Эль Кеннеди
Эффект Грэхема
Не успеваю я глазом моргнуть, как краги летят на лед и начинается драка.
Вообще-то в студенческом хоккее драки запрещены. Обоих тупиц попросту вышвырнули бы с матча и посадили на скамейку штрафников на следующем. На тренировке такое обычно тоже порицается – можно и выговор получить.
Но сегодня?
Дженсен спокойно наблюдает за происходящим.
– Черт, – шипит Уитни сквозь зубы, когда игрок из «Иствуда» с силой замахивается на Трагера и врезает ему кулаком прямо по левой щеке.
Гневный вопль Трагера эхом разлетается по всему катку. А мгновение спустя эти двое сталкиваются, хватают друг друга за грудки и начинают орудовать кулаками. Сокомандники, оказавшиеся поближе к дерущимся, еще и подначивают их поистине животными криками.
Когда же оба игрока клубком валятся на лед, да так, что не различить, где чьи ноги и коньки, Ками испуганно вскрикивает.
– Почему Дженсен не вмешивается? – восклицает она.
Чад Дженсен стоит в десяти футах и всем своим видом выдает скуку. Вокруг – хаос. Парни из «Брайара» раззадоривают Трагера. Игроки из «Иствуда» улюлюкают в поддержку своего. Я замечаю, что Кейс уже направляется к драчунам, чтобы вмешаться, но останавливается – Дэвид Демейн, капитан «Брайара», шлепает его по руке.
– Прости господи, и ДеДе тоже ничего не делает, – пораженно шепчет Камила.
Согласна: поразительный случай. Такого добродушного парня, как Демейн, еще поискать. Наверное, все потому, что он канадец.
Никто не вмешивается, пока лед не окрашивают первые алые капли.
Я не верю своим глазам, потому что к ним несется Райдер. Его высоченная фигура в один миг пересекает лед, и не успеваем мы перевести дыхание, как он оттаскивает своего сокомандника по «Иствуду» от Трагера.
Когда же Трагер встает и пытается снова ринуться в бой, Райдер встает между двумя раскрасневшимися игроками. Не знаю, что такого он говорит Трагеру, но тот замирает как вкопанный.
– Божечки, да он просто огонь, – с придыханием произносит Уитни.
– Потому что остановил драку? – с иронией уточняю я.
– Нет же, потому что умудрился заткнуть Трагера. У нас на глазах произошло гребаное чудо.
– Ничего сексуальнее никто еще не делал, – поддакивает Ками, и мы все смеемся.
Трагер – горластый грубиян и настоящий мудак. Я терпела его, когда встречалась с Кейсом, но случались дни, когда даже терпеть было трудновато. Полагаю, одним из самых положительных моментов после разрыва стало то, что отныне в моей жизни не будет никакого Трагера.
Дженсен дует в свисток, а потом наконец по катку разлетается его командирский голос:
– Тренировка окончена. Убирайтесь с моего льда на хрен.
– И нам тоже пора валить, – срочно объявляет Уитни, и я с ней совершенно согласна. Дженсен, должно быть, знает, что мы здесь, но если до этого он нас не вышвырнул, то теперь мы оказались свидетелями превращения его тренировки в кровавую бойню. Ему предстоит расхлебывать последствия, и вот тут публика явно не нужна.
Без единого слова мы втроем торопливо спускаемся по проходу. У подножья трибун приходится решить, как быть дальше – пойти к раздевалкам, куда, поджав хвост, сбежали игроки, или попробовать выйти через двойные двери в другом конце катка, где в данный момент находятся Дженсен и остальные тренеры.
Попасть под горячую руку Дженсену не хочется, так что мы негласно решаем не рисковать и добираемся до перехода одновременно с парочкой игроков «Иствуда».
Люк Райдер, заметив меня, пару секунд кажется совершенно пораженным, но потом прищуривается (а глаза у него все такие же темные, темно-голубые, я их так и не забыла!) и улыбается уголком губ.
– Жизель, – насмешливо приветствует он.
– Король выпускного, – в тон откликаюсь я.
Негромко усмехнувшись, он удостаивает меня еще одним взглядом и широкими шагами уходит прочь.
Глава вторая
Райдер
Никаких питомцев. Никогда
Рискну предположить, что первое впечатление мы произвели не самое лучшее.
Может, я, конечно, ошибаюсь. Может, Чад Дженсен получает удовольствие от тренировок, полных крови и кишок. Может, он из тех, кому нравится чувствовать себя на льду этаким повелителем мух и отделять мужчин от мальчишек.
Вот только глаза у него так горели, будто он готов был всех нас убить, так что, думаю, происходящее ему пришлось не по вкусу.
Теперь, пока мы торопливо ищем места в медиазале, выражение его лица становится все более непонятным, все более нетерпеливым. Дженсен дал нам на переодевание всего пять минут, так что ребята по-прежнему выглядят измученными и взъерошенными, заправляют футболки в брюки и безуспешно пытаются пригладить волосы.
В помещении в два раза больше парней, чем было на льду. Здесь уже собралась вторая тренировочная группа – до нашего прихода они с одним из помощников тренера смотрели запись какой-то игры. Все они настороженно наблюдают за входящими хоккеистами.
Три ряда кресел расположены напротив огромного экрана, занимающего главное место в комнате. Не буду врать: подобные штуки здесь намного круче, чем в Иствуде. Мало того что стулья мягкие, они еще и крутятся.
Тренер Дженсен стоит посреди комнаты, а трое помощников с каменными лицами подпирают стену у двери.
– Ну как, выпустили пар? – холодно спрашивает он. Никто не смеет сказать и слова в ответ.
Боковым зрением вижу, как Рэнд Хоули потирает челюсть. Шестерка Колсона отвесил ему неслабый удар. Тем не менее Хоули прекрасно известно, что нельзя идти на поводу у Трагера. Последние пару лет, играя против «Брайара», я познакомился со всеми в их команде. Знаю статистику большинства, знаю, кого стоит остерегаться. Трагер всегда был таким – за ним нужен глаз да глаз. У него репутация буйного громилы, и он как никто другой зарабатывает пенальти.
Впрочем, для меня он не главный конкурент. Этот титул принадлежит… украдкой высматриваю светловолосого третьекурсника в первом ряду.
Вот он. Кейс Колсон.
Серьезно, из всех парней в этой комнате беспокоиться мне надо только о нем. Он шикарный хоккеист и основной игрок «Брайара», а значит, явно окажется на первой линии.
На моей линии.
Ну, если, конечно, Дженсен не решит меня поиметь и поставить во вторую линию.
Не знаю даже, что хуже. Не играть в первой линии… или играть в той же, что и Колсон. От меня ждут, что я ни с того ни с сего начну доверять игроку «Брайара». Думают, он меня подстрахует, если что? Как бы не так.
– Уверены, что все хорошо? – уточняет тренер, поглядывая по сторонам. – Больше никто не хочет вытащить член и помериться размером? Ну, помахать и посмотреть, кто тут настоящий мужик, а кто нет?
Снова тишина.
Дженсен скрещивает руки на груди. Он высокий, представительный, с темными глазами и волосами с проседью, но по-прежнему широкоплечий и в отличной форме, учитывая, что ему, должно быть, за шестьдесят. Выглядит он на десять лет младше.
Этот человек однозначно лучший тренер в студенческом хоккее. Наверное, поэтому до сих пор так горько вспоминать, что, когда я захотел поступать в Брайар, он мне отказал.
Я отбивался от рекрутеров с десятого класса, даже от тех, кто представлял Брайар – колледж, куда я хотел поступать. А потом подкрался выпускной, и, когда пришла пора решать, Брайар мне стипендию не предложил. До сих пор помню то утро, когда я, проглотив гордость, позвонил и попросил связать меня с Дженсеном. Черт, я бы даже поехал из Финикса в Бостон, чтобы поговорить с ним лично, но по телефону он четко дал понять, что, «подумав хорошенько», решил, что я не подхожу для их программы.
Ну, ему же хуже, верно?
Мало того что я теперь здесь, так я еще и лучший игрок во всей комнате. Меня с первого раза выбрали в драфте, черт побери.
– Хорошо. Теперь, когда вы закончили мериться членами, дайте-ка я вам кое-что объясню. Еще раз не проя́вите уважение на моем катке во время тренировки – и никогда не будете представлять этот колледж в составе хоккейной команды.
Рэнд, у которого нет ни словесного фильтра, ни представления о том, как читать между строк, решает, что надо бы оправдаться.
– При всем уважении, тренер, – мрачно замечает он. – «Иствуд» это дерьмо не начинал. Это вина «Брайара».
– Вы и есть «Брайар»! – ворчит Дженсен. Мои сокомандники тут же затыкаются. – Вы никак не поймете, что играете теперь в одной команде. Нет больше «Иствуда». Вы все – члены мужской хоккейной команды «Брайар».
Кое-кто из парней принимается ерзать на своих местах: им явно неловко.
– Слушайте, ситуация не идеальная, ясно? Слияние произошло в последний момент. У вас было недостаточно времени, чтобы перевестись в другие колледжи или найти себе место в других программах. Вас поимели, – просто заключает он.
На мгновение его взгляд останавливается на мне, после чего он снова принимается оглядывать собравшихся.
– И я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вы попали в другую команду, если не войдете в эту.
А вот это поразительно щедрое предложение. У Дженсена репутация бесчувственного сухаря, но, может, есть и другая сторона.
– Тем не менее, – грубым тоном продолжает он, – факт остается фактом: у меня тут почти шестьдесят парней, а в финальный состав войдет меньше половины. Цифры невеселые. Многие из вас в команду не попадут.
Воцарившаяся тишина оглушает. Слышать, как он вот так запросто об этом говорит, неприятно. Даже мне. Я совершенно уверен, что Дженсен не сможет выкинуть меня из команды, но на душе все-таки становится тревожно.
– Неделя будет спланирована следующим образом. Поскольку нас всех тут обломали, мы получили от Национальной студенческой ассоциации спорта разрешение провести недельный тренировочный лагерь и разобраться, что у нас с количеством игроков. К концу недели я опубликую итоговый список, а также список тех, кто стартует уже в первой игре. Потом мы с тренером Мараном и тренером Перетти сядем и разберемся окончательно, что там с линиями. Пока есть вопросы?
Ни одной поднятой руки.
– И все же я попрошу вас выдвинуть двух исполняющих обязанности капитанов на время тренировочного лагеря. Потом, когда мы определимся с составом, вы сможете либо переголосовать, либо остаться с теми, кого сегодня выберете.
Двух?
Поднимаю голову от удивления. Смотрю на Шейна Линдли, моего сокомандника и лучшего друга. Он тоже кажется заинтригованным, темные глаза сверкают. Формально «Иствуд» на момент слияния остался без капитана. Наш сбежал сразу после объявления и перевелся в Куиннипэк[8]. Он был явно не из тех, кто идет на дно вместе с кораблем. Команду Брайара сейчас возглавляет Дэвид Демейн из французской части Канады.
– Я считаю, ради духа командного единства оптимальным решением будет выбор двух капитанов. Я хочу, чтобы вы, ребята, выбрали по одному игроку из нынешнего состава «Брайара» и «Иствуда».
– Вы же вроде сказали, что мы одна команда, – саркастично бормочет кто-то на заднем ряду.
Вот только слух у тренера острее некуда.
– Так и есть, – рявкает он на ворчуна. – Но я не вчера родился и знаю: от того, что я говорю, слова мои правдой не становятся. Я вам не сраная фея-крестная, которая может взмахнуть палочкой, и все в жизни станет идеально, ясно? Думаю, лучше всего сократить этот разрыв за счет двух капитанов, по крайней мере на эту неделю. Пусть они работают сообща, чтобы всем напомнить, что мы одна команда…
– Я выдвигаю Колсона, – перебивает Трагер. Губа у него распухла, а тон обманчиво-равнодушный. Дженсен, недовольный тем, что его перебили, поджимает губы.
– Я выдвигаю Райдера, – кричит мой сокомандник Наззи, и я подавляю вздох.
Ясненько, начало не задалось.
Всем понятно, что тут происходит. Они выбрали на роль капитанов двух лучших игроков. Вот только не факт, что именно эти двое должны стать капитанами. Во-первых, мы оба – молодые спортсмены. Большинство старшекурсников в этой комнате, вероятно, заслужили звание куда больше.
А во-вторых, я не гожусь в чертовы капитаны. Они с ума сошли, что ли? Я не создан для лидерства, с моим-то характером. Я тут не для того, чтобы всех держать за ручку и рассказывать, как люблю их.
Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, черт побери.
Кейса Колсона этот фарс, судя по всему, раздражает не меньше моего. Вот только, посмотрев по сторонам, я вижу у всех на лицах сплошное упрямство. У моих товарищей по «Иствуду» глаза горят так, будто они собрались воевать, и некоторые решительно кивают головой. Игроки «Брайара» настроены аналогично.
Тренер видит в их лицах то же, что я. Отныне линия фронта проведена.
Он шумно выдыхает.
– Так, значит, вот как? Хотите Колсона и Райдера?
По комнате прокатывается хор согласия. Это заявление, самое настоящее. Каждая сторона хочет дать другой понять, что главный тут – их игрок, их суперзвезда.
– Гребаный ад, – едва слышно бормочу я.
Шейн хмыкает. С другой стороны от меня фыркает Беккетт Данн. Хотел бы я сказать, что мои лучшие друзья напоминают ангела и демона, – знаете, когда один вечно ведет себя как говнюк, а второй нашептывает, что надо быть добрее и сострадательнее к людям. Хотел бы я так сказать.
На деле оба – настоящие задницы, которых мои страдания только веселят.
– Райдер, тебя все устраивает? – Дженсен сверлит меня взглядом. Нет, меня все это совершенно не устраивает.
– Да, конечно, – вру я. – Все отлично.
– Колсон? – спрашивает Дженсен.
Кейс оглядывается на капитана прошлого сезона. Демейн коротко кивает.
– Ну, раз так хочет команда, – сдается Колсон.
– Хорошо, – Дженсен подходит к кафедре, берет блокнот и принимается что-то в нем царапать.
Помоги мне, Господи.
Впрочем, хоть мне и навязали титул, которого я совершенно не желал, одного отрицать не могу: зная, что Дженсен не попытается на сей раз от меня избавиться, я вздыхаю с облегчением.
– Ладно, теперь, раз все решено, давайте пробежимся еще по некоторым моментам, которые всем надо знать к началу тренировочного лагеря. Первое. Видели, что сейчас случилось в первой группе? Так вот, это, на хрен, неприемлемо. Слышали? – Дженсен пялится прямо на Джордана Трагера и Рэнда Хоули. Потом хмурится, потому что ни один не выказывает ни капли раскаяния. Одно только раздражение. – В этом университете драться не принято, – продолжает он. – В следующий раз ввяжетесь в потасовку на свой страх и риск.
После чего он поворачивается к доске и пишет всего два слова:
Никаких драк
– Второй, очень важный момент, так что, надеюсь, вы внимательно меня слушаете, засранцы. Я не собираюсь фильтровать ради вас свою речь. Если ваша тонкая душевная организация не выдерживает пару крепких словечек, в хоккее вам делать нечего.
Он снова принимается писать.
Идите на хрен
Шейн тихо давится от смеха.
– Третье. Каждый или почти каждый год у какого-нибудь тупицы появляется бредовая идея, что команде нужен питомец. Живой талисман – коза, или свинья, или еще какая богом забытая тварь с фермы. Я подобного больше не потерплю. Даже не начинайте – все просьбы будут отклоняться. В прошлом уже было печальное происшествие, и ни я, ни университет не желаем повторения. Мы двадцать лет жили без питомцев, так тому и быть на веки вечные. Понятно?
Когда никто не отвечает, он рявкает снова:
– Понятно?
– Да, сэр, – хором отвечаем мы.
Он поворачивается к доске.
Никаких питомцев. Никогда.
– Как думаешь, что за печальное происшествие? – шепчет Беккетт, наклонившись к самому моему уху.
Пожимаю плечами. Кто ж его знает.
– Может, это был цыпленок, и они его случайно съели, – принимается гадать Шейн. Бек белеет как полотно. – Жуть какая!
– Ладно, на этом все. – Дженсен хлопает в ладоши. – Первая группа, вы облажались, так что можете идти по домам. Увидимся завтра в девять утра. Вторая группа, встречаемся на льду через пятнадцать минут.
Комната оживает: все встают и начинают пробираться к выходу. Я не успеваю дойти до дверей, как слышу крик Дженсена:
– Райдер!
Оглядываюсь через плечо.
– Сэр?
– Задержись на минутку.
Беспокойно сглотнув, подхожу ближе.
– Что не так, тренер?
Мгновение он молчит, изучает меня. Это здорово нервирует, и стоять не ерзая в этот момент нелегко. Люди редко меня пугают, но в этом мужике есть что-то, и у меня от страха аж ладони потеют. Может, потому что я знаю, что он никогда не хотел меня видеть в этом колледже.
И до чего же это бесит.
– Назначение капитаном не станет проблемой? – спрашивает он наконец.
Я пожимаю плечами.
– Видимо, скоро узнаем.
– Сынок, я не такой ответ хочу услышать. Это не станет проблемой?
– Нет, сэр, – покорно отвечаю я. – Проблем не будет.
– Хорошо. Потому что мне не нужна война внутри команды. Ты должен взять дело в свои руки как лидер, понимаешь?
На секунду выдержка меня покидает.
– Кейсу вы то же самое скажете?
– Нет, потому что ему и говорить ничего не надо.
– А мне надо? Вы же меня даже не знаете.
Черт, да заткнись уже, – мысленно отчитываю я самого себя. Споры с новым тренером ни к чему хорошему не приведут.
– Я знаю, что командное единство не самая сильная твоя сторона. Знаю, что от природы ты не лидер. И мы оба знаем, что бывшие сокомандники выбрали тебя за твои технические навыки, а не за умение руководить, и их решение, скорее всего, приведет к катастрофе. Тем не менее не в моих привычках вмешиваться в дела команды, когда она выбирает капитана, и сейчас я вмешиваться тоже не намерен. Но я слежу за тобой, Райдер. Внимательно слежу.
Отчаянно хочется сжать кулаки, но я усилием воли прижимаю ладони к телу.
– Спасибо за предупреждение. Теперь я могу идти?
Он отрывисто кивает.
Я вылетаю в коридор и только там выдыхаю. До чего хреновая ситуация. Понятия не имею, как все в итоге сложится, но, судя по событиям сегодняшнего утра, ничего хорошего ждать не стоит.
Мне не сразу удается сориентироваться и понять, как выйти из здания. Хоккейный комплекс Брайара больше, чем в Иствуде, и некоторые коридоры напоминают лабиринт. В конце концов я выхожу в холл – похожее на пещеру пространство, где со стропил свисают флаги, а стены украшают вставленные в рамку джерси. Через стеклянную стену у выхода замечаю на улице своих друзей.
– Что ж, веселенькое выдалось утро, – замечает Шейн, едва я успеваю к ним присоединиться.
– Просто супер, – киваю я.
Солнце бьет прямо в глаза, и я торопливо надеваю солнечные очки. Перебираясь на Восточное побережье из Аризоны после старшей школы, я считал, что в сентябре в Новой Англии прохладно. Я не ожидал, что и осенью может долго держаться почти летняя погода.
– Будем надеяться, вторая группа справится лучше нас, – криво ухмыляется Мейсон Хоули. Мейсон – младший брат Рэнда, а большую часть времени – еще и его сторож.
– Сильно в этом сомневаюсь, – откликается Шейн. – Никто с этой хренью не разберется.
Будто в подтверждение его слов с катка выходят несколько парней из команды Брайара, и, едва заметив нас, все они становятся мрачнее тучи. Застывают наверху лестницы и обмениваются настороженными взглядами. Потом Кейс Колсон бормочет что-то Уиллу Ларсену, и вся группа устремляется вперед.
Наши с Колсоном взгляды пересекаются – всего на мгновение, он первым отводит взгляд и марширует мимо нас. Словно не признавая нашего существования, вся группа спускается по главной лестнице и отправляется по своим делам.
– До чего теплый прием, – тянет Беккетт, глядя им вслед. Когда он впадает в сарказм, австралийский акцент становится еще более заметным, чем обычно. Семья Бека переехала в Штаты, когда ему было десять. Акцент в Америке из него в основном выбили, но след остался – намек на истинную манеру речи, скрытый за привычным тоном голоса.
– Серьезно, – встревает Шейн, – все так хотят нас тут видеть, я прямо чувствую. У них в Брайаре сплошь радуга и единороги, аж голова кружится от восторга.
– Отстой, – бормочет Рэнд, не сводя глаз с хоккеистов Брайара. Он выпрямляется и поворачивается ко мне. – Нужно собрать срочное совещание. Я напишу в групповой чат. Можно провести его у тебя?
– Вторая группа еще на тренировке, – возражает Шейн, но Рэнд уже достает телефон.
– Я им скажу, чтобы подошли к полудню.
Даже не дождавшись согласия, он отправляет сигнал SOS, благодаря чему пару часов спустя в гостиной нашего таунхауса собирается толпа – двадцать с лишним человек.
Мы с Шейном и Беккеттом въехали сюда на прошлой неделе. В Иствуде у нас был дом побольше, но шансы найти жилье за пределами кампуса, в Гастингсе (ближайшем к Брайару городке), были мизерными. Если раньше у меня имелась собственная ванная комната, то теперь – одна на двоих с Беккеттом, а у него столько средств по уходу за волосами, что свободного места почти не осталось. И еще он вечно захламляет полку. Такой бабник, а сам ведет себя как девчонка. К слову, о бабниках. Шейн у нас недавно пополнил их ряды, так что теперь, вместо того чтобы следить, что творит Рэнд, он пишет какой-то цыпочке, которую встретил в «Старбаксе» буквально час назад. С июня Шейн спит со всеми подряд – так он лечит разбитое сердце. Хотя, если спросить его самого, он заявит, что расстался с бывшей по взаимному согласию.
Спойлер: так не бывает.
– Так, заткнулись все, – велит Рэнд. Они с Мейсоном из Техаса, говорят оба немного в нос, но если Мейсон, истинный южанин, никогда не напрягается, то его старший брат вечно натянут как струна. – Надо поговорить о проблеме с составом команды.
Он ждет, пока все затихнут, а потом смотрит на меня.
– Что? – бормочу я.
– Ты теперь капитан. Тебе и вести это собрание.
Прислонившись к стене, скрещиваю руки на груди.
– Для протокола скажу, что я совершенно не хотел становиться капитаном, а вы все просто говнюки, раз так со мной поступаете.
Шейн сгибается пополам от смеха.
– Такова жизнь, – заявляет Рэнд, закатывая глаза. – Они назвали Колсона. Что нам оставалось делать?
– Не выбирать меня? – предлагаю я самым спокойным голосом, на какой только способен.
– Мы должны были выступить с заявлением. Выставить против их лучшего игрока своего лучшего.
– Он не их лучший, – неуверенно произносит Остин Поуп, кудрявый парнишка, примостившийся возле одного из кожаных кресел вместе с остальными первокурсниками.
Рэнд тут же устремляет взгляд в его сторону.
– Что ты сказал, новичок?
– Я просто говорю, что больше нет «их лучшего» и «нашего лучшего». Мы теперь в одной команде.
Голос у него несчастный – прямо как мое внутреннее состояние.
– Неважно. Можем мы наконец перейти к обсуждению состава? – нетерпеливо восклицает Рэнд.
– А что обсуждать? – скучающе откликается Беккетт, печатая параллельно что-то на телефоне. Разговор он слушает вполуха. – Кого Дженсен выберет, того и выберет.
– Ого, вдохновил так вдохновил, – посмеивается наш вратарь-второкурсник. Он сидит на одном из кубиков разобранного серого дивана.
– Ведь на самом деле волноваться не о чем, правда? – Теперь вид у Остина такой, будто его вот-вот стошнит. – Он же не выгонит нас всех, да? А что, если он возьмет и вычистит весь «Иствуд» за один промах?
Все молча на него пялятся.
– Что? – Ему явно неловко.
Шейн в ответ ухмыляется.
– Тебе через пару месяцев играть на Мировом молодежном чемпионате, малец. Уж ты-то в команду явно войдешь.
У Остина от природы такие задатки, каких я ни у кого не видел (кроме себя самого разве что). «Иствуд» активно пытался переманить его в прошлом году, и мы все были просто в восторге, когда он принял предложение. Тогда, весной, никто и подумать не мог, что весь наш чертов университет пойдет ко дну.
Что меня бесит больше всего, так это то, что только двадцать пять парней из Иствуда решили перейти в Брайар. Некоторые наши сокомандники, в основном из старшекурсников, сбежали, как крысы с корабля, едва прозвучало объявление. Одни перевелись в соседние колледжи. Другие пошли в профессиональный спорт. Некоторые вообще бросили команду. И вот последних я совершенно не понимаю. Настоящий хоккеист знает, что нельзя просто так все бросить, когда становится трудно.
Впрочем, Шейн прав. Остину волноваться не о чем. Как и многим из нас. Легко догадаться, кому Дженсен отдаст предпочтение. Шейн, Бек и Остин – наверняка. Патрик и Назем только на втором курсе, но они катаются лучше всех, кого я когда-либо видел в деле. Мика со старшего курса держит клюшку, пожалуй, лучше всех в команде.
Проблема в том, что, рассматривая сидящих в комнате, я понимаю, что талантливых парней куда больше, чем свободных мест. Кого-то неизбежно ждет разочарование, и таких будет много.
Будто почуяв ход моих мыслей, Рэнд краснеет от злости. Благодаря Трагеру на щеке у него уже наливается синяк.
– Если я не попаду в команду, а этот мудак Трагер попадет…
– Ты попадешь, – заверяет брата Мейсон, но даже в его голосе нет полной уверенности.
– Да уж надеюсь, – откликается Рэнд. – И вообще, хорошо бы, чтобы костяк составил «Иствуд». Мы все и пара человек от них.
Понимаю, что как один из двух новоявленных капитанов я, по идее, должен положить конец такому отношению, задавить его в зародыше. Нельзя начинать новый сезон с позиции «мы или они».
Вот только, как бы Дженсен ни желал обратного, все так и есть: мы или они. Мы с товарищами по «Иствуду» отыграли вместе уже два года. Мы команда, в прошлом году дошли до «Замороженной четверки». Трофей домой мы не увезли, но в этом году готовы были все изменить.
Кто бы ни одобрил это слияние, он, в сущности, взял винтовку и расстрелял в упор команду, которая должна была вот-вот оказаться на вершине.
– Парни, вы не понимаете! – орет Рэнд, которого явно достало отсутствие активности среди сокомандников. – Что, никто не может посчитать? Только в этой комнате шестнадцать человек из стартового состава. А значит, чтобы все мы в нем и остались, Дженсен должен избавиться от всех своих нынешних игроков.
Горечь, исказившая его лицо, передается и другим ребятам. Они мрачнеют. По комнате проносится раздраженное бормотание.
Рэнда, которого в принципе дружелюбным человеком не назовешь, враждебный настрой только распаляет. Он начинает ходить по комнате – такая напряженная фигура с мясистыми плечами.
– Некоторые из нас даже в стартовый состав не попадут, вы понимаете, а? Вы, на хрен, понимаете? У нас тут конкуренция за наши же сраные позиции…
– Ты мог бы перевестись, – замечает Беккетт. До этого он что-то листал на телефоне, но теперь поднял голову, чтобы прервать злобное выступление Рэнда.
А тот все продолжает метаться по комнате.
– И куда пойти? Да и вообще, пошел ты! Хочешь, чтобы я сбежал, как наш собственный капитан? Как наш слюнтяй тренер?
Это он про Скотта Эванса, который прежде был нашим главным тренером. Эванс отказался работать под началом Дженсена после слияния и согласился на должность тренера в элитной частной школе в Нью-Гэмпшире.
– Круто, тогда заткнись, – пожимает плечами Шейн. – Прекрати жаловаться и сражайся за свое место. Докажи, что заслуживаешь места в команде.
Рэнд стискивает зубы. Я знаю, о чем он думает. У «Брайара» как минимум десять парней, которые играют лучше него. И все зависит от того, как Дженсен расставит игроков. Кого он ценит больше – тех, кто активно дерется за шайбу, раздавая синяки всем вокруг, как Рэнд, или тех, кто позволит команде забить побольше голов.
– А что насчет тебя? – взвивается Рэнд. Теперь его злобный взгляд направлен на меня. – Тебе серьезно нечего сказать?
Меня охватывает раздражение. Мы с Рэндом никогда особо не ладили. Я, конечно, вообще мало с кем по-настоящему дружил. Даже лучшие друзья меня едва знают.
Когда я обращаюсь к собравшимся, голос у меня сиплый, а руки безвольно висят вдоль тела.
– Ситуация дерьмовая, понимаю. Но, как и сказал Линдли, если хочешь в стартовый состав, борись.
Рэнд презрительно смеется.
– Да ладно, Райдер, ты просто тупица, если считаешь, что этим все кончится. Да, ты уже в стартовом составе. Но, приятель, как думаешь, что будет дальше? Что, собираешься играть в одной линии с Колсоном и считаешь, что он тебя прикроет? Что он передаст тебе шайбу, вместо того чтобы урвать себе всю славу, потому что не захочет делиться с парнем из «Иствуда»? Дело не только в том, чтобы попасть в стартовый состав. А в том, что даже после того, как тебя отберут, придется соревноваться со своими же гребаными сокомандниками.
В комнате становится так тихо, что слышно дыхание каждого из нас. Хуже всего то, что Рэнд не ошибается.
Как ни крути, нам всем крышка.
