которой она и ныне пребывает, и для лечения изволила поехать в Гагу…»
Так что, узнав от «метресишки», зачем ее прислал Петр, заботливая Екатерина дала ей деньги для поездки и лечения в Гааге. И лишь смиренно попросила Петра впредь быть осторожней с любовницами: «…не желала бы я… чтоб и галан [любовник. – Э. Р.] той метресишки такой же здоровый приехал, какова она приехала…»
Пожалуй, только однажды Екатерине пришлось поволноваться. Это случилось, когда у Петра начался роман с Марией Кантемир, дочерью молдавского господаря, юной, блестяще образованной красавицей. Мария забеременела. Впервые Екатерина жила в большом беспокойстве. .
По одной из версий, помог Петр Толстой, глава Тайной канцелярии. Он умело поговорил с домашним врачом Кантемиров, и… вскоре у красавицы случился выкидыш. На этом опасный роман закончился.
Любовь к Катеринушке все больше овладевала великой и страшной душой Петра. На фоне этой страстной любви и будет разворачиваться одна из главных трагедий царствования.
Царевич Алексей
Царевич Алексей был наследником престола. Его родила нелюбимая жена Евдокия. Мальчика назвали Алексеем в честь покойного отца Петра – царя Алексея Михайловича. Ему было всего восемь лет, когда его мать насильно постригли в монастырь.
Мальчика начали передавать из рук в руки: сначала его воспитывала бабка, царица Наталия Кирилловна, после ее смерти – сестра Петра царевна Наталия. Учителем Алексея сделали царского дьяка Никифора Вяземского, который должен был учить его сначала азбуке, а потом всем наукам и заодно главным иностранным языкам – немецкому и французскому. Нетрудно представить, как убогий дьяк его учил…
На пороге XVIII века отец вспомнил об Алексее. Один за другим стали меняться учителя у Царевича. Иностранцы (немцы) занимались с несчастным, медленно схватывавшим науки мальчиком. Его воспитанием по поручению Петра руководил Меншиков – он был назначен главой его двора. Но Алексашка хорошо знал Петра и потому не боялся ссориться с Царевичем.
«Ты не забывай, кто я!» – грозил ему Меншиков. «Конечно, не забываю. Ты был ничем и только по милости моего отца стал тем, кто ты сейчас», – отвечал Алексей.
Впоследствии, сбежав из России, он так описывал свою тогдашнюю жизнь в письме к австрийскому Императору: «…если имею немного ума, то это происходит от Бога и от Меншикова, который дал мне дурное воспитание, всегда меня утеснял, не заставлял учиться и от юности окружил дурными людьми и дураками». Ласку и уважение Алексей получал только от священников. От них он впервые услышал о своем предназначении – вернуть Святую Русь, когда сядет на трон. Они рассказали ему и о добродетельной матери, сосланной отцом в монастырь…
Он часто думал о матери. В 1707 году Алексей сумел тайно повидать ее в монастыре. И получил взбучку от отца…
В это время у Петра уже появились «Матка» Катерина и дети от нее – любимые от любимой. Сына от нелюбимой Петр не любил. Как впоследствии будет не любить Екатерина II своего сына от нелюбимого Петра III.
Но нелюбовь Петра I была куда опаснее. Чем ближе становилась для него любовница-кухарка, тем злее он относился к сыну. До встречи с Екатериной Царь брал сына с собой на войну. Но как только она заняла его сердце, Алексея уже нет ни в Полтавской битве, ни в Прутском походе. И если Петр берет его в поход в Финляндию, то только для того, чтобы постоянными обличениями и руганью доказывать его никчемность в присутствии сподвижников.
Подумывая жениться на Екатерине, Петр должен был женить сына. Ведь Алексей, формальный наследник престола, уже стал совершеннолетним.
Русские царевны вторгаются в Европу
В это время Петр наряду с военным вторжением начинает своеобразное матримониальное вторжение в Европу. Желая породниться с европейскими королевскими домами, он выдает русских Царевен за иностранных герцогов. Дочерей брата Ивана Петр выдал за Курляндского и Мекленбургского герцогов, свою дочь Анну выдает за Гольштейн-Готторпского герцога.
Брак Алексея должен был продолжить эту новую традицию.
Первая жена Петра – последняя официальная русская супруга в истории династии (брак Александра Второго и княжны Долгорукой был морганатическим). Именно со времен Петра Германия превращается в этакую конюшню для Романовских жеребцов. Здесь подбирали принцесс, как подбирают для случки породистых кобыл. Сергей Михайлович Соловьев наглядно показал, чем всё закончилось. Он взял два стакана. В одном было красное вино – аналог русской крови Петра. И за каждый немецкий брак Царей Романовых он доливал в красный стакан соответствующий процент обычной воды (немецкую кровь). В конце концов жидкость в стакане стала совершенно белой – обыкновенной водой. В жилах последних Романовых осталось меньше одного процента русской крови.
Несчастный брак несчастного наследника
Женой сына Алексея стала немецкая принцесса Шарлотта Христина София. Высокая, безгрудая, худая – то есть дурнушка по московским меркам женской красоты. К тому же со следами оспы на тонком лице. Ее сначала предназначали в жены Карлу Двенадцатому. Но после победы над ним Петра отдали замуж за русского наследника. Победитель Петр получил и сноху. Брак сына совпал с браком отца. Теперь у Алексея появились две сестры, обе незаконнорожденные, привенчанные – Анна и Елизавета. Петр занимался только ими, был весь в заботах о новой семье.
И все чаще открыто выказывал пренебрежение сыну…
Алексей был несчастен. Он жил в атмосфере нелюбви. Его не любил отец, сам Алексей не любил жену, которая, в свою очередь, не любила его. Нелюбимая мужем, оставшаяся лютеранкой, чужая в православной России, Шарлотта замкнулась в себе и тоже была очень несчастна. Жила она отчужденно, не имея друзей среди русской знати. Жизнь за окном была ей непонятна и противна.
Но дома было еще противнее. Петр поселил нелюбимого сына в крохотном «дворце» – домишке на берегу Невы. Протекавшая в дождливую погоду крыша, ужасный климат Петербурга уничтожил слабые легкие Шарлотты (впоследствии это будет происходить со многими немецкими принцессами, вышедшими замуж за Романовых).
Алексей быстро сделал жену беременной и с тех пор редко посещал ее кровать. Жалкий, худой, узкоплечий Алексей пытался походить на отца. Как отец не любил его мать, Алексей не любил жену. Как и отец, он много пил. Но в отличие от могучего отца пить не умел. Быстро напивался, спьяну болтал «лишнее», что моментально передавали Царю.
Петр пристально следил за нелюбимым сыном. Алексею не нравились войны, битвы и корабли. Он мечтал, заняв престол, тотчас установить вечный мир с соседями… Петр знал: сын хочет всё повернуть обратно. После его смерти, конечно же, не медля, вернется его мать Евдокия… Петр помнил о мстительности монахини – царицы Софьи – и не сомневался, что они сделают с любимой Катериной. Он боялся за детей, за жену, но главное – за страну, за дела свои… Так что пока Алексей – наследник, покоя ему не было.
Петр понимает: Катерина думает о том же. Хотя она всегда старалась защищать Алексея. Но защищает умно, так что эта защита вызывала все большую ненависть Петра к сыну. Даже наивный Алексей это понял. Впоследствии он жаловался австрийскому императору на Екатерину, обвиняя ее в том, что она из ненасытного честолюбия восстанавливала против него отца. «Роль Екатерины в этих интригах, которые привели к гибели сына», была немалой. Она ловко сумела стать основною пружиною этих интриг, делая вид, что в этом не участвует… Заняв в кровати Петра место несчастной государыни, она заменила и сына, – писал Вильбоа. Видимо тогда же Петр начинает обдумывать страшный план.
Опасная девка
От пьяной жизни Алексей часто болел… Отец послал его на свое любимое лечение – на воды в Карлсбад. Вскоре Алексей вернулся. Бедная Шарлотта писала в письме: «С тех пор, как он вернулся с Карлсбада, он проводит со мной только часть ночи, да и в эти часы бывает в беспамятстве от сильных попоек».
12 июля жена Алексея Шарлотта рожает дочь Наталью. Тогда же она узнает, что у Алексея есть любовница – крепостная девка. Он и здесь попытался подражать отцу. Отец, женатый на московской боярыне, полюбил лифляндскую кухарку. Теперь и он полюбил крепостную девку, остроглазую, пухленькую чухонку… Но Алексей боялся, что Шарлотта пожалуется отцу. И поспешил успокоить жену, стал с ней ласков, даже начал с нею спать. Шарлотта опять забеременела…
Но девку Алексей не оставил… Она была крепостной, принадлежала его воспитателю Никифору Вяземскому, который жил с нею. Но, узнав об августейшем интересе, он тотчас одарил ею Царевича… Опасный был подарок. Мог ли Петр оставить нелюбимого сына без постоянного наблюдения? Конечно же, любовница Алексея должна была доносить. Поэтому ей и разрешили быть с ним. И, видимо, с самого начала она занимала особое место в планах Царя.
Так наступил 1715 год…
Роковые роды двух августейших особ
В это время жена Петра Екатерина в который раз оказалась беременной. Но какова была ее ярость, когда она узнала, что и Шарлотта ждет ребенка! Причем обе супруги – сына и отца – должны были родить в одно время. Впервые Екатерина не смогла да и не хотела скрывать свой страх и ярость. Что, если у нее опять будет дочь, а у той… сын?
Шарлотта все понимала. Она писала в письме на родину: «Моя свекровь относится ко мне так же, как я себе представляла, и даже хуже… – И объясняет: – Причина моя беременность».
12 октября 1715 года Шарлотта родила сына и назвала его Петром. 29 октября родила и Екатерина. У нее тоже сын! Наконец-то! Она назвала его так же – Петром. Теперь в царском доме два младенца Петра – Петр Петрович, сын Государя, и Петр Алексеевич, сын Царевича.
Шарлотта не выдержала родов. 22 октября, ослабленная родами, она заболела очередным воспалением легких и умерла.
Счастливая Екатерина нянчила сына и переписывалась с мужем. «Дорогой наш Шишечка часто своего дражайшего папу упоминает и при помощи Бога в своем возрасте совершенствуется». «…Помяну ему, что папа уехал, то не любит такой речи, что уехал, но более любит и радуется, когда скажешь, что здесь папа…»
Петр Петрович против Петра Алексеевича
Царь и Царица мечтали о счастливом будущем для своего сына. С Шишечкой были связаны все их надежды, они сразу прозвали его «Санкт-Петербургским хозяином». Но здесь же, в столице, жил старший сын Петра, Царевич Алексей – законный будущий хозяин России, у которого появился свой наследник – ровесник Шишечки, великий князь Петр Алексеевич. Тесно будет двум Петрам на этой земле! Зная характер повелителя, придворные все понимали и ждали развязки…
И Петр не церемонился, сразу пошел в наступление…
Отец против сына
Петр пишет Алексею два обличительных письма. «Ты не воин… не имея охоты ни в чем обучаться, не знаешь дел воинских… Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? …уподобился ленивому рабу евангельскому, вкопавшему свой талант в землю… Я… за мое Отечество живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя, непотребного, пожалеть?» Отец потребовал от Алексея решительно изменить образ жизни или… отречься от наследования престола! «Отречься!» Слово было произнесено…
Алексей все понял и ответил, как хотел отец. Он написал, что на наследство он не претендует и впредь претендовать не будет, «В чем Бог мне свидетель». И что видит он себя не готовым к трону: «памяти весьма лишен… и всеми силами ума и телесными… непотребен стал к правлению, которое требует человека не такого гнилого, как я… Слава Богу, брат у меня есть».
Провокация
Получив письмо об отречении, Царь ждал несколько месяцев. После чего перешел ко второму этапу.
19 января следующего года Петр написал ему второе письмо: «Дела мои ты ненавидишь, которые я для людей народа своего, не жалея здоровья делаю… И конечно, разорителем оных будешь…» Он пишет, что Алексей желает быть – ни рыба ни мясо! Но это невозможно! «Или перемени свой нрав, или будь монах». Он требует ответа. «А то поступлю с тобой как со злодеем».
Отцу мало отречения от престола – он предлагает сыну постричься в монахи. Нелюбимая жена и постылый сын должны быть в монастыре. Там им место. Они – прошлое.
И на это покорно соглашается Алексей. Он готов постричься. Но Царю доносят, что говорят в окружении Царевича: «Клобук к голове не гвоздем прибит – можно и снять, а монастырь – не могила, из него и выйти можно, и сесть на престол».
И сам Петр это отлично понимает. Знает, что понимает и Екатерина. Она умеет показать мужу немые страдания! Тогда Царь и принимает решение. Он знает, что сын живет в страхе и панике. И если напугать его поболее…
В это время Петр отправляется в Европу – договариваться с союзниками. Сначала – в Данию, оттуда – в Амстердам и Париж. Во Франции он хочет просить не давать денег Швеции на продолжение войны с Россией, в Дании – требовать более решительных действий в войне со шведами…
26 августа 1716 года он пишет письмо из Копенгагена. В письме он вызывает Алексея к себе – в Копенгаген. При этом просит, чтобы сын детально описал ему свой маршрут и время прибытия в каждый из городов по пути в Данию. Эта просьба, естественно, очень испугала Алексея. Зачем отцу так подробно знать его маршрут и время прибытия? Не означает ли это, что в любом из этих мест, в указанный им самим день, его могут поджидать убийцы?
Но приказ отца не обсуждается. Царевич начинает собираться в дорогу. Однако страх терзает его, и тогда он решается: воспользовавшись отъездом, бежать из России!
26 сентября 1716 года наследник (пока еще наследник) выезжает из Петербурга. С ним – 130 тысяч золотых рублей (занял деньги у многих). В карете рядом сидит Ефросиньюшка, та самая любовница чухонка, переодетая пажом. Он все рассказал возлюбленной: «Я не к батюшке еду, батюшку я боюсь. Я к Кесарю еду – в Рим».
В начале октября Царевич Алексей исчезает из поля зрения российских властей.
Оказалось, прибыв в Польшу, Алексей неожиданно изменил маршрут и вместо Дании направился в Австрию. Здесь он надеялся найти прибежище. Ведь сестра его покойной жены Шарлотты – супруга австрийского Императора.
Историки будут писать о бешеном гневе Царя, узнавшего о бегстве сына…
Действительно ли Петр был в ярости? Или… или показывал, что разъярен? Он великий актер, как и все диктаторы! Ведь своим бегством – желанным для Царя бегством – Алексей закончил историю наследника Алексея. Побег за границу – страшное преступление для российского подданного. Оно расценивалось как государственная измена. Выезд в другое Государство без царского разрешения по действующему законодательству – Уложению 1649 года – карался смертью.
На душе у Алексея – страх и мука. Он чувствовал вину перед отцом и родиной, понимал, что стал подсуден… 10 ноября Царевич прибыл в Вену и написал австрийскому Императору, попросил защитить его…
Император взял его под свое покровительство. 12 ноября Царевич был перевезен в местечко Вейербург близ Вены. 27 ноября тайно переправлен в крепость Эренберг в Тироле.
Теперь Петр мог заканчивать интригу. На розыски Царевича послал опытнейшего Петра Толстого и с ним – удалого гвардейского капитана Александра Румянцева. Предок нашего великого писателя, один из первых русских графов, Петр Толстой был блестящим дипломатом и жестоким палачом. Любил похвастать рассказом: когда какой-то соотечественник перешел в магометанство, он сумел ловко его отравить…
Александр Румянцев – один из самых доверенных людей Царя. На все был готов для Петра. Петр повелел, и Румянцев женился на царской любовнице, хотя знал, что их встречи продолжались. Его сын – будущий знаменитый полководец Петр Румянцев – весьма напоминал Царя. Недаром мальчика назвали Петром, и недаром в юности ему прощались самые безумные выходки.
