Элла Филдс
Волк и дикий цветок
2
Астер
Гнев куда сильнее вины.
И все же последняя не отпускала. Вонзалась мне под кожу, как тупое лезвие, не способное пробить преграду.
Поэтому я цеплялась за гнев. Я позволила ему смешаться с пьянящим трепетом, который вырвался из моей груди и стал сеять хаос во всем теле, когда я отвернулась от окна рядом с кроватью и прижалась к держащему меня в объятиях воину.
Его рука сжалась крепче, и я приготовилась. Пусть мне еще не доводилось оказываться в подобных ситуациях, я слышала, что утро после ночи с незнакомцем зачастую бывает неловким.
Однако волк ничуть не напрягся. Даже не застыл, вспоминая, кого обнимает и чем мы тут занимались.
Мой нос впечатался ему в грудь, одна его рука схватила меня за задницу, другая запуталась в волосах. Я замерла, а волк пробормотал:
– Три, два, один…
Тогда-то я и услышала грохочущие шаги на лестнице.
– Тесак, ты сдурел?! – В дверь еще и забарабанили. – Серрин снова приседает Дейду на уши из-за твоего поведения. Вставай, чтоб тебя, и марш в казарму!..
После внезапной паузы раздался лающий смешок.
– Кто это у тебя там? Крайне лакомый, небось, кусочек, если ты до сих пор не выставил вон.
Я попыталась отстраниться от гладкой кожи, волоски на его груди защекотали мне нос, но волк прижал меня обратно.
– Твой легион тебя ждет, – прошептала я, касаясь губами крепких мышц.
– Поздно метаться, – пророкотал волк. – И не то чтобы мне не было плевать.
И действительно, несмотря на задернутые шторы, в комнату просачивалось достаточно света, а значит, время близилось к полудню.
Раздался еще один глухой удар.
– Пошел ты, недоносок! – Теперь топот удалялся вниз по лестнице. – На этот раз я не буду разгребать твой срач.
– Тесак, – произнесла я ему в грудь, не задавая вопроса, но пробуя слово на вкус. – Вряд ли тебе дали это имя при рождении.
– Нет, – ответил волк достаточно резко, чтобы я поняла, что не стоит расспрашивать дальше.
Меня это вполне устраивало. Пусть хранит свою тайну, ведь я тоже была вынуждена хранить свои.
Он сжал мою задницу. Я хихикнула, затем скользнула ладонью по его широкой спине.
Волк почти замурлыкал, ероша мне дыханием волосы на макушке, и прижал к себе еще сильней.
– Мне очень нравится тебя обнимать.
Такие простые слова. Слишком простые, чтобы оправдать безудержный пожар, который они вызвали в моем сердце. Бурный поток, что устремился по венам, когда волк пробормотал:
– И как ты ко мне прижимаешься.
Я закрыла глаза, желая просочиться ему под кожу и начать все заново. Другая жизнь. Другой мужчина. Другие воспоминания.
Другое, полное открытых дорог будущее.
Не в силах ответить, я водила пальцами по спине волка: по изгибам мышц, по ложбинке позвоночника, по широкому рубцу.
Я сдвинула бедро, позволяя ему почуять то, чего я желала – в чем нуждалась.
То, что он, сам того не подозревая, столь умело мне дарил. Возможность забыться.
Я почувствовала щекой, как его сердце забилось быстрее. Волк приподнял мою ногу еще, чтобы дотянуться рукой. Прикоснуться. Ощутить, до чего он меня доводит.
– Чтоб тебя, Астер. – Тесак лениво провел по мне пальцем. – Не натерло еще?
Я вздрогнула от того, как сонно и оттого низко звучал его голос. От того, как одно слово хрипло перетекало в другое.
– Недостаточно.
Раздалось грудное рычание. Палец погрузился в мое лоно.
– Мокрая. Я заставил тебя желать?
Двигаясь медленно, безумно медленно, он поглаживал меня с дразнящей точностью, выскальзывал и возвращался вновь.
– Ждать, – выдавила я, судорожно глотая воздух.
Тесак растянул губы в улыбке.
– Приношу самые искренние извинения.
– Держу пари, ты никогда ни за что не извиняешься, волк.
Он хохотнул, низко и сыто.
– И ты не ошиблась. Перевернись.
Но мне так нравилось крепко прижиматься к нему, погружаться в темноту, тепло, сладость, безопасность. В иллюзию. В завесу, которая прятала меня от того, что ждало снаружи.
Палец выскользнул, и я распахнула глаза. Волк обхватил мое лицо, пропустил меж пальцев пряди волос и провел носом по щеке.
– Удобно тебе, цветочек?
Биение моего сердца сменили искры. Я оторвалась от волка ровно настолько, чтобы перекатиться на другой бок, чем вызывала еще один смешок. Мой взгляд устремился на потрепанное клетчатое кресло у окна, затем на книги, аккуратной стопкой сложенные на прикроватном столике. Мало что здесь рассказывало о характере владельца, но фрагментов было достаточно, чтобы мне захотелось сложить их воедино.
Пустые мысли, которых у меня даже не должно было возникнуть, улетучились, едва волк приподнял мою ногу и прижался грудью к моей спине.
– Ох, звезды, как же мне этого не хватало, – пророкотал Тесак у меня над плечом и вошел в мое тело, которое принимало его всю прошедшую ночь.
Замерев на томительное мгновение, он дал мне привыкнуть и заскользил загрубевшими пальцами по моей руке и вниз по ребрам.
– Прошло, наверное, всего-то часов пять.
– Пять часов – слишком долго. – Пальцы щекотно прошлись по животу к груди, сжали ее.
– Идеальный размер.
У меня была не слишком большая грудь, но мне нравилось считать этот размер изящной пригоршней. Что волк и подтвердил.
– Ложатся в ладони, как для них и созданы.
«Узы ничего не значат, когда ты создана для меня».
Воспоминание об одном из многих пылких заверений Рорна пронзило разум, сердце, саму душу с такой яростью, что я взвизгнула.
Волк внутри меня, к счастью, принял это за звук удовольствия и начал двигаться.
Теперь Тесак не торопился, искушая меня толкнуться ему навстречу – вжать его в постель, заставить отвлечь меня более основательно. И вновь он меня поразил, каким-то чудом поняв, что мне нужно, хотя и не знал обо мне почти ничего.
Его губы нежно обжигали мне плечо, бедра двигались с исступленной точностью.
Вскоре я тяжело задышала, все внутри горело и содрогалась, и я сорвалась в пучину удовольствия. Я вся растворилась в объятиях этого незнакомца, исполненная скорее не вины, а благодарности, причем большей, чем он мог бы себе представить.
Он удержал меня и кончил следом, и пока наши тела оставались единым целым, пока его рука блуждала по моим груди и животу, я быстро погрузилась в сон.
Когда я проснулась одна, завернутая в бело-серую простыню, сквозь щель в изодранных шторах сочился звездный свет.
Я перекатилась на спину, затем села, почувствовав, что я одна в комнате.
Рядом с кроватью, в которой меня оставили, обнаружился прямоугольный обеденный стол. Он напоминал верстак, потертый, с металлическими проржавевшими ножками. По краям стояли два красных деревянных стула, довольно обшарпанных. За арочным дверным проемом виднелась небольшая кухня. Пастельно-голубая и кремовая краска на шкафчиках тоже местами слезала пятнами. На столешнице была только плита и небольшая коллекция разномастных стеклянных баночек.
Я подползла к краю огромной кровати. Руки и ноги сразу же заныли.
Размяв их, я уставилась на смятые простыни, на несколько перьев, что выпали из подушек. Прикусила губу, вспомнив, как совсем недавно лежала на животе и впивалась в одну из них зубами, пока в меня безжалостно вбивались сзади.
Опытный и требовательный любовник, безусловно. Волк ясно дал это понять больше раз, чем я осмеливалась сосчитать. И все же в нем ощущалась некая нежность, неожиданная преданность, и при мысли, что он отдает всего себя кому-то еще, у меня сжималось сердце.
Я отругала себя и подняла с выцветшего алого ковра свое платье. Нужно было его зашить. А еще – помыться перед уходом, избавиться от запаха мужчины, чье имя так подходило пересекающему его глаз шраму.
Тесак.
Но мысль о возвращении домой после всего, что я натворила, и после всего, что натворил Рорн, отдавалась болью в груди. Яд медленно просачивался внутрь, заполняя так жестоко оставленную во мне пустоту.
Я встала, не желая ему поддаваться. Еще рано. Но от воспоминаний о том, от чего я бежала, обо всем, что должно было быть вечным, но разрушилось, у меня задрожали колени.
«Ты все испортил. Погубил меня. Погубил все».
«Ты смотришь на это слишком узко. Нет ничего непоправимого, цветик».
«Есть. Это наши отношения, Рорн, и тебе некого больше винить, кроме себя. Я больше не хочу быть вместе. Только не так».
Страх в его глазах сменился яростью.
«Думаешь все бросить? Бросить меня? – Рорн усмехнулся. – Мы оба знаем, что это невозможно. Я дам тебе столько времени, сколько нужно, но тебе точно так же никуда не деться от своих клятв, как и от меня».
Прежде чем я успела ужалить его по поводу нарушенных им обещаний, Рорн ушел.
Слова бесполезны, думала я, теряясь в воспоминаниях о том, как Рорн уходит от меня прочь. Словно бы он владел всем, кто я есть и что мне дозволено.
Ведь пусть я и сбежала, он был прав. Сколько бы я ни говорила, что мы больше не вместе и что я, пока остаюсь в своем уме, ни за что его не прощу, все это ровным счетом ничего не значило.
Я все еще принадлежала ему – и всегда буду принадлежать.
Завернувшись в простыню, я расстелила платье на коленях и изо всех сил постаралась привести в порядок плечо и лиф. Не то чтобы я обладала обширным опытом, но была преисполнена решимости хотя бы прикоснуться к этому дару, идущему по материнской линии. Долгими одинокими зимами, пока я росла, я все-таки кое-чему научилась.
Едва ощутимое тепло скопилось на кончиках пальцев, и, повинуясь моим мягким касаниям, обтрепанные края дыр начали сползаться и снова становиться единым целым.
Я собиралась помыться, одеться и заставить себя уйти до возвращения Тесака, но эти планы пошли прахом: воздух в комнате вдруг затрещал. Тени у стола сгустились и превратились в высокого, невероятно мускулистого мужчину в облегающей черной тунике и кожаном жилете.
Волк умел перемещаться.
Я подумала, что в жилах Тесака, вероятно, течет благородная кровь, и от этой мысли сердце забилось чаще.
Ну разумеется. Мало того что он способен убивать одним взмахом когтей. Звезды сочли необходимым сделать его еще смертоносней. Я мысленно закатила глаза.
Жилет скрипнул. Багровая прострочка на тунике натянулась, угрожая лопнуть, когда волк поднял серебряный поднос с едой и указал на стол. Пристальный взгляд скользнул по мне, словно проверяя, целиком ли я здесь.
Затем Тесак моргнул почти смущенно и хрипло произнес:
– Подумал, что тебе, вероятно, нужно поесть.
Он снял крышку, и под ней оказалась исходящая паром курица с жареными овощами.
– Где ты это взял?
– В Цитадели, – ответил Тесак и, прежде чем я успела спросить что-нибудь еще, подошел и взял меня за подбородок. – Здравствуй, цветочек.
Моя голова тут же запрокинулась, а губы приоткрылись, едва волк прикоснулся к ним большим пальцем. Трепет вернулся с удвоенной силой.
– Здравствуй, волк.
Тесак ухмыльнулся, затем опустил руку, чтобы схватить мою ладонь. Он потянул меня вверх, заставив подняться на ноги, и я прижала к груди простыню, хотя и не знала зачем. Он и так все видел – каждую мою часть, которую раньше я дарила лишь одному существу.
Поцелуй, едва ощутимое нежное прикосновение к щеке, – все это никогда раньше не казалось таким угрожающим.
– Сядь, – приказал волк. – Ешь.
С бешено колотящимся сердцем я сглотнула, поблагодарила его и опустилась на любезно отодвинутый стул.
Тесак оставил меня наедине со смятением, вкуснейшей едой и внезапным пониманием, что я не так уж и голодна. Тяжелые ботинки протопали по деревянному полу в сторону маленькой купальни рядом с кухней. Я услышала, как в ванну полилась вода, как шаги двинулись в обратном направлении, и на глаза вдруг навернулись слезы.
Я опустила голову, схватила с подноса вилку и заставила себя есть, чтобы скрыть раздирающие меня противоречивые чувства.
Сырный соус был совсем не похож на те, что я пробовала дома. Густой и сливочный, он при этом не перебивал вкус курицы с травами. Голод вернулся с такой силой, что в животе заурчало.
Посмеиваясь, Тесак налил мне стакан воды.
– Когда ты в последний раз ела?
Если не считать фруктов и хлеба с городского рынка прошлым утром и перченых орешков в таверне, я не ела ничего. Хотя знала, что, если скажу об этом, волк будет недоволен.
– Вчера, – просто произнесла я. Тесак опустился на скрипнувший под его весом стул, и я указала на его часть стола. – А ты не присоединишься?
– Поел в Цитадели, – ответил волк, придвигая ко мне стакан с водой.
Значит, дом короля Вордана зовется Цитаделью. Я благодарно улыбнулась и сделала глоток, обнаружив, что не способна выдержать его пристальный взгляд.
– Разгреб свой срач?
Тесак фыркнул.
– Драматизм – фамилия Клыка.
Я поставила стакан.
– А твоя какая?
Когда ответа не последовало, я подняла взгляд и увидела, что волк сцепил руки на столе. Зелень его единственного глаза этим вечером сияла еще ярче, как витражи на окнах моего дома.
– У меня ее нет.
– Я тебе не верю.
Однако я не стала развивать тему и продолжила есть, гадая, как быть. Просто поблагодарить за ужин и уйти? Или следует дождаться, пока волк в очередной раз исчезнет, чтобы избежать неловкости?
Прежде чем я решилась сказать, что мне пора домой, Тесак поднялся и неспешно побрел в купальню.
– Я набрал тебе ванну.
Вилка с очередным кусочком, дрогнув в руке, проехалась по зубам. Я быстро сунула ее в рот и принялась медленно жевать, слушая, как волк открывает шкафчик и что-то отвинчивает.
Ох, звезды.
Проглотив, я потянулась за стаканом и допила воду.
– Это не обязательно, правда, – произнесла я, гордясь прозвучавшей в голосе вежливой силой. – Я ценю твою доброту, но в этом нет необходимости.
Поднявшись, я промокнула губы салфеткой.
– Не нужно беспокоиться или хлопотать. Я понимаю, что мне уже давным-давно пора на выход.
Тесак прислонился к выщербленному деревянному косяку купальни, с маленьким полотенцем в больших ладонях. Он посмотрел на меня и усмехнулся.
– Ты никогда раньше подобным не занималась.
То, что он не задал вопрос, а просто констатировал факт, немного коробило. Я расправила плечи и уже открыла было рот, чтобы ответить, но тут его ухмылка изменилась, потеплела, и все заготовленные слова выпорхнули из головы.
– Если бы я хотел, чтобы ты ушла, ты бы это поняла и убралась еще ночью. – Тесак пожал плечами. – Или ранним утром.
Я удивленно заморгала, потом нахмурилась.
– И часто ты так обращаешься с женщинами?
– Большинству плевать, – рассеянно отозвался волк. – Я для них – веселое времяпровождение, дикая авантюра, неукротимый зверь. – Он почти закатил единственный глаз. – Я не поощряю ничего сверх, так что… – Он снова пожал плечами. – Схема прекрасно работает. Что бы там ни говорил Клык, они просто… – Волк поскреб заросшую щетиной щеку. – Ну, они сами найдут выход.
Я вспыхнула от гнева, запертая между стулом и столом.
Почему – ума не приложу. Волк не был мне даже близким знакомым. Но зато он был тем, кого я снова жаждала всей собой. Это желание вызывало стыд, хотя и недостаточный, чтобы взять себя в руки и уйти.
– Но ты, – продолжил Тесак, пока я силилась наскрести в себе достаточно решимости. – Ты другая.
Волк вдруг оказался рядом. Отбросил полотенце на стол, склонился к моему лицу.
– Я уже подозреваю, что в этой истории приручать придется мне.
– Тесак, – шепнула я, и мои веки затрепетали, когда его руки как влитые легли на изгиб моих бедер. – Мне правда пора.
– Почему? – Он провел губами по моей скуле и принюхался. – Ты боишься.
Тесак замешкался на мгновение, ведь даже обостренные чувства, к счастью, не позволяли ему читать мысли.
– Чего?
– Тебя, – ответила я и не солгала.
Тесак усмехнулся, когда я позволила себе взглянуть на него снизу вверх и положить ладони на его талию. Я твердила себе, что сделала это исключительно для того, чтобы удержаться на разом ослабевших ногах. Я уже знала, что наговорю себе множество опасных вещей, лишь бы прикоснуться к этому своеобразному и дурманящему воину.
Сумею убедить себя, что имею на это право, что никогда не оказалась бы здесь, если бы не предательство Рорна. Что я могу взять все, что пожелаю, если так мне станет проще вынести свое новое – загубленное – будущее.
Внушу себе, что заслуживаю почувствовать себя лучше, почувствовать себя живой после долгих дней, полных лишь страданий.
Тесак дернулся от мягкого прикосновения моих пальцев к его пояснице. Он взял меня за подбородок и заставил запрокинуть голову.
Еще один поцелуй, нежнее, чем все предыдущие, мгновенно согрел каждую мою ледяную часть. Волк вдохнул мой запах, прижался ближе и провел шелковистыми губами по моим. Мы столкнулись носами, и он так ласково погладил меня пальцем под подбородком, что по телу прокатилась волна жара и достигла прямиком моего естества.
Почуяв, что он со мной сделал, Тесак улыбнулся мне прямо в губы.
– Останься. Всего на одну ночь.
Я ответила поцелуем и прикусила его нижнюю губу – слишком уж манила ее легкая полнота.
– Всего на одну?
– Было бы идеально на вечность, но к этому мы еще придем.
– Я…
Сердце замерло, а потом бешено заколотилось, и я вырвалась из объятий волка прежде, чем он успел понять, что натворил. Я прочистила горло, сбросила простыню на пол и схватила со стола полотенце.
– Обдумаю, пока моюсь.
– Как тебе угодно, цветочек. – Взгляд Тесака обжигал мою спину, в его глубоком голосе звучали нотки смеха.
Купальная оказалась крошечной и напоминала ту, что была в доме, в котором я выросла. Ванна, в отличие от огромной кровати, вполне могла вместить мужчину, но уж точно не зверя. В углу располагался нужник, а между ним и ванной на треснувшей фарфоровой подставке стоял маленький умывальник.
Вместо того чтобы содрогнуться при виде заплесневелой и расколотой плитки на стене, ужаснуться тесноте, в которой я надеялась больше никогда не очутиться, во мне с улыбкой пробудилась любительница старья. И я полезла в ванну.
Пальцы скользнули по ржавому краю к потрескавшейся кремовой плитке, оставляя влажный след. Роскошь – чудесная штука, тут никаких сомнений, но среди этой безумной жизни можно было найти прелесть и в более скромных вещах.
Когда я вернулась, Тесак сидел на краю кровати, а мое платье лежало у него на коленях. Погруженный в свои мысли, он поглаживал завязки цвета слоновой кости на розовато-лиловом бархатном лифе.
– Не видел здесь платьев подобных этому. Простое, практичное, – проговорил волк себе под нос, – но в то же время изящное и красивое.
– Рада, что ты одобрил, но давай-ка ты мне его вернешь, – произнесла я с улыбкой.
Хотя на самом деле я была бы всецело счастлива оставаться в грубом полотенце, пропитанном его запахом.
Губы Тесака изогнулись, когда он поднял голову.
– Даже не знаю. – Он неспешно и с упоением разглядывал все мое тело, начиная от поджатых пальцев ног и поднимаясь все выше и выше, к глазам. – Думаю, мы должны позаботиться, чтобы оно осталось в целости и сохранности.
Я закусила губу, чтобы не рассмеяться.
– Вижу, ты его починила. – В хриплых словах сквозило любопытство. Волк прошел по алому ковру к столу и аккуратно повесил платье на спинку стула. – Хотя и не очень хорошо.
Это было скорее честное замечание, чем оскорбление.
– Сойдет. – При виде того, как он осторожно расправил ткань, чтобы она не помялась еще больше, у меня затрепетало сердце. – Тесак…
Я не была уверена, почему мне так трудно произнести нужные слова, раньше у меня никогда не возникало сложностей с тем, чтобы сказать, что я чувствую. Может, все дело в том, что сейчас мне нужно было соврать. Я ведь совсем не хотела уходить.
– Я должна…
Тесак переместился в мгновение ока – возник у меня за спиной, положил руки мне на бедра, согрел теплым дыханием плечо. Запечатлел на коже долгий поцелуй, а затем снова исчез, с шипением и тихим смехом, бросив меня обнаженной посреди комнаты.
Волк стащил полотенце, не оставив мне иного выбора, кроме как надеть платье.
Плеснула вода, и мысль о том, как он водит по телу мылом, стирая мои следы, заставила меня замереть перед столом.
– Тронешь платье – и я раздеру его когтями так, что оно упадет с тебя клочьями.
Я изумленно обернулась в сторону купальной. Самого Тесака я, разумеется, разглядеть не могла, но была свято уверена, что на его лице расплывается самодовольная ухмылка.
– Мне больше нечего надеть, чудовище. Белье ты порвал, а потом оно куда-то благополучно подевалось.
– Тогда лучше полезай в постель, – раздался довольный голос волка.
– Ты что, возбуждаешься, когда командуешь?
Впрочем, то, что он командир одного из королевских легионов, само по себе должно было на это намекнуть.
В ответ на вопрос донесся громкий, пусть и, к сожалению, слишком короткий смех. Однако от этого звука у меня потеплело в груди.
– Просто напоминаю, что ты сама этого хочешь, раз уж тебе все еще нужна небольшая помощь, чтобы решиться.
Волк был прав. И это одновременно приводило меня в бешенство и казалось нелепым. И все же, когда я протянула руку к платью, зная, что могу схватить его и переместиться в укромную часть леса возле башен, чтобы там одеться, я замешкалась.
Я колебалась достаточно долго, чтобы все внутри меня заледенело, и когда мои веки сомкнулись, то, что меня ждало, просочилось в мысли.
Цветик, нам нужно поговорить.
Я знала.
Уже много дней я знала: что-то не так. Рорн, сопровождавший переброску большого количества солдат, вернулся еще более встревоженным, чем обычно. Мне сообщили, что путешествие прошло успешно, практически без стычек, если не считать стаи диких гончих.
Но эта недельная история с перемещением отрядов для защиты от очередной волны прорывающихся через границу смертных обернулась трагедией.
Я была уверена, что не переживу, если узнаю, что именно произошло, и поэтому избегала разговоров. Я сторонилась Рорна изо дня в день с тех пор, как, увидев, что я встречаю его на другом берегу реки, он вдруг напрягся. Скованные льдом голубые глаза не улыбались, не смотрели на меня с привычным облегчением, которого я так ждала, когда он возвращался домой.
В них не было ничего, в чем я нуждалась и что я обожала. Лишь то, чего я не желала знать.
Попытки избежать разговора ни к чему не привели. В конце концов вина стала для Рорна слишком тяжелой ношей. Ему нужно было от нее избавиться, и он загнал меня в угол.
Решил уничтожить, чтобы облегчить душу.
И вот я стояла там, принимая каждое его слово как удар в грудь, коими они для меня и являлись. Рорн не понимал, как стремительно я истекаю кровью, как мучительно заставляю себя дышать. Нет… он был слишком занят, извергая извинения, обещания, непростительные истины, и едва замечал, что со мной происходит.
Так продолжалось до тех пор, пока, в стремлении очистить собственную душу, он не переложил на меня собственную вину. Пока не использовал против меня то, что казалось мне нашим общим решением. Вот тогда я отмерла.
«Постоянные разговоры о детях, вечные разочарования, которые мы вынуждены терпеть… мне нужен наследник, цветик. Он нужен Вистензии. Мы любой ценой должны продолжить род».
Эти слова превратились в ножи, которые я так и не смогла выдернуть из сердца.
Но я не ушла сразу. Прежде чем Рорн медленно распахнул глаза шире, я просто растворилась в воздухе.
Я вернулась с наступлением темноты и обнаружила, что он сидит на краю нашей кровати. Под его глазами залегли тени.
«Цветик», – произнес Рорн, мгновенно поднявшись.
Тогда-то я и сказала ему, что мы больше не вместе.
Рорн тут же сбросил маску беспокойства, сменив ее холодным гневом – дабы напомнить мне обо всем, чего я прежде так отчаянно желала. Дабы убедиться, что я прекрасно понимаю, что мне никогда от него не сбежать.
И вот тогда я исчезла окончательно.
Никто из нас прежде не пересекал Ночное море, чтобы попасть в Нодойю.
Место, куда я отправилась, я обнаружила за несколько недель до предательства Рорна, из чистого любопытства листая в библиотеке старинный том об известных городах фейри по всему миру. Вспомнив историю первой войны с Нодойей, которую рассказывал мне отец, я унесла книгу с собой.
Нарисованные моей рукой изображения обрамленного рекой алмазного города и земель, что вздымаются к небу, словно сундук с поднятыми со дна драгоценностями, прятались в стопке других картин.
Так что, если Рорн их не обнаружит и не догадается, он никогда не узнает, где я.
Он меня не найдет.
Я глубоко, прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Когда я открыла их вновь, меня развернули к влажной груди.
Тесак мягко приподнял мой подбородок, всмотрелся в лицо почти до смешного пристально.
– Астер, если ты действительно хочешь уйти, я доставлю тебя, куда бы тебе, звезды раздери, ни понадобилось. Доставлю прямиком домой. – Он прикусил нижнюю губу. – Я не имел в виду…
– Дело не в тебе, – поспешно выпалила я. – Дело не в этом. Клянусь.
Волк свел брови, его грудь вздымалась и опускалась уже спокойнее. Он обхватил мою щеку ладонью, смахнул непрошеную слезу большим пальцем.
– Тогда что за дерьмо сейчас творится?
Я накрыла его руку своей, прижалась к крепкому телу.
– Воспоминания.
Тесак нахмурился снова, будто догадываясь, что я скажу дальше.
– Все в порядке, – взяв его за руку, я поцеловала ладонь.
Взгляд волка чуточку смягчился. И тут стала очевидна наша нагота: его ноздри раздулись, и я пискнула от неожиданности, когда он подхватил меня на руки и отнес на кровать. Улегшись посредине, Тесак прижал меня к себе и коснулся губами моего лба.
– От чего, ради всех звезд, ты бежишь, цветочек?
– От всего, – призналась я, укладываясь на его твердый, как камень, бицепс.
– Звучит многообещающе, – проворчал волк, очевидно, раздраженный тем, что я не поделилась подробностями.
Рассмеявшись, я запрокинула голову, чтобы на него посмотреть, и морщинки меж бровей тут же разгладились под подушечками моих ищущих пальцев. Я провела по его лбу, по переносице и небольшой горбинке, по мягким губам. Тесак казался одновременно диким и утонченным, и это противоречие не должно было так сводить с ума. Но как же сводило.
– Ты красивый.
– Так обо мне еще не отзывались, но спасибо. – Волк фыркнул. – Наверное.
– Я серьезно, – настаивала я, уже представляя, как повторю все его черты на пергаменте. Впрочем, я понимала, что воссоздать его целиком невозможно. Когда я дошла до шрама на его веке, Тесак замер. – Даже здесь.
– Лгунья, – прошипел он и, взяв мою ладонь, прикусил кончик пальца.
Я отдернула руку и снова коснулась его лица. Волк беззвучно рассмеялся. Я не стала прикасаться к шраму, но не смогла удержаться и не тронуть уголок сомкнутых век. То, что выглядело сейчас так поразительно, было порождено агонией. Мучительной.
Чем дольше и пристальнее я всматривалась, тем отчетливей понимала: глаз кто-то вырвал.
– Кто это с тобой сделал?
Это ведь не простое ранение. Кто-то совершил его с такой жестокостью, будто хотел убить.
– Не отголоски ли гнева я слышу, цветочек?
– Ты не ответишь. Я уже знаю, что не ответишь.
– Подробности туманны, и даже если бы я захотел, нет смысла ими делиться.
Тесак вздохнул, переплетая пальцы, удерживая руки между наших тел.
– Мне нравится жажда крови в твоих глазах. – Он прикусил губу. – Редкая, грозовая голубизна рассвета, но не растрачивай ее на меня.
Я прижалась сильней, и его единственный глаз загорелся.
– А ты гораздо милее, чем кажешься, волк.
– Настолько далек от милоты, насколько возможно, – лающе хохотнул Тесак, и его улыбка стала по-волчьи хищной.
Он поцеловал костяшки моих пальцев, затем отпустил, чтобы убрать прядь волос с моего лица.
– Это случилось давным-давно. Я был юн, так что справился.
– Просто справился? – переспросила я с легким недоверием, которое не сумела скрыть.
– Не волнуйся, цветочек. – Поглаживая меня по щеке, Тесак признался: – Не то чтобы я когда-нибудь сильно по нему скучал. Если бы можно было выбирать, я предпочел бы вернуть не глаз, а множество других вещей. Но это невозможно, поэтому я научился жить без всего, что имел в прошлом, зато с яростью, которая помогает мне лучше защищать то, что у меня еще осталось.
Я прижалась к волку, желая узнать больше, но зная, что не стоит его принуждать.
– Ты потерял близких.
Он кивнул, но промолчал. Его палец и взгляд скользнули по моей нижней губе, голос зазвучал низким рокотом:
– Остальные чувства обострились – много сильней, чем у тех, кто рос и обучался бок о бок со мной. Чутье никогда меня не подводило, и не думаю, что достиг бы своего положения, если бы не оказался вынужден биться в два раза яростней, чем братья.
Истинный воин.
– А теперь, – произнес волк, и его рука прошлась по моим изгибам, сжала ягодицу. – Расскажи, что привело тебя в ту таверну.
Я не могла. Поэтому решила солгать, гадая, является ли это все еще ложью?
Я поцеловала волка и прошептала:
– Искала тебя.
