Эль Кеннеди
Погоня
9
Фитц
На тренировках перед игрой нас обычно не выматывают до полной потери сил, но сегодня утром тренеру захотелось отработать приемы передачи, которые, по его мнению, помогут вечером. В этом году команда Гарварда действительно опасный противник. У них есть все шансы так и остаться ни разу не проигравшими в этом сезоне. Я никогда не признаюсь вслух, но в глубине души считаю, что они сильнее нас.
Тренер, должно быть, со мной солидарен, потому что гоняет нас сильнее, чем обычно. Я весь вспотел к тому времени, как откатал свое. Волосы прилипли ко лбу, и, могу поклясться, из-под шлема валит пар совсем как в мультфильмах.
– Хорошая работа, Колин, – тренер подбадривающе хлопает меня по плечу.
– Спасибо, тренер.
– Дэвенпорт, – обращается он к Хантеру. – Покажи мне вечером такую же беспощадность, сынок. Бей прямо сквозь Йоханссона, а не по сторонам от него. Смекаешь?
– Понял, тренер.
В нашем распоряжении полчаса, чтобы принять душ и переодеться перед обязательным собранием в кинозале для просмотра записи игры. Мы встречаемся с Гарвардом в первой из двух запланированных в сезоне игр и хотим сразу заявить о себе. К тому же, это выездная встреча, будет очень сложно, но тем слаще может стать победа.
В раздевалке сдираю с себя пропитанную потом тренировочную форму и ныряю под струи воды в душ. Кабинки разделены перегородками, но двери закрывают лишь нижнюю часть проема и распахиваются в обе стороны. Моясь, мы не видим причиндалы друг друга, но грудь – пожалуйста. Войдя в кабинку рядом с Холлисом, открываю холодную воду и засовываю голову под струю. Могу поклясться, я все еще потею даже под душем.
– Неужели мы так и не отметим тот факт, что Майк побрил грудь? – требовательно интересуется Дэйв Келвин, младший защитник.
Смех эхом отражается от звукоизолирующей плитки. Бросаю взгляд на Холлиса и вопросительно приподнимаю бровь. Бок о бок мы принимали душ, тренировались и плавали достаточно, чтобы я привык видеть поросль на его груди. Теперь же она гладкая, как попка младенца.
– Эпиляция на дому или в салоне? – усмехается Нейт Роудс, нынешний капитан нашей команды.
– Дома. – Холлис закатывает глаза в сторону рослого капитана. – Зачем мне платить кому-то за то, что могу сделать сам? Это глупо.
Он оборачивается вокруг себя, чтобы махнуть рукой на Келвина:
– А ты? Слезай уже с коня из слоновой кости, чувак…
– Из слоновой кости была башня, – подсказываю я.
– Да плевать. Всем известно, что ты сам эпилируешь грудь и спину, Келвин. Лицемерный ублюдок.
С фырканьем я намыливаюсь. Тело наконец-то начинает остывать.
– Я не эпилирую спину! – протестует Келвин.
– А вот и нет. Никки Орсен сдала тебя, сукин сын с волосатой спиной.
Никки – правый полузащитник в женской команде Брайара. Она отличный игрок, классная девчонка, но ужасное трепло. Ей нельзя доверять никаких секретов.
– Я убью ее. – Келвин краснеет под громкое улюлюканье Нейта и еще пары старших игроков.
– Да расслабься, принцесса, – лениво растягивает слова Хантер. – Каждый чувак из Instagram эпилирует себе что-нибудь.
– И что? – говорит Холлис. – В удалении лишних волос нет ничего позорного.
– Мы все тебя понимаем, – торжественно соглашается Нейт.
– Точно. Мы все. Все собравшиеся удаляют лишние волосы… или, по крайней мере, должны, черт возьми, если считают себя сраными джентльменами, – ворчит Холлис.
Проглотив усмешку, я кладу мыло обратно в лоток и начинаю ополаскиваться.
– А если серьезно, брат, ради чего смена имиджа? – встревает Мэтт Андерсон. Как и Келвин, он младший защитник. В прошлом году они оба играли из рук вон плохо. Новый тренер по игре в обороне, Фрэнк О’Ши, на протяжении всего сезона бился над ними и привел в форму.
– У меня сегодня свидание после игры, – признается Холлис.
– И что, цыпочка имеет что-то против волос на теле?
– Она их ненавидит. Однажды она проглотила лобковый волос, это вызвало рвотный рефлекс, поэтому ее вывернуло прямо на член парня. А затем он начал блевать, потому что ему дурно от вида рвоты, и сразу после этого они расстались.
Одно очень долгое мгновение в огромном помещении слышится лишь звук льющейся воды. Затем кучка голозадых парней начинает рыдать от смеха.
– О, мать мою, это лучшее, что я когда-либо слышал, – стонет Хантер.
– Она сама все это рассказала? – Я не могу понять, то ли от слез, то ли от текущей по лицу воды, но передо мной вместо одного капитана команды появляются двое.
– Сказала, что даже не подумает заняться любовью, если заметит у парня волосы на теле: на груди, на руках, на ногах… – Холлис пожимает плечами.
– Ты и руки с ногами побрил тоже? – издает вопль Нейт.
Хантер хохочет все громче.
– Все женщины – чокнутые, – ворчит Келвин.
Он прав. У женщин в голове полный бардак. В смысле, прошлым вечером Саммер разозлилась, потому что меня удивила прочитанная ею книга «Переменчивые ветры».
Неужели восприняла, словно я думаю, что она не умеет читать?
Серьезно?
Хотя… Можно понять, почему она так болезненно отреагировала. Было похоже, будто я намекаю, что ей не хватит мозгов осилить книжную серию или она врет, что читает книги.
Но так вышло нечаянно. Эти книги действительно сложны для восприятия. Проклятье, да я едва их осилил, а ведь годами читал фэнтези запоем.
Если бы Саммер дала возможность ответить, я бы все объяснил. И извинился. Но, как я и подозревал, она любит сгущать краски. Девять жалких слов могли бы все прояснить. «Мне жаль, я не это имел в виду, прости», – если бы она позволила это сказать, а не топала вместо этого ногами, как пятилетка.
Хватаю полотенце и наспех оборачиваю его вокруг бедер. Позерка. Меня не интересовали, не интересуют и не будут интересовать такие.
Почему же ее обиженное лицо стоит перед глазами?
* * *
Первоклассный хоккейный спорткомплекс Брайара – роскошный дворец. В нем есть суперсовременное оборудование, хорошо проветриваемые раздевалки, потрясающие душевые, комната отдыха, кухня, физиотерапевтические кабинеты, джакузи, – все, что только можно пожелать. Особенно удобен кинозал: здесь три полукруглых ряда столов и огромные мягкие кресла. На самой галерке у тренеров установлен AV-ресивер[17], аналогичный тем, которые используют спортивные дикторы для ноутбуков и видеомониторов. На нем можно писать: тренеры отмечают яркие моменты или обводят в кружок игроков, их каракули видны и на большом экране.
– Привет. – Я плюхаюсь в кресло рядом с вратарем Патриком Корсеном.
– Привет. – Он смотрит на экран, где застыло изображение ледовой арены Гарварда. Похоже, это запись с прошлой недели, когда была встреча хозяев поля с «Бостон Колледж». Последним тогда здорово досталось.
Мы, безусловно, должны победить Гарвард. В прошлом году они были для нас легким противником в дивизионе, потому что подготовка в Брайаре всегда считалась лучше. Но сейчас они в ударе, состав команды пополнился большим числом талантливых игроков. После выпуска у младших курсов, остававшихся раньше в тени, появилось больше игрового времени, каждый старается произвести впечатление. Гарвард больше не полагается исключительно на мастерство капитана команды, как в прошлом году. Джейк Коннелли чертовски хорош, но он не может тащить всех на себе.
– Линия Коннелли очень быстрая, – хмуро говорит Корсен.
– Наша быстрее, – заверяю я, подразумевая себя, Хантера и Нейта.
– Допустим. Но их вторая и третья линии тоже быстрые. Ты можешь сказать то же самое о наших? – Он понижает голос. – Плюс у них лучше защитники. Видел тех двух второкурсников? Не помню их имен, но они отлично отражают атаки, выводят Йоханссона из-под удара.
Йоханссон – вратарь команды Гарварда, и он великолепен. Честно говоря, Корсен волнуется не зря.
– Келвин и Бродовски не такие сильные, – бормочет он.
– Да, – соглашаюсь я. – Но Мэтти хорош.
Кивком головы указываю на Андерсона, который набирает в телефоне сообщение. Как и парни из Гарварда, Мэтт пошел в гору после выпуска Дина и Логана. Сейчас он лучший бомбардир среди защитников и один из наших лучших игроков меньшинства[18]. К тому же единственный чернокожий игрок, чем дьявольски гордится. В этом году он участвует в драфте[19] и намерен оставить свой след в истории лиги профессионалов, где пока преобладают белые.
– Правда. Мэтти просто клад, – уступает Корсен, но все равно выглядит несчастным.
Я понимаю причины его волнения. Он подписал контракт с командой Лос-Анджелеса на следующий сезон и не хочет заранее перед ними обосраться, иначе в лучшем случае ему будет светить лишь место на скамейке запасных. Именно в таком положении сейчас оказался Логан, который играет за «Провиденс Брюинз»[20] и развивает свои навыки. Не все похожи на Гарретта Грэма, прирожденную суперзвезду. И не каждый игрок университетской команды сразу готов к профессиональной лиге.
– Начинаем. – Тренер входит в комнату и хлопает в ладоши.
Он говорит своим обычным голосом, но все сразу обращают на него внимание, словно он орет как сержант-инструктор. Дженсен из той породы людей, которые просто внушают уважение. Он немногословен, если говорит, то всегда по делу.
– Хорошенько присмотритесь к этому парню, – приказывает он, нажимает кнопку «воспроизведение», и картинка на экране оживает.
Игрок под номером 33 проносится через синюю линию[21]. Тренер ставит кадр на паузу, рисует на планшете, и ярко-красный круг превращает игрока в некую мишень.
– Левый младший нападающий, – бросает он, – Брукс Уэстон.
– Громила, – комментирует второкурсник.
– Ну и что? – вставляет Холлис. – У нас есть свои громилы. Мы можем его одолеть.
– Он не просто вышибала, – сообщает нам тренер Дженсен, – но и чертов подстрекатель и вселенское зло.
Мы хихикаем.
– Этот кусок урода обладает сверхчеловеческой способностью совершать нарушение за нарушением и при этом не получать штрафы. Зато очень, очень искусно подставляет под штраф других. Специализируется на разжигании драки, но сам выходит сухим из воды, а его противник получает вывод из игры на пять минут или даже удаление до конца матча.
По комнате проносится гул всеобщего неодобрения, хотя каждый из нас так или иначе когда-либо пытался заставить соперника что-то нарушить. Однако некоторые в качестве личной стратегии делают это намеренно. Тренер Дженсен такого не одобряет. Будь его воля, национальная ассоциация студенческого спорта заняла бы более строгую позицию в отношении штрафов в игре.
– Неважно, какой грязью станет поливать вас этот парень, вы не должны поддаваться на провокацию. Понятно? – Тренер припечатал к месту убийственным взглядом каждого из нас.
– Я не боюсь какого-то богатенького сквернослова, – заявляет Келвин.
– Откуда ты знаешь, что он богатый? – изумляется Хантер.
– У него первое из имен совпадает с последним. Обычно это означает, что родители назвали его так в честь двух дедов-толстосумов.
– У меня тоже первое из имен совпадает с последним, – отмечает Хантер.
– Ага, и ты толстосум! – подхватывает Холлис, фыркая от смеха. – Черт, ты, наверное, хорошо знаешь этого Уэсли Брука.
– Брукса Уэстона, – поправляет его кто-то.
– Я правда знаком с ним, – соглашается Хантер, чем вызывает очередной взрыв смеха у Холлиса. – Мы оба играли за команду Розлона. Он на пару лет старше меня.
– Эти ребята из Розлона – тот еще геморрой, – кивает тренер.
– Я же буквально только что сказал, что тоже учился в Розлоне, – протестует Хантер.
– И я повторю: эти ребята из Розлона – тот еще геморрой.
Хантер вздыхает.
Следующие пятнадцать минут мы проводим за анализом первого периода игры Гарварда и «Бостон Колледж». Тренер прав. Уэстон Брукс или Брукс Уэстон, или как там его на хрен зовут, – это одна сплошная неприятность. Он дьявольски агрессивен, при опасной игре высоко поднятой клюшкой отделывается тремя штрафными минутами и практически провоцирует драку перед финальным гудком. Уэстон умудряется дразнить соперника несколькими безобидными толчками, но когда игрок «Бостон Колледж» уже готов ударить, товарищ по команде оттаскивает его. Уэстон хохочет ему в спину.
Он уже мне не нравится.
Когда начинается второй период, Гарвард ведет со счетом два-ноль.
– Мне только кажется, или в этом году у Коннелли бросок с дальней дистанции выглядит намного смертоноснее? – осторожно интересуется Келвин, не отрывая глаз от экрана.
– Нет, не кажется, – подтверждает тренер. – И к тому же он стал еще быстрее. Забивал в результате каждой атаки, которую проводил в сезоне. Не позволяйте ему бить по воротам. Понятно?
Раздается многоголосное: «Да, сэр».
В ту же секунду на видео начинается вышеупомянутая атака. Коннелли уверенно сносит с пути четырех противников, включая двух защитников, которые словно не понимают, как тут оказались. Это смахивает на старый сериал из 90-х, который я запоем смотрел в прошлом году. В нем главный герой путешествует во времени и переселяется в тела случайных людей, чтобы изменить историю. Чувак тратил первые пять минут каждого эпизода на выяснение того, где он и кем оказался. Такой же эффект у защитников вызывает Коннелли. Они в замешательстве вертят головами туда-сюда, словно только оказались на льду посреди хоккейного матча. К тому времени, как они понимают, что происходит, Коннелли проносится мимо и наносит удар. Шайба с точностью попадает в левый верхний угол ворот, словно птица скопа, ныряющая в океан за добычей. Вратарь не может скрыть разочарования, когда лампа позади него загорается. На этом кадре тренер ставит видео на паузу.
– Прекрасный удар, – неохотно произносит Нейт.
– Да, – соглашается тренер, – и сегодня вечером такие удары я хочу видеть только от нашей команды. Уяснили?
– Да, – отвечают все.
Мы вникаем в разбор остальной части записи. Когда тренер указывает на проколы со стороны команды Гарварда, мы ловим каждое слово. Если хотим надрать им задницы сегодня, придется использовать все их слабости.
10
Саммер
– Ты можешь поверить, что он это сказал? – Прошел уже целый день с тех пор, как мы с Фитцем столкнулись на кухне, а я все еще киплю.
– Да, могу, – раздраженно отвечает Бренна. – Я поверила в это, когда ты рассказала в первый раз, и во второй, и даже сейчас, в третий, все так же, черт возьми, верю, поэтому не могла бы ты, ради всего святого, просто забыть эту историю?
– Никогда, – заявляю я.
– Господи, ты слишком упрямая. – Она издает звук, похожий на стон и смех одновременно. – Ты всегда такая?
– Ага. Не стану спорить. – Я скрещиваю руки на груди. – Но никогда не соглашусь с тем, кто считает меня безграмотной. Потому что я умею читать!
Бренна возводит глаза к потолку, словно просит небеса о помощи. А, может, она медитирует, хотя это довольно сложно сделать на переполненном стадионе. К тому же, нужно оставаться начеку: мы опоздали и попали в секцию, забитую до отказа болельщиками за команду Гарварда. Одетые в черно-серебряные цвета команды, мы выделяемся на фоне обилия малинового.
Цвета Брайара носит множество других фанатов, но все они собрались на противоположном конце стадиона. К счастью, мы не надели свитера с именами игроков Брайара, хотя Бренна дразнила меня вчера этой идеей. На нас и так косятся со всех сторон за то, что мы не в цветах «Гарвард Кримсон»[22].
– Саммер, дорогая, он не обвинял тебя в неграмотности, – произносит Бренна раздраженным тоном воспитателя, обучающего дошколят работе с акварелью.
– Он намекнул, что мне мозгов не хватит осилить «Переменчивые ветры».
– Да никто их не осилит! – рычит она. – Ты действительно считаешь, что все фанаты серии на самом деле читали те проклятые книги? А вот и нет! Потому что там, черт возьми, пять тысяч страниц! Однажды я попыталась прочесть первую книгу. Долбаный автор целых девять страниц описывал дерево. Девять страниц! Эти книги – отстой. Полнейший.
Бренна выдыхается. Заметив, что я беззвучно смеюсь, она улыбается в ответ.
– В моем исполнении ты прослушала образовательную лекцию о серии «Переменчивые ветры», – любезным тоном сообщает она. – Не стоит благодарности.
Мое хорошее настроение длится недолго.
– Он держался так высокомерно, Бренна.
– Правда? – настороженным тоном уточняет она. – Или ты просто слишком остро воспринимаешь все его слова, потому что чуть раньше он назвал тебя поверхностной?
Закусываю нижнюю губу. Она права. В последнее время я постоянно на нервах, особенно если дело касается Фитца. Я пытаюсь представить себя его глазами, и картинка выходит удручающая. Передо мной взбалмошная блондинка, которую выгнали из одного женского общества и не приняли в другое, она на испытательном сроке. Отцу пришлось просить знакомых об одолжении, чтобы пристроить ее в университет, а брату подключать друга, чтобы найти ей крышу над головой. Это неудачница.
С тяжелым сердцем я рассказываю это Бренне, но рев толпы заглушает ответ.
На протяжении разговора она не отрывает взгляда от ледовой арены, вдруг вскакивает на ноги.
– Судью на мыло! – кричит она. – Это была подножка!
Группа парней, сидящих за нами несколькими рядами выше, начинает высмеивать ее протест.
– Эй, кто виноват, что ваши дерьмовые игроки не могут держаться на коньках, не спотыкаясь о собственные ноги? – глумится один из них.
– Ах, ты нарываешься? – Она разворачивается к парням, и я давлюсь смехом.
Бренна снова одета во все черное, если не брать во внимание серебристо-серый шарф и красную помаду, ставшую ее фирменной фишкой. С распущенными темными волосами и горящими глазами она выглядит настоящей бунтаркой. В чем-то она напоминает Галь Гадот, сыгравшую Чудо-Женщину. К слову, Бренна и саму Чудо-Женщину напоминает тоже. Она великолепна. До ее противников наконец-то доходит, кого они подкалывали.
– Единственная дерьмовая вещь, которую я вижу, это большая свалка, которую ваш вратарь устроил на льду, – пускает она ответную шпильку.
Фыркнув, я начинаю смеяться.
– Взгляните на табло, придурки, и скажите мне, что видите, – воркует Бренна, указывая на экраны, размещенные над центром арены. Прекрасно виден счет: Брайар – 1, Гарвард – 0.
Никто из парней туда не смотрит.
– Следи за языком, – огрызается один из них.
– Сам следи, – рявкает девушка в ответ.
– Ваши парни ведут себя как бабы, – насмехается он. – Стоят и просят защиты, вместо того, чтобы реагировать по-мужски. «О, не-е-ет, злой дядя подставил мне подножку!»
Его приятели взрываются хохотом.
– Не вынуждай подняться к тебе, – предупреждает Бренна, уперев руки в бока.
– Не искушай. Я не дерусь с девчонками, но ради тебя мог бы сделать исключение.
– Я тоже не бью мужчин, – сладеньким тоном произносит она. – Но, к счастью, таковых вокруг не вижу. А ты?
– Ах ты, сука…
Дергаю Бренну за руку и заставляю ее сесть обратно.
– Остынь, – приказываю я, остро ощущая направленные на нас со всех сторон убийственные взгляды.
– Кучка придурков, – ворчит она, – а судья – козел! Андерсону точно сделали подножку. За это положен штраф.
– Ну, его же не назначили. А нас вот-вот или изобьют, или вышвырнут отсюда. Так что давай забудем, ладно?
– Забудем, да? Почему бы тебе самой не последовать своему совету вместо того, чтобы зацикливаться на кое-каких безобидных словах?
Стискиваю зубы.
– Прости, если я обеспокоена, что один из соседей считает меня всего лишь пустышкой из женского общества.
– А знаешь, кого еще считали пустышкой из женского общества? – с вызовом бросает она. – Эль Вудс. И знаешь, что она сделала? Поступила на юридический и показала всем, какая она умная, стала адвокатом. Все ее полюбили, даже мерзкий бывший пытался ее вернуть, а она его послала. Конец.
Я вынуждена улыбнуться, хотя пересказ «Блондинки в законе» не совсем подходит: мне не поступить на юридический, даже несмотря на то, что вся семья училась там. Ну, кроме Дина. Он пошел своим путем, в последнюю минуту решив бросить юридический, потому что хочет стать тренером по хоккею и работать с детьми. Если бы мои родители были унылыми богатыми снобами, они бы, без сомнения, ужаснулись, что Дин Хейворд-Ди Лаурентис стал учителем физкультуры. К счастью, они потрясающие и всегда готовы поддержать, а Дин проторил дорожку, чтобы и я получила возможность выбрать свой путь, как только решу, чем хочу заниматься. Я люблю моду, но не знаю, хочу ли стать модельером, да и мерчандайзинг одежды не особо интересует. Разумнее будет посмотреть, как сложится дальнейшее обучение в университете, прежде чем принимать какие-то решения. И на последнем курсе нас ожидает трудовая практика, которая еще лучше поможет разобраться, что мне нравится, а что – нет.
– Неважно, какой тебя видят другие, – подводит итог Бренна, – важно, какой себя видишь ты…
Она внезапно замолкает, а затем взрывается неудержимым потоком проклятий, так как Гарвард уравнял счет.
– Ну что, получили?! – кричит ее новый злейший враг.
– Сейчас ты у меня получишь, – огрызается она, но голос звучит рассеянно, потому что ее внимание все еще приковано к игре. Глаза на миг наполняются восхищением, а затем сердито прищуриваются. – Тьфу. Коннелли. Почему он летает как молния?
– Это плохо?
– Да, если он играет не за нас.
– О, упс… – По-видимому, мне нужно лучше изучить состав команды Брайара. Я знаю только Фитца, Хантера, Холлиса и еще пару других игроков, с которыми познакомилась в Бруклине на новогодней вечеринке. – Выходит, он – враг?
– И еще какой. Он опасен. Столкнешься с ним один на один – проиграешь, а уж тем более если он атакует. – Она указывает на ту сторону арены, где находится команда Брайара. – И этот придурок, который сшиб Холлиса за воротами. Уэстон. Он нам тоже не нравится.
– В школе я училась с парнем по имени Уэстон. Он тоже играл в хоккей.
– Клянусь богом, Саммер. – Она поворачивает голову в мою сторону. – Если ты скажешь, что дружишь с Бруксом Уэстоном, я тебя стукну.
– Нет, – показываю я ей язык. – Когда мы начинаем обсуждать парней, постоянно выходит так, что имеем в виду одного и того же человека… Тебе не кажется это странным? Я не знала, что Уэстон поступил в Гарвард, думала, он уехал на западное побережье. – Перехватив ее взгляд, ухмыляюсь. – Расслабься, мы с ним не лучшие друзья, просто в школе тусовались вместе. Он веселый парень.
– Он злобный демон.
– Что не делает его менее веселым парнем.
– И то правда, – неохотно соглашается она. – Просто не люблю, когда мои друзья якшаются с врагами.
Бренна поднимает указательный и средний пальцы, затем указывает ими на свои и на мои глаза по очереди.
– Я слежу за тобой, Барби из Гринвича.
– Я люблю тебя. Ты моя родственная душа, – широко улыбаясь, наклоняюсь и чмокаю ее в щеку.
– Вот дурочка. – Она закатывает глаза, а затем переключает внимание на игру.
Со зрительского места на стадионе хоккейный матч представляется ужасной суетой. На льду постоянно что-то быстро и кардинально меняется, стоит отвернуться на долю секунды, и окажется, что смотришь уже совершенно другую игру.
Только что атаковал Гарвард, теперь очередь Брайара. Наши нападающие рвутся в зону противника, но оказываются вне игры.
– Давайте, мальчики! – кричит Бренна и нетерпеливо ругается. – Соберитесь!
– Ничего не соберешь, когда ты сосешь!
Не оборачиваясь, она показывает ему средний палец.
Слева от ворот Брайара проводят вбрасывание[23]. Центральные нападающие напоминают свернувшихся кольцом гремучих змей, готовых к броску, как только упадет шайба.
– Нейт по центру, – сообщает мне Бренна, – справа от него Фитц, слева – Хантер.
Невольно перевожу взгляд на Фитца, который играет под номером 55. Из-за защитного шлема его лица не видно, но можно представить, как он сосредоточенно морщит лоб.
Шайба падает, и Нейт выигрывает вбрасывание. Он делает пас Фитцу, который умело работает клюшкой, обходя обманным финтом двух противников. Трудно поверить, что такой массивный человек может двигаться так грациозно. Его почти двухметровое тело оказывается в зоне Гарварда, и возбуждение охватывает ряды людей, одетых в черные и серебряные цвета.
Шайба выброшена за ворота, Фитц гонится за ней. Он отшвыривает кого-то на бортик и вытаскивает шайбу клюшкой, затем совершает быстрый удар по воротам. Вратарь легко отражает его, но не думаю, что Фитц надеялся забить. Он рикошетом послал шайбу Хантеру, который прямой наводкой бьет по воротам.
Вратарь Гарварда с трудом отбивает и эту атаку.
– Ну почему?! – испускает вопль Бренна.
– Потому что мы лучше вас! – подпевает ее заклятый друг сзади.
На жалкую секунду я отворачиваюсь, чтобы взглянуть на грубияна, а Брайар уже упустил шайбу. Игрок Гарварда передает ее Уэстону, тот пасует Коннелли, и я внезапно вспоминаю слова Бренны об атаке этого игрока.
– Давай же! – подбадриваю я защитника Брайара, пустившегося в погоню за капитаном Гарварда.
Но молнию нельзя догнать. Коннелли слишком быстр. Словно Киану Ривз из «Матрицы», двигаясь влево и вправо, он удаляется от потенциальных помех. Если бы на льду из-под ног летела пыль, все игроки команды Брайара остались бы ею покрыты.
Бренна стонет и поникает головой. Коннелли бьет по воротам. Подруга, в отличие от меня, даже не смотрит. Не могу побороть разочарование при виде шайбы, пролетевшей мимо перчатки Корсена.
– ГО-О-О-ОЛ! – ревет голос из динамиков. Секундой позже раздается сигнал, отмечающий конец игры.
Фанаты Гарварда взрываются от радости: Брайар проиграл.
* * *
После игры мы не торопимся покинуть стадион. Бренна хочет поздороваться с папой, прежде чем тот сядет в автобус команды и отправится назад в Брайар, а я собираюсь разыскать Брукса Уэстона.
Насколько мне помнится, он устраивал лучшие вечеринки в школе. У меня классные родители, но они не позволяли мне или братьям собирать дома много друзей. Мистер и миссис Уэстон постоянно находились в разъездах, так что их сын почти каждые выходные получал огромный особняк в личное распоряжение. Что только не творилось у него на заднем дворе, созданном по образцу двора с гротом в особняке Playboy. Я почти уверена, что целовалась с одним или двумя парнями за искусственным водопадом.
– Встретимся у входа в десять, – предлагает Бренна. – Если ты собралась во что бы то ни стало поболтать с врагом, хотя бы выведай у него какие-нибудь тайны.
– Сделаю все, что смогу, – даю слово.
Она растворяется в толпе. Я пробираюсь по широкому коридору к раздевалкам команд, где натыкаюсь на горстку охранников и множество девушек. Бренна предупреждала, что фанатки задерживаются после матча в надежде привлечь внимание какого-нибудь игрока. То же самое происходило, когда Дин был в команде. Остановившись в отдалении, быстро набираю СМС для Уэстона, надеясь, что номер не изменился после окончания школы.
«Привет! Это Саммер Х.Д.Л. Здесь с подругой, жду тебя у раздевалки. Выйди поздороваться. Соскучилась».
Имя упомянула на случай, если он удалил мой номер. Хотя, у него нет на это причин. Мы не бывшие, не ссорились после окончания школы.
Я решаю дать ему пять минут, и, если не выйдет, идти искать Бренну. Но Уэстон не подводит. Спустя пару минут он несется ко мне.
– Ура-а-а! Саммер! – он подхватывает меня на руки и радостно кружит, а ожидающие поклонницы наверняка желают мне смерти. – Что ты здесь делаешь?
Кажется, он очень рад меня видеть. Должна признать, это взаимно.
Он отпустил темно-русые волосы подлиннее, чем в школе, почти до подбородка, но серые глаза смотрят по-прежнему лукаво. Они всегда блестели, словно Уэстон замышляет что-то нехорошее. Я никогда не встречалась с ним отчасти потому, что он был (и, подозреваю, остается) сущим жеребцом. К тому же, гулял с одной из моих подруг, поэтому согласно девичьему кодексу чести я исключила его из круга любовных интересов.
– Учусь в Брайаре, – сообщаю я ему, высвободившись из объятий.
У него отвисает челюсть.
– Ты что, издеваешься?
– Не-а. С этого семестра.
– Разве ты не должна была посещать Браун?
– Я и там училась.
– А, понятно. И что произошло?
– Долгая история, – признаюсь я.
– Дай-ка угадаю… – одной ручищей Уэстон приобнимает меня за плечи и продолжает тоном заговорщика: – …тебя очень вежливо попросили уйти из-за вечеринок и интриг?
Примерно полсекунды я изображаю возмущение.
– Ненавижу, что мы вместе учились в школе, – произношу ворчливым тоном.
– Почему? Я слишком хорошо тебя знаю? – ухмыляется парень.
– Да, – я неохотно соглашаюсь. – Но, к твоему сведению, я даже не была на вечеринке, когда все произошло.
Вот и все, что я могу сказать, ведь мне до сих пор ужасно стыдно. Лишь мои родители знают историю целиком, мне никогда не получалось ничего от них скрыть. Во-первых, они юристы и мастерски умеют добывать информацию, совсем как русские шпионы. Во-вторых, я их обожаю и не люблю иметь от них секретов. Естественно, не выкладываю им все подряд, но уж скрыть такое значимое происшествие, как пожар в особняке студенческого общества, точно бы не вышло.
– Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! – Уэстон снова обнимает меня.
О да. Фанатки точно меня ненавидят.
Обстановка в коридоре накаляется, когда к нам присоединяется еще один игрок. Жадные взгляды и приглушенные голоса подсказывают, что именно его ожидало большинство.
– Коннелли, это Саммер, – знакомит нас Уэстон. – Мы вместе учились в школе. Саммер, Джейк Коннелли.
Суперзвезда, вырвавшая победу для Гарварда. О боже. Я действительно якшаюсь с врагом. Этого парня Бренна ненавидит.
А еще он невероятно симпатичный.
Я теряю дар речи, потому что никогда не видела такого насыщенного оттенка зеленых глаз. Готова поклясться, его скулы изящнее моих, хотя женственным он не выглядит. У него точеные черты лица, как у молодого Клинта Иствуда. Полагаю, можно считать его Скоттом Иствудом? Ох, да какая разница. Я могу лишь сказать:
– М-м-м.
С трудом заставляю себя отвлечься.
– Привет, – протягиваю ему руку, – как к тебе лучше обращаться? Коннелли или Джейк?
Он окидывает меня долгим взглядом, и, судя по легкому изгибу губ, я пришлась ему по вкусу.
– Джейк, – произносит он и быстро пожимает мне руку теплой ладонью с длинными пальцами. – Ты ходила в школу с Бруксом?
Не думаю, что прежде хоть раз слышала, как кто-то зовет Уэстона «Бруксом». Понятно, что это его имя. Но даже родители называли его Уэстоном.
– О, да, мы давно знакомы, – подтверждаю я.
– Тусовались вместе, – сообщает Уэстон, снова обнимая меня. – И это прекрасно, потому что сейчас мы отправляемся на вечеринку. И ты идешь с нами.
– О, я… – невольно тушуюсь.
– Ты идешь, – повторяет он. – Мы не виделись года три, нужно наверстать упущенное. – Сделав паузу, продолжает: – Только не говори там никому, что учишься в Брайаре.
– А ты учишься в Брайаре? – с любопытством оживляется Джейк.
– Ага. Знаю, знаю, я враг, – посылаю убийственный взгляд Уэстону. – Где будет вечеринка?
– В доме моего друга к западу от Кембриджа. Не слишком шумная. Там очень спокойный народ.
Я никуда не ходила с той самой новогодней вечеринки, так что идея пообщаться и выпить пару стаканчиков кажется заманчивой.
